* * *
В тот самый момент, как за Бильбо Бэггинсом захлопнулась дверь его норы, в небольшом городке Бри на самой границе Шира, в харчевню «Рыжий иноходец» вошёл странник. С первого взгляда в нём можно было признать гнома — они ведь тут не редкость, особенно после Большого расселения. Но этого гнома явно видели впервые и хмуро косились в его сторону: что за зверь такой? Ишь, выправка-то! Точь-в-точь один из тех защитников Эребора, кто стоял за Гору перед Смаугом до последнего… Надо сказать, что Шир довольно велик, и ничего удивительного не было в том, что не только плащ незнакомца, но и одежда под ним промокли насквозь: небо над Бри было плотно обложено тучами, и вот уже несколько часов хлестал злейший ливень, тогда как в Хоббитоне не было ни намёка на непогоду. Незнакомец нашёл пустой стол недалеко от очага и попросил еды. Тут же на плечо ему опустилась рука, и Гэндальф Серый занял место напротив. — Ты нашёл нужного человека? — большие глаза, неожиданно светлые, как для гнома, с тревогой и в упор смотрели на чародея. — Здравствуй, Торин, сын Траина, — улыбнулся Гэндальф и подхватил за рукав проходящую мимо девицу служанку, — мне то же самое, что ему, милая. — Нашёл? — гном в нетерпении отодвинул от себя тарелку. — Не торопись, друг мой. Да, я нашёл того, кто нам поможет. И именно там, где и думал. И всё же ты уверен, что этот поход следует начинать именно сейчас? Насколько я знаю, ты не успеешь предупредить дружественные кланы о поддержке. — Уверен, — ответил собеседник с таким чувством, что Гэндальф не стал более его разубеждать. Перед ним сидел наследник рода Дурина, последний прямой потомок славной династии, решивший спустя долгие годы вернуть себе трон, а гномьему народу — древнюю и законную родину. Заручившись поддержкой серого мага, Торин по прозвищу Дубощит принялся склонять на свою сторону владык дружественных гномьих кланов в Железных холмах, Мории и Синих горах. И, надо сказать, быстро добился желаемого. То ли авторитета одного-единственного майя оказалось достаточно, то ли царственные кузены решили рискнуть собственным благополучием, — поддержку Торин получил единодушно. Однако перед самым выступлением вдруг решил расторгнуть союз, потому что показалось ему недостойным, прикрываясь чужими спинами, добиваться возвращения утраченной власти. В конце концов лишь кучка добровольцев, преданных ещё со времён Эребора, осталась сопровождать его в заведомо провальной авантюре. Тогда-то и посетила Торина мысль не развязывать войну сразу же, а выкрасть из Горы, из-под носа у Смауга, Сердце-Камень — символ безграничной власти и силы. Узнав об этом, гномы, эльфы и люди почувствуют былую силу рода Дурина и поймут, что не зря хотели поддержать его в борьбе за Гору. И вот теперь они сидели в харчевне на окраине Шира, собираясь перед выступлением в поход заглянуть в Хоббитон. По словам Гэндальфа, именно там живёт лазутчик, способный незаметно и неслышно проcкользнуть в Гору. Во избежание излишнего внимания к себе решено было пробираться в Хоббитон порознь и под покровом ночи, а там искать нужную дверь по особому знаку. Пока же Гэндальф желал знать, не изменил ли Торин своего решения, и эту встречу назначил не столько для того чтобы сообщить о нахождении вора, сколько с мыслью уговорить гнома возобновить расторгнутый союз. Но сейчас, глядя в глаза Королю под Горой, чародей понимал, что отступление уже невозможно. — Мы выступаем завтра на рассвете, — тихо проговорил Торин. Маг хорошо знал, что именно это скажет ему предводитель гномов, но его задача заключалась в том, чтобы своим сомнением дать Торину время ещё раз всё взвесить. И поэтому на лице его отразилась целая гамма чувств. — Признаюсь, твоё упорство всё ещё заставляет меня удивляться, — мягко ответил Гэндальф, — всё верно, ты наследник рода Дурина, но этого не достаточно, вас будет всего тринадцать… — Четырнадцать. И ты, если не передумал, — оборвал его Торин. — Пусть так, — легко согласился чародей, — никто не покушается на твой авторитет и никто не сомневается в твоих воинских способностях, Торин. Но Смауг — один из самых опасных драконов Севера, и один из самых