***
Физика была последним уроком. Времени на подготовку к репетиторскому занятию оставалось предостаточно. Но вернувшись в свою комнату, Лу Хан решил, что главной его задачей является вовсе не повторение материала по литературе, а активное наведение марафета. Он убрал разбросанные вещи, аккуратно сложил на полках книжки и тетради, развесил на вешалки одежду со стула. Затем отправился в душ, сделал укладку, нарядился в любимую футболку и короткие шорты, натянул на себя аксессуары, надушился, и такой весь красивый и благоухающий лег с учебником на кровать и... проваливался в сон. Вернулся в реальность Хань уже под вечер. На часах было практически восемь, когда он ощутил нежное прикосновение бархатных пальчиков к своей щеке. - Сехун-и... - сонно захныкал Лу. Се улыбнулся и ласково повел пальцами от щечки Ханя к его губам, дотрагиваясь ненавязчиво, осторожно. Лу тут же инстинктивно приоткрыл рот и стал аккуратно целовать и посасывать тонкие пальцы. Ангел смотрел на все это весьма заинтересованно и даже не пытался одернуть руку. Хань быстро возбуждался, чувствуя на языке приятный привкус шоколада. От волнения губы дрожали, дыхание перехватывало, а Сехун все улыбался и улыбался... - Пожалуй, тебе стоит подготовиться, прежде чем... - промурлыкал Ангел и, не договорив, засунул влажные от ханевых облизываний пальцы себе в рот. - Ты ведь имеешь в виду репетиторство, правда? - каким-то не своим голосом уточнил Лу. Ангел игриво вскинул бровь, а после звонко рассмеялся, отчего Хань мгновенно вылетел из волнительного сна в не менее волнительную реальность. За окном барабанил дождь, на улице давно стемнело. Но кто-то включил настольную лампу и оставил на прикроватной полке блюдечко с тортом, украшенным топленым шоколадом. А рядом с ним лежала маленькая записка, которую ненароком можно было принять за шедевр каллиграфии. " Ты так сладко спал. Я решил не будить. Позанимаемся в следующий раз. p.s: Не знаю, любишь ли шоколад. Но если вдруг не любишь, то давай сделаем вид, что я принес десерт в качестве наказания за то, что ты не явился на поздний обед и ужин. " Хань заулыбался, ощущая, как приятное тепло начало разливаться по телу. Он был счастлив от этой заботы, от того, что Ангел существовал и был к нему добр. И если бы Лу был более сентиментальным, то обязательно разрыдался бы. Но мужественность и так давно улетучилась в небытие, не хватало еще и нюни вдруг начать распускать. - Чертов О Сехун, почему ты такой классный? - пробубнил Хань, за обе щеки уплетая вкуснющий торт. - Ты тут уже обезумел совсем. Сам с собой разговариваешь? - заходя в комнату, поинтересовался Бэкхен. - Угу! - Лу хихикнул, разглядывая улыбающегося от уха до уха Бэка. - А ты? Что ты так сияешь, блудный сын? Где был? - Да ты и сам весь светишься, - заметил Бэкхен и уселся на кровать. - Я к Чанелю ходил. Мы с ним... - он замялся, но быстро нашел нужные слова. - Мы с Паком в шахматы играли. - И судя по засосу, Чанель сделал ход конем. - рассмеялся Хань. - Не боишься, что Вайрон заметит и отвесит тебе сто ударов плетью? Бэкхен стыдливо улыбнулся, покраснев до кончиков ушей. - А сам-то не боялся, когда ходил к нему сочинения отдавать? Как он там, не запугивал тебя? - Вот че-е-е-ерт! - Хань отставил в сторону блюдечко и обреченно плюхнулся на постель, понимая, что совсем забыл, что должен был отнести работы Вайрону сразу после уроков. - Только не говори, что забыл! - взволнованно вскрикнул Бэк. - Хань, Господи, Вайрон прикончит тебя! - Что делать-то? - Бежать к нему с сочинениями, пока он не прилетел сюда с розгами. Бежать, Хань, бежать и молиться...***
C трудом отыскав нужный закоулок в учительском корпусе, Лу постучал в дверь с табличкой "Mr. James Vayron", но ему никто не открыл. Хань облегченно вздохнул и решил было уйти, оставив стопку сочинений у порога. Но вдруг в нос ударил знакомый запах дорогих пряных духов и возле уха послышался бархатный голос: - Ты опоздал на вечность. Лу вздрогнул. - Извините. Джеймс прислонился к нему вплотную, открывая дверь замысловатым ключом. - Извинения не помогут. Я уже придумал как тебя наказать, - Вайрон подпихнул мальчика в комнату и вошел вслед за ним. Оказавшись внутри покоев, Хань тут же стал удивленно таращиться по сторонам. Помещение было просторным и красивым. Оформление напоминало гостиничный номер в стиле 30-х годов. Письменный стол из точеного дуба, кресла, небольшой диванчик со светлой обивкой, несколько книжных полок и шкаф с зеркалами, обрамленными в золотистые рамы. Возле дальней стены, украшенной картинами, красовалась двуспальная кровать с продолговатыми подушками. Подобные условия ни в какое сравнение не шли с теми маленькими, скромными комнатушками для учеников. Лу Хан так впечатлился, что даже разулся у входа, чтобы не топтать "барские ковры". - Не стой там, - сказал Вайрон и направился вглубь комнаты, на ходу стягивая с себя пиджак. Хань подошел к массивному письменному столу, положил на него стопку сочинений и попятился назад. - Что ты там страдаешь? Сядь куда-нибудь. - Куда? - На диван, на стол, куда хочешь. Будешь проверять всю эту вашу писанину. - Я? - Лу опешил. - В качестве наказания. Я же сказал, что прийти надо было сразу после уроков. Чем ты слушал? - Джеймс сел на кровать, глянул на Ханя и, вопреки своему командному тону, вдруг улыбнулся. Немного повозившись с блестящими запонками на манжетах, он стянул с себя рубашку и стал выворачивать с изнаночной стороны футболку, лежавшую на кровати чуть поодаль. Отличная спортивная фигура, пресс кубиками, загорелая кожа, обаятельная улыбка - полный набор обольстителя. Лу даже немного завис, с завистью разглядывая учителя. - Что ты пялишься? Бери вон ту красную ручку и проверяй ошибки. - окликнул его Вайрон. - Отметки ставить не надо. Просто выносишь на поля галочки за каждую помарку, а я дальше расставлю баллы в процентах, усек? - Джеймс вопросительно выгнул бровь, ожидая активных действий, а когда Лу все же опомнился и сел за стол, начиная поспешно вычитывать текст первого попавшегося сочинения, учитель натянул на себя удобную футболку, выудил из под подушки пачку сигарет и, щелкнув пару раз зажигалкой, закурил. - Ну ты и вырядился... Спортивные шорты выше колена, цепочки, браслетики. Ты где находишься, в католической школе или в гей клубе для малолеток? - Вайрон ухмыльнулся, с умилением разглядывая Ханя, который рассчитывал, что в таком виде будет соблазнять О Сехуна, а не проверять сочинения. - Что нахмурился? Обиделся? Или ты расстроился, что я тебя все это проверять заставляю? - поинтересовался Джеймс более мягко и запустил в воздух несколько колечек дыма. - Ладно, давай напополам, половину сочинений проверяешь ты, половину - я. Префект зажал сигарету в зубах, встал с постели, подошел к Лу и забирал из папки с работами учеников большую их часть. - И челка эта опять в глаза лезет. Где резинку дел? - Вайрон сел на край стола и стал пытаться убрать волосы Ханя со лба. Не отрываясь от проверки сочинений, Лу вытянул руку вперед, демонстрируя браслет на запястье. - Завяжи, - скомандовал учитель. Хань устало стянул резинку с руки и стал пытаться собрать свои волосы в хвост на макушке. - Господи, что ты такой сонный-то? - Джеймс выхватив браслет, быстро завязал им челку Ханя, отчего тот стал еще милее. - Тебя старшеклассники часом не домогаются? Или дяди там всякие? - спросил Вайрон, окидывая ученика изучающим взглядом. - С чего вдруг? - хмуро пробурчал Хань. - Я, если что, и в глаз дать могу. Джеймс чуть сигарету не выплюнул от смеха, но намекать на столь очевидную смазливость Лу Хана не стал. Дальше все происходило в полнейшей тишине. Вайрон быстро проверял работы, а Лу старался за ним поспевать. Не смотря на свое великолепное знание английского языка, Ханю было трудно вычитывать бесконечные тексты. Глаза устали и мозг никак не хотел сосредотачиваться. - Твое сочинение - ахинея полнейшая, - после получасовой вычитки работ заявил учитель. - "Отлично" ставлю только за знание языка и красивые глазки. Лу смутился, но виду не подал. - Чем ты в действительности занимался на каникулах? - спросил Вайрон, туша очередной окурок о землю в горшке с отчаявшимся фикусом. - Ничем. - хмуро ответил Лу, не смея поднять глаза. - Не сомневаюсь, что лоботрясничал и мастурбировал нон стоп. Я же предупреждал, что выпорю если будешь фигней страдать. - Я ничего такого не делал. - Да? И с О Сехун не шастал до его отъезда? Хань сильнее сжал шариковую ручку, прокручивая в голове все свои похождения с Се, но тут же отрицательно закачал головой. - Нет. - Уверен? Он ведь смазливенький такой, прямо как и ты. И вы живете в соседних комнатах. Вы дружите вообще? - Какая разница? - Отвечай! - Нет. - А что по поводу Чхве МинКи? - Он-то тут причем? Я с ним не знаком, - Лу надеялся, что его волнение не было столь очевидным, но разговор явно принимал пугающий оборот и был похож на полицейский допрос. Неужели Вайрон как-то мог разузнать, что Сехун вместе с ним и Джейсоном в тот субботний день украдкой прокрался в палату к МинКи, вручив ему исцеляющий амулет, который в последствии сказочным образом привел мальчишку в состояние абсолютного здоровья уже на следующее утро после случившегося? - Чего насупился? Не знаком - значит не знаком. Не хмурься, - Джеймс кинул к проверенным сочинениям последний лист, и взял оставшиеся работы в стопке Ханя. - Это я сам проверю. Ты слишком медлительный. Так что иди на диванчик, посмотри пока что мультики с ноутбука. - В смысле? - удивился Лу, поднимая неуверенный взгляд на учителя. - Идешь на диван. Там лежит ноутбук. Включаешь его, открываешь на рабочем столе папку "видео для 4-9 классов" и смотришь убогие мультики про Иисуса на английском языке. Теперь понятно? - Зачем? У нас общая молитва через 15 минут, - возразил Хань. Вайрон спрыгнул со стола, схватил мальчика за руку и поволок к дивану. Щупленький Хань был значительно ниже Джеймса. Он даже не доставал макушкой ему до подбородка. О сопротивлении и речи быть не могло. Учитель лихо усадил Лу на диван, кинул ему в руки ноутбук и нахально пошлепал по щечке, как домашнего питомца. - Так как я префект в этой школе, заведую дисциплиной, то имею полное право освободить тебя от общей молитвы, забрав на отбывание наказания. Поэтому сиди тихонько и смотри мультики, пока я проверю оставшиеся работы. А после займемся твоим воспитанием, усёк? - раздражающе ласковым голосом сказал Вайрон и улыбнулся. Хань утвердительно кивнул и тоже изобразил натянутую улыбочку. Только вот сердце уже вовсю барабанило в груди. Было страшно и непонятно. Что означало "заняться воспитанием"? Лу мог только догадываться. Но первое, что приходило в голову - розги. Хань чертовски боялся побоев. От волнения он даже не сообразил включить ноутбук. Лу просто молча сидел на диване, держа на коленях компьютер, показывающий черный экран, и стрелял