Mein Herz

Хирума дышит со свистом, с трудом вдыхая воздух, поджимая губу. Мир кружится, поэтому он закрывает глаза, иначе будет тошнить, это он уже знает. - Живой? – интересуется Мусаши, в голосе мелькают тревожные нотки. Не сказать, что он совсем о нем не заботился. Но от этого только хуже. Если бы он просто жестко брал его, Йоичи не питал иллюзий. Даже если бы просто насиловал – не питал. В конце концов, это то, что он выбрал. Человека, который никогда его не предавал и не отворачивался. Но все происходило иначе. Он подавлял его, имел, разрывал. Но потом дарил то, что является заботой и лаской. Сглаживал все, что натворил, искренне считая, что удовольствие получили оба. Хирума и не спорил, начало ему всегда нравилось, в начале ему действительно было хорошо, но потом Мусаши перегибал палку, чтобы уже ему было хорошо. Вот и сейчас Ген убаюкивает его в своих руках, и Йоичи старается не о чем не думать, забыть о боли, забыть об отношениях, о себе и обо всем на свете. И, когда казалось, что ему это удалось, перед глазами всплыл Сена. С его дурацкой невинной улыбочкой, чуть поднятыми плечами. А потом он сменился на Сену чуть старше. Улыбка теперь пряталась в уголках губ, карие глаза смотрели внимательно, затаив свой упрямый блеск на самом дне. Хирума, не удержавшись, застонал. Тогда было слишком хорошо. Слишком хорошо лежать после секса и обниматься. Слушать его рассказы о родном городке, который они оставили. Ждать его после душа, уже приняв его, и получить стакан холодного молока, будто они все еще дети, которых взрослые впервые сводили в бани. И смотреть на него, смотреть, не в силах насмотреться. - Больно? – тут же спрашивает Мусаши. Хирума фыркает. - Я же говорил, что надо расслабиться! – укоряет его Ген, будто это только вина Йоичи. Хирума кивает – объяснять, что-либо бесполезно. Но какая разница? Разве он достоин чего-то другого? Разве может это получить? Дверь в прошлое всегда будет закрыта, да не в характере Йоичи оглядываться. Можно двигаться только вперед. Мусаши усадил его в горячую ванну и сообщил, что ему надо по делам. Хирума прекрасно знал по каким и когда тот вернется. Они отлично работали вместе, потому что знали, хорошо знали друг друга, еще со средней школы. И когда Ген предложил спать вместе, Йоичи согласился. Разбитое сердце требовало хоть какой-то замены. Человек, который не предаст, казался хорошей заменой. Его внимание и забота - иллюзией любви. Нет, возможно, Мусаши его и любил, только его любовь была тяжела. Йоичи, лежа в ванной, рассматривал старую плитку на потолке и думал. Он всегда много думал, только смысла в этом сейчас не было. У него не было других вариантов. С натяжкой можно сказать, что его все устраивало. - Мы же еще встретимся? - этот вопрос прозвучал в ушах Йоичи так громко, будто Сена сидел рядом. Хирума тогда оставил этот вопрос без ответа. Он просто ушел. Ушел, коснувшись на прощание сладких губ, уже лишенных детской пухлости, но все таких же манящих. Наконец-то почувствовав себе лучше, Хирума с трудом выбрался из ванной. Проклятая гравитация действовала на распаренные мышцы с присущим ей напором. Но Йоичи, сжав зубы, принялся вытираться и одеваться. У Мусаши были свои дела, у него свои. И манкировать ими не было очевидного смысла. Они оба знают, что Хирума в состоянии вынести что угодно. Только когда Йоичи дошел до Университета и вошел в клуб, он понял, что витал в облаках. Все это время витал в облаках. Сена уже почти переоделся, с удивлением глянув на него. - Опаздываешь, капитан! Сена перевелся в его Университет. Сена был в его команде. Сена жил за стенкой. В глазах потемнело, у него теперь в принципе часто кружилась