умных, насколько я знаю. Его легче победить в открытом бою, чем обмануть. — Ты знаешь, что открытому бою не бывать! — с горечью произнёс гном. — Пока не бывать… Я не наделён бесконечной жизнью эльфа, у меня не так много времени дождаться смерти дракона, и я не смогу принять помощь союзников, не дав им твёрдой гарантии на победу. Кроме того, мы утратили почти все наши Великие кольца при отступлении из Горы. Силы нашего народа иссякают, нельзя допустить, чтобы величие гномов Эребора превратилось в миф! Я повторяю тебе, чародей: или мы выступаем завтра, или мечту о возвращении Горы придётся оставить навсегда. Гэндальф смотрел на отстранённое лицо гнома и понимал, что говорить больше было не о чем. Торин уходил навсегда, — уходил не только из мира, приютившего его после потери родины, но и из-под власти Мироздания, добровольно решив посвятить свою жизнь возрождению когда-то великого королевства. Но не эта мысль поразила сейчас мага. Какая-то непонятная грусть, что уже подступила к его сердцу, лишь только он заметил маленького хоббита, уныло сидящего на скамейке у своего дома, теперь захлестнула его. Он понимал, откуда эта грусть, но странно было ему: показалось смутно волшебнику, что он чего-то не договорил с гномом, а может быть, чего-то не дослушал. Гэндальф прогнал эту мысль, и она улетела в одно мгновение. Но грусть всё же осталась, ибо вспыхнула, как молния, другая мысль: «Спасение... пришло спасение...» — Хорошо, — склонил голову Гэндальф, — да будет так. Нам нужно спешить, нас ждут, — сказал он, поднимаясь. До полуночи оставалось совсем недолго.Часть 2
12 апреля 2015 г. в 19:21
В земле была нора, а в норе жил хоббит. Как-то в самом конце лета, погожим вечером вышел он из своего глубокого жилища под Холмом и присел на скамейку у порога поглядеть, как солнце уходит за далёкую гору. Надо сказать, что более всего на свете Бильбо Бэггинс — так звали нашего хоббита — не любил это время суток, когда все дела по дому уже переделаны, а ночь ещё не наступила. Бильбо, на беду, обладал неуёмной для своего народца энергией, кипучей фантазией и быстрым умом. Последние же дни лета для него обычно были сущим наказанием — урожай в огороде давно был собран, кладовая в преддверие зимы была забита доверху, и он решительно не знал, куда себя деть. Вот и сегодня, по обыкновению плотно поужинав, он задумчиво попыхивал трубкой, а вокруг кольцом сжималась тишина, наваливались покой и безысходность от осознания того, что каждый день похож на предыдущий, ничего не происходит и не о чем вспоминать. Конечно, будь Бильбо не хоббитом, а, скажем, человеком, он бы напивался время от времени в ближайшем трактире, и дело с концом. Да только всем известно, что не берёт хоббитов веселящее зелье. А всё потому, что уж очень они любят поесть.
— Приветствую вас, мистер Бэггинс! Слыхали новость?
Бильбо очнулся от полудрёмы, в которую незаметно погрузился, и подхватил едва не выпавшую изо рта трубку. Мимо проходил старый ворчун Жихарь, большой любитель сплетен.
— Гэндальф вернулся! Тот-то будет нам теперь беспокойств…
В глазах Бильбо Бэггинса вспыхнул интерес, но он недолюбливал Жихаря за длинный язык и потому улыбнулся весьма сдержанно и промолчал. Тот потоптался немного, но видя, что его не приглашают присесть, пошёл восвояси, сокрушённо качая головой.
Бильбо с некоторым сожалением поглядел ему вслед, а потом словно какая-то тяжёлая рука мягко заставила его откинуться на спинку скамьи. Он прикрыл глаза, в голове лениво заскользили смутные образы. Гэндальф… Это что-то из детства — счастливого, долгого, наполненного беззаботностью, ежедневными новостями и бесконечной родительской любовью. Что-то связанное с праздниками, с рассказами о дальних странах и удивительных приключениях… «Э-эх!» Бильбо, вздохнув, открыл глаза и от неожиданности чуть не подавился дымом: перед ним, опираясь на посох, стоял высокий худой старик в сером плаще и остроконечной шляпе.
— Добрый вечер! — голос у старика был густой и благозвучный, а большие светлые глаза смотрели живо, внимательно и участливо. Не понимая, откуда тот взялся, хоббит слегка растерянно повёл глазами по сторонам.
