Дочиталась, досмотрелась...

Джун проснулась необыкновенно рано. С ней такое случалось, но только давно, когда она только переходила на ночной режим работы. Сегодня её разбудил не внезапно выспавшийся организм, а шум в спальне. Она приоткрыла один глаз. Девушки, быстро вставая, второпях надевали верхнюю одежду и, отталкивая друг друга и не стесняясь говорить в полный голос, уходили вниз. «Чего это они?» — не вполне проснувшись, подумала Джун, перевернулась на другой бок, но тут её толкнула соседка справа. — Джун, вставай, там, говорят, какой-то гость пришёл, щедрый, платит как император! Вставай, а то всё на свете пропустишь, — и девушка вышла вместе со всеми. Джун поднялась и схватилась за голову. Всё-таки выспаться за пару часов ей не удалось. Натянула одежду, свернула одеяло и подушку. Из постели выпала книжка. Девушка машинально, надеясь, что это взбодрит её, пробежалась глазами по странным незнакомым символам. Через секунду, хоть сон ещё не выветрился из её головы, Женя подскочила и едва ли не кубарем скатилась вниз. «Щедрый гость, говорите, знаю я его! Каонаси, чтоб тебя! — думала она, поняв, что духу удалось соблазнить всех липовым золотом. — Надо что-то делать, надо, пока не поздно…» Она, чуть не падая, завернула за угол и снова, как и вчера, оказалась в ликующей толпе. По поднятым вверх рукам передавались подносы с целыми зажаренными поросятами и запечённой рыбой, огромные миски с лапшой и прочими блюдами купален. И все они стекались к большой ванне, в которой восседало нечто мерзкое, необъятно толстое и едва похожее на знакомого Жене безликого оборотня. Девушка, скривившись от вида некогда скромного и тихого духа, вдруг с болью в сердце подумала: «А что это я, собственно, больше всех волнуюсь? Мне что, больше всех надо, чтобы он не разворотил тут всё? С каких это пор я стала так заботиться о купальнях? В конце-то концов, я тут не так давно, от меня ничего не зависит. От сюжета не убежишь. Хочет выставить себя свиньёй, — она с плохо спрятанным отвращением глянула на Безликого, который что-то орал про золото и зверский голод, — пускай. Не буду ему мешать». Тут ей показалось, что нарисованные глаза, с гордостью оглядывающие подвластных им людей, выхватили её из толпы и задержались на ней. Женя никогда бы не подумала, что их выражение может так быстро перемениться. Больше не глядя на Безликого, из лучшего в мире слушателя и товарища превратившегося в настоящего монстра купален, она развернулась и, толкаемая со всех сторон, убежала обратно в спальни. В жизни Жене больше не хотелось вновь видеть эту белую маску. Заснуть снова не получилось, даже когда Женя с головой закрылась одеялом от солнечного света. На душе было отчего-то беспокойно и как-то пакостно. Не вытерпев, она сорвалась с пола и начала мерить шагами спальню, перешагивая через некоторые неубранные постели. Почему она так волновалось? Нет, правда, она ведь всегда знала, что это должно произойти. Женя, по крайней мере, всегда, Джун, конечно, могла заблуждаться. Ну и почему же её так выводит из себя то, что тот, кто много недель был товарищем, кто стал по-настоящему небезразличен ей в этом чужом мире, пытается развести работников на еду, осыпая их фальшивым золотом, и ведёт себя неумеренно, даже, если быть честной, крайне вызывающе? Она остановилась и отёрла лоб. На ладони остались капли пота. Как, каким образом она так привязалась к Безликому? Когда?.. А вот за эти недели, она же сама это знает. Привязалась, как к единственному, дарящему покой и надёжность. Чего же сейчас метаться по комнате? Сюжет развивается, а значит, скоро