333 seconds to you

— Эй, — голос рядом отвлекает меня, и я оборачиваюсь, поймав на себе взгляд Тео. — Я там нашел еще одно хорошее местечко, — указывает он рукой влево. — Нам бы с этим для начала справиться, — кидаю я взгляд в сторону Габриэль, и замечаю то, как она довольная своей работой выравнивается, придерживая дерево одной рукой. Отвечаю кривой улыбкой на её дерзкий взгляд, и принимаюсь засыпать яму, ловя на себе оценивающий взгляд. Какого черта она делает? Приподнимаю голову, и снова вижу её серые глаза. Она наклоняет голову на бок, приподнимая брови, и ждет. Она решила, что теперь её время надо мной поиздеваться. Не тут-то было, милая. — Идем, — выравнивается Тео, и смотрит на меня, в то время как я выпроваживаю взглядом ровные плечи. Киваю и взяв лопату иду за ним, останавливаясь возле очередного дерева. Снова вместе раскапываем яму, пока нас не прерывает рыболов года, с панамой на голове, которая раскрывает его самое любимое увлечение. — Бибер, Джеймс, — произносит Кроули, и листает бумаги в своих руках. Я во внимании, рыболовная панама. — Завтра обещают дождь, поэтому ты, Бибер, — он поднимает голову, будто убеждаясь, что я все еще здесь, — с мисс Страйк отправляешься в детский дом, для вручения подарков детям в честь дня независимости, а ты Джеймс вместе с Габриэль Уайлд на… Габриэль Уайлд. Меня это не радует. Меня не радует, что я не увижу её завтра. — Мистер Кроули, — вставляет Тео, и я возвращаюсь в реальность из омута своих мыслей, — а можно мне с Полли? Старик с подозрением смотрит на парня, кажется, так же как и я. — Мы ведь уже работали в паре, — продолжает он, и лицо старика меняется. В его глазах доверие. — Хорошо, — кивает Кроули. — Значит вы, мистер Бибер, с мисс Уайлд отправляетесь завтра в детский дом. Я в удивление для себя смотрю в её сторону, и понимаю, что завтра мне стоит провести несколько часов наедине с этой девушкой. С этой странной и дерзкой особой. Но, больше меня интересует другой вопрос. — Да ладно, — протягивает Тео, когда я оборачиваюсь к нему, — я же вижу, как ты на нее смотришь. Я хочу опровергнуть. Мне не нравится то, как она на меня смотрит. Это неприятно. Будто бы это для меня постыдно. Неужели гордость дала о себе знать, когда зашла речь о девушке, за которой ты беспрерывно следишь, Бибер? Я закатываю глаза в ответ своим же мыслям и провожу ладонью по волосам. — Тем более, — продолжает парень, — я уже давно подметил себе Полли. Задница у нее отличная, а вот у твоей девицы похоже проблемы с самой собой. Уж совсем она не разговорчива. Моей девицы? Она, на хрен, не моя девица. Джеймс берет лопату в руки и с огромным энтузиазмом начинает копать, будто бы через пять минут ему уже нужно быть дома. Наверное, именно поэтому мы заканчиваем посадку четвертого дерева с самой Полли Страйк и, вымыв руки, узнаем, что на сегодня работа окончена. Возле выхода из парка останавливаюсь, чтобы найти ровные плечи и вздернутый нос, но натыкаюсь на довольную улыбку и сигарету между зубов Тео Джеймса. Откуда в этом парне столько искренней радости? Или это настолько наработано и отшлифовано, что он даже не понимает где нужно остановиться? — Слушай, а я не видел тебя ни разу в школе, — задумался Тео, подойдя ко мне. — Я не учусь в школе, — тихо произношу я и поправляю рубашку, наблюдая за тем, как Габриэль разговаривает с Кроули. Сначала она внимательно слушает, а затем ее лицо меняется. Я вижу, как появляются морщинки на ее переносице. Она недовольна услышанной информацией. Оборачивает голову в мою сторону, и я встречаю ее серые глаза на себе. Попытка просверлить меня не удастся, Уайлд. Даже у садовника рядом с тобой не вышло, учитывая, сколько дерьма я ему сделал. Я поворачиваюсь