***
К полудню понедельника в школе остались лишь самые отчаянные: повара, пару монахинь, пастор, лекарь и пятнадцать учеников. В такой компании себя можно было развлекать разве что воем на полную луну. Лу же просто ел, спал, играл в портативную консоль и плескался в душевой. На этом его идеи для одинокого времяпровождения заканчивались. К счастью, сестра Мария придумала для несчастных узников католической школы более увлекательное развлечение. И уже в среду утром созвала всех на заднем дворе для купания в глубоководном озере. Благодаря горячим источникам вода в нем сохраняла температуру не менее 20-25 градусов даже в неблагоприятную погоду. К слову, осень здесь холодной порой и не считалась, несмотря на периодические грозы. Так что идею о совместном плавании в озере школьники поддержали на все сто. - ... Исцеляет, укрепляет здоровье, душу лечит, - взахлеб рассказывала сестра Мария о каких-то мнимых чародейных свойствах здешней воды. - Всё это благодаря тому, что в прошлые века наше озеро освещали сирийскими крестами, чтобы все школьники могли наслаждаться чудотворной спасительной силой святой воды. - Ты глянь, делает вид, словно это было плановым событием, не следовавшим за большим грехом, - пробормотал под нос Филипп. - Озеро искусственно создавали и освещали потому, что верхушке нужен был мощный способ защиты. Вот они и напробивали скважин с горячими источниками, чтобы затопить всё и осветить сотней крестов, и сотней сказанных молитв. - О чем ты? - Лу непонимающе глянул на одноклассника, стоявшего рядом с ним в шеренге учеников, готовящихся к прыжку с широкого моста, и пнул его локтем, ожидая разъяснений. Но Филипп ничего не ответил. Заслышав командный свисток, он вынужден был прыгнуть в воду с остальными школьниками. Этот стадный инстинкт, выработанный здешними законами, Лу Хана дико раздражал. Под колокол нужно было просыпаться и засыпать, есть и молиться. По свистку нужно было плавать, причем не дольше пятнадцати минут. Все это попахивало тюремной диктатурой. Только вот сейчас на бунт у Лу не было ни сил, ни желания. Рассеянно помявшись с ноги на ногу, он вскоре тоже нырнул в озеро вслед за остальными. Вода оказалась действительно теплой. Она мягко обволакивала, успокаивала, расслабляла. Сразу стало хотеться спать. Хань открыл глаза, чтобы вдруг ненароком не поддаться этому внезапному порыву, и всмотрелся в окружающее пространство под водой. Ощущения были странные, словно находишься в огромном стакане с обесцвеченным молоком. Дна видно не было, никаких водорослей, рыб или чего-то подобного. Только срез высокогорья, на котором возвышалась вся территория школы. А в нем заколоченная дверь. Будто бы выход из водоема или же вход в него. Лу хотел разглядеть поближе, но воздуха вскоре переставало хватать. Пришлось вынырнуть на поверхность. Сестра Мария уже вовсю дула в свисток, призывая карабкаться на мост, но Лу Хан умоляюще сложил ладошки вместе и, не дожидаясь разрешения, вновь погрузился в воду. Заколоченная дверь имела двойной замок и была забита наглухо. Понятное дело, что открыть ее нельзя было даже при наличии ключа. Скорее всего, данный вход использовался еще до того, как было создано озеро, ибо материалом изготовления было дерево. Кто бы стал использовать простой незалакированный дуб, заведомо зная, что на дверь будет воздействовать вода, причем с повышенной температурой? - Так и знала, что не стоило Вас подпускать к озеру, мистер Лу! - вскрикнула сестра Мария, когда Хань все же соизволил вернуться на берег. - А что, если бы с Вами что-нибудь случилось? - Что ж, думаю, моя внезапная смерть оживила бы эти тоскливые каникулы. - Лу заулыбался, но тут же получил полотенцем по попе. Сестра Мария, видимо, от подобного юмора в восторг не приходила. С четверга Лу Хан начал развлекаться походами в библиотеку. К его сожалению, почти все представленные тут произведения, как и говорил когда-то Бэкхен, сводились, в большинстве своем, лишь к католицизму. Причем зашоренному, однобокому, восхваляемому. Можно было найти как весомые труды на данную тематику в несколько томов, так и легкое чтиво, практически сказки. Но, помимо всего этого однолинейного ассортимента, Лу Хану все же удалось откопать выбивающийся из литературного однообразия экземпляр. Книга на латыни, написанная от руки - путеводитель по школе, содержащий (помимо текстового наполнения) полную планировку всех сооружений на огороженной территории, с пометками и пояснениями. Понять для чего изначально предназначалось то или иное здание, та или иная комната Лу не мог в силу незнания языка, но зато расположение разных помещений и тайных коридоров приметить сумел с легкостью. Больше всего его заинтересовал тот злополучный тоннель, соединяющий центральную часть школы с учительским корпусом. На карте он был помечен крючковатой надписью с крестом и вел вовсе не в две стороны, как казалось ранее, а в три. Где-то по середине тоннеля вырисовывалось дополнительное ответвление, ведущее в новый длинный коридор с двумя небольшими комнатами, и одной достаточно внушительной по размерам, напоминающей праздничный зал, в котором по воскресным дням проводились мессы. Забавно, но, судя по планировке, получалось, что именно из этой большой комнаты был выход в озеро... Пятница прошла значительно веселее. Хань находился в режиме приятного предвкушения окончания мучительного одиночества. И под вечер даже пересилил себя, решив пролистать учебник по латыни. Не то, чтобы он особо хотел вдруг наверстать пробелы в учебе, просто латынь, пожалуй, могла действительно пригодиться. Однако древний язык давался трудно. Азарта хватило лишь на картинки. И как только О Сехун сумел выучить эти каракули в совершенстве? Или это ангельская настройка по умолчанию? В субботу понемногу начали возвращаться отдохнувшие ученики (те, кого родители лично пожелали привезти в пансион). А к послеобеденному времени воскресного дня приехали и школьные автобусы. Накануне Лу почти не спал. Он полночи провалялся в постели, пялясь в потолок. Воспоминания о поцелуях с О Сехуном будоражили и заставляли сердце биться чаще. Таких ощущений Хань раньше никогда не испытывал. Ни с кем. При всей своей праведности, Ангел целовался ошеломительно. И от мысли, что вскоре с этим небесным созданием, истязавшим его так неистово и сладко, доведется вновь встретиться лицом к лицу, мурашки бежали по коже.***