глазами по сторонам в поисках защиты. Но ухватиться было толком не за что. Разве что пару книг на английском и латинском языках, лежавших на краю дивана. Среди них была одна особо любопытная. Оккультный рисунок красовался уже на обложке. Отбиваться от Вайрона подобной книжкой, параллельно пытаясь рассмотреть ее содержание - смущающий план действий. - Тебе там поплохело или что? Чего ты такой бледный? - спросил вдруг учитель, подсчитывая количество ошибок и поспешно выводя отметки на оставшихся листочках с сочинениями. - Я устал, меня тошнит, голова кружится и давление... Пожалуйста, можно я пойду к себе? - Хань выдал всё, что смог придумать и умоляюще посмотрел на Джеймса. Но тот только рассмеялся, глядя на озадаченного Лу. - Нет. Сиди. Я уже почти закончил, - Вайрон еще минут десять активно расставлял оценки, а после сложил все сочинения в отдельную папку и отправился к Ханю, усаживаясь рядом с ним на диван. - Ты мультики смотришь даже не включая ноутбук? Прям чудеса чудесные, - учитель улыбнулся и убрал компьютер на журнальный столик. Лу начал взволнованно кусать губки, ожидая пыток инквизиции. Джеймс перевел на него изучающий взгляд и немного нахмурился. - Перестань, - негромко скомандовал он. - Перестать что? - непонимающе спросил Хань. - Перестань. Делать. Это, - отчеканил Вайрон и ухватил мальчика пальцами за лицо, сжимая его щеки так, чтобы губки сложились трубочкой. - Господи, ты как кукла... Не дергайся и не кусай губы, ладно? Это отвлекает. - учитель убрал руку и поправил хвостик на макушке Ханя. - Господин Лу Ченг говорил, что у тебя склонности к мужеложству. Если это правда, то он, наверное, совсем чокнутый, раз отправил тебя в школу для мальчиков... - Вайрон кинул на Ханя изучающий взгляд и негромко уточнил: - То, что он сказал - это правда? - Вы знаете моего отца? С чего вдруг он говорил с Вами о таком? - ошарашено протараторил Хань. - Не твое дело! Отвечай на вопрос, - потребовал Джеймс. - Не хочу! Вайрон не собирался долго ждать. Схватив мальчика за запястья, он ловко прижал его к дивану, не позволяя вырваться. - Ты наглый, непослушный и храбришься не к месту. Но, думаю, в тебе есть все задатки радужного пассивчика. С таким-то личиком... - прошептал учитель. - Только тебе нельзя ни с кем трахаться, понял? Если увижу, что зажимаешься по углам с каким-нибудь придурком, выпорю розгами до полусмерти. В рот не брать, ноги не раздвигать, не целоваться, за руки не держаться! НИ-ЧЕ-ГО! Усёк? - Да не сплю я ни с кем, - захныкал Хань. Учитель был значительно сильнее и драться с ним он не мог при всем своем желании, оставалось только давить на жалость. - Отпустите, мне больно. Отпусти-и-и, - умолял Лу. - Нет, подожди... - Джеймс смотрел на Ханя, путаясь в мыслях, и никак не мог прийти к логичному решению. - Господи, ты еще ребенок совсем... - зашептал он. - Я не хочу причинять тебе боль, но мне придется сделать это в качестве наказания, чтобы другие дети не думали, что я жалею тебя или как-то выделаю среди остальных. Так что не сопротивляйся и просто потерпи немножко. - с легкостью удерживая Ханя одной рукой, Вайрон потянулся к ремню своих брюк и стал поспешно его расстегивать. Хань надеялся, что всё вдруг окажется очередным бредовым сном. Он ждал, когда наконец раздастся колокольный перезвон, оповещающий о том, что можно просыпаться. Но в комнате было тихо. Никаких колоколов, никакого лишнего шума. Только его собственные всхлипы, монотонное тиканье вайроновских наручных часов и прерывистое дыхание с чуть уловимым привкусом ментоловых сигарет. Хотелось исчезнуть, провалиться сквозь землю. - Пожалуйста, не надо, Джеймс, отпусти меня, умоляю... - из последних сил просил Хань, забываясь, что перед ним не двадцативосьмилетний парень, желающий поизмываться, а учитель. - Тихо. Умолкни и не дергайся, - прошипел Вайрон, прижимая еще сильнее. Все было слишком интимно, непонятно и страшно. Лу готов был на любые ухищрения, лишь бы вырваться, сбежать. Не долго думая, он со все дури зарядил коленкой учителю между ног, и пока тот корчился от боли, спихнул его с себя и побежал к выходу. Но, как истинный неудачник, споткнулся о собственные кеды, оставленные в метре от порога, и грохнулся на пол. Не дав себе опомниться, Лу Хан тут же вскочил, дернул ручку - заперто. - Помогите! - завизжал он, барабаня в дверь. Вайрон быстро очухался и без труда поймал Ханя, зажав ему рот ладошкой. - Почему ты такой непослушный? Просто стой спокойно и не хныкай. Я все сделаю быстро, - учитель убрал ладошку с лица Лу и прижал мальчика к двери на вытянутую руку, продолжая поспешно расстегивать ремень на брюках. - Не надо, пожалуйста, я боюсь, я не хочу с тобой спать! - задыхаясь, умолял Лу. - Спать?! Ты что, рехнулся? Решил, что я хочу тебя трахнуть, котёночек? - опешил Вайрон. - Тебе 16 лет, Лу Хан, подрасти немножко, - учитель как-то жалостливо улыбнулся, а после вытянул наконец из брюк свой тонкий кожаный ремень, сложил его вдвое и замахнулся. Первый удар пришелся чуть выше коленок. Хань всхлипнул и закрыл глаза. Второй шлепок оставил сильную ссадину на бедре и пальцах левой руки. Лу вздрогнул и зажал лицо ладошками. - Тихо-тихо. Терпи, - шептал Вайрон, лупя. Было унизительно и чертовски больно. По щекам предательски потекли слезы. Ханю хотелось отвернуться, чтобы не демонстрировать свою слабость. Просить не пришлось. После продолжительных измываний Джеймс сам развернул мальчика лицом к двери, и, придерживая его за талию, нанес несколько финальных ударов. - Больно? - тихо спросил он, аккуратно прижимаясь к Лу Хану со спины. - Нет. Отстаньте, - всхлипывал Лу, закрывая лицо ладошками. Вайрон ухмыльнулся и направился куда-то вглубь комнаты. Активно прошуршав там в коробке с разным барахлом, он вернулся назад, держа в руках маленький круглый сверток и продолговатую неоновую банку с изображением черники. Хань наспех вытер раскрасневшиеся глаза и уставился на своего мучителя, ожидая новых побоев. - Иди на диван, - спокойно скомандовал Джеймс. Лу Хан не сдвинулся с места. - Не заставляй меня ждать. Изволь сесть туда или я выпорю тебя по-настоящему, розгами. Сердце ёкнуло, Лу в ужасе подумал о том, какие издевательства его могли ожидать, если недавние побои Вайрон считал ненастоящими. И, во избежание дополнительных пыток, послушно пошел к дивану, в то время, как Джеймс замешкался у двери, считывая показания к применению с неоновой банки. Лу Хан дрожал. Ранки щипали. Он глянул на свои ноги и недовольно наморщил нос. Повсюду красовались ссадины, четко повторяющие фору ремня и пряжки. А возле самой ступни лежала та самая книга с оккультным символом на обложке, сброшенная на пол. Лу аккуратно поддел ее ногой, разворачивая страницы. Книга была усыпана непонятными знаками и описаниями к ним. Но всё на латыни. На некоторых страницах стояли галочки, нарисованные красными чернилами от руки. Возможно, Вайрон ставил метки на тех дьявольских символах, с помощью которых уже пытался измываться над учениками, либо на тех, которые еще только планировал применять. - Ну что, успокоился? Сейчас будет еще немножко больно. Но ты ведь потерпишь, правда? - раздражающе весело рассуждал Джеймс, возвращаясь к дивану. - Что Вы собираетесь делать? Что у Вас в руках? Что это такое? - взволнованно затараторил Хань, незаметно отпихнув книгу подальше от себя. Вайрон открыл баночку, наполненную гелеобразной жидкостью, и подсунул мальчику к лицу. - Вкусно пахнет, правда? - Что это? Какая-то хрень из секс шопа? Смазка, лубрикант? - испуганно уточнил Хань. - Какой еще лубрикант, малявка? - Вайрон удивленно вскинул брови. - Откуда вообще подобные познания у ребенка? Тебе доводилось пользоваться лубрикантом с кем-то? - Нет. Ничего такого не было, - спохватился Лу. - Уверен? - Да. Клянусь. Вайрон раздраженно цыкнул и положил ноги Ханя к себе на колени. Лу от неожиданности чуть не брякнулся на спину, но вовремя вцепился руками в обивку дивана. - Это просто антисептический гель с запахом черники. Обеззараживает и заживляет, - учитель развернул округлый сверток, в коем была вата и, выдавив на нее немного антисептика, стал обрабатывать ссадины Лу. От геля, сильно пахнущего черникой, все жгло и щипало. Хань всхлипывал и наблюдал за тем, как Джеймс трогает его за ноги. Обрабатывая ранки, тот невзначай ласково водил ладошками по ляжками и коленкам. Вероятно, училтель, не придавал этому никакого двоякого подтекса. Но Лу Хану было жутко от этой заботливой нежности Джеймса не меньше, чем от его жестокости. Он чувствовал себя униженным. - Больно? - спросил учитель и нагнулся, чтобы подуть. - Не больно. Все в порядке, - хмуро ответил Лу. - Наказание окончено? Можно я теперь пойду? - Нет. Ляг и развернись на живот, - Вайрон встал с дивана и махнул Ханю рукой, чтобы тот переворачивался. - Активнее давай. Ты должен был быть в постели двадцать минут назад. Так что не тормози. - Мне ничего не болит. Я пойду к себе, - Лу попытался встать, но Джеймс проворно скрутил ему руки и уложил мальчика на живот, продолжая аккуратно обрабатывать ссадины на ногах. - Нет, только под шортами не трогай... не трогай-ТЕ, пожалуйста! - завизжал Хань, чувствуя, как чужие руки касаются ног все выше и выше. - У меня и в мыслях не было трогать тебя там, истеричка, - рассмеялся Вайрон. - Хватит с тебя. Иди обувайся. Я отведу тебя в твой корпус. - Я сам! - вскрикнул Хань, и как только Джеймс отпустил его, тут же рванул к двери. - Центральный вход школы закрыт. Ключи у меня. Или ты собираешься идти через коридор в подвале? - поинтересовался Джеймс, надевая тау-мантию, считающуюся в католической школе обязательной верхней одеждой на время холодов. Лу мысленно проклял идиотскую школьную систему со всеми этими ночными закрываниями дверей, но, набравшись мужества, сказал: - Я пойду через подвал. - Как-нибудь в другой раз, - Вайрон заулыбался и достал из кармана брюк связку ключей. Тот ключ, которым он открывал дверь своей комнаты, имел наконечник в виде цифры 4. Хань закусил нижнюю губу, вспоминая, где мог раньше видеть подобное. И вдруг понял, что такой же ключ есть в его собственной коллекции, подаренной незнакомым старцем еще тогда, на цветочной поляне.***
На улице вовсю бушевала гроза. Раскаты грома, молнии. Лу мерз, вышагивая в коротких шортах и майке. А Джеймс постоянно пытался его приобнять, чтобы укутать в свою мантию. - Чем ты думал, бегая от корпуса до корпуса в таком виде? - Ничем. - Вот я и вижу, что ничем. Минусовая температура! Практически зима. Еще раз раздетый выскочишь на улицу, получишь розгами по заднице, щенок. Лу Хану уже было все равно на эти угрозы. Он хотел лишь скорее попасть к себе в комнату, лечь в постель и забыть обо всем произошедшем. Вайрон довел его до парадного входа, открыл дверь и всучил в руки фонарик, отправив дальше добираться самостоятельно.***
