Научиться дышать заново

— Тебе нужно немного поспать, — Ким устало, но светло улыбнулся. — После операции тебе это не помешает. — Тебе тоже, — честно сказал я ему, наблюдая, как он что-то ищет среди лекарств, а затем вытряхивает на ладонь приятно пахнущую мазь. По какому-то наитию я повернул голову влево, хотя Второй ни о чем еще не просил, и когда шеи осторожно коснулись его пальцы, понял, что угадал. Судя по мятному запаху и прохладе, охватившей кожу, Ким наносил заживляющий гель на глубокий след от ошейника, которым я постоянно был прикован к стене. — Сева, когда увидел это, настолько озверел, что порвал цепь голыми руками, — тихо сказал Второй, осторожно распределяя лекарство по коже. Мне лениво подумалось, что при немалой силе Первого, помноженной на его земные мускулы в условиях низкой гравитации Третьей планеты, такое кажется вполне возможным. — Теперь в другую сторону, — попросил друг, и я послушно повернул голову вправо. Мысли текли неторопливо, как сахарный сироп. Я наслаждался осторожными касаниями Кима, приятной прохладой, охватившей шею, свежим постельным бельем под руками и запахами лекарств. Все казалось таким необычным и замечательным. Нереальным. В глубине души я был уверен, что это или сон, или очередная галлюцинация, и потому даже не пытался ломать чудесное наваждение мыслями о том, что было, или страхами за будущее. Страха давно не было. Единственное, на что я тайно надеялся — это что все наконец-то закончилось, и я ушел туда, откуда не возвращаются. — Вот теперь можешь спать, — улыбнулся Второй, защелкивая пузырек с гелем. — Наутро останется только слабый след. — Спасибо, — я поглубже зарылся в мягкую постель, вдыхая запах чистой ткани. Как же давно я его не ощущал... Ким опустился на стул и устало помассировал виски. Сияние, окружающее моего друга, было тусклым, как никогда, но я все равно боялся лишний раз моргнуть, ловя каждое его движение, и всем существом впитывал исходящий от него свет. Это было самым прекрасным, что я видел за последние годы, пусть даже это была всего лишь галлюцинация или сон. Все равно я не хотел упустить ни единой секунды. К сожалению, усталость брала свое, и я все-таки ненадолго прикрыл глаза... — Отдыхаете, капитан? Внутри все сжалось еще до того, как я распахнул глаза и увидел перед собой глубоко ненавистную мне морду. Хлесткий удар по лицу заставил зубы звонко клацнуть друг об друга. Пока я тряс головой, пытаясь прийти в себя, Крыс, усевшись мне на спину, успел чем-то скрутить половину моих рук. Попытки сбросить его привели лишь к тому, что следующий удар тяжелой клешней пришелся по затылку, и в голове словно что-то взорвалось. Я отчаянно озирался в поисках Кима, пока не увидел, что друг лежит у стены, и вокруг его головы медленно расползается темное пятно. — Он жив, — проследив за моим взглядом, проскрипел пират. Затянул последний узел и спрыгнул на пол. — Может даже скоро очнется. Собственно, это будет весьма весело, как считаешь? Пусть твой друг посмотрит, к чему привело его упрямство. Был бы посговорчивее, и никто бы не страдал. Крыс выудил из засилья лекарств на столике медицинский жгут, и торжествующе улыбаясь, повернулся ко мне. — Здесь я решаю, кому дышать, а кому — нет, — злобно сузил он глаза, и через несколько мгновений я судорожно хватал те крохи воздуха, что с трудом попадали в перетянутое резиной горло. — Я рад, что вам лучше, капитан, — ласково проговорил пират, с наслаждением наблюдая за моей борьбой за каждый жалкий глоток кислорода. — В последнее время мне невольно приходилось сдерживаться, боясь, что вы умрете прямо подо мной. А я, знаете ли, не любитель мертвых, хоть вы и привлекательны в любом виде. Жгут затянулся