Заказ

Начало декабря выдалось бесснежным, и темнота за окном казалась безнадежно мрачной. Но в небольшой комнате дома Рейно Картинена было светло и тепло: от камина с красными углями веяло уютом и умиротворением. Альфы сидели на диване со стаканами пива в руках, наблюдая за чемпионатом по биатлону, а омега, устроившись в кресле с ногами, что-то вязал, тихо звякая спицами. За тот месяц жизни, что прошел в доме Рейно, они не привыкли к своему практически осадному положению, но планы на переезд пока так и остались планами. Обстановка в городе по-прежнему являлась напряженной: несмотря на все попытки Микке убедить пастора смягчить его позицию, тот встал в позу спасителя душ и всё так же каждое воскресенье обещал геенну огненную грешникам, кто уже «впустил дьявола в свой дом» и клеймил позором тех, кто мог хотя бы подумать о «сатанинских соблазнах». Впрочем, таких почти и не осталось, те альфы, которые еще месяц назад с энтузиазмом заговаривали о покупке клонов, сидели тише воды, ниже травы, не желая превращаться в персону нон грата вроде выскочки Луомы, которого сторонились почти все жители городка. Дело было, конечно, уже не только в Мерли: запустившийся маховик ненависти и травли очень трудно остановить. Особенно, если это старается сделать лишь жертва под его колесами. Люди припомнили все грехи семьи единственному представителю фамилии Луома: и распутство деда Лаури; и побег брата с подозрительным типом; и даже смерть папы-омеги уже выставлялась подозрительной — будто бы отец Микке мог приложить к этому руку. Вернуть былое расположение земляков представлялось чем-то из области фантастики. Никто не переступал порог автомастерской и магазина, если не было срочной необходимости. И иногда их владельцу казалось, что он никогда не найдет, кто решился бы приобрести его дело. Но и терять все деньги, оставаясь почти на мели, прагматичный альфа тоже не хотел. Он упорно пытался делать хорошую мину при плохой игре и никак не показывал, что его задевает злобное шипение проклятий вслед. Микке только прямее держал спину. Тоько приходя домой к Рейно, он сбрасывал маску самоуверенного циника, и становились видны усталость в глазах с синими тенями под ними. Морщинка между бровей стала глубже, а у губ залегла еще одна. Несклонный к жалобам мужчина старался не показывать, как на него давила атмосфера всеобщего осуждения, но и Рей, и Мерли, конечно, это замечали и чувствовали. Даже в объятиях любимых, даже на выходных, когда они выезжали на озеро (Мерли лежал на заднем сиденье, чтобы его не увидели в окно автомобиля), Луома не мог до конца расслабиться. Его убивала необходимость прятаться, и ощущать себя изгоем было тяжело. Пора было заканчивать тем или иным способом дела в родном городе, не обращая внимания на потерю денег. Но Микке был упрям, очень упрям и на все уговоры быстрого переезда лишь сжимал зубы, так, что желваки резко выделялись на скулах: «Еще несколько дней, ребята, хотя бы неделю, я не хочу, чтобы они победили меня», — так он говорил уже несколько раз. Да, что альфа не любит проигрывать, оба его любовника знали прекрасно. Поэтому особо и не спорили. Им-то было всяко проще: на Рейно только бросали изредка косые взгляды, но никто вслух его ни в чем не упрекал — их общая связь осталась в тайне. А Мерли вообще никому не попадался на глаза, не выходя из дома. Но этим тихим вечером, Микке наконец-то решил начать действия для ускорения переезда. Он был готов сдаться, видя, что его упорство вредит уже не только ему, но и остальным в их тройке — Мерли грустил, а Рейно замыкался в себе, чувствуя себя всё больше виноватым в том, что не поддерживает открыто друга, а притворяется держащим нейтралитет. — Рей, так у тебя есть кто-нибудь из твоих богатеньких больных на голову, кто может сделать Мерли документы? Сколько можно откладывать? Рейно перевел глаза с экрана на друга и не стал напоминать, что откладывать приобретение документов было не его идеей. То, что омеге понадобится идентификационная карта, стало понятно давно, и этот разговор в той или иной интерпретации поднимался неоднократно. Хорошо еще, что