Бэк не спал. Он лежал на кровати, что-то бубнил себе под нос и смотрел в потолок, сложив руки в замок. - Бэкхен, ты чего? - шепотом спросил Лу, на носочках входя в комнату. - Хань, это ты? Господи, он бил тебя, издевался, что он с тобой делал? - затараторил сосед по комнате, вскакивая с постели. - Все нормально. Я в порядке. - Уверен? - Да. Ничего такого. Утром расскажу. Не зажигая свечи, Хань быстро стянул с себя одежки и лег в кровать, укутываясь одеялом. Гроза поутихла лишь в к утру, аккурат к включению света на этаже. До этого времени Лу Хан не сомкнул глаз, блуждая в своих мыслях и мучаясь от раздражающего аромата черничного геля, которым он, кажется, пропах насквозь. Списывая свою бессонницу именно на этот сладкий запах антисептика, Хань ни свет ни заря отправился в душевую, чтобы хорошенько вымыться. Помогло лишь отчасти. Убийственное черничное благоухание пропало, сменяясь ненавязчивым ароматом геля для душа. Но только на сердце легче не стало. - Не спится? - поинтересовался Кай, встречая Ханя на выходе из душевой. - Да так, мыться ходил, - сонно отрапортовал Лу. - И мы сейчас тоже пойдем, - Армин, как всегда, светился хорошим настроением, но, заметив исполосованные вдоль и поперек ноги Ханя, вмиг погрустнел. - Кто-то обидел тебя? Наказали? - взволнованно спросил он. - Все в порядке, - Лу натянуто улыбнулся, глядя на ссадины, четко повторяющие форму ремня, и попытался опустить банный халат пониже, ближе к коленкам. - У нас, вроде, был где-то заживляющий гель, очень приятный, с запахом черники, хочешь? - заботливо поинтересовался Армин, с искренним волнением разглядывая исполосованные ноги мальчишки. - Ой, нет, спасибо, - Хань многозначительно закатил глаза, но вдаваться в подробности не стал. - Может, ты не любишь чернику? - уточнил Армин. - Есть еще ромашковая мазь с антисептиком. Я помогу тебе ей намазаться, когда приду из душевой. Или можешь сам взять в коробке под крайней кроватью. Если не найдешь, попроси Сехуна, он знает, где лежит. Лу взволнованно заулыбался, услышав кодовое имя, моментально бодрящее и приводящее в зону повышенной активности, и, поблагодарив за заботу, поплелся обратно в комнату, вышагивая в ритм своего значительно ускорившегося сердцебиения. Если отбросить все смущения влюбленного идиота, то вполне можно было бы наведаться к Ангелу в гости с просьбами "угостить" ромашковой мазью. Отличный предлог. Возможно, Сехун там в милой пижаме сейчас или в одном нижнем белье, а, может, и вовсе без одежды... Лу нервно кусал губы и захлебывался собственными фантазиями. Сквозь чуть приоткрытую дверь комнаты 512 проступал свет. Хань входить не собирался. Но решил, что заглянуть незаметно в щелочку вполне себе можно. Он подошел ближе к двери и легонько поддел ее носком. Та совершенно бесшумно поддалась, открываясь практически наполовину. Кровать Сехуна была чуть левее от входа, у стенки. Ангел спал. Он лежал, уткнувшись носом в подушку. Из одежды - только короткие свободные боксеры, отлично демонтирующие длинные ноги, и тоненькая футболка. Одеяло скомкалось и частично сползло, что не могло не радовать Лу. Вид был превосходный, легко можно было рассмотреть ножки, ручки, узкую талию и аристократичный изгиб спины. Хань нервно теребил пояс от махрового белого халата, пытаясь отыскать в сознании остатки здравого рассудка, но об адекватных мыслях и речи быть не могло. Бесшумно прикрыв за собой дверь, он на носочках подошел к кровати Се, положил свои вещи на стул и сел на колени рядом с постелью. - Сехун-а, - прошептал Лу, разглядывая Ангела. - Надеюсь, ты не против, если я посижу тут рядышком с тобой немного? Сехун что-то хмыкнул в подушку и нехотя перевернулся на спину. Лу привстал, упираясь саднящей от побоев коленкой в матрац, и навис над Ангелом сверху. Ему достаточно было просто смотреть, чтобы возбудиться. Несомненно, Сехун очаровывал в первую очередь внешностью. Но и манеры, повадки, интеллект, чистота; как и недостатки, вроде некоторой холодности и излишней чистоплотности - все это завораживало, притягивало Лу Хана, как магнит. Ему хотелось залезть в эту до противного стерильно чистую постель, притиснуться к Ангелу поближе, переплетая его ноги со своими, вцепиться в него, как клещ, присосаться к бледной коже и целовать. - Сехун, я так люблю тебя... - прошептал Хань уже чуть громче и попытался аккуратно провести рукой по изгибу талии Сехуна. - Нет, не надо, - сонно буркнул Ангел, не открывая глаз. Сердце ёкнуло, но Лу не сдвинулся с места. - Я пришел попросить мазь, - смущенно оправдался он, понимая, что всё же разбудил Се своими приставаниями. - Ах... Что? - отстранено спросил Сехун, хмурясь и нехотя открывая глаза. - Я хотел... - словив на себе заспанный взгляд Ангела, Лу тут же забыл про цель своего визита. - Прости, я разбудил тебя, извини, - смущенно зашептал он, чуть повременив. Се, находясь в некой прострации, глянул на настенные часы и сонно спросил: - Что ты здесь делаешь? И почему ты не спишь? Двадцать минут седьмого... Хань отстранился и сел на край постели, устало потирая глаза и вспоминая некогда весомое оправдание своему присутствию в чужой комнате в столь ранний час. - А это что еще такое? - Сехун нахмурился, постепенно возвращаясь из мира снов в реальность, и аккуратно взял Лу за руку. На пальцах Ханя красовалась сильная ссадина от ремня. Вайрон, наверное, попал по руке нечаянно, потому что все его последующие удары приходились аккурат по ногам, в основном по ляжкам. Правда пару раз попало и по мягкому месту, но и это, скорее всего, тоже было сделано непреднамеренно. Ангел с легкостью просканировал все мысли и воспоминания в голове Ханя и бросил взволнованный взгляд на его тоненькие ножки. - Подними-ка халат повыше. - ласково попросил он. - Что? - Лу разволновался. Услышать подобную просьбу он не ожидал. Сехун сел, манерно поправляя немного взлохмаченные после сна волосы, и аккуратно провел пальцами по ногам Ханя чуть выше коленок, слегка раздвигая края халата. - Забавно... - Забавно? - удивился Лу, чувствуя как мурашки побежали по коже. Ангел указал на ссадину, четко повторяющую узор ремня. - Вот, смотри. Тут, где пряжка отпечаталась, видишь? Это монограмма "Fr.Сh". Джеймс так сильно тебя хлестал, что на ногах теперь с легкостью можно разглядеть именной знак владельца ремня, - Сехун ухмыльнулся. - Fr.Сh., он же Фредерик Чоу, работал здесь до 1892 года и жил в той же комнате, где теперь живет Вайрон. Хань старался не застонать от нежных прикосновений и внимательнее вслушивался в слова Ангела. - А что было дальше? - затуманено спросил Лу. На самом деле он туго соображал, к чему весь этот разговор, но готов был говорить о чем угодно, лишь бы Сехун не убирал свои пальчики с его ног. - Он повесился. На этом самом ремне, - Се устало оперся о стенку и зачесал назад спадающие на глаза волосы. - Что? - Хань испуганно уставился на Ангела. - Ты серьезно? Сехун, скажи, что ты пошутил? - Нет. - Но... Какого черта? Почему он бил меня этим ремнем? - Разве не очевидно? Потому, что он носит этот ремень. И потому, что розги оставляют шрамы, а ремень - нет. Он хотел припугнуть тебя, но боялся изуродовать. Вот и решил прибегнуть к подобной мере. - Да что за хрень такая?! - выкрикнул Хань. - Ты расстроен? - невозмутимо поинтересовался Ангел. - А ты как думаешь? Я за мазью к тебе шел, а не за душевной травмой. - Ах, вот оно что, - Ангел ухмыльнулся и указал пальцем в другой конец комнаты. - Мазь в золотистой коробке у Кая под кроватью. Лу Хан показательно вскочил с постели и пошел за коробкой. Помимо разных мазей и банок с витаминам там лежал еще и кулон, тот самый, который Сехун надевал в случае физического урона. Но Ханю он почему-то даже не предложил подобную помощь. Лу сел обратно на кровать к Се и поставил коробку перед собой. - Какую мазь я могу взять? - спросил он, поднимая на Ангела неуверенный взгляд. - Хань, кулон не подействует, - прочитав мысли, оправдался Сехун. - Я бы и рад, но не выйдет. - Почему? Он помогает только праведникам? - протараторил Лу, поджимая губы. - Нет. Но для тебя он бесполезен. - Может, ты просто не хочешь мне его давать? - Отнюдь. Можешь взять. Только с условием, что вернешь его, когда вдруг кто-нибудь вновь вздумает меня прикончить, - Ангел надел кулон Лу Хану на шею и нежно улыбнулся, заглядывая очарованному мальчишке в глаза, а затем порылся в коробке и достал оттуда небольшую круглую баночку. - И вот эту мазь заодно возьми. Все заживет. Не волнуйся. - Подожди... Ты что, серьезно даешь мне его? - взволнованно спросил Хань. - Думаешь, мне можно доверять? Ангел проигнорировал вопрос и, поставив золотистую коробку на пол, вновь улегся на кровать. Лу, не долго думая, плюхнулся рядом с ним. - Сехун-и... - зашептал Хань, влюбленно таращась на Се. - Ты можешь доверять мне. Я никогда не предам тебя, обещаю. - Как знать... - промурлыкал Ангел. Он был так близко, что можно было разглядеть каждую ресничку. Бледная кожа, казалось, мерцала, а аккуратные губки были такими притягательными... - Я хочу поцеловать тебя, - одурманено прошептал Лу. - Зачем? - Тебе нужен предлог? Давай тогда сделаем вид, что это поощрение за предстоящие репетиторские занятия. - За все репетиторские занятия я уже рассчитался с тобой в библиотеке. - Я хочу еще. Пожалуйста. Давай хотя бы обнимемся? - Нет. - Но ты же обнимаешь своих праведников из сви... - Хань смущенно опустил ресницы, а после изобразил максимально жалостливый взгляд и вновь уставился на Ангела. - Знаешь, все говорят, что ты дружишь только с лучшими учениками школы. А я точно не в их числе, но раз ты доверяешь, то, возможно, все же согласишься дружить со мной, так же как с Каем, Армином, МинКи и другими твоими... - Лу хотел сказать "прислужниками", но вовремя заткнулся. - Нет, - улыбчиво ответил Ангел. - Нет? - Хань опешил. - Прямым текстом посылаешь? Что же ты за ангел такой? Ты ведь должен любить меня и стараться не обидеть, потому что это догмат и все дела, а ты... - Я люблю тебя и стараюсь не обидеть, - ласково промурлыкал Се. - Поэтому мой ответ - нет. Не дожидаясь реакции Лу Хана, Ангел ловко перекинул через него ножки и спрыгнул с кровати. - Мне нужно в душ, - сказал он, натягивая штаны и по-быстрому собирая банные принадлежности. - И я бы не советовал тебе задерживаться в этой комнате. Сегодня Джеймс проводит утренний обход. И он будет крайне недоволен, застав тебя в моей постели. Хань смотрел на Ангела и не мог никак подобрать нужную реплику. Сехун так легко раскидывался словами, заставляющими сердце выскакивать из груди, что это просто обескураживало. И Лу, отбросив здравую рассудительность, безоговорочно принимал их, даже несмотря на прямой отказ в дружбе. - Хань, приди в себя, - окликнул Се, стоя у открытой двери. До утреннего колокола оставалось десять минут. Стоило поторопиться. Лу молча кивнул, собрал свои вещи со стула, подхватил баночку с мазью и поспешил вернуться в свою комнату.***
