Избавитель

Вожделение в этот раз нарастало стремительнее обычного. Ноги и руки мальчишки быстро превратились в вату. От нежной стыдливости до жажды упиваться Ангелом, отдаваясь ему всецело и утопая в омуте страстей, прошло меньше минуты. Энергия Ханя, как это уже случалось раньше во время поцелуев с Се, начала улетучиваться куда-то в небытие. Но ее искусно компенсировало нахлынувшее чувство эйфории, подталкивающее не останавливаться, продолжать поцелуй еще и еще. Аромат дурманящей нашампуненной чистоты и свежести, которым благоухал Ангел, усилился, переплетаясь воедино с запахом холодного ветра, пропитанного смолами сосен и кипарисов, возвышающихся, как темные стражники в бесконечных реликтовых лесах, окружающих пансионат. Постепенно серый готический пейзаж вокруг начал становиться сочнее, приобретая больше красок, красивых очертаний. Теряя энергию, Лу будто внезапно начал получать взамен долгожданную способность ярче, детальнее воспринимать окружающую реальность. И чем дольше он упивался страстью, целуя Се, тем сильнее преображалось его мироощущение. Заставить себя оторваться от губ Ангела, находясь на стадии погружения в этот эмоциональный водоворот, стоило невероятных усилий. Но когда мальчишка на задворках помутненного сознания стал понимать, что теряет контроль над собственным телом, обмякая в руках О подобно тряпичной кукле, то невольно, будто движимый каким-то внутренним чутьем, перевел взгляд на часовню вдалеке, частично скрытую за деревьями. На ее пороге среди обволакивающего тумана виднелась фигура седовласого старца то ли с фонарем, то ли с керосиновой лампой в руках. Он слега размахивал источником света, будто смотритель маяка, подающий клич надежды заблудившимся кораблям или... сигнал тонущему в омуте греха Ханю. Мальчишка почувствовал укол страха так явно, что смог тут же активировать последние крупицы воли, чтобы отринуть от Сехуна. Он разорвал поцелуй первым, отчего Ангел умилительно растерялся и засмущался, что было ему несвойственно. О будто сам себя внезапно поймал на чем-то греховном, и поспешил скорее вытереть свои зацелованные губы тыльной стороной ладони. - Прости, - тихо вымолвил он. - Мне не стоило... "Сладко, еще, еще... отдайся" - обрывисто защебетало у Ханя в голове разными голосами. Мальчишка отчетливо слышал слова, но предпочел игнорировать галлюцинации. Хотя эмоционально готов был последовать совету без промедления и вновь наброситься на Ангела, требуя продолжения. Без касаний к Сехуну и поцелуев краски вокруг начали так же стремительно тускнеть, эйфория растворяться. На замену сладкой слабости, неге, приходили необъяснимое паническое напряжение и неудовлетворённость. Буквально за считанные секунды вожделение трансформировалось в убийственное чувство одиночества. Оно перехватило дух, как удавкой, опустошая. И только Ангел, весь такой чистый и манящий своей невинностью всего в полуметре от Лу, виделся мальчишке мгновенно врачующим лекарством от этого мучения. "Еще, еще, поддайся, отдайся и тебе полегчает" Хань вновь перевел нервный взгляд на часовню вдали, но на пороге больше никого не было. - Кажется, я уже начинаю бредить, - натянуто улыбнувшись, оправдался мальчишка. - Не только чувствую то, что не должен, но и вижу тех, кого нет. - А это уже маловероятно, - переводя взгляд в сторону часовни, все тем же мурлыкающим тоном произнес Ангел. Пропуская мимо ушей слова О, Хань глубоко вдохнул свежий воздух, пропитанный холодным ароматом чистоты вперемешку с запахом хвойного леса, и сделал шаг навстречу, норовя снова прильнуть к губам Сехуна. Однако в ту же минуту дверь, ведущая в здание школы, с протяжным приглушенным гулом отворилась, и на пороге показался облаченный в зимнюю тау-мантию поверх парадного смокинга Ким Кай с черным зонтом-тростью и старым светильником в руках. - Так вы здесь... - вымолвил Ким, бросив слегка виноватый взгляд на Ангела. Он отлично заметил и Ханя, всё ещё прибывающего в состоянии безвольной пуховой перины, в этом не было сомнений. Но, видимо, не сообразил, как отреагировать на его одурманенный вид, девчачье платье и длинные локоны, поэтому предпочел смотреть словно зашоренный, исключительно на О. Сам Лу в это время всё еще старательно справлялся с бессилием и мучительной жаждой продолжить поцелуи с Ангелом. Поэтому не додумался отвернуться или спрятаться от внезапного свидетеля. Лишь