чуть сильнее, и перед глазами поплыли цветные круги. Смутно ощущая, как на спину вновь опустилась тяжесть, и как с треском разрывается ткань больничной рубашки, я всем сердцем желал только одного — чтобы Ким не очнулся и не увидел этого. Звать кого-нибудь на помощь мне даже не пришло в голову — во-первых, жгут не давал и вдохнуть, не то что крикнуть, а во-вторых, на корабле гражданские и маленький ребенок, и подставлять их было бы верхом неблагодарности. Острые клешни привычно вцепились в плечи, раздирая только что поджившие с прошлого раза раны, и из глаз против воли брызнули слезы. Ничего. Переживу. В конце концов, не в первый раз, и даже не в двадцатый. Только бы Ким не очнулся... Не знаю, как Крыс пробрался сюда, но если останусь жив, я должен буду рассказать все друзьям. Они не заслуживают, чтобы такую правду обрушил на них кто-нибудь другой, а с этого ублюдка станется. Еще и какие-нибудь вещественные доказательства предоставит. — Третий... Полный ужаса голос друга резанул сильнее, чем любые клешни, по всем ранам разом. Я скосил глаза и увидел словно на сотню лет постаревшее лицо Второго, перекошенное от отвращения, его мертвые глаза, наблюдающие за разворачивающимся перед ним кошмаром. " Прости, Ким..." — только и успел я подумать, прежде чем картинка взорвалась и осыпалась битым стеклом. — Третий, да очнись же! Просыпайся, ну! Отчаянно хватая ртом воздух, я сидел на постели и смотрел в обеспокоенное лицо Кима, абсолютно не соображая, что происходит. С небольшим опозданием понял, что вцепился в руки друга всеми шестью ладонями, и через силу разжал судорожно сведенные пальцы. Второй помог мне опуститься обратно на подушку, и я осторожно потрогал шею. Кожа была холодной, как лед — гель начал свое действие. — Спасибо, - хрипло выдавил я. — За то, что разбудил. — За что ты просил прощения? Ким смотрел хмуро и упрямо, и меня словно окатило ледяной водой. — Что? — я все еще надеялся, что ослышался. — Во сне. Ты три раза повторил "Прости, Ким". Я хочу знать, за что ты вообще можешь просить прощения после всего, что произошло? Внутри все словно смерзлось — ни вдохнуть, ни выдохнуть. В палате повисла гнетущая тишина. Ким ждал ответа, а я смотрел куда угодно, только не на друга, и не знал, что сказать. "Правду", — шепнул внутренний голос. — "Скажи ему правду". Я представил, какое на лицах друзей появится отвращение, и внутренне сжался. А что еще там должно появиться, когда лучший друг на всю жизнь окажется заклеймен заразой, от которой они столько лет очищали галактику? А потом перед внутренним взором очень ярко встала другая картина — судебное заседание, на котором Крыс в красках и деталях будет давать показания. Он ведь не упустит шанса унизить меня еще больше, уж за четыре года я сполна испытал на себе ту ненависть, что вызывает у таких, как он, фиксианская концепция чистоты. Каково будет друзьям узнать все от него и в подобной ситуации? Нет, уж лучше пусть они узнают от меня. Я перевел дыхание, и с трудом поднял взгляд на Кима. — Зови Севу, — попросил я, через силу выталкивая слова. — Мне нужно кое-что вам рассказать. *** — Я отказываюсь в это верить! — Ким с никогда не виденным мною выражением лица мерил шагами палату. — Нет, нет, нет! Ты просто бредил. Или эти твари накачивали тебя какой-то наркотой, и тебе мерещились всякие ужасы. Это не может быть правдой! — Ким, — попытался одернуть его Сева, но Второй явно нас не слышал. Первый перевел взгляд на меня и несколько секунд о чем-то напряженно думал, покусывая губу. — Реальность, или галлюцинации — легко проверить, — наконец сказал он. — В трюме, в клетке сидит живой свидетель. Пойдем прямо сейчас и спросим. — Я с вами. Но стоило мне