Погода удивляла своей переменчивостью. Ночная гроза к половине восьмого утра сменилась изморозью. Приближение зимы демонстрировалось наглядно на побелевшей от инея траве. Выходить на улицу никто не хотел. Передвигались по замку исключительно через внутренние коридоры, игнорируя лишь жутковатый тоннель, который вел из учительского крыла в центральную часть школы. Поутру ученики напоминали мальчиков-зомби, послушно придерживающихся стиля викторианской эпохи. Все наспех расчесанные, умытые, в накрахмаленных рубашках, в белых носочках, в аккуратных пиджачках и чуть укороченных брючках, а на лице - печаль всего человечества и отстраненный взгляд в никуда. - Ужасно выглядишь, - заметил Чанель, стоя рядом с Лу Ханом у входа в малый зал. Учеников в помещение еще не запускали. Монахини расстилали там коврики по полу и подготавливали всё к утренней молитве. - Спасибо, - ответил Лу и устало улыбнулся. После бессонной ночи вид был действительно страдальческий: глаза припухли, а блондинистые локоны высохли волнистыми завитками, романтично торча в разные стороны. - А ссадина такая на пальцах откуда? - поинтересовался Пак, глядя на руку Ханя. - Ты что, ночью из окна выпал? - Ты еще его ноги не видел, - встревая в разговор, прошептал Бэкхен. - Там вообще всё исполосовано вдоль и поперек. Да и по заднице тоже разочек попало. - Наказали что ли? - Чанель многозначительно закатил глаза. - Узнаю почерк мастера. Вайрон? Бэк кивнул. Пак раздраженно цыкнул, а после приобнял Ханя за плечи. - Да ты не переживай. Все мы были в подобной ситуации. Крепись, друг. До свадьбы заживет. - Чанель легонько похлопал Лу Хана по спине, а после нахмурился и уставился на Бэка. - Слушай, а откуда такие подробности о расположении побоев? Ладно ноги, но... Бен Бэкхен, ты что, пялился на его задницу? - Что? Я? Да. Ну, в смысле... он был в труселях, заправлял постель и нагнулся, а я сидел напротив и... - Бэкхен! - вскрикнул Хань. - Может успокоишься? Хватит сплетничать обо мне, вы не тет-а-тет. - Извини, но я Чанелю всё всегда рассказываю. У меня от него секретов нет. - И от всей этой очереди, похоже, тоже. Бэк притих и стыдливо осмотрелся. Со всех сторон на него таращились любопытные мальчишки, желающие услышать подробное описание того, как часто и насколько низко наклонялся Лу Хан, будучи в одном лишь нижнем белье. - Вы сгорите в аду, - как бы между прочим заметил Филипп. - Вы двое. Ходите перед друг другом практически в чем мать родила, Бог знает чем занимаетесь... - А я? - наивно поинтересовался Пак. - Ты тоже, - староста задрал нос и добавил: - Чисто за компанию. - А ты? - ради смеха спросил Хань. - Я? Что за вопрос? Я один из лучших учеников школы, я староста. У меня благородная семья истинных католиков. Мой отец, дед, прадед, его прадед - все учились здесь, в школе Святого Франциска, и были лучшими. И я, как видишь, не нарушаю родственных традиций и веду себя благочестиво. - Да? Ну а что же ты тогда до сих пор не в свите О Сехуна? - Чанель злорадно заулыбался, дал "пять" Бэкхену и деловито сложил руки на груди. Со всех сторон тут же раздались смешки. К счастью Ангел стоял достаточно далеко, вместе со своей компанией, и не слышал как ребята перемывали косточки ему и друг другу попутно. - Я буду там. Скоро. Вот увидишь, - процедил сквозь зубы Фил. - Ага. Мечтай, - огрызнулся Бэк. - Считаешь, я не подхожу Ангелу? - староста явно закипал, обсуждая больную для него тему, а мальчишки только веселились, глядя на то, как Филипп выходит из себя. - Пфффф. Нет, - продолжал измываться Пак. - Думаю, отлично подходит Хань. Он, конечно, матерится часто и ведет себя, как шизик. Но нагнется так вот перед Сехуном пару раз, заправляя постель, и глядишь - в свите. Лу вздрогнул, вспоминая прямолинейный отказ Се, а Фил насупился пуще прежнего. - И как тебе такое вообще в голову приходит? - недоумевал староста. - Вы все извращенцы и сатанисты. Вот так вот. И знаешь что? Я не буду ругаться, а помолюсь, чтобы Бог простил вам ваше помутнение рассудка. Ибо я один тут праведный христианин, достойный быть двенадцатым. - Да с чего ты вообще взял, что Сехун хочет кого-то брать в свою компанию? - раздраженно прошипел Лу. - Там и так целая футбольная команда. Хватит уже обсуждать это. - Их там 11. Всего 11. Одного не хватает, - возмутился Филипп. - О чем ты? - О чем? Ты что, совсем глупый? Может, еще скажешь, что не знаешь про апостолов от двенадцати? - Это чисто католическая логика, - спохватился Бэкхен, понимая, что для Ханя все доводы Фила - не более, чем набор слов. - Согласно Евангельскому повествованию во время своей земной жизни Иисус Христос выбрал 12 ближайших учеников, которым передавал свои знания. Их и называют апостолами от двенадцати, - пояснил Бэк. - Так вот Филипп думает, что Ангел действует по той же схеме, выбирая в качестве друзей 12 самых лучших ребят нашей школы, чтобы помогать им, защищать их и учить, как последователей, понимаешь? Лу показательно хмыкнул. Всем своим видом он излучал скептицизм, но на деле уже готов был вполне поверить в возможность такого расклада. Обидно было только, что сам он не попадал в список желаемых кандидатов, судя по требованиям. - Но мы-то все прекрасно знаем, что один из двенадцати таки предал Христа, правда ведь? - козырнул познаниями Чанель. - Так что ты, Фил, похоже, для Сехуна, как Иуда - потенциальный предатель, которого лучше не брать. Филипп нахмурился. Он бы и хотел нахамить в ответ и влезть в драку, но сдерживал себя. - Я промолчу. Вы просто еще не доросли до осознания того, как должен вести себя истинный католик, - горделиво ответил он. - Дети мои, проходим в зал! - скомандовала наконец матушка-настоятельница. - Не торопимся, не толкаемся. Аккуратно усаживаемся на коврики и ждем пастора Уильяма. Молитва начнется ровно через пять минут.***
Сехун всегда садился на общих сборищах вместе со свитой. До начала мероприятия он иногда мило беседовал со своими прислужниками. Ненавязчивые прикосновения, чуть уловимые полуулыбки - все это мучило Лу Хана. Хотелось, чтобы пастор скорее начал уже молитву и Се замер куклой, по обыкновению образцово-показательно соблюдая дисциплину. Лу ревновал, хотя видел, что никакого сексуального подтекста в этих взаимоотношениях не было. Но бесил сам факт - только хорошие детки получали доступ к Ангелу. Они могли проводить с ним 24 часа в сутки. И Сехун, казалось, разрешал своим прислужникам всё, на что у них хватало фантазии. Но только вот чистая, трепетная дружба с Ангелом, похоже, была вершиной их потребностей. Неужели фантазия у праведников работает по иной схеме нежели у обычных подростков? - Бэкхен, - шепотом позвал Лу. Все ученики давно сидели со сложенными в замок руками и молились. Бэк открыл глаза и вопросительно уставился на Ханя. - Как думаешь, если бы я хорошо учиться и вел бы себя безупречно, как праведник, то Сехун взял бы меня в свою свиту? - тихо спросил Лу Хан. - А ничего, что сейчас молитва идет? О чем ты вообще думаешь? - прошипел Бэк. - Ну скажи ты, сложно что ли? - Взял бы, - буркнул Бэкхен. - Он и так к твоим заскокам относится с завидным терпением, и даже репетиторство тебе предложил. Тянет из болота как только может. - Серьезно? Ты правда так думаешь? - Я только об этом и думаю с тех пор, как ты вдруг явился в комнату с его кулоном на шее, - прошептал Бэк и вновь закрыл глаза, продолжая безмолвно проговаривать зазубренный текст "Богородицы", которым обычно завершалось утреннее молельное сборище. Хань заулыбался и зажал кулончик между ладошками.***
Китайский писатель и философ XVII века Хун Цзычен говорил, что только когда сердце очищено от скверны, можно браться за чтение книг и изучение древности. Иначе, узнав про один добрый поступок, захочешь извлечь из него пользу для себя, а услыхав одно умное слово, захочешь оправдать им свои пороки. Хань не спешил очищаться от скверны и вообще толком не понимал, как это нужно было делать. Так что сразу после уроков он взялся за чтение программных книг с заведомо греховным умыслом - заслужить не братскую любовь Ангела. Зубрежка проходила на "ура". После недавних объяснений Сехуна плановая литература воспринималась достаточно легко и интересно. Однако вскоре ночная бессонница стала давать о себе знать. Голова слегка звенела, мозг плохо воспринимал печатный текст, а перед глазами плыли разноцветные круги. Отдых нужен был срочно. Лу планировал немного подремать, но Бэкхен в качестве альтернативы предложил наведаться с ним за компанию в парадный зал. Так себе развлечение, но в закрытых стенах замка выбирать не приходилось. В католической школе имени Святого Франциска было три общих зала: зал для молитв и собраний, трапезный зал и парадный зал для проведения праздничных мероприятий и воскресных месс. Последний был самым красивым, в лучших традициях готических соборов прошлых веков. Несмотря на свое название, парадный зал можно было посещать и в обычные трудовые будни. Тут всегда был приглушенный свет, красиво подчеркивающий высокие колонны, на стенах в виде скульптурных рельефов и живописных картин изображался крестный путь Иисуса Христа на Голгофу и другие тематические сюжеты из Библии и Евангелие. Легкое эхо отражало звуки органа, стойкий запах свеч и благовоний, вызывающий у Ханя необъяснимое волнение, плавал в воздухе. И всё происходило не спеша, словно вершилась тайна, всё делалось по традиции, как было 100 и 500 лет назад. Религия, густо сконцентрированная здесь, как в чулане, была настолько величественной и необъятной, что, казалось, физически давила со всех сторон. Бэкхен вышел из исповедальной кабинки счастливым и похорошевшим. Он махнул рукой Лу Хану, в полудреме сидящему на скамье в седьмом ряду, и продолжил благодарственно кланяться пастору Уильяму. Тот вел себя мило и дружелюбно, и со стороны выглядел, как классный американский дядюшка. Но Хань знал его тайные предпочтения, и это напрочь стирало всё хорошее впечатление от происходящего. - Что он там тебе говорил? - хмуро спросил Лу, когда Бэкхен подошел к нему, присаживаясь рядом. - Он предложил мне быть одним из солистов католического хора вместе со старшеклассниками. Хочет, чтобы я пел уже на это Рождество, - воодушевленно зашептал Бэк и заулыбался. - Бэкхен, он педофил. Я же говорил, аккуратно с ним. Он специально все это плетет, чтобы трахнуть тебя. - Не правда, - буркнул Бэк, поправляя крестик, подаренный пастором. - Уильям Хейг отличный мужик. Он забавный, добрый и хорошо понимает меня. - Понимает? Он по-корейски и двух слов связать не может. - Я говорил с ним на английском. Он понимал, - Бэк строго посмотрел на Ханя, словно тот незаслуженно осуждал его кровного родственника, и продолжил предъявлять защитные аргументы: - Я на исповеди Хейгу рассказывал то, что нельзя взрослым рассказывать. Он не осудил. Он отпустил мне все грехи, понимаешь? Он