Автобусы один за одним подъезжали к высокому кованному забору с тонкими пиками, коим была огорожена вся территория школы Им. Св. Франциска, и останавливались с краю дороги, под тенистыми многолетними деревьями. Персонал, оставшийся на каникулы в учебном пансионате, собрался у центральных ворот, встречая школьников, учителей и священнослужителей. Хань хотел было тоже пойти встречать, но как-то постеснялся. Подобное показалось ему раболепством и он предпочел дожидаться на диванчике в центральном холле. Волнение накатывало волнами. Оно то усиливалось, то утихало. Лу старался принять наиболее непринужденную позу, дабы выглядеть естественно, сидя на диване с перевернутой вверх ногами книгой. Время тянулось. Прошло минут двадцать, прежде чем в помещение стали забегать ученики, среди них был и Бэкхен. - Ох, Господи Боже мой... - начал он с порога. - Я так скучал, Хань. Прости, что тебе пришлось тут мучиться одному все каникулы. Ради Бога, извини меня. С тобой ведь все в порядке? Ничего не болит? - затараторил Бэк и полез с удушающими объятиями. Вслед за ним прибежал Чанель и тоже навалился сверху, обхватывая руками и Лу, и Бэкхена. - Я в порядке, - отчеканил Хань, пытаясь высвободиться от дружеских тисков. Он старательно изображал холодный вид еще минуты три, а после, понимая, что его окончательно вжали в диван и путей отступления нет, сдался, обнимая в ответ. Все это время мимо проходили мальчишки, направляясь вверх по лестнице. Среди них должен был быть и Сехун, если, конечно, его не вздумали привезти родители. Хань то и дело стрелял глазами в сторону дверей, пытаясь выудить из толпы школьников светлую макушку. А когда Ангел всё же показался на горизонте, Лу разволновался так, что начал нести какую-то ересь про квантовую физику и устройство вселенной, пытаясь делать вид, будто очень занят беседой с друзьями, и совсем не видит мимо проходящего Се. Чанель и Бэкхен отстранились и замерли в недоумении, но когда сообразили в чем причина такого театрального перфоманса от Лу Хана, стали утвердительно кивать его несвязным репликам, словно действительно понимали о чем он ведет речь. Сехун пробежал через холл по направлению к лестнице довольно-таки быстро. Но Хань все же успел проскандировать его пожирающим взглядом. Ангел был в каких-то модных кроссовках, светлых джинсах и черной широкой байке с капюшоном. Чуть взлохмаченный и сонный, после долгой поездки в автобусе он выглядел очаровательно милым и почти земным, даже несмотря на слишком правильные, кукольное черты лица. - Я думал, что О Сехун останется тут на все каникулы, как в прошлом году, и ты предпримешь попытки сдружиться с ним, - спохватился Бэк после того, как Ангел скрылся из виду. - Но вижу, вы не особо сдружились, судя по тому, как тебя сейчас колбасило. - Он отчалил домой при первой возможности, понятно? - прошипел Хань, прикрывая лицо ладошкой. - И меня не колбасило, если что... - Тогда что ты там нес про космические корабли, бороздящие просторы вселенной? - хихикнул Чанель. - Мы просто разговаривали. - Мы? Разговаривали? - удивился Пак. - Да ты был сам не свой. Какую-то ересь стал нести ни с того ни с сего, когда О Сехуна увидел. Я с роду столько чухни не слышал, чистый хип-хоп. - Я шутил, - начал отмахиваться от постыдных подколов Лу. - Просто забудем об этом. - Ладно-ладно. Сделаем вид, что мы ничего не видели. Всё! Считай, что уже забыли! - жизнеутверждающе подытожил Чанель, но тут же наклонился ближе к Бэкхену и чуть слышно прошептал: - Фиг забудешь такое представление. - Угу, - подтвердил Бэк. - Да хватит вам уже! - Хань вскочил с дивана и уверенной походкой направился к лестнице. - Как хотите себе, а я иду в комнату. - Будешь сидеть, прижавшись ухом к стенке, чтобы расслышать все, что там делает О Сехун? - уточнил Пак. - Буду учить латынь, - гордо вскинув голову, заявил Лу Хан. - Господи, кажется мы его теряем... - Бэк заулыбался и поспешил догнать приятеля, вышагивающего вверх по ступенькам.***
За несколько часов до ужина, перебив весь аппетит сладостями, привезенными с "земли обетованной", Лу и Бён валялись на своих кроватях, делясь впечатлениями о скучных каникулах. Хань то и дело нервно вздрагивал, заслышав шаги в коридоре, и постоянно отвлекался от разговоров, улетая в свои мысли. - Мой брат собирается жениться. А старшая сестра психует, что ее парень до сих пор не сделал ей предложение. Я это нытье всю неделю выслушивал. Господи, так утомляют все эти родственники, - жаловался Бэкхен. - Тебе повело, что ты единственный ребенок в семье. - Тоже мне, везение, - протянул Лу. - Кстати, я слышал, что и у твоего Сехуна названной родни навалом, - Бэкхен хитро глянул в сторону Ханя, ожидая увидеть уморительную реакцию на кодовое имя. И Лу не заставил себя ждать. Он нервно дернулся, округлил глаза до состояния совы в брачный период и уставился на Бэка, предвкушая интересную информацию. К слову, любая информация с упоминанием имени Ангела для Ханя автоматически становилась стратегически важной и максимально интересной. - Ты знаешь что-то про его семью? - подозрительно быстро взбодрившись, спросил Лу. - Ну, разве что совсем немножко, - Бэкхен мягко улыбнулся и мурлыкающим тоном начал рассказывать душещипательные сплетни: - Кровных родственников у него, вроде как, нет. Но оно и понятно. Разве может у Ангела быть какая-либо реальная родня в пределах грешной земли? Хань отрицательно махнул головой. Бэк обрадовался, что тот не стал оспаривать его теорию и продолжил: - Так вот, вместо настоящих родителей за ним приглядывает то ли опекун, то ли отчим - какой-то приблатненный потомственный аристократ. Говорят, он усыновил О Сехуна в лет так десять-одиннадцать. И он там не единственный ребенок. Всего в той семье около десяти или двенадцати детей. Вроде как, все приемные. У них есть и няньки, и повара, и служанки - полный набор. Так что Сехун неспроста такой забалованный аккуратист и фифа. Хотя, с другой стороны, у него особо не было времени привыкнуть к подобной роскоши, ведь своих детей опекун практически не держит при доме. Все они учатся в религиозных школах пансионатного типа. Забавно, да? Что думаешь? - По правде говоря, думать у меня сейчас плохо получается. Лучше скажи, где Сехун жил до того, как его усыновили, в приюте или на небесах? - На небесах? - удивленно переспросил Бэкхен. - Ты же не верил в его ангельскую принадлежность? - Да, но теперь я в религии по самые уши. Так что просто выкладывай давай все, что тебе наплели про него. Я хочу знать. - Ну, больше особо нечего рассказывать... В каком-то обычном еврейском приюте он жил. За остальными подробностями тебе лучше обратиться к первоисточнику. - Еврейском? - уточнил Хань. - Значит, ему делали