спустя пару минут повисшего в воздухе неловкого молчания таки совладал с собой и удосужился надеть маску Гатто, мысленно отмечая что в ней находиться было куда комфортнее, чем на балу в душной Вольто, закрывавшей лицо полностью. - Ты ушел слишком быстро, мы стали волноваться, - попытался объясниться Ким. Он подошел ближе, с характерным хлопком открывая большой черный зонт над головами ребят. Хотя под козырьком крыши у лестницы в этом не было особой нужды. Дождь сюда почти не попадал. - Не стоило. Я тут немного занят... - бросил Сехун, озадачено кусая раскрасневшиеся после недавнего поцелуя губы. Кай опустил глаза. - Да, но господин Вайрон... он велел догнать тебя и передать этот конверт - приглашение на бридж. Префект хочет, чтобы ты отнес его звонарю, - вполголоса произнес ангельский прислужник и чуть погодя уточнил: - Это ведь плохая затея, да? - Как вовремя... - Ангел усмехнулся, чуть склоняя голову на бок. - Инстинкт самосохранения должен превалировать над желанием показаться послушным, не находишь? - промурлыкал он в ответ. - Уверен, Патрик хорошо подготовился к празднику. Несмотря на все еще окутывающее разум помутнение, Лу сообразил, что речь шла о брате директора школы, ныне пониженном до должности звонаря. По плечам, укрытым пледом, побежал холод. От волнения ясность ума возвращалась стремительнее, а значит, дурман все еще имел волновой, а не перманентный эффект. Вожделение мягко сглаживалось. Но нахлынувшая неудовлетворённость, тусклость окружающей действительности вперемешку с ощущением душевной опустошенности не исчезали. Как прежде, до поцелуя, уже не было. Вероятно, последствия за согрешения с Ангелом делились на своеобразные фазы. Была ли это последней из них? - Префект явно что-то замышляет, - взволновано предположил Кай. На его лице отчетливо читалась тревога. Сомнений не было, он чертовски боялся звонаря. И Хань предполагал почему. Последний раз, когда школьники видели милого обаяшку Армина, тот как раз направлялся в ту злополучную часовню, передавать расписание звонков вместо Сехуна. После чего ночь провел уже в лазарете, а засветло навсегда покинул пансионат. - Не беспокойся об этом. Просто скажи Джеймсу, что все мне передал, - Ангел протянул руку, ожидая что Ким Кай отдаст ему приглашение на бридж. Но когда прислужник замешкался, О резко развернулся в сторону леса, будто его окликнули. Хань проследил за взглядом Ангела, старательно всматриваясь в густой туман. Поодаль по выложенной брусчаткой дороге, ведущей от главных ворот школы к замку, вышагивал завхоз с набитым инструментами ящиком в руках. Вероятно, Се уловил мысли возрастного мужчины, попавшего под дождь, еще издали. А когда мистер Саливан дошел до помпезного крыльца, на котором стояли О, Лу и Ким, то уже стала слышна и тихая брань. - Старая карга, я же говорил ей... - бубня себе под нос, завхоз прошел мимо ребят, будто не замечая их, и направился прямиков в здание школы. Но едва он открыл массивные арочные двери, как тут же столкнулся с небольшой, но шумной компанией благоухающих сладкими цветочными духами девчонок в нежных платьицах из шелка и органзы. Двоих из них Хань уже видел ранее, во время гаданий, которые устраивала Ынха. - Христа ради, надевайте верхнюю одежду, на улице не май! - спешно шагая вслед за юными леди, причитала вдогонку невысокая монахиня, волоча охапку из прогулочных зимних мантий и длинных черных зонтов в руках. - Не стойте истуканами, живо помогите гостьям, - подначил безучастных мальчишек завхоз, пропуская учениц и монахиню пройти на крыльцо. Ким тут же всучил светильник и свой зонт Лу, видимо, ожидая, что теперь он будет держать его над головой Ангела, как прислужник. А сам ринулся навстречу монахине, чтобы перехватить ее тяжелую ношу. Украдкой стреляя любопытными взглядами то в сторону мальчишек, то в сторону Ханя, школьницы принялись разбирать мантии и зонты, хихикая и перешептываясь. Кай старался содействовать, галантно помогая сеульчанкам надевать прогулочную одежду. И, стоит признать, угождать ему удавалось отменно. Хотя трепет перед девчонками, как показалось Лу, был скорее напускным. А вот обычно такой до противного правильный Сехун так и остался безразлично наблюдать за всей этой вознёй со стороны. Вероятно, играть роль любезного кавалера ему совсем не хотелось, что, конечно, поберегло нервы ревнивому Лу. - Куда же Вы, душечки, на