тут единственный нормальный священник, который поступает согласно писанию Божьему, а не по правилам школы. - Да какие там у тебя могут быть грехи вообще? - Хань сонно улыбнулся и уперся носками кед в впереди стоящую скамью. - Я думал о скверном и делал вещи, за которые могу вылететь отсюда, как пробка. И никогда не говорил об этом на исповедях. Я мучился с этим грехом. А когда Хейга назначили пастором, все изменилось. Теперь я могу быть самим собой и не бояться, что за это меня отчислят и проклянут по пятое колено. - Все твои грешки ведь касаются Пак Чанеля? - Лу подозрительно глянул на Бэкхена. Тот сидел с покрасневшими ушами, уставившись на свои коленки. - Знаешь, ты можешь доверять мне, мы ведь друзья. - Друзья, но... - Бэк откинулся на спинку скамьи и перевел улыбчивый взгляд на Ханя. - Это же секрет. Мой личный секрет. Хотя, скорее уже теперь мой, пастора Уильяма и Чан.. - И Чанеля, - добавил Лу и рассмеялся. - Тихо ты, здесь нельзя шуметь. - Да ладно, здесь никого нет кроме нас. Ну, только Хейг в каморке у алтаря. Но он же там ничего не слышит. Так что можно и поржать немного, почему нет? - Хань легонько пнул Бэкхена в плечо и прошептал: - Ну, давай, рассказывай. - Я стесняюсь. - Нашел кого стесняться. Педофила ты этого не стеснялся, а меня вдруг застеснялся? Уже кто-кто, а я точно не буду тебя осуждать. На любой твой грех найдется мой такой же, а то и похлеще. Хотя, слабо верится , что в твоей голове вообще может появиться вдруг желание согрешить. - Вообще-то может. - Бэкхен показательно цыкнул и сел поудобнее, разворачиваясь к Ханю. - Я расскажу тебе, только закрой лицо руками, чтобы я не видел твоего ликования. - Бэк схватил Лу Хана за руки и прижал их к его лицу. Хань не мог успокоиться и постоянно начинал смеяться, как только Бэкхен пытался заговорить. - Всё. Еще раз заржешь и я ничего рассказывать не буду. - Я спокоен. Клянусь, - улыбчиво ответил Лу и закусил нижнюю губу, чтобы сдерживаться от эмоций. - И не смей перебивать. - потребовал Бэкхен и, выдержав молчаливую паузу, продолжил уже шепотом: - Желание преднамеренно согрешить у меня есть. Но по-настоящему осознавать его суть я стал лишь в прошлом году, в сентябре, когда О Сехуна перевели в нашу школу. Все особо хулиганистые ребята сразу как с цепи сорвались. Бегали за ним в открытую, подарки дарили, под комнатой вечно дежурили. Полнейший психоз. Один старшеклассник даже грозился, что вены перережет, если его вместе с Сехуном не поселят. Директор за голову хватался, но ничего сделать не мог. Зато Джеймс Вайрон, который работал на то время в Уэльском университете на кафедре восточных языков, похоже знал, как успокоить эту несанкционированную активность. У нас ему той осенью дали должность и возложили всю ответственность за дисциплину. Мы не понимали в чем подвох. Он приехал в начале октября и в первый день показался нам просто классным молодым преподавателем, красавчиком. Конечно, не таким, как О Сехун. Тот другой: нереальный какой-то, аристократичный, холодный и изящный, как эльф. А Вайрон, он улыбался и прикалывался над монашками, он был мужественным и хамоватым, как крутой взрослый парень. И мы считали, что нам повезло. Мы думали так ровно один день, пока этот придурок, прости Господи, не приступил к своим непосредственным обязанностям. И первыми, кто попал под раздачу, были я и Пак Чан... Так вот, мне тогда, как и всем в нашей школе, нравился О Сехун. Но нравился не просто, как объект для моления и восхищения, а в другом смысле... - Бэкхен замолчал, глядя на то, как разволновался Лу Хан, все еще прижимающий ладошки к лицу. Хань сел поудобнее, глубоко вздохнул, но перебивать не стал. Бэк повременил и продолжил: - Ангел нравился мне. Он казался слишком идеальным и притягательным. Стыдно признаваться в этом, но я вдруг стал мечтать о близости с ним, о пороке. Хотя раньше мысль о грешных деяниях мне дикостью казалась. Я, конечно, пробовал когда-то с Паком в губы целоваться, но это было понарошку, просто невинные буськи ради смеха. Мы жили с ним в одной комнате и часто придумывали всякую дурость. Ничего серьезного - просто игры. Все пошло наперекосяк, когда однажды ночью нам вдруг вздумалось сдвинуть вместе кровати... - Бэкхен выждал паузу, взволнованно дыша, и перешел на совсем уже таинственный шепот: - Было темно и я туго соображал что делаю. Вначале мы только болтали о Сехуне. А после накрылись одним одеялом, и Пак снял майку... Я просто хотел потрогать тело парня, понять, что чувствуешь при этом. И когда я это сделал, Чанель стал вдруг пододвигаться ближе, а после засунул мне в рот свой язык и пальцами стал трогать там... между ног. И это было очень приятно. Так приятно, что я вдруг осознал, что хочу вовсе не Сехуна, а хочу в принципе. О Сехун был для меня лишь сигнальным выстрелом, благодаря которому я понял, что даже в рамках католической школы можно хотеть чего-то запретного. И Чанель в этом смысле был лучшим кандидатом. Не безэмоциональным и холодным, как Се, а улыбчивым и горячим. Перед ним не было стыдно, он делал всё, как мне нравилось... - Вы переспали? - не выдержал Хань и одернул руки от лица. - Черт, ты такой извращенец. Поверить не могу. Трахнулся с Чанелем! Да ты просто нимфоманка малолетняя, Бен Бэкхен! - Да не спал я с ним! - выпалил Бэк. - Не вопи ты так. Пожалуйста, тише. Говорю же, мы трогали друг друга и целовались, а не то, что ты подумал. - Трогали они... Капец. - Лу Хан с хитрой ухмылкой посмотрел на Бэкхена и растормошил его некогда аккуратно уложенные волосы. - Надеюсь, вас хоть не поймали за этим вот занятием? - Поймали конечно, - Бэк покраснел и рассмеялся. - Вайрон тогда как раз свой первый разгромный обход по этажам устраивал. Он отхлестал ремнем по пальцам всех, кто посмел держать руки ниже пояса, там... между ног. И таких, кстати, было немало. Но придурков, возымевших наглость лапать друг друга было только двое - я и Пак Чанель. - Победители по жизни. - И не говори ты... - Бил? - А то. Он вывел нас в одних трусах на задний двор школы и показательно выпорол розгами по заднице, причем так, что я неделю сидеть не мог, шрамы до сих пор остались. - А я-то думал, с чего вдруг он меня по ногам лупил, а не по заднице. Видимо, боялся, что на его уроках сидеть не смогу. - Хань закинул ногу на ногу и устроился на скамье полулежа. - Знаешь, у меня даже слезы в три ручья текли тогда. Прикидываю, как было больно вам... розгами. - Ну, зато не отчислили. И на том спасибо Всевышнему. Я боялся этого больше всего, но Вайрон толком не понял, что мы делали. Он сказал, что наказывает нас за то, что мы двигали мебель и лежали ночью в непозволительной близости друг от друга под одним одеялом. - Слабый аргумент. Это вообще не повод наказывать. Если бы школьники или родители взбунтовались, то эту чертову лавочку давно бы прикрыли, а Вайрона уволили. - Нет, Хань. Твои родители, мои, родители других учеников - все подписывали документ о соглашении с внутренними распорядками школы. И там черным по белому указанно, что в воспитательных целях могут быть использованы телесные наказания. И сколько я тут учусь, нас постоянно лупят. Раньше не так, просто рукой шлепали, как малышей. Но с приходом Вайрона все изменилось. Он бьет нещадно. Первые месяцы группками выводил провинившихся на улицу, в том числе по ночам. Даже когда дождь шел, он тянул босых ребят во двор и лупил. Теперь поодиночке и прям не отходя от кассы. Провинился - тут же получил. Это жутко, но это действует. Школьники стали тише воды, ниже травы, молясь с особым усердием, чтобы Бог помог спастись от мыслей и деяний, влекущих за собой жестокое наказание. Хотя мы и до этого были в числе лидирующих католических образовательных учреждений, но теперь, как видишь, наша школа стала лучшей, образцово-показательной по дисциплине, успеваемости и сохранности вековых традиций христианства. И весомая заслуга в этом именно Вайрона. - Хочешь сказать, что вековые традиции христианства включают в себя избиение розгами? - А ты как думал, Хань? Конечно включают. Тут в свое время представления случались и похлеще. Вайрон как-то раз отвел меня в небольшую темную комнату. Там было сыро, холодно и на полу валялась куча ломаных крестов, цепей, наручников и какого-то другого барахла. Я чуть дар речи не потерял... Но Вайрон не бил меня тогда, он просто показал кованные браслеты. За них в древние времена подвешивали нерадивых учеников под потолок, за ноги, вниз головой. Вставляли кляп в рот и хорошенько лупили розгами, смоченными в святой воде. А после созывалась компания из чинных служителей церкви, во главе которой стоял экзорцист. И пока организм грешника испытывал стрессовое состояние от недавних побоев, потери крови и поднятия внутричерепного давления, проводилась вычитка. Ведь любое нечестивое, ненормальное поведение тогда считалось симптомом бесноватости, и подобное "лечили" такими способами. А если вдруг ребенок умирал в процессе пыток, к примеру, от кровоизлияния в мозг, то церковнослужители просто разводили руками, говоря, что Дьявол, вселившийся в дитя, забрал его душу раньше, чем они смогли ее спасти. К счастью, теперь такие процедуры уже не проводятся и все это барахло хранят в той комнатушке за ненадобностью. Но Вайрон пригрозил, что опробует на мне что-нибудь из коллекции, если я еще раз попадусь ему со своими грешками под горячую руку. - Он не посмеет! - Откуда тебе знать? Мы думали, что он Сехуна ударить не посмеет. Но зарядил же ему розгами по пальцам, ты сам видел. - Он раньше никогда его не бил? - Нет конечно. Но бил зато всех тех, кто прилюдно проявлял к Ангелу двусмысленный интерес: кто записки любовные на уроках ему кидал, кто под дверью с подарками караулил. Вайрон так их метелил, что вскоре помешательство стало иметь скрытый, молчаливый характер, от греха подальше. - А свита? - Лу Хан устало потер лицо ладошками и положил голову Бэкхену на колени. - Как они себя вели? Что они вообще такого делали, что Сехун вдруг решил с ними дружить? - Они как раз-таки ничего и не делали. Вели себя скромно, превосходно учились, были дисциплинированными и жили по библейским законам, - ответил Бэк. - Так что особо не обольщайся. Ангел ведет себя с тобой уступчиво и слишком уж доверчиво, но конкуренцию на место последнего, двенадцатого любимчика Ангела, тебе на данном этапе и близко не осилить. Ведь ты совершенно далек от веры, ты не знаешь базы католицизма и даже не носишь крестик. Лу действительно не носил крест, хотя родители и позаботились в свое время о том, чтобы мальчик прошел процедуру крещения. Только Хань тогда был слишком мал, чтобы понять истинный смысл происходящего. Люди, наряженные в католическое, праздничное убранство стояли по-колено в воде, обступив маленького Лу по кругу. Они нараспев что-то говорили на латыни, а Хань дрожал от страха и непонимания. Отец его успокаивал, но потом