обрезание? - Господи... - хмыкнул Бэк и вопросительно выгнул бровь. - Как тебе это удается? - Удается что? - Любую тему сводить к разговорам интимной направленности, - Бэкхен наиграно закатил глаза и попытался засунуть остатки конфет в шуфлядку прикроватной тумбочки, в которой уже ютились крест и иконка, припрятанные Ханем. - Почему они здесь лежат? Это ты поснимал? - Да, уснуть не мог, - наспех оправдался Лу. - С чего вдруг икона и крест мешали тебе спать? - нахмурился Бэкхен. - Не знаю. Просто раздражали как-то. Это так подозрительно или что? - Ну, вообще-то да, - Бэк направил светильник в лицо Ханю, как на допросе, и деловито запрокинул ногу на ногу. - Сам посуди, ты не мог уснуть от того, что чувствовал гнёт висящих на стене католических символов. Обычным людям такое не свойственно. С тобой явно какие-то проблемы. Нужно чаще молиться. - Я исповедовался в прошлое воскресенье. Думаю, достаточно. Пастор мне даже крестик свой подарил за красивые глаза. Вон, на ручке шкафа висит. - Ничего себе, - Бэкхен отставил светильник в сторону и бросился рассматривать подарок пастора Уильяма. - Очень хороший крест. Серебро высокой пробы. Тут еще и гравировка. Это явно древняя вещь, очень дорогостоящая, не абы что. - Ах, ну раз так, значит надену теперь и праведником стану, а может даже вышивать салфеточки начну, - рассмеялся Хань и тут же притих, услышав в коридоре до боли знакомый, приятный тембр голоса. - Тш-ш-шь! - Боже, как сталкер себя ведешь, - улыбнулся Бэк. Лу проигнорировал замечание, поспешно вскочил с постели и на цыпочках подбежал к двери, прислушиваясь. Но разговоров больше не последовало. Раздался лишь настойчивый стук, от которого сердце мигом ушло в пятки. Хань дернулся в сторону и в панике уставился на Бэкхена. - Открывай, - шепотом подбодрил тот. Лу отрицательно замахал головой. Стук повторился. - Входите! - вскрикнул Бэк, прежде чем Хань успел среагировать. Дверь распахнулась и на пороге показался улыбчивый Армин. - Привет! - засиял он. - Ребята, сейчас в общей гостиной нашего этажа будет собрание класса по поводу расписания занятий. Вы идете? Только прямо сейчас. Потому что все уже собрались. - Конечно. Мы идем. Прямо сейчас, - нарочито жизнерадостно ответил Хань и, наспех поправив взлохмаченную светлую челку и натянув незашнурованные кеды, выглянул из комнаты. Чуть поодаль, возле входа в гостиную, уже топились мальчишки. Сехуна среди них, вроде как, не было. Лу махнул Бэкхену, чтобы тот поторапливался, и уверенно зашагал в сторону массового сборища вслед за Армином, который то и дело оглядывался, одаривая мальчишку искренней дружелюбной улыбкой. - Не стойте в дверях, проходите, - командовал староста класса. Армин все же предпочел остаться у входа, а Хань кое-как протиснулся внутрь комнаты и встал недалеко от своего любимого диванчика, ближе к камину. Сехун сидел в пару метрах от него, на соседнем кресле, и, устроившись практически полулежа на плече Кая, теребил одну из веревочек для регулировки ширины натянутого на голову капюшона. Лу старался не пялиться так открыто, но сдерживаться было трудно. В животе защекотало сладкое, мучительное волнение. - В понедельник первым уроком география. Вторым - история католицизма. Затем будет пара по литературе, - командным голосом диктовал расписание Филипп, водя пальцем по распечатке А4. - Во вторник советую хорошо подготовиться и помолиться перед занятиями, потому что возвращается профессор Вайрон. И, соответственно, первой парой у нас, Господи Боже мой, английский... Со всех сторон раздались разочарованные вздохи. Под шумок стоящие позади мальчишки дернулись ближе к центру, подпихивая Ханя, отчего тот, в попытке устоять на ногах, сделал шаг в сторону и ухватился за спинку кресла, на котором сидели Кай и О Сехун. От внезапно сократившегося расстояния Лу бросило в жар. Он уже не слушал информацию, которую зачитывал староста класса, лишь нервно сжимал мягкую обивку кресла и пялился на припухшие губки Се, вспоминая его жадные, настойчевые поцелуи. Сехун немного нахмурился, капризно стряхивая несуществующие пылинки с коленок Кая, а после замер и уставился в одну точку, словно внимательно рассматривал свои мысли или, возможно, чужие мысли... Хань вспомнил об этой способности Ангела слишком поздно. Запаниковав, он хотел было сделать шаг назад, но Сехун резко вытянул руку вверх, ловко ухватывая Лу за запястье, и запрокинул голову, чтобы получше рассмотреть свою добычу. - Поймал. У Ханя мурашки по коже побежали от прикосновения, приятного, нежного голоса и улыбчивого взгляда. - Не волнуйся, - раздражающе заботливо промурлыкал Ангел и, не отпуская руку Лу Хана, наклонился к Каю, чтобы что-то шепнуть ему на ушко. Тот улыбнулся и кивнул. - Я не волнуюсь, - деловито ответил Лу, хотя голос был наигранно писклявым именно от волнения. - Ты немного дрожишь, - заметил Сехун, вновь запрокидывая голову. - Просто тут холодно. В комнате было жарко, горел камин, работало отопление. Лу огляделся по сторонам, ожидая наткнуться на насмешливые взгляды одноклассников. Но все они, как загипнотизированные, пялились лишь на старосту. - Тогда пойдем ко мне в комнату, там намного теплее, - прошептал Ангел. - Сейчас? - удивился Хань. - Почему бы и нет? Кай запишет расписание. Отсиживаться здесь нет смысла. - Ну, я не знаю... - замялся Лу. Не обращая внимание на его неуверенность, Се неспешно поднялся с кресла и направился прочь из гостиной. Хань помялся с ноги на ногу, не понимая толком как реагировать на поступившее предложение, но после все же решил отбросить здравый смысл и воспользоваться предоставленной возможностью. Протискиваясь сквозь толпу, он быстро догнал Сехуна и незаметно для других ухватил его за край кофты. Се не дернулся, не обернулся. Он лишь нащупал пальчики Лу и аккуратно взял его за руку, выводя в коридор. Ханю казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди, пока О Сехун тянул его в спальню. Чувствовать его холодные пальцы после недельной разлуки - это было слишком. Ангел открыл дверь и встал в сторонку, галантно пропуская Лу в свою комнату. - Проходи. Хань сделал пару шагов и замер на месте. - Я должен сесть или должен стоять? Что ты хочешь, чтобы я делал? - взволнованным полушепотом спросил он. - Присаживайся, конечно, вон туда, - Ангел махнул в сторону своей кровати и Хань послушно выполнил указание. Аккуратно садясь на белоснежную постель, он смущенно заулыбался и начал теребить краешек своей футболки с принтом богохульной рок группы. Лу не знал намерений Се, но от внезапного уединения с ним, без свидетелей, без