к Тео, который поправляет шлейки рюкзака, и спрашиваю, где он живет. Выясняется, что он живет через две улицы от меня, но я не припоминаю этого парня даже в юном возрасте. Хотя, я не только не припоминаю его, я не припоминаю достаточно большую часть своей жизни, которую из меня выбили достаточно болезненным путем. — Идем, нам все равно по пути. Я киваю и направляюсь за ним, все еще чувствуя на себе взгляд Уайлд. Не оборачиваюсь и так даже интересней. Интересней игнорировать ее взгляды. Интересней не знать ее внутреннего гнева, который сейчас отражается в серых глазах. — Будет не странно, если я спрошу, зачем ты записался на волонтерство? — поинтересовался парень, достав из кармана пачку сигарет. — Было бы странно, если бы ты не спросил, — тихо отвечаю я, и пытаюсь не думать о сладостном дыме, который расслабляет все твое тело, стоит только вдохнуть. Тео закуривает сигарету, и я снова вижу те шрамы. Они не дают мне покоя, как и тогда. — Неприятное зрелище, правда? — замечает он мой взгляд, но на его лице улыбка. Это странно. — Мне ведь не стоит спрашивать? — произношу я, пытаясь не смотреть в его глаза. — А зачем? Ты ведь и сам знаешь ответ, — с легкостью произносит он. — Наверняка, все два часа волонтерства над этим размышлял. Я сглатываю. — Мне больше интересно знать, что случилось с тобой? — смотрит он на меня, с затем опускает взгляд на закатанный рукав, который теперь не скрывает шрамов в области вен. — У тебя иной взгляд. Не как у всех. Ты опасаешься, но и не боишься ступить за грань. Он щурит глаза, останавливаясь на перекрёстке. — Что такого с тобой могло произойти? Я вновь вижу белые стены, заплаканное лицо мамы, его разбитую кровоточащую губу и пустые глаза в своем отражении. Это вызывает у меня улыбку, и я вижу как, Тео делает шаг назад. Верно, отойди. — Ничего хорошего, — холодно отвечаю я. Если бы была возможность, я бы и сам не хотел знать или помнить, что со мной произошло за этих чертовых полгода. Или же больше? Когда все это началось? Наверное, в тот момент, когда человек, которого я теперь ненавижу больше всего, ушел от нас. И теперь он вернулся. Теперь он снова прикасается к ней, и нагло улыбается, будто ничего и не было. Я сжимаю руки в кулаки, чувствуя, как начинают побаливать пальцы, и отвлекаю внимание на опустевшую улицу летним теплым вечером. Перевожу взгляд на дом напротив, и замечаю девушку с длинными блондинистыми волосами. Она несколько раз стучит в дверь. Прислушивается. Еще раз стучит. Я протягиваю руку, больше распахнув окно, и слышу, как она кого-то зовет. — Бабушка? — этот голос я слышу впервые. Он обеспокоен. Снова стучит в деревянную дверь, и подходит к большому окну, всматриваясь в стекло. Спустя пару секунд отходит от двери и достает из сумочки телефон. Прикладывает к уху и ждет. Я слышу, как звонит телефон в её доме, но никто не поднимает. Может, что-то случилось? Спрыгиваю с подоконника, и надеваю поверх белой майки серую байку. Спускаюсь по лестнице вниз, и на секунду останавливаюсь возле двери, не понимая, зачем я это делаю. С каких пор мне не наплевать на то, что происходит вокруг? Эти мысли не останавливают меня, и я толкаю входную дверь. Она все еще там, на крыльце, с телефоном в руках ходит из угла в угол. Направляюсь в ее сторону, в тот момент, когда она снова стучит в дверь, и останавливаюсь возле ступенек, разделяющих нас на пару метров. — Помочь? — спрашиваю я, и она вздрагивает, обернувшись ко мне. На её лице явное недоумение. — Ты что здесь делаешь? — хмурится она, но её волнение все еще заметно. — Я живу напротив, — поясняю я, и её брови ползут вверх. Да, милая, не следует расхаживать в одном полотенце возле окна. — В чем дело? — спрашиваю я, не обратив