вдруг зажал рот рукой и окунул в воду с головой, не позволяя вынырнуть. Хань думал, что у него какой-то припадок, он думал, его топят. А все просто стояли и смотрели. Когда крещение подошло к концу, никаких объяснений не последовало. Ребенку лишь вручили маленький серебряный крестик и благословили. С тех самых пор Лу ненавидел кресты. Он ненавидел все попытки родителей навязать ему идеологию, главным символом которой является крест. Хань хотел высказать все свое презрение на этот счет Бэкхену, но тот вдруг легонько пнул его и, кивнув в сторону алтаря, прошептал: - Хейг зовет. Он что-то там рукой машет. - Чертов извращенец. - прошипел Лу, вскакивая со скамьи. - Я же говорил. Не надо было с ним связываться. Пастор увидел Лу и заулыбался, подзывая и его тоже. - Теперь он и мне машет. Твою мать... Хочет групповушку устроить. - Господи, что ты плетешь? - Бэк показательно цыкнул, встал со скамьи, поправляя одежду, и побежал к пастору. Лу нахмурился и последовал за ним. - Вот, держи, это те рождественские песни, о которых я говорил. - Хейг улыбнулся и протянул Бэкхену нотный сборник. - Лу Хан, я читал твои документы и там сказано, что в Пекине ты обучался музыке. Может, тоже хочешь попробовать петь в нашем хоре? - дружелюбно поинтересовался пастор, плавно переходя на английский язык. - Нет! - хмуро ответил Хань, придерживая ногой открытую дверь маленькой комнатушки для подготовки к мессам. Не хватало еще, чтобы пастор закрыл их здесь. - Настаивать не буду. Это дело добровольное, дети мои. Но, возможно, не откажитесь хотя бы от мятно-шоколадных леденцов? - Хейг выудил между церковной утварью на столе небольшую жестяную банку с чупа-чупсами и протянул мальчишкам. - Угощайтесь. Лу хмыкнул и театрально закатил глаза. - Опять нет? Не любите сладкое? Что же, в этом тоже есть свои плюсы. Значит будете единственными учениками, которые выживут в грядущий пост. - пастор Уильям рассмеялся, а Бекхен выхватил одну из конфеток и улыбчиво ответил: - Я люблю. Спасибо, падре. Хань укоризненно подпихнул Бэка локтем, но тот не среагировал. - А это что у вас? - Бэкхен улыбнулся и указывал на ярко сиреневую, немного мультяшную, кругловатую фотокамеру, лежащую возле стопки с молельными текстами. - Ох, это мой фотоаппарат. Я делал снимки, когда писал отчет о школе. Хотите взять поиграть? - весело спросил Хейг и тут же сунул камеру Бэкхену в руки. - Можете делать смешные фотографии, а после я проявлю пленку, распечатаю снимки и подарю их вам. - Не надо, отдай. - прошипел Лу. - Отстань, я хочу взять. - захныкал Бэк. - Всё. Мы уходим. - раздраженно заявил Хань и, пытаясь изобразить натянутое дружелюбие, обратился к пастору: - Сэр, извините, но нам нужно идти делать уроки. - Конечно-конечно. - пастор Уильям утвердительно закивал, а Лу схватил Бэкхена за руку и поволок его за собой, подальше от этой чуланной комнатушки и прочь из этого помпезного парадного зала.***
- Просыпайся или я съем твой ужин сам. - заявил Чанель, уплетая десертный торт, на этот раз клубничный. Хань бы предпочел шоколадный, но и так было неплохо. Жаль вот только сил, чтобы поесть не хватало. Лу сидел, уткнувшись лицом в стол, и старался по-быстрому выспаться. Сехун пообещал провести репетиторское занятие сразу после ужина и стоило к этому времени хоть немного поднакопить энергии. - Мог бы просто остаться в комнате и поспать. Я бы принес тебе десерт прямо в постель, как это вчера сделал какой-то твой тайный воздыхатель. - Бэкхен хихикнул и нажал на кнопку сиреневой фотокамеры. Устройство вжикнуло, освещая сонного Ханя яркой вспышкой. - Я решил не пропускать ужин. Это распорядок школы. - отчитался Лу и поднял голову, чтобы посмотреть с чем там играется Бэк. Но тот вновь нажал на кнопку фотоаппарата и вспышка повторно стрельнула ярким светом. - Твою мать, я чуть не ослеп! - выругался Лу. - Выкинь эту штуку, пока Хейг не потребовал расплачиваться за нее натурой. - Ты просто завидуешь. - Бэк хитро прищурился и на этот раз сфотографировал улыбающегося от уха до уха Пак Чанеля. Чан скорчил сонную рожицу и наклонился ближе к Лу, чтобы Бэкхен мог сфотографировать их вместе. - Так, всё, поиграли и хватит, сюда давай. - выпалил Хань после очередного ослепляющего залпа, выхватил фотоаппарат и прижал его к лицу, заглядывая в видоискатель. Зум был достаточно мощным, возможно, камера предназначалась для портретной или макро съемки. Лу недолго думая направил объектив на О Сехуна, сидящего за крайним столом и, максимально приблизив картинку, сделал снимок. Вновь послышался звук затвора, сработала вспышка, а с другого конца зала раздался недовольный вопль Вайрона: - Успокоились там, иначе я сейчас подойду и успокою! - Вот черт. - Хань чуть пригнулся и бросил взволнованный взгляд на Сехуна, но тот был убийственно безучастен. Деликатно отсиживая положенное время возле тарелки с тортом, Ангел все так же умиротворенно попивал чаёк, сонно хлопая ресничками. - Черт, он такой красивый... его глаза и губки... - влюбленно прошептал Лу. - Надеюсь, фотография получится не размытой. - А ничё, что ты это сейчас вслух сказал? - ошарашено спросил Пак. - Отстань, я просто пошутил. - буркнул Хань и, всучив фотоаппарат обратно в руки Бэкхену, поспешил вновь уткнуться носом в стол. - Хей-хей, не спи. Вайрона, кажется, сюда намылился. - шепотом окликнул Бэк. - Сядь ровно. - Издеваешься? - прошипел Лу и, кое-как взяв себя в руки, выпрямился по струнке, обреченно пялясь на кусок торта. - Черт, я когда-нибудь высплюсь в этой жизни? Чанель сочувственно глянул на Лу Хана, а после указал пальцем в сторону двери. - Уходит-уходит, Хань, он просто сваливает, можешь расслабиться. Лу вздохнул и устало брякнулся на стол.***
Атмосфера в спальне была слишком уединенной, тихой, словно в интимной полуреальности. Бэк деликатно сбежал в гости к Чанелю сразу после ужина, оставляя своего соседа по комнате один на один с новоявленным репетитором. - Хань.... - шепотом позвал Се. Лу испуганно дернулся и открыл глаза. Усаживаясь на кровати поудобнее и переворачивая страницу исписанного конспекта, лежащего на коленях, он сонно потер глаза и невзначай глянул на босую ножку Сехуна, упирающуюся в край его наспех заправленной постели. Чуть укороченные школьные брючки в обтяжку отлично демонстрировали аккуратные, тонкие щиколотки, узкие ступни тоже можно было разглядеть во всей красе - слишком эстетичные для парня, слишком правильные для человека. Ангел сидел рядышком, на стуле возле постели, упираясь одной ногой в кровать, а другую свесив вниз, и заинтересованно следил за взглядом Ханя. - Основы католицизма навевают сон, не так ли? - саркастично промурлыкал он. Се говорил по обыкновению мягко, негромко, словно убаюкивал каждым словом. - Прости, я не выспался. - оправдался Хань, недоумевая от того, что действительно умудрился отключиться на долгожданном репетиторском занятии с О Сехуном, которое в своих мыслях называл исключительно "свиданием". - Возможно, тебе стоит отдохнуть. Мы и так за сегодня прошли более, чем я планировал. Так что, пожалуй, на этом завершим. - Нет, подожди, давай я допишу эту тему до конца. Что ты там про страсть говорил? Я, кажется, на этом моменте вырубился. - Лу сел ровнее и приготовился записывать. Одно только слово "страсть" уже до мурашек будоражило его. И Хань надеялся, что Сехун сейчас выдаст что-нибудь волнующее и интимное, поясняя этот термин. - Слово "страсти" в католицизме - это грехи, в обширном значении этого понятия. - мягко ответил Ангел. - Апостолы, когда упоминали о грехе, живущем в человеке, разумели под словом "грех" зло всего естества человеческого, разумеющееся как страсти, понимаешь? - Наверное... Теперь буду знать, как в христианстве называются мои основные потребности в жизни. - Хань ухмыльнулся, а после как-то виновато глянул на Ангела. - Но ты ведь всегда можешь их пресечь, если пожелаешь. - уведомил Се. - Люди, до искупления рода вашего Спасителем, не могли противиться грехам вообще, даже если бы и хотели: страстные бесы насильно увлекали их; они властвовали над ними против воли их. Но христиане, при помощи святого Крещения, свергли с себя иго страстей; они получили силу и возможность противиться им, попирать их, нося символ креста, как защитный знак веры и следуя заповедям Божьим. В то же время искупленным людям, посвященным в духовенство, была предоставлена свобода: по произволу своему, они могли, и могут до сих пор или противиться страстям и победить их, или покориться и поработиться им. - Ну а что бы ты выбрал, будь ты человеком? - Я уже давно сделал свой выбор, хотя и не имел его вовсе. - Ангел слегка поник, но заметив на себе взволнованный взгляд Лу Хана, игриво улыбнулся и сложил ладошки вместе, изображая иконописное блаженство и одухотворенность. - И не бесит такое? - Хань схватил Сехуна за щиколотку в порыве эмоций, но даже осознав, что погорячился, пальцы убирать не стал. - Тебя же принудительно запрограммировали на праведность, а ты с радостью сделал выбор в ее пользу, благодарно принимая Божью настройку по умолчанию, потому что другого выбора тебе не предоставили. Это же не честно. Скажи, Сехун-а, тебе не обидно? Просто я поверить не могу, что можно быть счастливым, живя в мире соблазнов, но постоянно от них отказываясь. Что ты вообще чувствуешь при этом? - А ты? - нежно, вполголоса спросил Ангел, слегка наклоняясь к Лу. - Что ты чувствуешь, когда соблазняешься? Ты счастлив? - Я... я не знаю. - смущенно и задумчиво прошептал Хань. - Вот когда определишься со своим пониманием счастья, тогда и будешь отвергать праведность, как образ жизни, не способный к нему привести. - Сехун ухмыльнулся, убрал ногу с дивана и стал обуваться. - Выучи всё, что мы сегодня прошли. Так же не забывай про литературу. - Ангел поставил стул возле письменного стола и направился к выходу. - И еще, забыл сказать. - спохватился он. - Куратор F класса попросил меня подтянуть к экзаменам его учеников тоже, так что завтра будем заниматься в четырнадцатом кабинете. Все вместе. Занятие начнется ровно в 5, не опаздывай. - Ангел уже собирался уходить, но Хань вскочил с постели и стартанул вслед за ним. - Нет, нет, Сехуна-а, подожди, я не хочу толпой заниматься! Я думал, мы будем только вдвоем. - Ничего не могу поделать. Вас слишком много. У меня нет столько времени, чтобы проводить индивидуальные занятия с каждым. - Тогда давай я хотя бы буду сидеть рядом с тобой, хорошо? Напротив тебя? - Это зависит от того, придешь ли ты вовремя. - ответил Се. Лу Хан не приходил вовремя. Он приходил за полчаса до положенного времени. Тщательно зазубривал лекции О Сехуна накануне, а на репетиторских занятиях из кожи вон лез, чтобы Ангел хвалил его и смотрел только на него. Садился всегда напротив учительского стола, постоянно доставал вопросами и встревал в разговор по делу и без надобности. Собственнические чувства