ночь глядя? - словно между прочим поинтересовался мистер Саливан. - Танцы в самом разгаре. А салют только через час. - На первом этаже ученического корпуса свет гуляет: то появится, то пропадет, будто нечисть шалит. Идем забрать из автобуса освящённые благовония и иконки-обереги на сон грядущий, - многозначительно закатывая глаза, пробурчала женщина, поправляя свой помпезный накрахмаленный чепец. Вероятно, променад под дождем за ворота ради религиозных побрякушек, якобы защищающих от злых духов, даже прожжённой монахине казался перебором. Но отказать юным послушницам она не смела, поддерживая их веру, хоть та и балансировала где-то между католицизмом старой школы и оккультным бредом. - Полно вам, какая же тут нечисть? - наигранно рассмеялся мистер Саливан. - Я переключил вас на ветряк из-за дождя, вот свет и гуляет. Но лучше так, чем без света вообще, правда ведь? А то вторую линию уже закоротило, к вашему сведению, - заметил завхоз, и с таким нравоучительным видом глянул на Кая и Се, будто попавшиеся под руку мальчишки были лично причастны к инциденту, который ему теперь приходилось разруливать, - Сад, три этажа ученического корпуса и нижний этаж учебного крыла отрубило разом. И если бы я не говорил, не предупреждал сестру Розетт оформить прошение на закупку щитков от влаги еще в прошлый четверг, черт ее дери... - Ох, не поминайте нечестивых в брани. Особенно в ночь Йолья, - улыбчиво отмахнулась монахиня, ступая на затянутую густым туманом брусчатку, чтобы проследовать за прыткой компанией хихикающих девочек, уже устремившихся в сторону центральных ворот. - А Вы, мисс Бертран, не желаете с нами? Ваш фонарь нам бы точно не помешал, - оглядываясь, внезапно обратилась к Ханю монахиня. Женщина сощурилась, возможно, сомневаясь в том, действительно ли перед ней закутанная в плед директорская дочка. Лу же, сконфузившись, лишь отрицательно покрутил головой и не нашел ничего лучше, чем просто отвернуться лицом к Сехуну, чтобы не оказаться разоблаченным. Маска кота закрывала только верхнюю часть его лица. По губам вполне можно было заметить подмену, если вглядываться. Судя по обескураженному виду, монахиня приняла такую реакцию за хамство, которого ну никак не ожидала от послушной директорской дочки. Но поучать не посмела. Женщина лишь многозначительно покачала головой, просканировав "девчонку" с макушки до ног, после чего молча отправилась в сторону центральных ворот вслед за устремившимися далеко вперед ученицами. Завхоз тоже не позволил себе делать замечание юной Бертран, однако поспешил замять ситуацию по-своему. Негромко, при этом командно-панибратски он окликнул Кая, указывая взглядом на источник света в руках Лу: - Тогда ты, как тебя, Ким? Ну-ка давай быстро. Мистер Саливан, вероятно, рассчитывал, что Кай послушно заберет лампу у Ханя и также хвостиком побежит сопровождать гостей, освещая дорогу. Однако Ангел быстро пресек раболепные рвения своего прислужника. Понимая, что предмет спора - фонарь, он сам забрал его у Лу и кинул в руки пожилому завхозу. Мистер Саливан чудом поймал раритетную вещь. Выругавшись себе под нос, он оставил ящик с инструментами у дверей и побежал догонять монахиню, чтобы пристроиться к ней под зонт. - Разве мне не стоило их сопроводить? - осторожно уточнил Ким Кай, когда лишние свидетели были уже достаточно далеко. - Если бы я хотел над тобой поиздеваться, то сразу бы отправил к звонарю. К чему эти полумеры от любительниц полыни и таро? - промурлыкал О, вероятно, все же прочитав в мыслях Лу о том, что двое из девчонок, направлявшихся в автобус за католическими символами веры, на самом деле некогда баловались гаданием, что строго осуждалось в христианстве. - Но ты ведь не намереваешься идти в часовню самостоятельно? - уточнил Кай. Ангел лишь молча протянул руку, чтобы вновь потребовать приглашение на бридж. Ким медлил, все никак не решаясь передать злосчастный конверт, а когда бездействие стало уже неловким, мельком глянув на Лу, наконец предложил: - Может, попросим отнести приглашение кого-то другого? - Мы как раз планировали прогуляться до оранжереи,- промурлыкал Сехун, таки выуживая конверт с темно-алой сургучной печатью из рук Кая и пряча его в карман своего бархатного пиджака. - Вдвоем? - вполголоса уточнил ангельский прислужник, однако тут же стушевался и бросился тараторить: - Вы ведь недолго, а после вернетесь в