Цвет

Два матовых блюда и чаша с вином для столь длинного стола, обычно уставленного всевозможными яствами, казались подлинным кощунством. - Цвет, Хаскилл. - Зеленый. - Хо? – Шеогорат обнажает в кривой улыбке ровные белые зубы. – Знаешь, Хаскилл, этот цвет ассоциируется у меня даже не Деменцией, а с Манией. – Лорд аккуратно берет на кончик мизинца немного зеленой пыльцы, оставшихся еще с запасов Тейдона, и втирает в десну. – Помнится, после смерти нашей малышки Сил, он совсем взбесился. Даже к Джиггалагу пошел, безумец… - смешок и слишком громкий для тишины хруст. В неверном свете зеленого и желтых огней Хаскиллу кажется, что Лорд не сводит с него глаз, но это, к сожалению или счастью, не так. Даэдра облизывает покрытые крошкой губы и рукой нашаривает блюдо со своим импровизированным лакомством; оглаживает грани, перебирает, желая выбрать самый лучший, а потом, ухватив двумя пальцами понравившийся, говорит: - Цвет, Хаскилл. - Прозрачный, милорд, - отвечает камердинер. - Да-а? – вскидывает брови Принц, поднеся кристалл к лицу, будто желая разглядеть. – В храме Повелителя Облаков была картина. Красивая такая, не очень большая, сделанная из желтой древесной смолы и горного хрусталя, - он задумчиво окунает камень в вино. – Она висела в комнате одного священника и сияла в первых утренних лучах не хуже самых дорогих самоцветов. – Багровая в полумраке капля медленно стекает по сверкающей в свете огня грани. – Кажется, это была Кинарет… - сжатый меж костяшками осколок осыпается на лакированное дерево светящейся пылью. – Сколько я живу, столько и убеждаюсь, что даже самые мерзкие из даэдра не столь подлы и лживы, как наши трусливые лицемерные «боги»… - в голосе Шеогората – глухая, плохо сдерживаемая злость. Хаскилл замечает, как и без того затянутое тучами небо над дворцом стало почти черным, а по вздувшейся поверхности облаков плясали отсветы шаровых молний. - Цвет, Хаскилл, - отвлекает от мыслей голос повелителя. Низкий и хриплый. - Красный, - ровно, без излишеств интонаций. - Пурпур… - лицо мужчины разгладилось. Советник позволил себе слегка расслабить напрягшиеся плечи. Шеогорат прикрыл глаза, начав: - Цвет королей, напоминающий о пролитой за свою власть крови. Он говорил… - голос даэдра надломился. – Что мне не идет красный, считал меня чистой, идеалистично невинной… - король безумцев разразился истеричным хохотом. – Меня, Хаскилл! Ведьму со стертыми мечом ладонями, служанку Матери Ночи и портовую шлюху, которую швырнули в тюрьму за грабеж какого-то мелкого купца!.. – с неба на крышу дворца обрушился настоящий ливень, а вспышка молнии на мгновение выхватила искаженное лицо Безумного Лорда, но лишь на мгновение. – Глупые они, смертные, да?.. Хаскилл промолчал. - Глупые, - согласился сам с собой безумец. - Знаешь, мой потребляющий кислород элемент декора, что из-за этой рыжей ведьмы с шилом в одном неприличном месте, столько всего случилось нехорошего~ - Принц приложился к чаше, щедро сдобренной пыльцой и глупо хихикнул. - Вот поэээтому детям нельзя давать в руки оружие и вешать на шею камень под названием "Мир". Иначе их хрупкая психика ломается сухой костью и они идут... в Принцы Даэдра, ха-ха-ха!.. Слуууушай... - внезапно выдал он, словно осознав какую-то важную истину. - Ты ведь должен ненавидеть меня! - снова хохот. - Ведь Я - не Он. И вы, все вы, прекрасно это осознаете, - Шеогорат широко раскрыл ослепшие глаза, повернувшись лицом к советнику. - Ненавидишь меня? - Нет. - Оглушительный громовой раскат и Безумный Лорд, нависший над ним с нечеловечески широкой улыбкой. Камердинер едва смог сдержать какой-то странный, животный ужас, ударивший ему в голову орочьим молотом. - Лжец, - почти нежно говорит даэдра, приподнимая его лицо за подбородок. Имперец на удивление четко понял, что сейчас умрет. - Цвет, Хаскилл, - вопрошает владыка Дрожащих Островов, склонив голову набок. Хаскилл смотрит в невидящие глаза, что сейчас кажутся страшнее бездонных омутов Забвения, и твердо отвечает: - Черный.