лишних глаз, позорно таял, как ванильное мороженое в тридцатиградусную жару. - Скучал без меня? - Ангел улыбнулся и, не дожидаясь ответа, поспешил поставить в известность:- У меня есть к тебе пару вопросов. Хань кивнул. Сехун скрестил руки на груди и подошел к мальчишке вплотную. Тот сразу же задрал голову повыше, чтобы смотреть в неестественно яркие глаза собеседника, а не на его ширинку, находившуюся практически на уровне глаз Лу. - Только одно условие: если я отвечаю на твои вопросы, то ты отвечаешь на мои, - отыскав в себе остатки самообладания, предложил Хань. - Договорились. Меня интересует воскресная исповедь. Ты в тот раз сделал все, как я велел? - Сехун наклонился, чтобы смотреть в глаза своего собеседника. Его зрачки несколько раз поменяли узор, но Хань сделал вид, что не заметил этого. - Я все сделал, как ты и хотел, - ответил он, опуская ресницы. - Пастор Уильям даже подарил мне крестик из своей коллекции. Сказал, что у него слабость к католическому антиквариату. - Так и есть. Но если быть точнее, то у него слабость именно к древним сирийским крестам... равно как и к красивым малолетним мальчикам, которых он ими задаривает, - Ангел слегка улыбнулся и закусил нижнюю губу. - Ты ведь шутишь, да? Скажи, что пошутил! - Хань шлепнул Сехуна по руке и хотел было вскочить с постели, но Ангел вовремя ухватил его чуть ниже локтя и вновь усадил на место. - Тише, не волнуйся ты так. Я отлично знаю повадки Хейга. Он хоть и склонен к педофилии, но по факту ни над кем еще не надругался. Поцелуи - его максимум. - Поцелуи? Поверить не могу, - Лу недоумевал. - Да как ты мог? Знал, что он извращенец, но все равно отправил меня к нему? - Мне пришлось, - промурлыкал Сехун и сел рядышком. - Тебе нужно было исповедаться после того, что я сделал. А пастор Уильям был единственным, кто не осудил бы твои грехи. И, к тому же, он не всегда точно понимает корейскую речь. - Выходит, ты все продумал... - прошептал Хань и уставился на свои дрожащие пальцы. Услышанное вводило в недоумение. Ведь получалось, что Сехун был не только праведным и благочестивым, но и достаточно расчетливым. В тот раз он смекнул, что влюбленный Лу не посмеет его ослушаться и обязательно исповедуется буквально через пару часов после поцелуев с ним, которые, как Ангел предупреждал, являются греховными для человека, и в последствии вызывают черт знает какие симптомы. Странные ощущения в виде отвращения к символам веры - это как минимум. Только вот исповедоваться Се отправил Ханя не к местному священнику, а к иностранному пастору, приехавшему сюда на временную побывку. Ведь настоятели католической школы, вопреки закону о тайне исповеди, проводили этот обряд не только с целью очищения душ мальчишек от скверны, но и для сканирования учеников на наличие черных овец. За любое признание в ненормальности, развратности можно было получить, помимо розг, безвозвратное изгнание из школы. А Сехун никак не мог допустить, чтобы Ханя вдруг выгнали по причине его слабости к нему, но и оставить мальчика жить с грехом он тоже не хотел. Так что пастор Уильям был отличным громоотводом. И весь этот план Ангела можно было даже списать на трепетную заботу. - Чем больше я тебя узнаю, тем больше... - Лу замялся, выбирая между "люблю тебя" и "боюсь тебя", но, на всякий случай, не стал заканчивать предложение. - Я знаю, - ответил Се, словно понимал, какое именно чувство преобладало в душе Ханя. - И всё же давай вернемся к нашему разговору. После того, как ты соизволил надеть крест, что ты почувствовал? Были какие-либо изменения? - О чем ты? - пробурчал Хань, стесняясь посмотреть на собеседника. Хотя старался говорить уверенно, чтобы Ангел не заметил его волнения. - О том, что если бы твои сладострастные желания были лишь симптомом бесноватости, то ношение креста после исповеди подействовало бы безоговорочно, выполняя защитную функцию. - Так ты думал, что я пытаюсь совратить тебя, невинного ангелочка, только потому, что одержим дьяволом? - удивился Лу и невольно глянул на Се. Тот сидел совсем близко, закинув ногу на ногу. Светлые волосы торчали из-под надетого на голову капюшона, чуть подвернутые до щиколоток джинсы красиво подчеркивали длинные ножки и демонстрировали тонкие лодыжки. Даже в подростковых бутиковых одежках О Сехун выглядел фентезийно и аристократично. Заметив зачарованный взгляд взволнованного Ханя, сжимающего край майки дрожащими пальцами, он слегка улыбнулся и, резко переводя тему, заботливо поинтересовался: - Тебе вновь холодно? - Нет, - буркнул Лу, ощущая сладкую щекотку в животе. - Но ты опять дрожишь. Боишься меня? Хань волновался и злился оттого, что не мог собраться и взять инициативу в свои руки, оттого, что Сехун задавал все эти смущающие вопросы, придавливая самомнение и мужественность к плинтусу. Хотелось прекратить допрос немедленно. - Теперь моя очередь спрашивать! - выпалил Лу, избегая неловкого вопроса. - Конечно. Начинай. - Где ты был на каникулах? - Дома. - Со своими братьями? Сколько их у тебя? Двенадцать? - Наполовину меньше. - Все равно много, - Хань нахмурился, но после улыбнулся, понимая, что своей напускной деловитостью, скорее всего, только смешит Сехуна. Чуть успокаиваясь, он попытался вспомнить другие сплетни от Бэкхена. В фантазиях замелькали служанки, богатые родители, еврейский приют и, как следствие, традиционное обрезание крайней плоти, закрывающей головку члена... Ангел устало вздохнул, с легкостью считывая мысли, блуждающие в голове Ханя, и мягко, но настойчиво уведомил: - Ты можешь спросить о чем угодно, только не об этом. - Я же не прошу показывать. Просто скажи: да или нет? - протараторил Лу. - Да. - Черт побери, я хочу посмотреть! - вскрикнул Хань, вскакивая с кровати в порыве эмоций. Но словив на себе испепеляющий взгляд О Сехуна, тут же вновь уселся и смущенно уставился куда-то в стену. - Я пошутил. - А теперь я пошучу, - мягко ответил Се. - Говорить ничего не нужно. Просто подумай, пожалуйста, о том, что ты очень не хотел бы мне рассказывать. Что-то из твоей жизни до католической школы. - Так не честно, - Хань позорно закрыл глаза ладошками и свалился лицом в подушку, словно это могло спасти от замелькавших в голове мыслей. Неловкие, интимные подробности "великих" провалов бесконтрольно, наперебой стали всплывать в сознании, не смотря на жалкие попытки Лу представлять скачущих по радуге пони. Хань в красках вспомнил, как когда-то, еще будучи в Пекине, старшеклассники зажимали его в кабинете химии, облапывая со всех сторон. Как безумно симпатичный капитан школьной