сейчас применялась карта, а не химический код, который вводился под кожу при рождении — еще лет семьдесят назад этот метод был повсеместным. Но потом его признали унижающим человеческое достоинство и отказались от обязательной аутентификации. В принципе, и карточкой мало кто пользовался, почти все жители планеты были зарегистрированы по отпечаткам пальцев. Для денежных расчетов было достаточно приложить подушечку большого пальца к сканеру, но имелись и те, кто отказался и от такого способа распознавания и вообще от любого регистрирования. Те, кто не числился ни в одном реестре, жили обособленными от остального мира общинами и заботились о себе сами, не пользуясь ни государственной медициной, ни услугами образования, ни денежными средствами. Жить подобным образом ни альфы, ни омега не хотели. Они просто хотели нормальной и привычной действительности, пусть и в другом городе: заниматься интересным делом, любить друг друга и радоваться каждому дню — так мало, но и этого было трудно достичь. Выбор самоопределения в общей учетной системе был одним из основных прав человека, но вот внести данные в эту мировую систему извне было непросто. Конечно, живя на положении затворника Мерли вряд ли мог вызвать интерес у контролирующих служб, но не прятать же его постоянно, боясь лишних вопросов? Это уже не полноценная жизнь, а отшельничество из старых романов получалась. Или то, что они имели сейчас. Для нормального времяпровождения, в котором омега мог бы сам выходить из дома, совершать покупки, общаться с другими, завести друзей, учиться, если бы захотел, и пользоваться остальными социальными, например, медицинскими услугами, необходима была карта. — Они не больные на голову, — ответил Рейно, постаравшись скрыть недовольство в голосе и в очередной раз прикидывая, стоит ли обращаться к тому, кто может помочь в этом вопросе, уж больно человек был… неприятным. — Ага, всего-то навсего не могут без тебя понять нахуя живут. Я бы на твоем месте советовал таким и не жить. — Вот поэтому-то ты и на своем месте, мой категоричный друг. Есть проблемы, с которыми проще разобраться не изнутри, а взглянув со стороны. — Не начинай только! Я по проблемам сейчас невъебенный специалист, круче, чем по снежкам. Ну так, есть кто? — Есть, но далеко, на машине долго, придется лететь, но все равно дня четыре меня точно не будет, а скорее неделю. Этот мой клиент тот еще жук, наверняка воспользуется удобным случаем еще разок меня по своим переулкам души прогнать. — Переулкам? — хохотнул Микке. — Не смейся, у него именно переулки, причем узкие, темные и зловонные, но даже у таких людей есть цель в жизни. — Какая? — Профессиональная тайна, обломись, — Рейно самому не хотелось вспоминать этого клиента. — Да я из вежливости спрашиваю, срал я тыщу лет на его цель. — Ох, Мика, ты неисправим, — Рейно покачал головой, но в глазах его была ласка, он любил друга именно за его характер. Повернув голову и взглянув на другой конец комнаты, он заговорил уже с омегой: — Мерли, что ты вяжешь? Ты такой тихий в последние дни. Хочешь поехать завтра со мной? Сделаем так, что тебя никто не увидит по пути в аэропорт. Маленький блондин поднял голову, он не слышал разговора мужчин, погруженный в свои мысли и отреагировал только на свое имя. — Что вяжу? — он недоуменно посмотрел на спицы в своих руках, словно впервые их увидел, и покраснел, поняв, что сотворили его пальцы: он почти довязал спинку для маленькой кофточки. — Я… шарф вяжу. Хорошо, что оба альфы не понимали ничего в вязании, для них, что ровное полотно шарфа, что спинка кофты с вырезами под рукава и воротник — всё какая-то вязаная непонятная хрень. — Так ты хочешь поехать со мной? Посмотришь другой город, он большой, там небоскребы и много народа, никто не будет на тебя пялиться, — Рей пытался уговорить Мерли, заметив, что тот действительно сам не свой последнюю неделю. — Нет, я останусь с Микке, — омега улыбнулся извиняюще. — Не хочу, чтобы он был один, а ты и так будешь занят, верно? — Да, — а что еще можно ответить, омега был абсолютно прав. — Конечно, я постараюсь быстро вернуться.