откинуть одеяло, как Ким тут же подскочил и едва не силой уложил меня обратно. — Сами справимся, — зло прошипел он. — Я выбью из этой твари, что они тебе кололи, раз тебе такой бред мерещился! — Ким, я не бредил! — от физического и нервного истощения меня просто трясло. — Тебе показать отметины, которые он на мне вырезал? Или сделать рентген внутренних органов, чтоб ты все разрывы увидел? Не хочешь меня знать после этого — не надо, но не пытайся убеждать меня и себя, что у меня был бред длиной в четыре года! Второй застыл каменным изваянием. Я в упор смотрел на него, старательно дыша, чтоб не дать отвратительному комку слез прорваться наружу. Сейчас он скажет — и наступит конец. Долгожданный… — Ты... «Давай», — мысленно подбодрил я его. — Ты серьезно думаешь, что это может хоть как-то повлиять на нашу дружбу? — тихо спросил он в конце концов. — Да ты просто идиот. Еще больший, чем я. Странно, что друзья не услышали грохот, с которым десятитонная глыба свалилась с моих плеч. — Идиот, — хмуро подтвердил Сева. — Но допрос этой мрази пиратской учинить все-таки стоит. Хотя бы для того, чтобы понять, что он собирается говорить на суде. Мне как-то не по душе мысль, что моего друга будут очернять перед целым залом народа. Так что, Ким, пойдем, и ты, Третий, тоже. Хотя, если тебе слишком тяжело его видеть... — Наоборот, — я покачал головой, опуская ноги на пол. — Хочу увидеть его в клетке. Убедиться, что у меня... не галлюцинации. Ким скрипнул зубами так отчетливо, что даже я услышал. Но, как ни странно, промолчал. Только подхватил меня под руки, давая возможность устоять на ногах. — Куда тебе ходить в таком состоянии, — проворчал он. — Может, я тебя отнесу? — Ким, хватит делать из меня инвалида! Я почти рассердился, но быстро взял себя в руки, в конце концов, он просто пытается помочь. — Прости, — виновато улыбнулся я. — Просто и вправду могу дойти сам. — Ну, самому сразу после операции расхаживать действительно странно, — Сева подхватил меня под руки с другой стороны. — А вот так — вполне сойдет. Друзья помогли мне спуститься на грузовую палубу. На корабле было тихо, темно и очень уютно. Чувствуя, как ноги погружаются в мягкий ворс коврового покрытия, ощущая исходящее от друзей сияние, их тепло и поддержку, я снова невольно подумал, что это все-таки сон. Слишком уж хорошо. Но потом я вспомнил, куда мы идем, и реальность окатила холодным душем. Коридор повернул под углом, и в небольшом островке света я увидел того, кто постоянно приходил ко мне в кошмарах — и ночных, и наяву. За железными прутьями клетки он казался таким... маленьким. В тех ситуациях, когда я видел его, мне всегда приходилось смотреть на него снизу, и я поневоле забыл, какие крокрысы на самом деле... мелкие. Крыс при звуке шагов повернулся в нашу сторону и, уперев в меня холодный взгляд, ухмыльнулся. — Капитан, — издевательски проскрипел он. — Вот уж не ожидал. Неужели вы соскучились по нашему тесному... общению? Простите, но сейчас я немного не в том положении, чтобы оказывать вам привычные знаки внимания. Поддержка со стороны Кима пропала. Сева крепче обхватил меня рукой за талию, не давая позорно рухнуть на пол. Никто не успел даже пикнуть, когда Второй подскочил к клетке и, просунув руку сквозь прутья, схватил пирата за шею и резко дернул его на себя. Голова Крыса с грохотом встретилась с железными прутьями. — Я тебе мозги вышибу, падла, — прошипел Ким, сжав пальцы так, что в шее Крыса что-то явно хрустнуло, — если ты сию секунду не скажешь, что у Третьего просто были галлюцинации и никакого «тесного общения» у вас не было. Сева помог мне опуститься на пол перед клеткой и, подойдя ко Второму, перехватил его руку, которая