зал? Можно будет сесть вместе. Наши столы ближе к рождественскому дереву. Там красиво и... думаю, будет весело. Ким Кай не был лишен гордости. Из компании О Сехуна он, пожалуй, казался одним из самых уверенных в себе, когда дело касалось общения с другими людьми, уступая пальму первенства разве что покинувшему школу Армину и Минки, которые, при всей религиозности, за словом в карман не лезли. Что, конечно, не мешало обоим, как под копирку, проявлять до раздражающего раболепный трепет по отношению к О. Сейчас же, наблюдая эту вежливую попытку Кая допроситься внимания, Хань ощутил испанский стыд... В пресмыкательстве ангельского прислужника ему слышались нотки того же жалкого отчаяния, которое Лу сам испытывал тысячу раз, ревнуя и надеясь на ответный интерес со стороны Сехуна. Вероятно, то, что О всё больше и больше своего внимания дарил теперь уже Лу Хану, причём в ущерб общению со своими верными прислужниками, таки начало грызть терпение даже уравновешенного и уверенного в своей нужности Кима. - Вы можете прекрасно повеселиться и без меня, не так ли? - улыбчиво подтрунил О, всучивая Каю свой клетчатый плед и забирая зонт из рук Ханя. - Наслаждайся вечером, Ким Кай. Мальчишка кивнул. Жест был скорее проявлением послушания, чем согласием. Когда Сехун взял Лу за руку и спустился по широким ступенькам на брусчатку, поблескивающую от дождя и отражающихся гирлянд, украшающих арку входа в замок, ангельский прислужник уже скрылся за дверями школы. Хань мельком глянул на О. Тот сохранял свое безмятежное кукольное выражение лица. Глаза были серыми. Какие мысли крутились в его голове в эту минуту, можно было только догадываться. - При всей своей мужественности, Кай ведет себя с тобой, как кисель. И тут одно из двух, либо он знает о том, что ты ангел и побаивается непредсказуемой реакции на непослушание. Либо попросту влюблен в тебя, и молча давится от ревности, желая угодить, - как на духу выдал Лу, переводя взгляд на подол своего платья, утопающий в дымке. По тропинкам стелился густой туман, за которым было не разглядеть ни обуви, ни узора брусчатки.. - Ответ ты знаешь наверняка, раз можешь читать мысли. Мне любопытно, это ведь любовь, да? - Или инстинкт самосохранения? Как бы то ни было, стадии ваших чувства ко мне всегда проходят по одному сценарию: начинаются с интереса, заканчиваются страхом, - с непрошибаемой умиротворенностью промурлыкал О, направляясь через площадку (в теплое время года служившую местом для спортивных игр) в сторону деревянного подвесного моста, веревочные перила которого были украшены золотистыми огоньками гирлянд. Лу всегда сомневался в его прочности, поэтому не рисковал исследовать территории, расположенные за вечнозеленым оврагом, поросшим кипарисами. Только вот дать заднюю, струсить, показаться немужественным перед Се не мог себе позволить. Когда Хань ступил на подвесной мост, поскрипывающий, как старое колесо телеги, у него перехватило дух. Хвои внизу, в овраге, слегка раскачивались от ветра. Дождь усилился до ливня. На верхушках деревьев не было видно ни одной белой шапки, снег здесь растаял полностью, а вместе с ним ушло и ощущение зимы, будто время отматывалось на реверсе назад, в осень. Золотистые огоньки гирлянд, развешанных на перилах к Рождеству, не добавляли оптимизма совсем по-осеннему тусклому пейзажу. И хоть Ангел и держал мальчишку за руку, Лу всё сильнее чувствовал одиночество и растерянность, как безымянный пассажир, выпавший из уносящегося вдаль поезда. Голоса в голове больше не призывали врачеваться близостью с О. Но Хань и без того прекрасно понимал, что только это "лекарство" стало бы спасением. Он жаждал его всеми фибрами души. - Может, поцелуемся еще раз? Всего разочек, - почти шепотом произнес Лу. Просьба сорвалась с его губ практически нечаянно. Но Сехун и в этот раз оказался поразительно сговорчив. - Да, давай, - согласился он без промедления, резко останавливаясь посреди моста. Хань растерялся. Однако позволил себе прямо посмотреть на собеседника. Сехун изобразил свою привычную, чуть заметную блаженную улыбочку, вероятно, надеясь тем самым продемонстрировать миролюбивый настрой. Но один его глаз был ярко-алого цвета, а второй небесного голубого. И от этого двойственного гипнотического взгляда у Ханя кровь застыла в жилах, а бабочки, кружившие в животе, вспыхнули пожаром. Развратные картинки калейдоскопом