она вообще не увидит его. «Вот и чудно, — вдруг прорвалась злая мысль, — никогда больше не увижу его сытую рожу. Конечно, он совсем не тот, кем хотел казаться, не тот, кем я его видела…» Тут она остановилась и присела на пол. Видела или хотела видеть? Просто наслаждалась его обществом или надеялась, что сможет изменить его? «Что-то в последнее время я стала чувствительной, — подумала уже спокойнее Женя, протирая вдруг отяжелевшие глаза. — Вот что бывает с человеком, если постоянно орать на него и гонять почём зря. Да, прав был Начальник Междумирья, этот мир гораздо сложнее, чем остальные». Девушка скинула верхнюю одежду, вернулась в постель и опять попыталась уснуть. Однако внезапно нахлынувшие эмоции, которые она сдерживала так долго, не давали ей забыться, заставляли с распахнутыми глазами лежать на полу, изучая перекрытия потолка. Час прошёл, уже, наверно, пошёл второй. И тут в комнату, громко распахнув дверь, влетела знакомая Жене девушка. Не то чтобы подруга, просто спали рядом и иногда встречались взглядами во время работы. — Джун! — воскликнула она, но в высоком голосе больше не было былого восхищения. Вместо этого он истерически срывался. Женя, подняв голову, убедилась, что знакомое круглое лицо исказила гримаса страха и растерянности. А, может, просто растрёпанные волосы так портили его. — Тебя везде ищут, Джун! Скорее одевайся! — Да что такое? — Женя действительно была поражена. Раньше ей самой приходилось всех искать и всех уговаривать. Натягивая верхнюю одежду, она выслушивала сбивчивую речь девушки. — Такой скандал! Мы-то думали, что это гость, но потом он на наших глазах съел… я даже не помню, кого, двоих съел! Госпожа Юбаба говорит, что это Безликий Бог, что его надо срочно выдворить из купален. А он огромный, страшный! Тут мы и вспомнили, как ты к кому-то бегала по утрам, Иоши смогла описать, как он выглядел, а Юбаба сказала, что ты и можешь поговорить с Безликим, раз до этого… — Ясно, — неожиданно резко прервала её Женя, завязав последнюю тесёмку на рукаве. Девушка, оскорблённо поджав полные губы, замолчала. Женя подняла на неё тяжёлый взгляд и, хмыкнув, бросила: — Ну, веди. Вся эта напускная суровость была лишь видимостью. На самом деле понять свои чувства Жене сейчас было очень непросто. Казалось бы, появился шанс повлиять на сюжет, а, главное, на товарища. Но не она ли пару часов назад с болью подумала, что больше не желает видеть белую маску? Коридор, лестница. Путь знакомый, но сейчас в воздухе вместо рабочей атмосферы царила напряжённость. Женя то и дело замечала или соседку по комнате, скривившую ротик в гримасе страха, или жабу, старающуюся побыстрее скрыться в комнатах. Чем дальше, тем больше было напуганных работников купален. Женя не слушала шепотки и редкие возгласы. Она думала, что же такого сказать Безликому, чтобы он ушёл, пропал, растворился и больше никогда не появлялся в купальнях и в её жизни. Задача не из лёгких, ведь она рисковала не только казённым имуществом, но и собственной головой. Из-за ширмы, к которой подвели Женю, вылетела Юбаба. — Чего пялишься? — зашипела она на девушку. — Бегом туда, выпроводи его отсюда прочь! — и, тут же изменив выражение морщинистого лица с гневного на подобострастное, она снова отодвинула ширму, впихивая Женю вовнутрь. От толчка под руки девушка покачнулась и почти бегом влетела в комнату. Шаркнула задвигаемая ширма. Теперь она один на один с кошмаром. Безликий, распухший и, казалось, сочащийся отвратительной чёрной жидкостью, занимал полкомнаты, беспрестанно колыхаясь и лоснясь на свету. Единственное, что осталось