держала пирата за горло. — Ким, — Первый твердо взглянул на друга. — Отпусти его. Мы не имеем права вершить самосуд. И кроме того, на корабле гражданские и ребенок. Ты хочешь, чтобы они утром любовались размазанными по стене мозгами? Второй, словно очнувшись, резко разжал пальцы. Крыс рухнул на пол, хрипя и растирая шею, а я в глубине души испытал глубокое удовлетворение. Удушение было его любимой практикой — этой твари нравилось наблюдать, как жертва из последних сил борется за глотки воздуха, и чувствовать себя хозяином ее жизни. Так пусть хоть немного испытает на своей шкуре, каково это. — Мне кажется, теперь слишком очевидно, что Третий вовсе не бредил, — сказал Сева, с ненавистью глядя на пирата, вытирающего с морды кровь. — Вопрос в другом — что нам теперь делать? Ким запустил пальцы в волосы и прошелся перед клеткой. — Как же все глупо, — тихо бормотал он, все еще явно не до конца приняв происходящее. — Ну, ничего. Мы что-нибудь придумаем. Мы всегда справлялись, ты же знаешь. И сейчас справимся. Я покачал головой, но ничего не сказал. Что тут можно придумать? Сделанного не исправить, рот этой мрази тоже никто не заткнет, отпустить мы его не можем. Будет суд, а там все тайное станет явным. Сева присел рядом со мной и успокаивающе положил руку мне на плечо. И я был безмерно благодарен ему за это. Пират скрипуче рассмеялся, издевательски глядя на меня. Ким в бешенстве развернулся и так врезал ногой по решетке, что железо лязгнуло на весь трюм. Крыс шарахнулся в самый дальний угол клетки и замер там, слившись с темнотой. Его не трудно было понять: стоять перед взбешенным Вторым — удовольствие ниже среднего. На мгновение мне показалось, что в коридоре мелькнуло чье-то сияние. Это немного отрезвило меня. Мы слишком забыли об осторожности, а ведь что стоит кому-нибудь из экипажа "Пегаса", или еще того хуже — этой девочке, Алисе, прийти посмотреть, что за шум поднялся на грузовой палубе? — Прекрати, — тихо попросил я Второго, который явно примерялся для следующего удара. — Разбудишь сейчас всех. — Я не могу просто сидеть и ждать! — рявкнул Ким. — Всегда есть выход. — Какой? Явно забыв о словах Севы пять минут назад, Ким расстегнул кобуру на поясе и достал бластер. — Какой? — лихорадочно блестя глазами, переспросил он. — А вот такой. Я сейчас вышибу мозги этой мрази, и ни одна живая душа не узнает о том, что он с тобой сделал. Профессор в этих делах не специалист, он и так ничего не заметил, Севка будет молчать, я тоже. Если суда не будет, никто никогда ничего не узнает. Подлечишься, вернешься во Флот, выберешь себе... — друг немного поколебался, но мысль все же закончил, — выберешь себе другого партнера, достойного тебя. Никакой огласки. Я внутренне содрогнулся. "Другого партнера". Откуда Ким узнал? Я ведь ничего еще не рассказывал про эту сторону медали. Понял интуитивно, как всегда понимал меня с полуслова? Может, я не ошибался тогда, когда хотел рассказать все друзьям? Тогда, тысячу лет назад, когда мы были всего лишь курсантами Академии? И, может, все могло бы сложиться по-другому, имей я тогда хоть на каплю больше смелости? Наверное, сейчас — самое время расставить все по своим местам. — Это не поможет, — сказал я, через силу заставляя себя смотреть другу в глаза. — Почему? — У нас может быть только один партнер. — Значит, будешь всю жизнь холостым. Ты четыре года выживал в их застенках, переживешь и это. Ким честно смотрел на меня, явно не понимая, в чем проблема. Я сжал сцепленные в замок ладони, глубоко вдохнул, пытаясь унять разбушевавшееся сердцебиение, и пустился в объяснения. — Ты не понял. Фиксиане создают с партнером общую нейролептонную систему при первом контакте. Это как