замелькали в голове. Мальчишка стал жадно хватать холодный воздух ртом и пытаться сконцентрироваться на чем угодно, только не на Се. О-да, помимо обожания, Ангел определенно вызывал страх. Но Лу периодически испытывал его еще с первого дня знакомства с О. Было ли это инстинктом самосохранения перед кем-то, кто выглядел, как человек, но таковым не являлся, а значит, мог вести себя непредсказуемо? Или, может, было таким своеобразным уколом совести - мол, не пытайся сблизиться с божественным созданием, не предназначенным для подобных фривольностей? Как бы то ни было, неистовое вожделение с лихвой перекрывало любые мысли об отступлении. А внезапная инициативность Ангела только подливала масла в огонь. - Тебе нравится, когда я выгляжу так, по-девчачьи? - предположил Хань, пытаясь прояснить для себя причину нетипичной сговорчивости О. - Нет, - бесхитростно ответил Сехун. Дождь хаотично менял направление, из-за чего у обоих ребят уже изрядно промокли одежки и волосы. Не спасал даже зонт. Капли периодически попадали Ангелу на лицо, стекая по щекам почти как слезы, хотя на губах сохранялась все та же умиротворенная улыбочка а-ля Мона Лиза, что вызывало легкий диссонанс. - Мне больше идет, когда я мужественный? - уточнил мальчишка, стягивая маску назад, как шляпу на лентах, и убирая от лица намокшие пряди волос. - Нет. Когда ты настоящий, - мягко произнес Ангел. Целовать первым он, видимо, не намеревался. Поэтому Лу взял инициативу в свои руки. Сехун держал зонт, так что объятий с его стороны не последовало. Ханю даже нравилось, что О таким образом вынужден был проявить некоторую пассивность. Мальчишка обхватил его лицо обеими руками и стал жадно целовать холодные, влажные от дождя губы. Сехун явно замерз, но практически сразу принялся старательно отвечать на поцелуй. Энергия покидала Ханя стремительно, однако компенсация в виде подскочившего адреналина заставляла мальчишку чувствовать себя в миллиметре от абсолютного счастья. Казалось, что еще чуть-чуть, больше желанной страсти, близости, и в голове начнут взрываться салюты эйфории. Как по заказу, позади, у замка, послышалось некое подобие раската грома. А за ним последовали и несколько протяжных залпов. Темное дождливое небо озарилось ярким мерцающим звездопадом. Хань вздрогнул, и Ангел тут же поспешил разорвать поцелуй. Не желая терять чувство единения, мальчишка прытко поймал его за руку, оглядываясь на цветное зарево, все еще размывающееся по небу. Салют был пугающе масштабным и красивым. Из школы начали выбегать люди, у замка быстро собралось столпотворение, стали слышаться свист, смех и аплодисменты. - Что там происходит? - с восторженной настороженностью произнес Лу, выныривая из-под зонта, чтобы подойти к перилам моста. - Салют сработал раньше времени. Мистер Саливан будет в бешенстве, - объяснил Сехун. - Пойдем, пока нас не заметили. - Ты и впрямь намереваешься нести приглашение звонарю или мы идем в оранжерею? - уточнил мальчишка, надевая маску и вновь ныряя под зонт к Се, чтобы осторожно следовать рядом с ним по мокрому деревянному мосту. - Где будет проходить этот бридж, в школе, в кругу учителей? - Приглашение - лишь формальность, - заметил Ангел. - Патрик МакДауэлл был лишен сана со скандалом, руководство школы не допустит его нахождения в кругу, как им всем кажется, истинно верующих господ. И звонарь об этом прекрасно осведомлён, поэтому никуда не пойдет. Там будут только учителя и директорат. - Но Вайрон же с ним хорошо общается. Почему не отнес приглашение сам и не объяснил ситуацию? - не сдержал любопытство Лу. Эйфория от непродолжительного поцелуя ожидаемо растворилась, уступая место тревожности и удушающему беспричинному одиночеству. Но энергия вернулась достаточно быстро. И на том спасибо. - Потому что у него не было такой цели, - абстрактно ответил Сехун. Он редко высказывался развернуто, если не хотел вдаваться в подробности и часто игнорировал вопросы, которые ему не хотелось обсуждать. В такие моменты Лу чувствовал себя надоедливым и недалеким. Словно по собственной глупости не мог самостоятельно додуматься до правильных ответов, и докучал Сехуну понапрасну. Однако в этот раз Ангел все же изменил своей обычной стратегии. И спустя несколько минут оглушительного молчания под стук дождя и залпы салюта Лу услышал его тихое признание: - Я не знаю, чего он хочет на самом деле...

