333 seconds to you

Я не раз задумывался над тем, зачем я живу. В особенности в последние два месяца, или в тот, в февральскую осень. Это был второй круг моего личного ада. Когда таблетки больше не помогают и в исколотую руку острыми иглами впивается очередной укус капельницы со снотворным. Когда не чувствуешь собственного тела кроме той части, которая посинела от оставленных на ней шрамов. Все плывет в моих глазах, безжалостно и беспрерывно. Я забываю, когда ел в последний раз и ел ли я вообще. Это становится одним моим большим кошмаром, который дает очередной толчок в тот, третий круг. Я открываю глаза, чувствуя, как замерзаю. Провожу рукой по лбу и ощущаю капли пота. Снова кошмар. Рядом что-то вздрагивает, и я опускаю голову. На моем плече лежит Габриэль Уайлд вся в слезах, и я понятия не имею, почему так вышло, и до сих пор жалею лишь о том, что это был не первый раз, когда я позволил ей плакать. — Габи? — сонно зову я и она тут же поднимает голову.— Что ты здесь… — Прости, — тихо шепчет она. — Я не хотела тебя разбудить. Я просто сидела на подоконнике, и…ты так дергался во сне… — Почему ты плачешь? Она отпускает мою руку именно там, где все еще были видны темные точки от иглы, и стирает тыльной стороной ладони слезы. — Моей бабушке стало плохо пару часов назад. Я не знала, куда мне идти и… — Тише, — шепчу я, и протягиваю руку, чтобы погладить её волосы. — Все будет в порядке. Где она сейчас? — Мама с отцом повезли её в больницу. Меня с собой не взяли, — она вновь опускает взгляд на мою руку. — Что это? — То, через что я не посоветовал бы пройти никому, — тихо отвечаю я. — Ложись. Я киваю, и она забирается под одеяло. Это странно, но я не чувствую ничего. Никакого возбуждения от ее прикосновения. От пальчиков, которые касаются моей кожи. Я просто рад, что хоть в чем-то я еще пригодился, что хоть для кого-то могу стать опорой. Зарываюсь лицом в её волосы и вдыхаю незнакомый мне запах. Каких-то чертовых препаратов и спирта. Воспоминания лезут в голову один за другим раньше своего времени, и я вижу потерянные в своей голове куски. Мой чемодан. Или чужой чемодан с моими вещами. Нет, скорее это чемодан Анны с её вещами. Верно. Её маленькая кровать и мать, плачущая над её бледным холодным телом. К горлу подступает та же тошнота, и мне снова хочется закричать во весь голос, поняв, что её больше нет. Нет той бледной теплой ручки, которая остановит скользящее тонкое лезвие в моих руках. Вновь открываю глаза, будто только несколько секунд назад сомкнул их и вижу как на этот раз светло в комнате. Перевожу взгляд на настенные часы и понимаю что уже около половины седьмого утра. Габриэль сидит на окне и смотрит куда-то вдаль. В комнате все еще холодно и поэтому я не сразу загораюсь желанием вылезти из-под одеяла. Надеваю трикотажные домашние штаны и беру пачку сигарет со стола. Прикуриваю одну из них и сажусь рядом с Габриэль. Она сидит молча, и все еще смотрит вдаль, где еле виднеется утреннее солнце. — Ты в порядке? — спрашиваю я. — Я, кажется, забыла, когда была в порядке, — тихо шепчет она. — Мне жаль, — не зная, зачем проговариваю я и больше не могу смотреть на её вымученное лицо. Спрыгиваю с подоконника и надеваю футболку. Достаю из чемодана свой кошелек, на некоторое время, забыв вообще о его существовании и засовываю в карман штанов. Она уже который раз вытаскивает меня из дерьмовых мыслей и воспоминаний, так что пора бы и мне этим заняться. — Идем, — протягиваю я ей руку, как только перелажу через окно и ступаю на черепицу. — Что? Куда? — тихо спрашивает она, будто только очнувшись от долгого сна. — Теперь моя очередь заставить тебя полюбить жизнь, — улыбаюсь я и чувствую, как её теплая ладонь ложится в мою. Спускаюсь по черепицы и первый спрыгиваю на землю. Выравниваюсь и поправляю майку. Она присаживается на край крыши, и только сейчас я замечаю, что она в каком-то красном платье. Габриэль замечает мой взгляд на платье и поправляет его, проговаривая: — Вчера