зашкаливали, особенно учитывая то, что помимо него во время репетиторских занятиях с Се в классе находилось еще трое таких же отстающих в учебе хулиганов. Они с не меньшим восторгом пялились на Ангела, наблюдая за каждым его жестом, и Хань порой думал, что еще чуть-чуть и он сорвется, круша все от ревности. - Ты такой нервный стал в последнее время. - заметил как-то Бэк по пути в математический класс. На что Лу ответил резкое "не правда" и со всей дури шлепнул ладошкой по стене. - Черт, мне кажется, я чокнусь скоро с этим репетиторством. Они все пялятся на него. Как я раньше не замечал? Возможно, отличники и хорошисты скромно себя ведут, но эти придурки слюнями обожания захлебываются. Ангел раз наклонился, чтобы поднять мел с пола, так они все привстали со своих мест, чтобы заценить его задницу, прикинь? - Хань обреченно вздохнул и прикрыл глаза рукой. - Невыносимо! - А что ты хотел? Зато теперь можешь увидеть себя со стороны. - Бэкхен заулыбался, сильнее прижимая к груди стопку учебников. - А вообще, знаешь, ты ведь не обязан все это делать. К дополнительным занятиям принудить тебя никто не может. - А как же бал? - удивился Лу. - Можно подумать, что ты хочешь идти на этот бал. Там будет толпа девчонок из Сеульской католической школы. Не думаю, что ты особо счастливым себя почувствуешь, когда во время вальса твоего обожаемого О Сехуна вдруг поставят в пару с какой-нибудь красоткой. - Он не мой и не обожаемый. Просто я... черт... у меня нет выбора! Иначе он со мной вообще никак общаться не будет. Он же только со своей свитой дружит. Репетиторство - единственный предлог. - Тогда, может, признаешься ему в любви? Он сразу же растает, - в шутку предложил Бэкхен и легонько поддел Ханя локтем, продолжая ёрничать. Лу смутился, но ничего не ответил. Три заветных слова он не воспринимал как шутку. И в тот раз, в спальне Сехуна, говорить смущающее "я люблю тебя" Ханю было совсем непросто.***
Тридцатого ноября начался адвент - предрождественский строгий пост. Школьные повара уже окончательно изменили меню с вкусного на мучительно полезное и ученики стали потихонечку выедать свои тайные запасы конфет, попрятанные в дальние ящики прикроватных тумб после каникул. Всё съедобное сокровище закончилось буквально за первую неделю поста и ребятам теперь оставалось лишь страдать с кислыми лицами над овощными рагу, предлагаемыми к обеду. Но у Лу была своя тактика выживания. Он ходил плакаться на кухню к монахиням и те его подкармливали сладостями, если, конечно, главная матушка-настоятельница, отвечающая за поварское дело, не дежурила поблизости. В противном случае, можно было и скалкой огрести. Зато зима была теплой и это радовало. И достаточно снежной, что тоже неплохо. Все засыпало белыми хлопьями на седьмой день декабря. К этому времени Хань заметно преуспел в ранее малоизученных дисциплинах, но по прежнему продолжал посещать репетиторские занятия с Сехуном, каждый раз вскипая от присутствия на них сторонних почитателей Ангела. Более того, Вайрон вдруг посчитал своим долгом контролировать весь этот внеплановый обучающий процесс и постоянно приходил отсиживаться в кабинет №14, чтобы убедиться в том, что ничего из ряда вон выходящего там не происходит. А Се, в свою очередь, оставался все таким же сдержанным и тактичным. Казалось, ничто не может вывести его из себя. На дополнительных уроках со своими одногодками он соблюдал беспристрастие и завидное спокойствие, а вне уроков все так же четко ограничивал круг близкого общения до 11 человек, проводя исключительно с ними все свое свободное время.***
- Ходит слушок, что пастор Уильям подсиживает Вайрона. Хочет взять на себя управление дисциплиной и вести попутно английский язык. Круто, да? - прошептал Чанель, наклоняясь к парте. - Любителя садо-мазо заменить педофилом... Я даже не знаю, хорошо это или плохо. Как по мне, так шило на мыло. - ответил Хань, устало подпирая голову рукой. Мало того, что на классном часу сидеть было невыносимо скучно, так его еще и ставили не к месту, под вечер, когда у Лу по плану должны были быть репетиторские занятия с О Сехуном. Однако Пастор Чжан Су считал, что классный час для учеников, как праздник, камерный разговор с духовным настоятелем. Он взахлеб рассказывал про предстоящие экзамены, но постоянно забывался и переходил на истории своей былой молодости. - А я каждый вечер молюсь, чтобы Уильям Хейг построил тут весь директорат по струнке и турнул наконец Вайрона из школы. - высказался Бэк и сфотографировал обалдевшего от этой заявочки Лу. - Улыбочку! - Опять ты за свое? Когда уже у тебя там пленка закончится, а? - Хань выхватил из рук Бэкхена фотоаппарат и отложил на край парты. - Уже закончилась. - деловито ответил Бэк. - Хейг дал мне новую. - Ты в своем уме? А как потом расплачиваться будешь? Минет сделаешь? - прошипел Лу. Услышав неподобающие разговоры, Филипп тут же развернулся к Ханю и хмуро пробурчал: - Еще раз скажешь скверное слово и я всё расскажу пастору. - Ой, да ну? С каких пор минет - это скверное слово? - Хань иронично вскинул бровь. - Это обычный процесс. - зашептал он. - Знаешь, Фил, люди делают такое сплошь и рядом. И если тебя от этого коробит, то просто помолись Боженьке, может, полегчает. Филипп насупился, поджал губы и вскинул руку вверх. - Пастор Чжан, пастор Чжан, сэр, можно? - выпалил он. - Да, сын мой, хотите выйти? - Нет. Я хочу спросить, - нарочито услужливо протянул староста. - Правда, что минет - это не скверное слово? В воздухе повисло гробовое молчание, а после по классу волной пронеслись смешки и перешептывания. Пастор Чжан Су покраснел, как помидор, нахмурился, нервно поправил очки и, всем своим видом изображая вековую мудрость, стал рассудительно объяснять: - Это очень и очень скверное слово, Филипп! Потому, что оно означает столь же скверное деяние. Вы уже достаточно взрослые и должны понимать, что различные скотские способы удовлетворения похоти являются результатом сладострастия или психической патологии. Мерзко пред Богом любое половое действо, не ведущее к продолжению рода, но тем более мерзко, когда уста человека, созданные по образу уст Божьих, используются для удовлетворения бесноватой похоти. Рот предназначен для молитв, а не для того, чтобы ублажать им срамные места, дети мои. Это всё происходит из-за навязывания вам греха дрянным обществом. Это пропаганда, начавшаяся еще в Европе с Зигмунда Фрейда, который за свою развращенность был наказан Богом раком горла и умер в жутких страданиях. - Ох, как все запущено... - прошептал Хань и улыбчиво глянул на Бэкхена. Но тот юмора не поддержал. Бэк взволнованно слушал пастора и не смел пошевелиться. Остальные ученики лишь хихикали и смущенно переглядывались. Пикантная тема для многих была открытием, некоторых вгоняла в краску. В том числе и представителей свиты, озадаченных и смущенных Армина и Кая. Сехун долго игнорировал их взволнованное состояние, умиротворенно разглядывая трещину на потолке, но после понял, что от разъяснения слов пастора ему отделаться не удастся, и стал деликатно и ласково что-то нашептывать своим послушным фанатам. - А если вдруг все эти развратники и мужеложцы покаются на исповеди, то попадут в рай вместе со мной? Так ведь не честно! - не унимался Филипп. - Не обманывайтесь, дети мои, ни сладострастники, ни мужеложцы не войдут в Царство Небесное! - пастор Чжан Су задрал нос повыше и горделиво вскинул указательный палец вверх, словно только что сделал великое научное открытие. - Оральное ублажение срамных мест и анальное соитие - это результат одержимости, - заявил он. - По церковным канонам, такой человек отлучается от причастия минимум на 15 лет. Ни один пастор не захочет принимать его исповедь. И коль уйдет он в мир иной в эти годы, то попадет в ад, ибо не прошедший очищение от грехов не достоин любви Божьей. Но вам необходимо помнить, что дьявольские прислужники будут всячески тянуть вас к этой мерзости, ибо через нее они имеют власть над человеком, его душой и всей его судьбой. И дабы избавиться от мыслей и желаний подобных, стоит регулярно читать Евангелие, Псалтыри и молитвы к Божией Матери о даровании целомудрия. Так что ни слово, ни деяние это скотское не должно осквернять ваши уста и души, - подытожил пастор. Фил торжественно заулыбался, а после с хитрым прищуром глянул на Ханя. - Ты. Сгоришь. В аду, - безмолвно проговорил он, выделяя каждое слово, чтобы до оппонента дошел весь трагизм ситуации. - Обязательно. Сразу после крышесносного минета, - шепотом ответил Лу и нахально улыбнулся. - У вас тут что, внеплановое собрание? - удивился Вайрон, внезапно вламываясь в кабинет без стука и каких-либо оправданий. Он, видимо, надеялся, что застанет О Сехуна и компанию отстающих учеников за репетиторскими занятиями, но увидев пастора и А класс в полном составе, немного замялся. - У нас классный час, господин Вайрон, - уведомил пастор Чжан. - Вы что-то хотели? - Хотели, - ответил Джеймс, словно передразнивая. - О Сехун, отнесите расписание экзаменационных занятий звонарю сразу по окончанию урока. А после зайдете ко мне и отчитаетесь. - учитель всучил в руки Ангелу небольшой сверток с сургучной печатью и внимательно осмотрел класс. - Что вы все такие взбаламученные? Настоятель вам тут анекдоты рассказывает или что? - Почти, - ляпнул кто-то вполголоса и со всех сторон тут же послышались сдержанные смешки. - Я вам сейчас похохочу. Позатыкались все и сели ровно. Никакого смеха на уроках! И лица попроще сделайте. А ты... - Джеймс уставился на Ханя, придумывая весомый аргумент, чтобы упомянуть его имя, и с наигранной строгостью заявил: - Ты, Лу Хан, перестань подпирать голову! - Что вы придеретесь? - возмутился Лу. - Мне, может, нравится так сидеть. - А мне нравится пороть тебя. И если не сядешь нормально, я свое желание с легкостью исполню. Хань нехотя сложил руки на парте и сел по струнке. Прошлые побои долго не сходили, даже мази не помогали. Повторения спектакля не очень-то хотелось. Как только Лу выполнил требование, Вайрон удовлетворенно улыбнулся, зарядил подзатыльник клюющему носом мальчишке во втором ряду и вышел из кабинета. Дверь хлопнула, и Хань тут же обратно подпер голову рукой. После окончания урока ученики еще долго не могли успокоится, обсуждая по пути из аудитории смущающий вопрос Филиппа и не менее смущающий комментарий на этот счет от пастора Чжана. Сехун махнул Ханю, чтобы тот не спешил уходить, а сам сунул вайроновский сверток Армину и отправил его к звонарю вместо себя. Мальчишки из класса F уже дежурили у входа, ожидая репетиторского занятия. И как только кабинет освободился, стали поспешно рассаживаться за стол в первом ряду. Ким Кай еще долго не уходил, что-то шепча Ангелу на ухо, уточняя и переспрашивая. Се рассудительно пояснял, а после велел ему взять ключи и отправляться в комнату. - А мы успеем до ужина? - поинтересовался