***

Когда ребята дошли до старой колокольни, Се стал сильнее сжимать руку Ханя, что только усилило нервозность мальчишки. Недалеко от дома звонаря, на возвышении, стояло несколько современных ветряных мельниц, предназначенных для получения электроэнергии. Их огромные лопасти вращались практически беззвучно, отчего создавалось ощущение чужеродной футуристической проекции, служившей несочетаемым фоном для здешней местности, где время будто остановилось еще с начала прошлого столетия. Сама колокольня выглядела как переделанная под жилое строение уменьшенная версия католического костела - небольшой домик с арочными дверями, из которого вырастали три достаточно высокие башни с заостряющимися пиками черепичными крышами. С характерным хлопком Сехун закрыл большой черный зонт. Дождь прошел так резко, будто кто-то отключил его одним нажатием кнопки, но небо было все таким же темным, вспышек салютов больше не было. В колокольне тоже не было и намека на свет. Если бы не освещение замка, оставшегося далеко позади, гирлянды на перилах моста и сигнальные огни на ветряках, вокруг была бы кромешная темнота. - Может, он спит давно? - почему-то шепотом спросил Лу Хан, стирая носком кед часть полосы белого кристаллического песка у небольшого кованого забора при входе на территорию колокольни. - Кажется, кто-то рассыпал здесь соль... - Значит, проснётся, - Сехун достал из кармана бархатного пиджака конверт с сургучной печатью и помахал им у своего лица, после чего щёлкнул пальцами, словно подзывал официанта. И в окнах здания тут же поочередно стал загораться свет. Когда же вспыхнули уличные фонари у кованой калитки, на пороге показался и тот самый седовласый старец. С последней встречи на столь близком расстоянии звонарь запомнился Ханю образцом умудренного опытом спокойствия. Сейчас же Патрик МакДауэлл выглядел растерянным, хотя все таким же улыбчивым, будто был действительно рад столь поздним визитерам. Собирался старец явно впопыхах. Под его белым вязанным пончо виднелись полосатые пижамные штаны. - Соскучился? - Ангел расплылся в убийственно обаятельной белозубой улыбке. Хань счел бы ее очаровательно искренней, если бы не заметил, какими кроваво-красными в этот момент были глаза Се. Страх словно удар молнии пробежал разрядом по телу, но мальчишка не отпустил руку Ангела. Лишь шумно вдохнул и выдохнул пару раз, чтобы нормализовать ритм сердцебиения, и вновь перевел взгляд на старца, наконец заметив, как сильно у того тряслись руки от волнения. Звонарь ничего не говорил. Немного комично отмахиваясь от своей белой бороды, развевающейся на ветру, он достал из кармана, расположенного аккурат на груди, у сердца, небольшое изображение с образом святого и вытянул его перед собой. Кто именно был там изображен, с такого расстояния Лу не видел. Но по очертаниям похоже было на Деву Марию. Сехун насмешливо фыркнул. - Ты бы еще весь семейный альбом вынес, - саркастичным, но неизменно мягким тоном пожурил он. - И я рад тебя видеть, Сехун-и, - наконец отозвался старец, немного сконфужено опуская икону. Ангел пожал плечами. - Да, я знаю. Надеюсь, ты не намеревался спать? - Электричество выбило, - объяснил отсутствие света старец, махнув рукой в сторону дома. - Сегодня Йоль. И, кажется, твой отчим посещал нас... - Нет, это из-за дождя, - поправил Се. - Это из-за дождя, - с мудрым смирением согласился звонарь. Несмотря на взволнованность, он смотрел на Ангела с нежностью, как на любимого внучка. И со стороны походил скорее на мягкосердечного деда, из которого напропалую вьет