было день рождение моей мамы. Неплохой же подарок подарила ей ее мать. Я помогаю ей спуститься, хватая на руки, и ставлю на ноги возле себя. Она медленно дышит мне в шею и не двигается с места. Что же ты делаешь со мной? Я вновь чувствую запах ее волос и немного опускаю голову, приподнимая руку, чтобы коснуться ее лица. Провожу кончиками пальцев по её щеке, и она закрывает глаза. У меня будто дежавю. Будто это уже было. Белые стены и один и тот же кадр перед глазами, как только я их закрывал. Это был сон, потому что это была на Габриэль, а просто девушка рядом со мной. — Мы можем поехать… — Положись на меня, — прерываю я и беру ее за руку. Мы обходим дом, и я нахожу машину Луи в открытом гараже возле которой стоит мотоцикл. Между машиной и мотоциклом выбрать я не успеваю, потому что за меня решает Уайлд, и сев на него смотрит на меня так, будто готова на все лишь бы укрыться, куда подальше от своих мыслей и вновь я вижу эти пустые серые глаза, как тогда под дубом. Присаживаюсь впереди её и кладу руки на руль, ощущая её теплые ладони на своем животе. Она кладет голову мне на спину и прижимается так крепко, насколько ей только удается. Я не знал, куда мне нужно ехать, чтобы она почувствовала себя намного легче, но понимал, что нужно ехать как можно дальше. По пустому шоссе в выходной день навстречу свободе от гнусных мыслей. Так далеко, насколько хватит сил и чертового бензина, лишь бы только с ней, чтобы совершить очередную глупость. Тогда я и представить не мог, чем обернется сегодняшний день, а в особенности — вечер. — Здесь, — кричит она и тычет пальцем в бар посреди пустого шоссе. — Ты уверена? — кричу я. — Да, как никогда, — Габриэль освобождает меня из своих крепких объятий, и я притормаживаю возле деревянного здания. — Боюсь даже спросить какие у тебя планы на это место, — усмехаюсь я, взглянув на часы. — Задать тебе несколько вопросов, а потом выпить несколько рюмок текилы чтобы забыть на них ответы, — заявляет она и поправив свою куртку направляется а бар. На часах около двенадцати дня, но это не помеха для уже набравшихся дальнобойщиков. Я сталкиваюсь с Габриэль, как только она замирает впереди меня, и я не успеваю задать и вопроса как понимаю, почему она это сделала. Сара Эванс собственной персоны смотрит сначала на нее, потом на меня и поспешно начинает собирать все свои вещи в сумочку. Я вспоминаю ту стычку в супермаркете две недели назад и снова в моей голове тысячу вопросов, но ждать на них ответа не приходится, потому что Габриэль дает мне нужный ответ. — Мы с Сарой были лучшими подругами тем летом, — поясняет она. — Она так же была подругой моему парню и… после его смерти мы больше не общались. Каждый раз, когда я вижу ее, мне хочется оглянуться назад и увидеть его. То, как он рад встречи с ней, потому что они были знакомы с детства. Я, просто, не могу даже поговорить с ней. — А ты хочешь? — Нет, — качает она головой. — Слишком рано. Габриэль заказывает четыре рюмки текилы, и выпивает одну из них, подталкивая кончиком пальца порцию и для меня. Затем отставляет рюмку в сторону и берет мою левую руку, проведя большим пальцем по шрамам от капельницы. — Как это случилось? — спрашивает она. — Как ты оказался там? — Как ты узнала? — Успокоительные таблетки, да еще и с рецептом из психбольницы не принимают просто так, — тихо шепчет она. — Что произошло, Джастин? Я пытаюсь и хочу ответить на её вопрос, но не могу ничего вспомнить. — Это моя квартира, спальная моей матери. Я слышал чей-то смех, стук каблуков отдаляющихся сзади меня и видел его… — Кого? — Своего отца, — тихо шепчу я. — Этого чертового ублюдка. И он был с ней… — С твоей матерью? — Нет, со своей любовницей. В моем доме, — я сжимаю ладони в кулаки и чувствую тот же подступающий гнев. — Что ты с ним сделал? — голос Габриэль сровнялся с тишиной. — А ты как думаешь? — холодно произношу я и криво улыбаюсь. — Он навсегда запомнил тот вечер, пролежав несколько дней в больнице. — Но, как ты