футбольной команды в присутствии толпы свидетелей отхлестал его скакалкой за то, что он делал слащавые комплименты его девушке. Как пытался покататься на колесе обозрения с красавицей из выпускного класса, но потерял сознание от боязни высоты на первых же минутах. Как во время тренировки по тхэквондо возбудился, прижимая своего одноклассника к полу. Как по именной банковской карточке отца скупил в интернет-магазине "Интим" золотую коллекцию гей-порно и мастурбировал, просматривая все это каждый божий день в течении недели, пока владелец этого самого магазина не прислал на имя его отца посылку с подарочным DVD и скидочную карту VIP клиента с изображением двух радужных членов. - Ненавижу тебя, - завизжал Лу, когда Сехун стал нежно поглаживать его по волосам в попытках успокоить. - Ну чего ты? Это же весело. - Весело тебе? - спохватился Хань, переворачиваясь на спину и с нескрываемой обидой глядя на чуть наклонившегося к нему очаровательного Се. Конечно, он был безумно красив, элегантен и с ума сводил одним лишь фактом своего существования, но в эту минуту дико раздражал своей хитрожопастью. Хотелось шлепнуть его хорошенько и сквозь землю провалиться, либо получить в качестве извинения объятия и поцелуи. На этот случай в немецком языке есть одно очень хлесткое словечко, которое переводится не иначе, как чувство, колеблющееся между любовью и ненавистью - hassliebe. - Что же ты за человек такой, а? Так нельзя делать. Нельзя лезть в душу ради забавы, понял? - Но я не человек, ты же знаешь, - оправдался Ангел. - Слабый аргумент, - захлебываясь от возмущения и стыда, возразил Хань. - Тебе, небось, нравится так вот забавляться, ставя психологические эксперименты над людьми. - Иногда. - Даже не отрицаешь этого? Черт побери, чем тебе не угодили люди? Сехун закрыл лицо ладошкой, словно устал от всех мирских тягот, обрушившихся на него разом, а после все так же раздражающе спокойно промурлыкал: - Они влюбчивы, ревнивы, нелогичны, смертны и постоянно пытаются меня убить. Хань сел, театрально закатил глаза и несильно пнул Ангела носком, предварительно скинув кеды, чтобы ненароком не испачкать холопскими микробами с пола эту брезгливую фифу. - Как же ты меня бесишь, О Сехун. Что ты там про убийства плетешь? Я тебя до этого и пальцем не тронул вообще-то, но после того, что ты мне только что выдал, с радостью прикончил бы на месте. Се заулыбался, аккуратно ухватил Лу за щиколотку, а затем потянул на себя, чтобы тот вновь грохнулся на постель. Хань, естественно, грохнулся и вытаращился на Ангела, снова путаясь между желанием придушить и зацеловать до смерти. Искренне, открыто О Сехун улыбался очень редко. Вернее никогда. И сейчас, от осознания того, что он все же позволяет себе улыбаться, оставшись с ним наедине, Лу попросту терял рассудок. - Можно задать еще один вопрос? - полушепотом спросил Хань, не отводя взгляда от глаз Ангела, сильно посветлевших и принявших слегка голубоватый оттенок. Сехун утвердительно кивнул, а после уточнил: - Последний. - Ты когда-нибудь влюблялся? Вновь кивок. - В человека? - Да. - Поверить не могу... - У Ханя аж мурашки по коже побежали. - Даже несмотря на то, что люди ревнивы, смертны и нелогичны? - Особенно поэтому. - Выходит, что совершенным ангелам, которые служат Богу и поклоняются ему, можно любить каких-то там обычных людей? - Они обязаны их любить. Это догмат. Но только любить, Хань, не вожделеть. - Се снял с головы капюшон и облокотился о стенку. Волосы не были в привычном режиме "непоколебимая аристократия". Светлые шелковистые прядки слегка разлохматились. А на бледной шее, возле ушка, виднелась небольшая красноватая ссадинка, до жути напоминающая засос. Скорее всего, что реакция на прикосновение грубой ткани капюшона к нежной коже, но фантазии Ханя улетали далеко за пределы адекватности. Ангел казался ему чистым и порочным одновременно. И это возбуждало. В тот момент Лу отчетливо слышал стук своего сердца. Оно отсчитывало удары ровно, ритмично и настолько громко, что, казалось, заглушало даже колокольный звон, созывающий учеников на ужин. Сехун был пунктуальным. Услышав колокол, он сразу же направился к входной двери, словно действовал по инерции. А Хань так и остался лежать на его постели. - Сехун, я люблю тебя... - сказал он достаточно тихо, отстранено глядя в потолок. - И ты тоже должен, пожалуйста, скажи, что любишь меня. Ты ведь обязан. Потому что это догмат. Ангел замешкался с дверным замком, словно обдумывая услышанное, а после вернулся и наклонился над кроватью, заглядывая в испуганные глаза Лу, явно перегнувшего палку с доводами. - Я люблю тебя, - тихо промурлыкал он. Хань чувствовал, как сердце застучало в висках, как вновь предательски задрожали его пальцы и волнительная щекотка в животе начала разливаться по всему телу, мучая вожделением и тоскливой болью. После услышанного взять себя в руки, встать, обуться и выйти вслед за Сехуном в коридор было настоящим испытанием. Сходив на ужин, а после в душевую, Хань даже спать лег раньше обычного, пытаясь скорее остаться наедине со своими мыслями. А на утро пришли проблески адекватности, благодаря расспросам Бэкхена о произошедшем. Но Лу даже не мог ничего толком вспомнить. Ничего, кроме последней реплики Ангела, о которой рассказывать не собирался, даже несмотря на то, что она, возможно, и не имела того личного, интимного наполнения, которым наделил ее Хань.***
Понедельник после каникул... И этим все сказано. Подъем под звуки колокола. Бегом в душевую и обратно. Пятнадцатиминутное наведение марафета и утренняя молитва в общем зале. Затем завтрак и нудные уроки, где апатия и любое, случайно брошенное слово не по теме осуждались, пресекались. Хань чувствовал себя роботом, вернее мелкой деталькой в большом механизме. Держаться дисциплины в угоду общему режиму было сложно, особенно после многодневной расхлябанности. И где-то к полудню Лу, кажется, окончательно сдался, утыкаясь носом в парту. - Черт побери, я больше не могу. Я хочу спать и ... умереть. - Повремени со смертью. Скоро начнутся экзамены, а там нужно быть бодреньким и максимально живучим, - прошептал Чанель, активно строча текст самостоятельной работы на двойном листочке, коряво выдранном из общей тетради по литературе. - Ну-у-у, что за хрень, а? - заныл Лу. - Еще и экзамены... - Зато после них сразу Рождество! Знаешь, как круто будет? Это лучшее время в году! - Бэкхен заулыбался и мечтательно уставился в окно. На улице было безумно ветрено и осенние листья, как ошалелые, летали в воздухе туда-сюда. Может, Рождество