неизменным, — маска, нахлобученная на чуждое ей тело. Пригнувшись, дух направил свой нарисованный взгляд прямо в глаза Жени, которая и не думала их отводить. Девушка прикусила губу и пригнула голову, недружелюбно, исподлобья глядя на того, с кем так недавно счастливо встречала рассвет. Её живые глаза были полны противоречивых чувств и искали те же эмоции в глазах на маске. И, к ещё большей злости, не находили. — Зачем ты звал меня? — отрывисто спросила Женя. Она больше не могла терпеть тишину и этот бездушный, как ей казалось, взгляд. — Я тебя не звал, — голос Безликого и отдалённо не был похож на привычное «А-а…». Он был высоким, чуть хрипловатым. Так говорили лягушки-зазывалы. Наверно, одного такого лягушонка дух и заглотил. — Они решили, что ты мне нужна, — голос стал ниже и раздражённее. — Они так испугались. Они думают, ты справишься со мной. Они глупцы. — Тогда, похоже, мне нечего здесь делать, — отведя, взгляд, выдохнула Женя, направляясь к выходу. — Нет! — опять лягушачий голосок и за ним сразу низкий мужской: — Теперь я тебя не выпущу. — Почему же? Я свидетель чего-то недозволенного? — фыркнула Женя, чтобы не показать внезапный приступ страха. — Поверь, я сама хочу забыть всё, что тут видела. Чёрное щупальце отделилось от тела Безликого и подлетело к девушке так быстро, что она не успела отскочить. Вмиг склизкая субстанция опутала её плечи, и у девушки волосы на затылке встали дыбом от отвращения. — Ты неплохая личность. Не такая хорошая, как хотелось бы, но сойдёшь, — Безликий Бог подполз к ней, по-лягушачьи перебирая слишком тонкими для такого жирного тела ногами. — Ты слишком долго была рядом. Думаешь, здорово мне было каждый день ощущать рядом живую, настоящую душу и никогда не быть способным захватить её? Мучительница, — последнюю фразу он опять почти проквакал. На втором щупальце, приблизившемся к ней, Женя увидела золотящиеся крупинки, соблазнившие уже слишком много народу. — Возьми их! — почти приказал дух, опять понизив голос. Или сменив личность? — Возьми или я задушу тебя. Слишком долго твоя душа была недоступна. Я хочу получить её теперь сполна. — Ты… — Женя, сжавшись от щупальца, противно прильнувшего к одежде, нервно втянула воздух. Она искала выход из ситуации, но паника была сильнее. — Ты не можешь! Я… я не хотела! П… прости… — Поздно. Лучше бы ты никогда не встречалась со мной, — мужской голос Безликого шипел, едва не срываясь в рык. — Ты делала мне больно и пользовалась тем, что я не мог ничего сказать. Теперь ты довольна? Бери же золото, оно так всем нравится! Помнишь, ты была счастлива, впервые получив его? Как же ты трещала в тот день! — Нет! — крикнула Женя, отступая. Скользкое щупальце протянулось за ней, всё больше опутывая тело, а ложное золото находилось так близко. Что сложного? Возьми его, и этот ужас закончится. Тебя просто поглотит пустота, ты растворишься в общем существе и никогда не почувствуешь страха, никогда не будешь отвергнута. — Что ты говоришь? — наконец выныривая из пучины ужаса, снова крикнула она. — Это… это не ты! Я не верю! Ты… в тебе не ты… Ты — не ты… Золото. Просто возьми золото. Оно окупит и страх, и злость, и разбитые надежды на счастье. Женя зажмурилась. Оскорблённый и требующий расплаты дух давил на неё одним своим видом. Надо опять думать, опять выкарабкиваться. Опять что-то говорить. Опять учиться не бояться. Один раз она уже побеждала страх. Победит и сейчас. Но теперь от Жени требовалось куда больше, чем просто победа. — Это говоришь не ты, — удивительно, но уже через пару секунд к ней вернулись здравые мысли, стоило только