попал в… — Она не поверила мне. Моя мать настолько любит этого идиота, что не поверила собственному сыну, но это была не ее идея. Это была идея моей любимой бабули. Я вижу перед собой её напуганные глаза, когда я приехал к ним в сильном опьянении чтобы вновь сказать, матери, попросить, чтобы она поверила мне и вот он… обрыв моей чертовой памяти. — Я ничего больше не помню. Лишь смирительная рубашка, успокоительные таблетки выше назначенной дозы, а затем второй круг моего личного ада — бесконечные капельницы. — А каким был третий… круг? — интересуется она, выпив еще одну рюмку. — Я голодал, — ровно проговариваю я и выпиваю рюмку залпом. — Пристегнутый к кровати я ничего не ел. Это была не моя воля — это было мое наказание. Глаза Габриэль заметно наполняются слезами, и я жалею, что рассказал ей все это. Я не хочу чтобы она вновь плакала и она не плачет. Не в этот раз. Лишь скидывает со своих плеч куртку и встав из-за стола заказывает еще четыре текилы напомнив мне о том, что мы находимся в баре. Людей заметно стало больше, верно, на часах было уже около двух дня. Но время полетело еще быстрее, когда рюмку за рюмкой мы начали оба запивать свои воспоминания. Я пришел в себя лишь тогда, когда она рассмеялась и закричала на весь бар, что угощает всех за свой счет. На улице уже было темно, а помещение было забито пьяными людьми и возгласами на её предложение. Она сидит рядом со мной и разговаривает с какой-то девушкой, пока я пытаюсь посчитать пустые рюмки на нашем столе. Сколько она выпила? Видимо недостаточно, чтобы быть в таком состоянии, в котором нахожусь теперь я. — Эй, детка, не делаешь потанцевать? — слышу я голос рядом. — Остынь, ковбой, — улыбается она, — на сегодня у меня уже есть пара. Я еле заметно улыбаюсь ее словам и краем глаза замечаю, как он кладет руку на её плечо и наклоняется к ней. Мои руки оказываются, соображают быстрее, чем мозг, поэтому я понимаю что сделал лишь только тогда, когда в ответ получаю кулаком по носу. — Джастин! — вскрикивает Уайлд, а я все еще настроен, оторвать руки этому ублюдку, и поэтому даю волю своим эмоциям. Потому что никто и никогда не будет трогать её кроме меня. НИКТО. НИКОГДА. КРОМЕ. МЕНЯ. Я замахиваюсь рукой и ударяю ему в челюсть. Из его губы идет кровь и он злится еще больше. Налетает на меня и валит на пол ударяя кулаком в правый бок и я снова чувствую ту боль. Будто мою кожу обжигают заживо. The Bird and the Bee – 19. All Our Endless Love Лежа на боку, вижу перед собой испуганные глаза Габриэль и то, как она что-то кричит. Чужие руки поднимают меня и тянут к выходу. Прохладный воздух ударяет по разбитому носу жуткой болью, и я смеюсь. Улыбаюсь до тех пор, пока не осознаю что я возле своего дома. Габриэль слазит с мотоцикла и куда-то уходит. Я пытаюсь слезть и снова падаю. Она вновь рядом с салфетками в руках. — Что же ты наделал, — проговаривает она, вытирая кровь с моего лица. — Мы ведь могли просто спокойно разобраться. — Какая же ты глупая, — усмехаюсь я, поднявшись на ноги. — Что? — нахмурившись, спрашивает она, и я хватаю её за талию, притянув к себе. — Тебя чуть не убили, идиот? Сколько еще раз я буду вытаскивать тебя из этих передряг? Я усмехаюсь её тону и кладу ладонь на её затылок притягивая это напуганное лицо ближе к себе. — Что ты?... — Друзья, говоришь? — усмехаюсь я и впиваюсь своими окровавленными губами в её нежные пухлые губы. Теплые, сладкие, с привкусом алкоголя. Я окунаюсь в омут этих теплых чувств, которые я не испытывал уже слишком давно. Чувствую, как она обнимает меня за шею и буквально тает в моих руках. Отстраняюсь, чтобы взглянуть в её глаза и вижу на её губах улыбку. — Друзья, — отвечает она и отстраняется, опустив глаза. — И команда? — вновь спрашиваю я, все еще улыбаясь. — Друзья&Команда, — кивает Габриэль и сделав несколько шагов назад расставляет руки в стороны и бежит к своему дому. — Какая же ты лгунья, Габриэль Уайлд, — усмехаюсь я и выпроводив её взглядом остаюсь один в тишине.