у ваших сиамских близнецов до операции бывает общая кровеносная система. И партнер становится не просто первым, а единственным возможным. Даже если контакт был однократным, а тем более... четырехлетний. — Нет, — тихо прошептал Сева, с ужасом глядя на меня. Я с трудом сглотнул, из последних сил задвигая на задворки сознания страшные воспоминания. — При определенных навыках — одна из форм пытки, — я сам удивился, насколько ровно прозвучал мой голос. Знали бы друзья, что это за пытка, и как меня трясет при одном воспоминании о ней, куда там Весельчаку с его примитивными приспособлениями. Тело может выдержать все, если только у тебя сильная воля и вера в правое дело. Но сознание, которое при слиянии ищет поддержки от партнера, а натыкается лишь на бездонную черную дыру, в которой не за что уцепиться, и которая сжирает малейшие крохи света... вот что поистине жутко. От такого ужаса хочется зубами порвать себе вены, лишь бы наступила благословенная тишина, и не было больше этого состояния безысходности. Вряд ли Крыс до конца осознавал, что насиловал не столько тело, сколько сознание. И хорошо, что не осознавал. — Разве у вас не бывает так, что партнер умирает? — тихо спросил Сева. — Бывает, — кивнул я. — Но если он умирает, умирает и другой, точно такой же смертью. Хотя ты прав, возможно, это лучший выход, чем... Ким опустил бластер, глядя на меня беспомощными глазами. — Он знал? — Второй кивнул в сторону клетки. Я усмехнулся. — Знал. И подозревал, что толстяк может сдать его в любую минуту. А ему нужны были гарантии. " ...Простите, капитан, ничего личного. Мне просто нужно быть уверенным, что ваши друзья не разделают меня на фарш в случае чего. Хотя не могу не признать, что редко встречал настолько привлекательных особей..." — Гарантии? — Ким явно не верил своим ушам. — Он знал, что вы не дадите мне умереть, если найдете живым. Три Капитана, герои космоса, галактий, гиперпространственные двигатели, мечта человечества. Значит, и он будет жить. Как мой... близкий родственник. — Сука! Да лучше бы я сам это сделал с тобой на втором курсе! Слова друга хлестнули хуже пощечины. Усилием воли я подавил вспышку эмоций. Ким не виноват, он не мог знать, что только что нанес мне одно из самых чудовищных, по фиксианским понятиям, оскорблений. Он просто шокирован, он не понимает. Я не должен на него злиться. К счастью, за меня невольно высказался Первый. — Ким, ты офицер! — рявкнул Сева. — Держи себя в руках! Мы здесь не для того, чтобы проявлять эмоции. Когда Крыс предстанет перед судом, то даже если заседание будет закрытым, тайное станет явным, он ради своей шкуры молчать не станет. А ты пойдешь первым свидетелем. Думай. — Не пойду, — мучительно сказал Второй, с болью глядя на меня. — Если бы я знал, Третий, я не стал бы ждать четыре года. Взорвал бы «Чайку» к чертовой матери вместе с этой формулой, с собой и с их проклятым пиратским гнездом. — И свел бы на нет всю мою работу, — холодно сказал я, все еще невольно злясь из-за его слов. — Все, что я сделал достойного для Флота. Отличный выход. — Что ты предлагаешь? Я ничего не ответил. Что тут можно предложить? Лично я выхода из сложившейся ситуации не видел. Только стоически принять все как есть. — Я принимаю решение, — внезапно твердо сказал Сева. — Крыс, ты меня слышишь? — Слышу, — отозвался ненавистный скрипучий голос. — Крайне интересно, что ты придумал. — Суда не будет. Мы дадим тебе возможность бежать. Дадим тебе челнок, чтобы ты вернулся и нашел толстяка. Живым он будет или мертвым, нам все равно, мертвым даже лучше. А хотим мы от тебя следующее — чтобы ты осел на тихой планете, никогда не высовывал оттуда носа и никогда не открывал свой поганый