отключиться от действительности. — В тебе говорят твои личности. Они злые, продажные, лицемерные, они эгоисты, они ненавидят и мстят. И ты ненавидишь вместе с ними. Что чувствуешь именно ты? Она открыла глаза. Щупальца и сам монстр никуда не исчезли, а вот золото пропало. Правильно, в нём нет смысла, если его всё равно никто не возьмёт. — Откуда тебе знать? — снова мужской низкий голос. Похоже, эта личность была гораздо сильнее лягушачьей. Именно она питала его жажду мщения. — Ты сама такая же эгоистичная. Тебе не нужен ничей эмоциональный отклик, ты всегда была в себе и говорила о себе. Неужели ты вправе говорить о других? Неужели ты наконец обратила внимание на других? И когда? Только когда появился страх. — Да. Я говорила о себе, — Женя теперь, делая глубокие вдохи и выдохи, глядела в глаза белой маске. — Я была рядом с тобой. Но. Тогда ты был не против. Ты не уходил. За что же теперь ты винишь меня? — Кажется, ты до сих пор меня не слышишь, — дух будто бы злился, но щупальце, сковавшее девушку, начало отступать. — Мне было больно быть рядом с тобой и понимать, что ты не заполнишь дыру в моей душе своей, не станешь моим лицом. — Но ты страдал и не уходил, — повторила Женя, понимая, что нащупала слабое место в аргументах противника. — Значит, было и что-то, что заставляло тебя оставаться. Надежды у тебя не было. Что тогда? Рука-щупальце окончательно втянулась в тело. Сам Безликий съёжился, глаза на маске вновь печально опустили свои уголки. — Ты хотя бы обращала на меня внимание, — его новый, женский голос звучал тихо и неуверенно. «Будто множественная личность», — вдруг подумала Женя и была недалека от истины. Она села на колени и подалась вперёд, чтобы оказаться на одном уровне со скорчившимся духом. — Спасибо, — не зная, что сказать, проговорила девушка. — Я зря столько дней тебе этого не говорила. Мне жаль, что я доставляла тебе… страдания. Если бы я знала, если бы ты подал мне хоть один знак, я бы ушла, правда. Ты… ты стал дорог мне. Ты тоже единственный здесь обращал на меня внимание. Мне казалось, мы похожи, — она протянула руку к колыхающейся тёмной массе. — Спасибо за то, что был рядом. Наверно, такое надо говорить друг другу. Я уйду, чтобы не причинять ещё больше боли. Теперь я её чувствую. Надеюсь, ты хотя бы секунду был счастлив вместе со мной. Так и не решившись коснуться Безликого, Женя встала и потихоньку начала отходить к двери в ширме. После своих слов она ощущала одновременно небывалую лёгкость и в то же время груз чужих чувств. Наверно, это и называется состраданием — когда ты чувствуешь другого, как себя самого, и делишь с ним любую эмоцию. Чёрное щупальце схватило её за ногу, повалив на пол. Оглянувшись, она опять вскрикнула: Безликий наваливался на неё, готовя в свободной руке золотые крупицы. «Наверно, силой всучит», — промелькнуло у Жени, когда она отчаянно попыталась оторвать щупальце от ноги. Плечо предательски заныло, но ей было не до этого: боль от отринутой открытой души сильнее любой физической. Последний проблеск лучших чувств погас в сердце девушки. Нечеловеческая злость нахлынула и сожгла все пути отступления. — Придурок! — заорала она прямо в нарисованные глаза, не заметив, как впервые за долгие недели перешла с японского на родной русский. — Я к тебе со всей душой, с пониманием, а ты, баран, за ногу хватаешь! Чёрт, конь кудлатый, отпусти, идиот! Нормально же общались, чтоб тебя налево! Чего ты начинаешь, пёс? Больно же, чёрт тебя дери! Да, мне тоже больно, балбес, доволен? Отвяжись, чёрт безрогий! Я к тебе как к человеку, а ты, козёл, за ногу! Отпусти!!!