и было самым лучшим периодом в жизни школьников, но до него еще нужно было дожить. - Надеюсь, родители заберут меня домой хотя бы в сочельни-и-ик, - уныло протянул Хань. - Нет, ты что? На Рождество все обычно остаются здесь, в школе, - шепотом уведомил Бэк. - Серьезно? Да какого черта, это же семейный праздник, главный в году! - вскрикнул Лу и тут же получил затрещину от профессора. - Вы прямо поражаете своей наглостью, господин Лу, - деловито отчитал Хольцман. - Имеете смелость спать на парте и сквернословить, пока остальные пишут отчет по прочитанному материалу? - Извините. - Какие уж тут могут быть извинения? - профессор оперся о парту и чуть наклонился к Ханю, поправляя очки. - Вы слышали про общий оценочный рейтинг класса за год по итогу экзаменов? Если по Вашей вине он скатится ниже положенного, то Вас и Ваших одноклассников лишат рождественских подарков и возможности пойти на праздничный бал для старшеклассников. - На бал? - удивился Лу и расплылся в улыбке. - Мы в 16 веке что ли? Будем с монашками плясать? - Вы сейчас покинете класс, если не перестанете дерзить, - разозлился Хольцман. - И, к Вашему сведению, ежегодный предрождественский святочный бал проходит при участии женской католической школы Сеула. Так что, поверьте мне, одноклассники живьем съедят Вас, если им не удастся на него попасть. Хань огляделся. Со всех сторон с явным осуждением на него смотрели мальчишки. Даже Бэкхен и Чанель немного напряглись. И только Ангел не поднял глаз со своего листка. Кажется, самостоятельная работа по литературе его волновала куда больше, чем какие-то там рассказы про танцы и девчонок. - Так не честно, - буркнул Филипп. - Почему из-за одного должен страдать весь класс? - Это Ваша оплошность, - раздражающе улыбчиво ответил профессор. - Именно Ваша, Филипп, как старосты. Нужно было заранее брать на себя ответственность за расхлябанность одноклассника. Помочь ближнему своему, организовать внеклассные занятия один на один, если он самостоятельно не может взять себя в руки. Объяснить, разжевать, проконтролировать, что понял. Ибо зазубривать и понимать - разные понятия. Как говорится: "смотришь в книгу - видишь... информацию внешкольной направленности", - учитель сам себе хихикнул и глянул на часы. - Ой-ёй, поторопитесь. Пять минут и сдаем работы. Лу вытаращился на свой пустой тетрадный лист, затем на хмурого Филиппа и раздраженно хмыкнул. Внеклассные занятия в его планы явно не входили. И вряд ли кто-то смог бы уговорить его на это добровольное мучение. Однако, уже после обеда желающие наперебой стали лезть, предлагая свои безвозмездные репетиторские услуги. Видимо, подростковые гормоны зашкаливали, и даже в католическом заточении мальчишки не могли подавить потребность в общении с девочками. Они ждали бала, как второго пришествия Христа. И какой-то там бесноватый, смазливый Хань не мог стать преградой на пути к их желанию пофлиртовать с противоположным полом под предлогом танцев. - Слушай, я подарю тебе коллекционное Евангелие от Матфея с золотым переплетом в обложке из кожи питона. Оно стоит почти шестьсот баксов. Соглашайся, умоляю тебя. Христа ради, - не унимался староста. Он активно пытался отвлечь внимание Лу от портативной консоли "FIFA Football", в которую тот пялился уже битый час, пока все остальные ученики из класса сидели на широких диванах общей гостиной и сверлили его раздраженными взглядами. - Филипп, отвянь. Видишь, я занят? - Чем? Тетрисом этим? Лу Хан, прошу тебя. - Слушай, не доставай. Из-за тебя я уже третий раз продуваю, - Хань разочаровано выдохнул, глядя, как на весь экран засияла надпись "Game Over", и отбросил консоль на другой край диванчика, переводя хмурый взгляд на Филиппа. - Что ты от меня хочешь? Мне не нужен твой сборник лучших сказок Ветхого Завета в чудо-переплете из кожи, снятой со змеиной задницы, мне ничего от тебя не нужно. - Евангелие от Матфея и Ветхий Завет - это разные понятия. И если не хочешь лично со мной заниматься внеклассно, можешь выбрать кого-то другого. Любого отличника. Все согласятся, правда, парни? - Филипп чуть привстал, упираясь коленом в подлокотник и вопросительно махнул головой. Со всех сторон тут же послышались утвердительные, но не совсем счастливые возгласы. - Нет, - буркнул Хань, гордо задирая нос, но тут же резко перевел взгляд в сторону камина и заинтересованно уставился на догорающее палено, чтобы избежать зрительного контакта с зашедшим в комнату О Сехуном в сопровождении нескольких представителей свиты. - Сехун-и, скажи ему! - спохватился Филипп. Се собирался пойти в дальний угол гостиной, на круглый диван, но услышав мольбы старосты, сел рядом с Лу. - Ну, в чем дело? - Мы продуем в общем рейтинге из-за него. - Ах, как жаль, - безэмоционально ответил Ангел. Ханя позабавил этот наплевательский тон, и он немного расслабился, переводя на Се любопытный взгляд. Кукольное бледное личико, аристократичная стать.... безупречен, как всегда. - А как же бал, Сехун-и? Нам нужно вытянуть отстающих учеников, чтобы попасть на него. Мы уже распределили кто кому будет давать репетиторские часы, - заныл Филипп. - Только Лу Хан отказывается. У него полный провал по литературе, по латыни и основам католицизма. - Бред какой-то, - ухмыльнулся Хань, наспех приглаживая свои оттопыренные локоны волос, чтобы выглядеть максимально привлекательно в глазах Ангела. - Можно подумать, что все отстающие ученики очень уж желают учиться еще и во внеурочное время. Мне это нахрен не надо. - Жаль, - промурлыкал Сехун. - А я уже хотел было предложить свою помощь. - он поднял руки вверх, скрестив их в замок, и выгнулся, как кошка, потягиваясь, отчего кофта чуть задралась, открывая взор на узкую талию и подтянутый живот, на который Хань тайно фетишировал еще с того позорного случая, когда пытался извиняться за свои грешки на заднем дворе школы. - Да ему плевать на нашу помощь. Я предлагал ему коллекционное Евангелие в золотом переплете. Не хочет, - удивленно и раздосадовано пробурчал староста, и вопросительно уставился на Лу. Мол, что тебе, бесноватое отродье, вообще в этой жизни надо, если не бесценный томик от Матфея? Но Хань его взгляда не заметил. Он уже улетел в мир своих грез, думая лишь о том, что несомненно согласился бы на идиотские дополнительные занятия, если бы Сехун вдруг предложил взамен присосаться к своему идеальному животику. Разрешил бы целовать его, спускаясь все ниже и ниже... - Просто я не могу понять твои приоритеты, - беспардонно перебивал сладкие фантазии Ханя своей нудной речью Филипп. - Как можно не