Хань, усаживаясь на парту. - Обязательно, - Сехун кинул свой пиджак на учительский стол и подошел ближе к Лу. - Я думаю, сегодня нам стоит провести урок латыни. До экзаменов чуть менее недели, и это единственный предмет к изучению которого мы еще не приступили. - Я терпеть не могу латынь. Может, просто будешь подсказывать мне на экзаменах? - Лу улыбнулся, глянул на Сехуна, стоящего практически возле его чуть раздвинутых ног, и потянулся руками вперед, чтобы обхватить Ангела за талию. Но Се предусмотрительно сделал шаг назад и, проигнорировав вопрос, пошел к доске записывать практическое задание на латинском языке. - С тобой всегда приятно поговорить, - Лу хмыкнул, разочарованно опуская руки. - Сам у себя что-то спрашиваю, сам себе отвечаю. Ангел чуть заметно улыбнулся, но никак не прокомментировал сказанное. - Сядь за парту к остальным ребятам, Хань, и открой конспект, - попросил он. Лу выполнил указание и уставился на Сехуна, ожидая дальнейших поручений. Трое мальчишек из F класса тоже открыли свои тетради. Тот, что был повыше, Нейтан, стал накручивать на палец свои кудряшки и взволнованно кусать губы, разглядывая Се. Лу считал его значимой помехой. Нейтан был достаточно смазливым и почти таким же хулиганистым, как сам Лу. И в учебе с Ангелом он также преуспел. Однако помимо тяги к знаниям, его магнитом тянуло еще и к неприкасаемой заднице Ангела. Никаких физических посягательств не случалось, но Хань бесился даже от одного его озабоченного взгляда. - Латинский алфавит, надеюсь, знаете? - Сехун сел на стул, поставив его напротив парты за которой сидели ребята, и быстро просканировал мальчишек взглядом. - Хань и Нейтан знают, Рэй не знает, а Лиам? - Ангел внимательно глянул на улыбчивого мальчишку с чуть взлохмаченными рыжими волосами, и тот сразу же покраснел до кончиков ушей и стал смущенно теребить крестик, пытаясь совладать со своими трепетными чувствами. - Я знаю. Латынь - единственный предмет по которому у меня отлично. Но можно я все равно посижу тут с вами, для общего развития? Сехун ничего не ответил и начал художественным, машинным почерком записывать алфавит с транскрипцией в конспект Рэя, причем даже не переворачивая тетрадь к себе лицом. Тот завороженно следил за этим действом и взволнованно дышал. Лу готов был взорваться от ревности в любой момент. От Ангела, естественно, эта мысль не могла укрыться, и он быстро нашел для Ханя отвлекающее занятие. - На доске записано упражнение. Пока я буду объяснять Рэю алфавит, вы двое, пожалуйста, перепишите всё в конспект и попробуйте выполнить. После проверим и разберем ошибки, если таковые найдутся, - промурлыкал Сехун. Ребята молча принялись записывать задание, пока Ангел растолковывал зачарованному Рэю самые начальные стадии латинского языка. А после стал проверять писанину Нейтана и Лу. Ошибок было навалом. Хань даже не пытался оправдывать свое незнание. А Нейтан, пока Сехун черкал в его тетради, лишь пялился на его длинные пальцы, напрочь забывая и про латынь, и про то, где он вообще сейчас находится. - У тебя такие красивые... всё красивое, - выдал он наконец. - Ну началось! - выпалил Хань. - Хватит пялиться на него, мать твою! - Я не пялюсь! Это ты вечно на него пялишься! - Ха, конечно! Все вы тут такие хорошие, что походу в аду один я гореть буду! Хотя сами втихую, небось, дрочите по вечерам, вспоминая О Сехуна. - Да пошел ты! - Сейчас ты у меня пойдешь туда, придурок! Сехун облокотился о спинку стула, закидывая ногу на ногу, и по привычке пальцами манерно зачесал волосы назад. После поджал губки и стал молча наблюдать за душещипательным представлением. Рэй и Лиам отодвинулись подальше, чтобы не попасть в эпицентр разборки, и глазели на все, искренне жалея о том, что в школе нельзя пользоваться мобильными телефонами. На пятнадцатой минуте нескончаемых воплей и рукоприкладства Ангелу стало уже как-то скучно, и тогда он похлопал в ладоши и мягко, вполголоса сказал: - Я весьма польщен, но, может, все же вернемся к латыни? - К черту латынь! - выпалил лохматый, разъяренный Хань, пытаясь отбиться от не менее взбаламученного Нейтана, умудрившегося уложить его на парту. - Сними его с меня, О Сехун, мать твою! Быстрее! - Но ты первый полез в драку, - ласково и умиротворенно напомнил Се. - Мог бы и смекнуть, что Нейтан окажется сильнее. - Помогай давай, ангел хренов! - визжал Лу, размахивая руками. Сехун устало вздохнул и чуть наклонился к парте, на которой сцепились ребята. - Нейтан, - нежно позвал он. - Возможно, тебе стоит сходить к доктору. У тебя повышенное давление. - С чего ты взял?! - вскрикнул мальчишка, но тут же ослабил хватку и обессиленно пошатнулся, зажимая внезапно сильно закровоточивший нос руками. - Господи, как ты узнал? - Интуиция? - вопросительно ответил Се. Рэй и Лиам многозначительно переглянулись и попятились назад, затравлено пялясь на Ангела. Нэйтан слез с Лу и поспешил выбежать из кабинета. - Это ты сделал? - задыхаясь от недавней взбучки, спросил Хань и испуганно вытаращился на Сехуна. Ангел передразнил его всполошенный взгляд и чуть заметно улыбнулся. - Продолжим урок, - все так же тихо и умиротворенно ответил он. - Предлагаю рассмотреть ряд существительных и глагол esse (быть). Садитесь, пожалуйста, и записывайте. Ребята молча уселись за парту и продолжили под диктовку записывать пояснения Сехуна. До конца урока от мальчишек не прозвучало больше ни единого лишнего звука.***
- Как ты это сделал? - не унимался Хань, догоняя Сехуна по пути на ужин. - Я просто немножечко поднял ему давление. Не зацикливайся на этом. - А если бы "множечко"? - шепотом спросил Лу Хан. Ангел чуть нахмурился, проигнорировав вопрос. - Да с такими способностями ты давно бы мог отомстить Вайрону за всё хорошее. Черт, да ты, наверное, всю школу при желании можешь завалить! - выпалил Лу. - Хань, отрекись от скверных мыслей, - устало велел Се и махнул своим ребятам из свиты, стоявшим недалеко от входа в трапезную. - Да, ты прав, мщение - не выход, - пристыженно пробормотал Лу Хан. - А как насчет поощрения? Я же сражался за твою честь на дуэли с Нейтаном. Ангел резко затормозил и развернулся к Лу. Тот не успел вовремя остановиться и угодил прямо в объятья Сехуна. Слишком близко... Тонкие пальцы Ангела аккуратно коснулись талии Ханя и легкое замешательство быстро переросло в томное желание. - Спасибо, - ласково промурлыкал Се. - Это было так мужественно... От прикосновений Ангела сносило крышу. Хотелось поддаваться, вдыхая свежий аромат шелковых волос, прижиматься сильнее, впитываясь в Сехуна и растворяясь в нем. - Ты правда так думаешь? - взволнованно прошептал Хань. - Нет, - ответил Сехун и заулыбался, от чего его глаза стали полумесяцами, и холодный, праведный ангелочек с замашками аристократа превратился вдруг в обаяшку с самой очаровательной улыбкой из всех, что Хань когда-либо видел. - Я ненавижу тебя, чертов О Сехун, - прошипел Лу, давясь от обожания. Се взлохматил пальцами его блондинистые волосы и пошел к своей компании, оставив зачарованного Ханя стоять по среди холла в полнейшей растерянности.***
В школе Святого Франциска кухня находилась прямо под залом для молитв и собраний. Уютное помещение в стиле прошлых веков было всецело захвачено всевозможными пряными запахами, большие сковородки и чаны томились в печах, а пар поднимался к потолку, зависая там, как бутафорский туман. Монахини готовили вкусности и невкусности днями напролет, а свободное время проводили в молитвах. В недели адвента работы у них не поубавилось. Меню стало полезным, но от этого не менее разнообразным. Жаль вот только, что ученики в большинстве своем пост воспринимали исключительно, как пытку и считали дни до Рождества, чтобы скорее налопаться запретных сластей. - Хань, не высиживай мне здесь. Я ничего тебе не дам. Ужин закончился час назад, - изобразила наигранную строгость очаровательная пухленькая монахиня. Лу сильнее стал размахивать ногами, сидя на столешнице для выпечки, и попытался выковырять последние сладкие крошки из корзины, в которой некогда хранились ватрушки. - Мне больно слышать столь прямолинейный отказ... в который раз, - театрально изобразил обиду Хань. - Может, хотя бы пожалеешь меня, Медок? Обнимешь разочек? Монахиня показательно цыкнула, поправила чепчик и заботливо обняла Лу, незаметно просунув в карман его школьного пиджака мандаринку. - МиМи, тебя скоро турнут с работы, если будешь подкармливать этого ребенка во время поста! - выкрикнула вторая монахиня, стоя у дальней плиты, и заливисто засмеялась. - Ничего запретного. Только фрукты, - оправдалась румяная кормилица, а после шепотом добавила, глядя на Лу: - Провокатор. Хань рассмеялся и послал ей воздушные поцелуи. - Тебя искал твой друг, тот, который вечно бегает с фотоаппаратом, - мимоходом пропела главная матушка-настоятельница, направляясь вглубь кухни. - А вы, сестры, перепроверьте изменение в меню на воскресенье. И одно специальное меню еще для ребенка, поступившего в лазарет, - послышалось уже чуть поодаль. Монахини тут же стали собираться возле хмурой женщины, демонстрирующей сверток с указанием плановых блюд. - Меня искал Бэкхен? - спохватился Лу, спрыгивая со стола. - Господь Всемогущий, тут семьсот двадцать пять человек учится. И ты думаешь, я помню вас всех поименно? - буркнула настоятельница и махнула рукой монахине, имя которой Лу помнил прекрасно, но воспринимал, как удвоенное китайское слово мёд(Mì), называя добродушную румяную тетушку исключительно Медок. - МиМи, иди сюда, вечно ты сюсюкаешься с этим хулиганом... - позвала деловитая "командирша". Хань смеренно выслушал укоризненные речи настоятельницы. А после прытко обнял кормилицу и поспешил вернуться в свою комнату.***
Бэкхен мерил спальню шагами и что-то бубнил себе под нос, как он обычно это делал в стрессовых ситуациях. Увидев Ханя, Бён тут же стал взахлеб рассказывать о произошедшем, не позволяя и слова вставить между строк: - Ты слышал? Армин в лазарете! - выпалил Бэк. - А Вайрон... он повел наказывать твоего О Сехуна! Туда, в ту самую комнату, про которую я говорил. Я не знаю, что он с ним сделал, но Ангел от туда больше не вернулся. Сердце Ханя заколотилось с такой скоростью, что потемнело перед глазами и к горлу подступила тошнота. - Черт-черт-черт, нет, пожалуйста, не может быть... - затараторил он, хватаясь за волосы. - Что делать? Что же мне делать? Где эта чертова комната, где она, Бэкхен? - Я... я не знаю как объяснить. Лу стал рыться в своей полке с тетрадями и, выудив оттуда выдранную из библиотечной книги, красочно нарисованную планировку школы, напоминающую скорее карту сокровищ, чем реальный план, сунул ее Бэку под нос. - Ну, где она? - Вот, вот тут, - дрожащим голосом прошептал Бэкхен, указывая на одно из дальних помещений, находящихся в том самом закрытом потайном коридоре, ведущем из жуткого подвального тоннеля к озеру.