голова. Хирума уже собирался аккуратно осесть на пол, чтобы перевести дух и прийти в себя, но его притянули к себе. Это был Сена. Он обнимал его одной рукой за талию, другой за плечо, довольно сильно сжимая. Хирума уложил подбородок ему на плечо, все так же не открывая глаз. Хорошо, что вся команда, кроме Кадзуки и Манабу, на поле, иначе было бы много глупых взглядов, странных слов. Сейчас он чувствовал только их молчаливое беспокойство. - Идите на поле, - приказал Сена двум давним друзьям. Но Хирума почему-то подумал, что Айшилд уже вкусил славы, поэтому с остальной командой, полной незнакомцев, он будет обращаться ровно так же, будто имеет право приказывать. Конечно, так будет скорее всего только на поле, а не в обычной жизни. Все-таки Сена оставался Сеной… Хирума почувствовал, что его усаживают на лавку и помог в этом неловком деле своему новому-старому раннигбеку. Лавка стояла прямо возле неиспользуемых шкафчиков, так что Хирума прислонился затылком к дверце одного из них. В следующую секунду Сена коснулся ладонью лба Йоичи. - У тебя небольшая температура. - Это фигня, - отмахнулся Хирума. – Я буду играть. - Конечно, - удивился Сена. – Это же ты. Ты и при смерти будешь играть. Сена прижался к нему, обняв за талию, и Йоичи выдохнул, укладывая руку на спину Сены. - Ты теперь мой сосед по общаге. Сена поднял на него глаза, и Хирума увидел их блеск. - А то я не знал, - усмехнулся Кобаякава. Йоичи с трудом подавил желание впиться в него в глубоком поцелуе. ** Игра была на удивление тяжелой. Хирума выкладывался на полную всегда, но сейчас пытался выложиться даже больше, чем обычно. В конце концов, хотелось выглядеть перед Сеной в хорошем свете. Что он не забросил свою мечту, что он все еще к чему-то стремится. Это было такой ложью. Даже блефом не назвать. Вместе с прошлой жизнью ушли мечты, иллюзии, желания. Теперь осталась только “взрослая жизнь”. Учеба, работа информатором, да отношения с Мусаши. Йоичи уселся на траву отдышаться, сняв шлем. По его лицу тек пот, который тот, стянув перчатку, вытер, дрожащими от напряжения пальцами. Сена на поле высоко подпрыгнул, давая пять высоченному ресиверу. Кобаякава счастливо улыбался. Рядом с Сеной всегда жила мечта, всегда был стимул. Без него все стало серым. Хирума это понял, но только усмехнулся. Он объяснял себе это по-другому – он вырос. А Сена все еще живет в своем прекрасном мирке, в своих розовых очках. Он так и останется в нем жить, потому что в нем родился. Они слишком разные, поэтому они не вместе. И никогда не будут. - Капитан! – Хируме в рот сунули трубочку от бутылочки. – Пей давай. Сена плюхнулся рядом, потому что Йоичи автоматом взял бутылочку в руку. Хируме никогда тренировка не казалась настолько долгой. Все-таки, после секса с Геном не стоит идти в Клуб. Йоичи собирался сделать это правилом. Хирума покосился на Сену. Тот с шумом всосал за один глоток всю воду из бутылки. - Пойдем домой, - предложил Кобаякава. – Дотренируются сами. А ты на ногах не стоишь. Йоичи отвернулся. Раньше он бы без труда выдержал куда более долгую тренировку. Сорок ярдов пробежал бы куда быстрее. Эта “взрослая жизнь” вытягивала из него все силы, все желание. Но это и есть жизнь, разве нет? А амерфут просто забава. Просто забава. Хирума понял, что сам себя пытается убедить, повторяя слово на “з”. ** Хирума не сразу понял, почему он не попал в свою комнату. Кажется, Сена не дал ему, взяв за руки и заведя к себе. Во всяком случае, очнулся Йоичи, когда понял, что пьет пряный холодный чай из банки, а Сена копается в холодильнике. Через пять секунд в подмышке пропищал градусник, и Сена его вытащил. - Тридцать семь. Терпимо. Хирума