хотеть Евангелие в золотом переплете? Тебе нужно переосмыслить некоторые приоритеты, помолиться. Сходи вон, к примеру, к пастору Уильяму Хейгу, поговори с ним о истинных ценностях. - Он разве не уехал? - сконфузился Лу, возвращаясь с небес на землю. - Должен же был вернуться в свой гребанный Рочестер сразу после окончания каникул. - Решил остаться ненадолго, - задумчиво ответил Фил. - Я, кстати, слышал в учительской, что он даже, вроде как, заинтересован в должности главного священника в нашей школе. Понравилось, наверное. Прием хороший, коллектив достойный, ученики милые... Лу Хан многозначительно уставился на Сехуна, а тот, словно прочувствовав этот взгляд физически, тоже повернул голову в его сторону. - Не принимай близко к сердцу, - прошептал Ангел. - Я убью тебя. - беззвучно шевеля губами, ответил Хань. - Как предсказуемо, - Ангел подмигнул мальчишке и поднялся с дивана. - В пять жду тебя в библиотеке. Возьми учебники, ручку и тетрадь. Все твои пожелания по поводу поощрения за успехи в учебе обсудим на месте. И не опаздывай. Лу показательно хмыкнул, деловито закидывая ногу на ногу, словно и слушать не желал про какие-то там внеклассные занятия с О Сехуном, но для себя уже решил, что неприменимо явится в чертову библиотеку при полном параде ровно к пяти, и ни минутой позже.***
Сказать, что перед встречей в библиотеке Лу Хан слишком долго наводил марафет - это ничего не сказать. Так он не готовился даже к свиданию, предвещающему первую интимную близость. Лу трижды вымылся с головы до ног, намазался жасминовым кремом, надушился, надел самые красивые одежки, подбирая их точно по цвету и стилю вплоть до трусов, сделал романтичную укладку локонами, десять раз перепроверил все ли в порядке, взял толстую тетрадь, ручку, и ровно в 17.00 был в центре читального зала. Библиотека была достаточно большой, но уютной. Свет приглушенный, но дополнительные лампы были на каждом столике для чтения. Большие стеллажи книг располагались ветвистыми коридорами, так что, при желании, тут даже можно было играть в прятки. Людей практически не было. Лишь пару учеников ютилось в креслах ближе к выходу, и тетушка на пункте выдачи-приема книг, которая, к слову, была малость глуховата и близорука. Когда Лу захаживал в библиотеку еще во время каникул и беспощадно драл из книг заинтересовавшие его листы, та попросту засыпала над детективным романом, вовсе не замечая столь наглого читателя в районе двух метров от себя. Ангел ждал Лу Хана в самом дальнем углу читального зала, недалеко от стеллажей с литературой 15 века. Как всегда до ненормального опрятный и красивый. - Учебники забыл? - уточнил Сехун, с легким недоумением глядя на намарафеченого Ханя, до тошноты благоухающего цветочными ароматами духов и кремов. - Твою ж мать, - выругался Лу, что как-то не состыковывалось с его еще более слащавой, чем обычно внешностью. - Не сквернословь и садись вот сюда, - Ангел указал на удобное кресло, расположенное возле небольшого круглого столика, и сел напротив. - Ты не дотягиваешь по основам католицизма, латыни и литературе. С чего начнем? - С того, что пастор Уильям Хейг, черт его дери, решил остаться в школе, - прошипел Хань. - И ты, видимо, решил свети его с ума, еще более утрировано подчеркивая свою девчачью внешность. - Считаешь, что я как девчонка выгляжу, только потому, что мелкий и ниже тебя ростом? - Да, и личико как у девочки. - У меня? Дурной что ли? - смутился Лу, но тут же спохватился и продолжил наступление: - Ты сам-то себя в зеркало видел, принцесска? С чего вдруг ты такой красивый? Специально, чтобы люди себя дерьмом чувствовали рядом с тобой? - Отнюдь. - А для чего тебе такая внешность тогда? Чтобы умами вертеть? Думаю, что людьми очень легко манипулировать, когда выглядишь вот так. Можно пачками народец перетягивать в католицизм. Все будут кресты носить и молиться, как механические цыплятки, долбясь головой о пол, лишь бы приблизиться к тебе, получить твое одобрение и внимание. Я прав? - Твоя теория верна лишь отчасти. - Я ненавижу тебя! - выкрикнул Лу, что заставило вздрогнуть и выругаться на нерадивого ученика даже библиотекаря. - Не правда, - мягко ответил Ангел. - Ну и что, что неправда. Ты все равно меня бесишь, понял? Отправил к этому педофилу на исповедь. А теперь он планирует присосаться здесь к священному алтарю на вечность и трахнуть меня при случае. Но только знаешь что? Если я в его вкусе, то ты-то и подавно. Так что готовь свою идеальную ангельскую задницу к приключениям, О Сехун. Се заулыбался и наклонился к столу, заглядывая Ханю в глаза. - У тебя слишком острый язычок. - И что? За это я попаду в ад и там толпа бесов устроит мне что-то поотвратительнее, чем домогательства священника? - Ад пуст, Хань, все бесы здесь. - К чему ты это сказал? - Это сказал Шекспир. Открывай тетрадь и начнем занятие. - Но ты же утверждал, что тексты Шекспира - это плод коллективной творческой деятельности. - Это одна из официальных версий. Но она ложная, по правде говоря. - Так ты соврал, чтобы спасти меня тогда, на литературе? - Ложь мне не свойственна. Я просто выдвинул довод про коллективный процесс написания его произведений, как одну из официально признанных теорий. - Знаешь, ложь тебе может и не свойственна, но хитрожопасти не занимать. - Ты прав. Открывай тетрадь, - Сехун пальцами зачесал назад спадающую на глаза челку и облокотиться на спинку кресла, деловито закидывая ногу на ногу. - Литература эпохи Возрождения. Период с XIV по XVI век. Хань послушно записал тему и уставился на Се. Слушать его нежный голос было безумно приятно и волнительно. Смотреть на него, следить за каждым взмахом ресниц, изучать... - В этот период влияние церкви на жизнь общества ослабело, возрождается интерес к античности с её вниманием к личности человека, его свободе и возможностям развития. Появились писатели и художники, осмелившиеся выступить против церкви. Они были убеждены: самую большую ценность на земле представляет человек, и все его интересы должны быть сосредоточены на земной жизни, на том, чтобы прожить ее счастливо и содержательно. Таких людей, посвятивших свое искусство человеку, стали называть гуманистами. В творчестве Петрарки, Рабле и твоего любимого Шекспира, конечно, выражено новое понимание жизни человеком, отвергающим рабскую покорность, которую проповедует церковь. Человека они представляют как высшее создание природы, стараясь раскрыть красоту его физического облика, богатство души и ума. - И мы это проходим по литературе? - удивился Лу. - Именно. - И что ты думаешь? Как