***

Сегодня я, пожалуй, впервые был рад, что остался дома один — Рей отправился в аэропорт, подбросив по пути Микке до его джипа: у того была встреча с возможным покупателем и по тому, как в серых глазах загорелся огонек надежды, я понял, что мой первый альфа рассчитывал на удачное завершение переговоров. Хорошо бы. Больно было видеть, как Микке тает словно свечка. Он готов был ради меня изменить всю свою жизнь, отказаться от того дела, что начал еще его дед, бросить город в котором родился и вырос, а я… Что мог предложить ему взамен? Только свою любовь. Каждую ночь, прижимаясь к его плечу, мне казалось, что этого достаточно, но днем я начинал сомневаться, что Микке никогда не пожалеет о своем выборе. Вдруг ему станет мало того, что я могу дать? Вот, если бы… Вот я и вернулся к той причине, почему порадовался, что дома в одиночестве — меня снова вырвало после завтрака. Уже не первый раз. И те ощущения внутри, что сперва списывал на адаптацию организма к функционированию без контроллера, приобрели совсем другой смысл. Последнюю неделю во мне росли подозрения, а скорее надежда, что та двойная сцепка в доме у озера не прошла бесследно. Это было невозможно, немыслимо, исключено. Поэтому я ничего не говорил альфам, да и про себя старался не произносить того слова, от которого во мне что-то екало — ребенок. Могло ли так получиться, что мой дефект обернулся благословением? И я уже полтора месяца как… Или это какой-то очередной брак в моем теле отвергает пищу и создает странные чувства внутри? Я не знал. Очень хотелось поделиться сомнениями с мужчинами, но обнадеживать их, чтобы потом выяснилось, что это всё мои… сбои? Нет, так я поступить не мог, им и так тяжело сейчас, надо было убедиться самому. Тест на беременность помог бы внести ясность. Да только где его взять? То есть где, понятно — в аптеке. Но кто бы его купил для меня? Я обдумывал несколько дней, что делать, и принял решение самому сходить и купить. Карта Рея лежала в верхнем ящике его письменного стола, там же, где все нужные бумаги — он сам мне показал, я не рылся в его вещах. Когда зашел разговор о переезде, Рейно показал мне, что нужно иметь каждому человеку в их обществе и что именно они собирались раздобыть для меня, чтобы ни у кого не возникало вопросов о моем происхождении. Да, каким бы ни было общество, подтверждение статуса, определение собственного места в нем осталось необходимым для каждого. А вообще, если абстрагироваться от всего — забавно, что цивилизация, развившаяся в техническом плане до того уровня, что люди могли вообще не совершать никаких действий, сама приняла решение отказаться от множества устройств, облегчающих быт. Человек — очень странное существо, если обеспечить ему полный комфорт, избавить от необходимости задумываться о «хлебе насущном», выполнять все желания и прихоти, убрать необходимость физической и умственной работы для решения повседневных задач, он не станет счастлив и духовно совершенен, а наоборот деградирует и потеряет себя. Их жизнь — в преодолении трудностей, если их нет снаружи, они ищут внутри и находят. Конечно, находят. А если нет — то создают. Я знал из истории, что лет сто назад, когда технический прогресс был на своем пике, волна самоубийств, преступлений и депрессий достигла максимума. Люди всегда стремились к свободе от материальных проблем, но оказались не готовы к их полному отсутствию. В какой-то мере иссякание природных ресурсов и необходимость их жесткого целевого использования, казавшиеся когда-то катастрофой, оказались на благо, возвращая человечество к менее совершенному в техническом плане образу жизни, но к более комфортному в психологическом. Это было, конечно, очень сложно — кто же откажется от привычных удобств ради абстрактного общего блага, последние народные волнения и бунты случились именно в те переломные годы, но объединившиеся правительства стран мира смогли осуществить план по возвращению человечества в ту жизнь, где требовался ручной труд, где ценилось мастерство и умение отдельно взятого человека… Где люди вновь стали творцами, а не потребителями. Опять мысли ушли в сторону! Я так боялся думать о своей возможной беременности, вернее, так боялся убедиться, что её нет, а мои надежды тщетны, что занимался типично человеческим самообманом, позволяя себе «забыть» о проблеме. Так не могло дальше продолжаться. Я должен пересилить свой страх и выйти на улицу. Вообще-то я уже всё продумал — длинное пальто, волосы и лицо скрою шарфом, темные очки — ну кто заподозрит, что я клон, а не просто неизвестный омега? Городок маленький, но не знаком же аптекарь со всеми омегами, все-таки их насчитывалось в городе около двух тысяч. Аптека находилась всего в квартале от дома, я посмотрел по карте, десять минут туда, пять там, десять обратно — всё займет не больше получаса, зато я бы точно знал. Что может быть хуже неопределенности и неизвестности? Только трусость. Ну что со мной могло случиться? Ничего. Так, уговаривая сам себя, я взял карточку с деньгами (Рею-то с собой она не была нужна, он расплачивался по отпечатку) и отправился в прихожую одеваться. Осторожно приоткрыв входную дверь, оглядел улицу: пустынность и тишина успокаивала, всё будет хорошо, у меня всё получится. И, может быть, сегодня вечером Микке будут ждать хорошие новости, а уж Рей-то как обрадуется, когда вернется, стоило представить их лица, когда они узнают, что у нас будет ребенок, и последние сомнения исчезли. Я смело шагнул за порог, стараясь унять громко стучавшее сердце. Всё будет хорошо, я был в этом уверен.