веревки избалованный О. Но Лу мысленно призывал себя не обманываться добродушным видом старца. Ведь тот же Ангел умудрялся сохранять свой мурлыкающий тон и умиротворенное выражение лица, даже когда поднимал и опускал давление другим школьникам до тех пор, пока у тех кровь не начинала хлестать из носа. Что уж говорить про звонаря, лишенного сана за оккультизм, явно пляшущего на тёмной стороне. От него можно было ожидать вообще чего угодно. - Тогда к чему это шоу с образом Богоматери? - прямо спросил О. - Соль у порога и полынью несет за версту. Право, я уже привык к тому, что Джеймс каждый раз придумывает предлоги, чтобы отправить меня к тебе: то с расписанием звонков, то, как теперь, с приглашением на бридж. Но ты мог хотя бы проявить гостеприимство, раз так жаждешь встречи. Ангел отпустил руку мальчишки и, аккуратно переступая через частично стертую Ханем полоску рассыпанной на дорожке соли, подошел ближе к кованому забору. - Эти ловушки до смешного наивны... Неужели ты считаешь меня настолько глупым? - промурлыкал Се. - Как бы то ни было, не забывай, что победа под знаменем Всевышнего может быть лишь положительной, через торжество добра. В противном случае, Дьявол празднует победу, когда с ним борются злыми способами, ибо подобными деяниями добровольно покупают себе билет в преисподнюю. - Мое нынешнее пристанище может послужить ловушкой только для отрекшихся от Христа, Сехун. Когда ты на стороне света, символы веры не причиняют вреда, а врачуют душу. Никогда не поздно раскаяться и вернуться в объятья Бога. - И с каких это пор соль у двери и развешанные у крыльца веники лаванды с помесью терновника, иссопа и полыни стали символами веры? - уточнил О. - Больше похоже на то, что ты в отчаянии. - Я лишь пытаюсь помочь запутавшемуся в своих чувствах невинному созданию, вернуться к свету, - вкрадчиво произнес старец. - Кому, Ханю? - с неподдельной ревностью, возмутился Сехун. - Тебе, мой мальчик, - тихо вымолвил Патрик, спускаясь с крыльца на узорчатую брусчатку, поблескивающую после дождя. - Господь хочет, чтобы ты принял верное решение. Понимая, что звонарь намеревается подойти к Се, Лу Хан невольно сам ринулся к Ангелу, не желая дать МакДауэллу приблизиться. Какое-то шестое чувство подсказывало, что несмотря на обращение на «ты», О не был в дружеских отношениях с этим старцем-божьим одуванчиком. Однако стоило Ханю самому приблизился к калитке, оказаться на близком расстоянии от пожилого мужчины, как в его голове замелькали тысяча размытых картинок, как в чертовом сломанном калейдоскопе. Обычно когда случалось впадать в подобное состояние, Лу видел в едином винегрете сцены разврата, секса вперемешку с чем-то религиозным. Но сейчас, рядом с Патриком МакДауэллом, мальчишка никак не мог уловить сюжетов собственных галлюцинаций. Они мелькали белесыми вспышками, как засвеченные кадры, транслирующиеся через проектор в темной комнате. И Хань, возможно, даже был бы благодарен за эту внезапную внутреннюю цензуру, не позволившую включить седовласого старца в нечестивые сюжеты его порочных фантазий. Только вот белые вспышки в голове били по нервной системе с такой сумасшедшей частотой, что от яркого света становилось больно физически. И в какой-то момент мальчишка понял, что испытывает нечто сродни эпилептическому припадку. Все вокруг стало менять свою форму, расплываясь и искажаясь, словно в кривом зеркале. Но даже будучи на пике этого бредового состояния, Хань отчетливо услышал слова Се, обращенные к звонарю: "Если ты не прекратишь это, я прикончу тебя"...