Бог относился к тому, что люди во времена эпохи Возрождения изменили свои идеалы не в его пользу? - В этом и прелесть быть человеком. Бог всегда дает вам выбор и не осуждает за него. Он до последнего борется за спасение ваших душ, подсылая заступников и избавителей, даже несмотря на вашу возможную нелюбовь к нему. - Это утешает. - Весьма, - ухмыльнулся Ангел и продолжил. Лу как завороженный слушал его мурлыкающий, сексуальный голос, словно Се рассказывал эротическую сказку на ночь. И все казалось интересным, увлекательным, приятным. Ангел, несомненно, мог вертеть умами и чувствами людей, втолковывая любую информацию, как единственно правильную, неоспоримую. И Ханю хотелось закутаться с ним в шерстяной плед, прижимаясь близко-близко, и слушать, внимать, подчиняться. Так что идея с репетиторством сработала "на ура". Через полтора часа Лу исписал пол-тетради, открыл для себя уйму новых знаний и был полностью подкован в десяти последних темах по литературе. - Ты устал? - спросил Сехун наконец. - Нет, - спохватился Хань. - Думаю, что на сегодня хватит. Уже полседьмого. Боюсь, если мы продолжим, то не успеем на ужин. - Ты проголодался? - Нет. Но это правило распорядка школы. - Кто бы сомневался. - Действительно. А теперь давай найдем тебе нужную литературу. - Тут нет ничего такого. Никаких Шекспиров и Рабле. - Это базовые произведения по программе. Они, несомненно, тут есть. Ты просто плохо искал. Пойдем со мной. - Сехун встал и направился вглубь стеллажей, образующих длинный, плохо освещенный коридор. Хань пошел следом, разглядывая полки, усыпанные разноцветными корешками книг. - Тут как в большом чулане, - прокомментировал Лу. - Нравится? - Не знаю. Страшновато - замкнутое пространство меня пугает. - Не волнуйся, - улыбнулся Се и потянулся к одной из верхних полок, ухватывая толстую бордовую книгу в грубом переплете. Зря он, конечно, перед Лу так руки задирал. Естественно, что кофточка тут же задралась вверх, во всей красе демонстрируя тонкую талию, подтянутый животик и точеный изгиб спины. Хань смущенно отвел взгляд, но в паху уже предательски затянуло. - Эта книга - сборник разноплановой литературы, собранной Хольцманом, том первый. Всего есть три тома. Они содержат нужные тебе произведения в сокращении и критику к ним, которую профессор зачитывает на лекциях, - пояснил Се, протягивая толстенную книгу Лу Хану. - Если ты прочитаешь все это, то сможешь с легкостью сдать экзамен. - Хорошо. Все прочитаю, - Хань покорно взял литературное собрание в руки и оперся о книжный стеллаж. - Скажи, я уже могу рассчитывать на поощрение за старания в учебе? - спросил он полушепотом. - Какого рода поощрение? - Сехун подозрительно прищурился, а после сделал шаг навстречу. Его ясные глазки тут же стали менять узор. Забавно, ведь никто раньше, кажется, не замечал этой особенности. Она была видна лишь при очень близком, внимательном рассмотрении. А так открыто и нагло пялиться Ангелу в глаза, находясь меньше чем в полуметре от него, мог только Хань, да и тот чертовски стеснялся. - Я вижу, когда ты читаешь мои мысли. - Я знаю, - промурлыкал Се. - Так что перестань фантазировать и говори начистоту. Лу опустил ресницы, упираясь взглядом в пол, и зашептал, умирая от стыда: - Я хочу, чтобы ты разрешил мне поцеловать тебя там, внизу. - И как тебе только смелости хватает? - без намека на раздражение, все так же мягко поинтересовался Ангел -железное самообладание. - Не хватает, - честно признался Хань. - Но мне очень хочется. Сехун-и, прошу тебя. - Нет. Это большой грех, от которого не избавиться даже исповедью. Так что придумай что-нибудь попроще. - Тогда я хочу, чтобы ты задрал кофту повыше и разрешил мне поцеловать тебя в живот, - Хань чувствовал, как краснеют уши, но Се видел в его воспоминаниях намного более позорные моменты, так что терять было нечего. Как истинный фетишист, Лу просто обязан был выжать из сложившийся ситуации максимум откровенных сцен для дальнейших фантазий перед сном. - Это самое невинное, что я смог придумать. Пожалуйста. Всего один разочек. - Знаешь, ты самый странный из всех, кто пытался за мной ухлестывать по собственной воле. - Сехун устало вздохнул и потянул свою кофту немного вверх, открывая вид на узкую талию и подтянутый живот. А затем оперся о книжный шкаф и прикрыл глаза ладошкой, чтобы не смотреть на весь этот разврат. Лу прерывисто задышал и расплылся в улыбке маньяка. Не желая тратить время на разглагольствования, он встал на колени и обхватил дрожащими пальцами Ангела за талию, аккуратно проводя горячим языком по бледной, бархатной коже. - Ты, как фарфоровый. Очень красивый, - шептал Хань между поцелуями, оставляя красные слюнявые засосы внизу живота. Одним причмоком, как договорились, не обошлось. Остановиться было трудно. - Хватит, - Се аккуратно погладил Ханя по волосам, но тот не послушался, продолжая целовать. Понимая, что мальчик перегибает палку, Сехун потянул его за волосы, призывая запрокинуть голову, и, несмотря на свои немного жесткие действия, нежно попросил: - Хань, достаточно. Иначе придется вновь замаливать грехи у Хейга. Ты ведь этого не хочешь? - Хорошо, я спокоен, - задыхаясь, прошептал Лу, глядя в безумно красивые светло-голубые глаза Ангела. Спокойствие ему только снилось. Хотелось продолжения, хотелось секса, и организм отказывался понимать, что желаемого он сейчас не получит. - У меня голова кружится. Почему так приятно прикасаться к тебе? Это ангельские феромоны? - Возможно, - все так же мягко ответил Се, ослабляя хватку, но не спеша поднимать Ханя с колен. - Может, тогда поцелуемся разочек, в губы? Чтобы проверить, насколько сильным будет эффект? - не унимался мальчишка. Но внезапно Ангела кто-то окликнул: - Сехун-и?! - Лу взволнованно дернулся, поворачивая голову в сторону и вглядываясь в глубь коридора из книжных стеллажей. На выходе из него стоял Кай. - Сехуничка, ребята тебя ищут, чтобы вместе пойти на ужин! Ты пойдешь? - Да. Подожди меня, - негромко отозвался Се, поглаживая по волосам стоящего перед ним на коленях Лу. - Ты очень постарался сегодня на внеклассном уроке. Продолжай упорно трудиться и веди себя хорошо, - улыбчиво прошептал Ангел. А затем поправил свою одежду и направился вслед за Каем. И вновь это волнение внизу живота, и сексуальное напряжение, смешанное с легким недоумением. Чертова католическая школа и чертов О Сехун со своими психозными заморочками праведника и великого мучителя. Лу думал, что определенно сходит с ума, но почему-то получал от этого безумия истинное мазохистское наслаждение.