внимания на минутную паузу. — Ни в чем, — отрезает Габриэль. Я хмыкаю. Ну и хрен с тобой, золотая рыбка. — Окей, — тихо произношу я, и разворачиваюсь, что бы уйти, как слышу её голос. — Постой, — кажется, она еще тысячу раз проклянёт себя за то, что остановила меня. Оборачиваюсь лицом к ней, и замечаю, как неуверенно она пытается заговорить. — Моя бабушка одна дома, и она не открывает. Я пыталась позвонить, но никто не берет трубку. Ключей у меня нет и… — она запинается. Ей не нравятся её мысли, — не поможешь мне залезть в окно? Теперь, кажется, мои брови ползут выше некуда. — Хорошо, — отвечаю я, хотя сам толком не понимаю, что меня ждет. Она спускается по ступенькам, и обходит дом справа, указывая, чтобы я шел за ней. И вот какого хрена мне не сиделось дома? Подхожу к ней, когда она смотрит в приоткрытое окно второго этажа её дома. И как я на хрен тебя так высоко подсажу? Триллеров пересмотрела? Она скидывает с плеча сумочку, снимая джинсовую куртку с ровных плеч, и на несколько секунд исчезает за домом, вернувшись с плетеным из лозы креслом, поставив его возле стены дома. Чувствую, сейчас начнется веселье. — Ты подумай, как все продумала, — вырывается с моего языка, и я вижу, как сужаются её глаза. Я её раздражаю. — Пока ты стоишь и остришь, мог бы уже и помочь, — выдавливает она из себя, и подходит к стулу, нервно теребя тонкий краюшек летнего платья. Я закатываю глаза, и стягиваю с себя серую байку, откинув ее в сторону. Залезаю на стул, и она становится рядом. Твою мать, и что я должен делать? Перестаю нормально соображать, потому что в нос ударяет запах полевых цветов. Подставляю руки, и она становится на них ногами, держать за мои плечи. Почему она такая легкая? Ты вообще питаешься, мисс-связь-с-космосом? Резко убирает руки с моих плеч, и хватается за подоконник приоткрытого окна. Левая нога ступает на мое плечо, и я округляю глаза от оставленного следа на моей, черт побери, новой майке. Давай, детка, поставь вторую ногу на другое плечо и я смогу увидеть то, что ты прикрываешь полотенцем. Вес исчезает с моих плеч, и я поднимаю голову, заметив, как она проскользнула в окно. Тишина. Нет испуганных криков или истерики. Значит, все хорошо? Слажу со стула, подобрав свою байку с земли, и заодно забираю её вещи. Чертова джинсовая куртка тоже пахнет полевыми цветами и чем-то свежим, воздухом после ночного дождя. Мне это нравится. Оглядываю свою майку и жалею что не надел что-нибудь менее привлекательное. Останавливаюсь возле лестницы и поднимаю голову именно в тот момент, когда старушка на крыльце поворачивает ключ в двери. Ну, охренеть теперь! — Бабушка, — Габриэль набрасывается на бедную старушку, которая, кажется, ходила в магазин. Уайлд что-то шепчет ей на ухо, и та направляется в дом, оставив нас наедине. Вот и настал тот тысячный момент, когда она жалеет, что попросила моей помощи. Я закидываю её вещи на перила крыльца, и стягиваю белую майку, оголяя свой торс. Её влажные губы приоткрываются в изумлении, а я не останавливаюсь и комячу её в своих руках. — «Спасибо» я так и не услышал, — замечаю я. — А это постираешь, и вернешь, — кидаю я майку, поверх её вещей. — Только, ради бога, если уж будешь её носить, то поверх оголенного тела. Её глаза округляются еще больше, а щеки приобретают румянец. Давай же, скажи. Скажи хоть что-нибудь. Но она молчит, и я закатываю глаза. — Увидимся завтра, Габриэль Уайлд. Закинув байку на плечо, я разворачиваюсь и ухожу. Да что, черт побери, с ней не так? Почему половина из девушек, которых я знаю, или разозлились бы от того, что я сделал, или уже бы давно висели на моей шее. Но не она. Кажется, её больше волновал шрам на левом боку, чем то, что я швырну ей свою майку.