— Что Вы хотите этим сказать? — Бильбо изо всех сил старался выглядеть вежливым и беспечным, но не пойми откуда взявшееся подозрение ужасно мешало ему. — Мы с Вами знакомы или Вы просто проходили мимо и решили пожелать мне доброго вечера?.. Или Вы имеете в виду, что этот вечер какой-то особенный?
Чем дальше Бильбо говорил, тем более ему казалось, что он несёт полную чушь. Но он всё продолжал и продолжал, не будучи в состоянии остановиться. Ему хотелось лишь одного — чтобы этот смутно знакомый старик никуда не уходил, а ещё лучше — присел бы рядом и достал свою трубку. Если, конечно, она у него была.
Совершенно неожиданно тот опустился на скамью, и в его руках появилась трубка.
— И то, и другое, и третье, — улыбнулся он в ответ на эту высокопарную речь. — Но на самом деле мне просто захотелось проверить, узнаешь ли ты меня, мой дорогой Бильбо Бэггинс.
— Конечно, — как можно более уверенно ответил хоббит. — Вы, сэр… то есть ты… Гэндальф! Который… Ну…
Старик удивлённо и слегка насмешливо смотрел на маленького человечка:
— Продолжай, я слушаю тебя. Так кто же такой Гэндальф?
— Это ты! — вдруг рассмеялся хоббит. — Прости, я действительно не очень хорошо тебя помню. Но я сразу догадался, что ты не какой-нибудь бродячий торговец! Столько лет прошло… Всё, что приходит на ум, — фейерверки, которые ты устраивал на праздниках. От них было столько шуму! Но все их очень ждали, — правда, правда! Они были такие яркие… А потом ты отправился странствовать, я вырос, и жизнь стала как-то… — он замолчал.
— Что же стало после моего ухода? — Гэндальф с тревогой посматривал на Бильбо.
— Ничего… В том-то и дело — ни-че-го! Как будто целая эпоха прошла, а у нас в Шире всё осталось по-старому. Никто не обращает внимания на хоббитов. Словно нас и нет вовсе. А ведь я сын Белладонны Тук, и я слышал, что мой предок, Тук Бычий Рёв, был очень внушительного роста и мог ездить на настоящей лошади и даже отличился в войне с орками. Но кто сейчас об этом помнит, кроме меня? И кто знает о том, чего мне хочется на самом деле? В наших краях никого не интересуют приключения, а для меня и дня не проходит, чтобы я не мечтал о них…
Тут Бильбо умолк, спохватившись, что сболтнул лишнего, а может, оттого, что опять поймал лучистый взгляд светлых глаз Гэндальфа, и замер в ожидании чего-то… Он и сам не знал чего.
— Так значит, ты мечтаешь о приключениях, сын Белладонны Тук? Что ж, это радует. И как же далеко ты готов пойти, если представится случай? — спросил, наконец, старик, и непонятно было, шутит он или говорит серьёзно.
— Ну… — Бильбо немного растерялся, но решил поддержать полушутливый тон беседы, — довольно далеко, если это, конечно, не помешает моему распорядку. Что бы ни было, а обед я пропускать не намерен!
Они оба рассмеялись, и Гэндальф с наслаждением выпустил аккуратное кольцо дыма, а потом слегка потрепал хоббита по плечу.
— Пожалуй, мне есть что предложить тебе, достойный Бильбо! Истина в том, что время фейерверков закончилось, как ты уже проницательно заметил. Но, поверь, это не повод для грусти. Жаль, что все эти годы тебя посещали сомнительные мысли. Но отныне их больше не будет. Теперь я снова здесь и ищу того, кто готов отправиться навстречу приключениям.
Бильбо поднял глаза и увидел, что отблески только что закатившегося солнца увенчали далёкую гору громадной оранжево-красной короной. Он умоляюще посмотрел на Гэндальфа, а тот продолжал говорить, как ни в чём не бывало.
— Признаюсь, я не ожидал, что это будешь именно ты, но раз уж ты полагаешь, что засиделся, я с удовольствием предложу тебе составить нам компанию. Думаю, тебе будет полезно, да и я с удовольствием разделил бы твоё общество. Я тут подумывал кое о чём, возможно, некоторые мысли могли бы показаться тебе интересными, и я охотно поделился бы ими с тобой, ты ведь очень начитан, как мне кажется. Беда в том, — продолжал никем не прерываемый Гэндальф, — что ты слишком замкнут и окончательно перестал думать о будущем. Ведь нельзя же, согласись, сосредоточивать все свои силы на возделывании огорода и благоустройстве норы.