рот. Чем ты будешь заниматься, нам все равно, но если тайна Третьей планеты когда-нибудь всплывет, ты пожалеешь, что не сдох в перестрелке в подземелье, я лично тебе это обещаю. Ты меня понял? — Понял, — мерзко захихикал Крыс. — Ради здоровья вашего друга обещаю жить долго и счастливо. — Ублюдок, — словно выплюнул в темноту Ким. Друзья помогли мне подняться. Я во все глаза смотрел на них, с трудом веря в то, что только что услышал. — Сева, но ведь он... — попытался я воззвать к здравому смыслу друга. — Молчи, — коротко попросил тот. — Ты важнее. В любом случае. Идем. Мы медленно двинулись обратно по направлению к каюте. И только когда друзья помогли мне снова улечься в постель, и голова коснулась подушки, я решился на еще одну просьбу... — Что значит — не вернешься домой?! — ошарашено уставился на меня Ким. — Почему? — Связь, — устало пояснил я. — Для любого фиксианца наличие пары будет так же очевидно, как для вас — обручальные кольца. Каждый захочет узнать, кто стал моей... половинкой. У нас не принято скрывать такие вещи. — А учитывая, что ты — далеко не безызвестная личность, до правды будут докапываться настойчиво, — мрачно завершил мою мысль Сева. — Понятно. Он надолго задумался о чем-то, а потом коротко бросил: — Ким, выйдем. Нужно кое-что сделать. Второй послушно направился за ним, но у самого порога обернулся. — Постарайся все же немного поспать. И ни о чем не беспокойся, мы все уладим. Не беспокоиться я не мог, но усталость была чудовищная, так что сон сморил меня почти против воли. На этот раз, к счастью, без сновидений. Лишь мелькали какие-то обрывки фраз, звуки, запахи. Тихие голоса, я куда-то направляюсь... нет, меня куда-то несут, свежий ночной воздух, вновь голоса, шаги по траве, шаги по металлу... А потом, словно что-то теплое и родное, меня окутали такие знакомые запахи внутренней обшивки корабля, искусственно очищенного воздуха, который везде одинаковый, но только не здесь, не на этом корабле, пластика и металла, и до боли знакомого одеколона, которым буквально пропитались стены, потому что капитан корабля имеет привычку каждое утро выливать на себя по полфлакона. "Чайка" — не узнать ее было невозможно. — Ким, что происходит? — я с трудом разлепил глаза и понял, что меня действительно куда-то несут. А если точнее, то несут по коридору корабля, и несет Второй капитан. — Мы улетаем, — коротко ответил Ким, заворачивая в одну из кают. — Куда? — я с трудом собирал мысли в кучу. — А "Пегас"? — "Пегас" получит наше сообщение, что мы пустились вдогонку за сбежавшим пиратом. Не беспокойся, мы с Севой обставили все так, что ни у кого не возникнет никаких подозрений. — А галактий? — я все еще пытался понять, что к чему. — Галактий довезет до земли Элла, — Ким осторожно опустил меня на кровать, и я внезапно осознал, что мы пришли в мою каюту; ту самую, что я занимал еще во времена наших совместных скитаний по космосу. — Здесь все осталось таким, как ты когда-то обустроил, — с улыбкой пояснил мой друг. — Я ничего не менял. Только роботов-уборщиков иногда пускал, чтоб пыль вытирали. В горле прочно застрял комок и все, что я смог — это выдавить тихое "спасибо". Второй улыбнулся и, подойдя к иллюминатору, бросил взгляд наружу. — Мы уже на орбите. Хочешь взглянуть? Только сейчас до меня дошло, что корабль еле слышно вибрирует, а значит, работают двигатели. Увидев мой жадный взгляд, Ким без слов все понял и помог мне добраться до иллюминатора. И мы оба застыли, глядя на алмазные россыпи, к которым держала курс "Чайка". Это было именно то, чего нам так отчаянно не хватало все эти годы, проведенные взаперти. А сейчас космос приветствовал нас, и мы возвращались домой. Нет. Мы уже были дома.