— Я согласен, — голос Бильбо прозвучал в абсолютной тишине громко и отчего-то очень хрипло, даже как-то зловеще. Хоббит решительно придвинулся к Гэндальфу: — Я не забыл, что ты великий волшебник. И всё равно ты поверг меня в изумление умением читать мысли.
Гэндальф поднялся. Бильбо не решался остановить его, но с отчаянием смотрел, как старик выбивает трубку. Когда трубка исчезла так же таинственно, как и появилась, чародей протянул хоббиту руку:
— Ты ошибаешься, друг мой, не было сейчас никакого волшебства, лишь простая наблюдательность. Достаточно одного взгляда, чтобы понять, как же ты измучен долгим пребыванием в беззаботности, — настолько, что тебе едва не опротивела сама жизнь. Твоё существование скудно, мой дорогой Бильбо, настало время внести в него некоторое разнообразие. Правда, в нашем предприятии я не могу гарантировать регулярные плотные обеды, но впечатлений будет с головой, тут уж никому не придётся скучать.
— Никому? — Бильбо непонимающе и с надеждой вглядывался в глаза Гэндальфу.
— Всему своё время, — старик улыбнулся в бороду, — да, я ожидаю кое-кого. Если ничего не помешает, то сегодня к полуночи. Сейчас я оставлю тебя. А ты всё же подумай, так ли уж хочется тебе расстаться со всем этим уютом, комфортом, милыми каждодневными хлопотами…
— Даже и не сомневайся, Гэндальф! — Бильбо протестующе замахал руками:
— Я так долго жил воспоминаниями о детских сказках и теперь ни за что не упущу возможность посмотреть мир. Ты ведь вернулся в Шир ради меня, правда? Не отпирайся!
Старик тепло смотрел на хоббита и продолжал загадочно улыбаться.
— Ты ничуть не изменился с тех пор, как я видел тебя последний раз, милый мой Бильбо… Что ж, это к лучшему. Подумай хорошенько, взвесь всё, время до полуночи ещё есть. Кто знает, может, тебе и не удастся найти с ними общий язык.
— Да с кем — с «ними»-то? — крикнул Бильбо вослед удаляющемуся волшебнику и теперь уже с улыбкой и совсем другими глазами обозревая свои владения. Подумать только — ещё пару часов назад он был самым заурядным хоббитом, ну, может быть, более зажиточным, чем остальные, и больше других любил читать. Но на этом все преимущества и заканчивались. И вот впереди его ожидает встреча с неизвестными попутчиками, быть может, будущими верными друзьями на всю жизнь… Но как же они найдут его, ведь все норы в Хоббитоне похожи с виду друг на друга? — Бильбо вдруг переполошился и кинулся было догонять Гэндальфа. Но того уже и след простыл. Враз потеряв неожиданно проснувшийся боевой дух, Бильбо вернулся на порог и понуро присел на ступеньку. И только тут заметил странную, неизвестно откуда взявшуюся отметину на дверях.
— Как же я не догадался! Конечно же, он оставил для них указатель… — прошептал Бильбо, разглядывая похожую на древнюю руну закорючку. — Только заметят ли её в темноте? Ночью-то хоть глаз выколи.
Как будто отвечая на его слова, руна вдруг загорелась изнутри неровным синим огнём, и Бильбо отпрянул, слегка испугавшись неведомых чар. «Всё-то ты предусмотрел, Гэндальф». Он глубоко и с облегчением вздохнул и в последний раз обернулся на вершину далёкой горы. Солнца над ней уже не было, и силуэт её стал почти чёрным. В голове одна за другой проносились бессвязные мысли о какой-то книге, которую непременно нужно будет написать по возвращении из похода, и ещё о стихах, которые начал составлять к своему очередному дню рождения да так и не успел закончить. О том, что во всём свете не было и не будет более спокойного и прекрасного места, чем Шир. И какая-то уж совершенно неуместная мысль о неминуемой опасности и чьей-то неотвратимой гибели… Кого-то вдруг стало нестерпимо жалко, и тоскливое возмущение поднялось из глубин души, стало поперёк горла, не давая вздохнуть полной грудью… «Вздор, всё вздор!» Бильбо толкнул дверь. Нужно как следует подготовиться к приходу неизвестных гостей.
Ждать оставалось совсем немного.