закрыл глаза и выдохнул. Надо собраться, надо взять себя в руки. Он понимал, что его поведение будет казаться Сене странным. Но он сейчас сам не понимал, чего хочет. Вместе с Сеной в нем проснулось то, что как Хирума думал, он собственноручно закопал. Желания, стремление, любовь к амерфуту и потребность побеждать, а не просто играть по накатанной. Сена уложил его на кровать, уселся рядом, сжимая одной рукой плечо. - Я знаю, что у тебя очень много работы, - твердо сказал Кобаякава, - и ты всегда все взваливаешь на себя. И я не хочу просить, чтобы ты поделился работой со мной, - Сена насмешливо фыркнул. А Йоичи слабо улыбнулся. Кажется, даже температура спала. Во всяком случае организм расслабился. Тихо ныли синяки на бедрах и случайный на ребре, иногда резкой болью напоминал о себе утренний секс, но дышать стало легче. Тиски на груди исчезли, а с мозга свалилась пудовая опухоль, как Хируме показалось. - Просто знай, что нет смысла так нагружать себя. Для жизни надо очень мало. Самое главное жизнью наслаждаться. Раньше ты так и жил. Сейчас… - Сена покачал головой. – Ты разлюбил амерфут? Йоичи хмыкнул, закрывая глаза внешней стороной ладони. Разлюбил? Посчитал неважным? Решил, что пора быть таким, как все? Его работа не приносила ему такого удовольствия, как приносили игры в старшей школе. Он жил ради амерфута. И почему в итоге все получилось так? Из-за Сены? Что это, если не одержимость другим? Хирума покачал головой. Нет. Он любил амерфут и раньше, до того, как встретил Сену. До того, как встретил Куриту и Мусаши. - Я так и знал, - улыбнулся Сена, приняв качание головой Хирума за ответ на его вопрос. – Ты просто устал? Пришлось снова кивать. Но в этот момент его втянули в поцелуй. - Еще немного спорта не повредит… - мурлыкнул Кобаякава. – Мне очень тогда понравилось. Надо повторить! Йоичи не успел оглянуться, как оказался голым. Сам он, впрочем, сжимал в объятьях не менее голого Сену, страстно зажимая и терпко целуя. Аромат его волос, его кожи, сводил с ума, заставлял забыть обо всем. Хирума с рыком повалил Сену на спину. - Хирума… - Что, чиби? – прошептал Йоичи, с трудом отрываясь от ласк, которыми он покрывал тело Сены, спускаясь ниже. Конечно, Кобаякава не обратит внимания на синяки на его торсе, Сена сам не отличался абсолютно “чистой” кожей. По правому боку у него уже расплылся синяк – последствие сегодняшнего полета, в который его отправил Ямабуши. Поэтому, он, конечно, не спросит. У него есть идеальное алиби – амерфут. - Я никогда не звал тебя по имени. Можно? Хирума чувствовал, что вспыхнул. Во всяком случае ему стало невообразимо жарко. - Не надо. Мусаши тоже зовет его по имени. Почему-то Хируме казалось, что Сене лучше звать его по фамилии. - Надо! – упрямо сказал Сена, а потом вцепился в волосы Йоичи, тихонько застонав. Хирума умел делать минет. Когда же он вошел в него, Кобаякава услышал тихое: - Если хочешь, сокращай мою фамилию, так меня никто не зовет… - Хиру? Сена на секунду умолк, а потом произнес: - Йоичи… - Хирума замер, глянув на него. Его имя никто не произносил так нежно и с такой любовью. Никто в такой момент не проводил пальцами по щеке, повторяя его еще раз. Сердце готово было выскочить из груди, и было так невообразимо жарко, что казалось можно умереть. - Ладно… - прошептал Хирума, соглашаясь, но не в силах смотреть в карие глаза. – Пусть будет так. Сена уронил его на себя, предлагая продолжать. Движения, что доставляли каждому наслаждения, рождая стоны и жаркие поцелуи. Оторваться друг от друга было просто невозможно. Они и не отрывались, позволяя ласкать друг друга и нежить. Хирума еще сам не понял, что Сена это не “старая дверь”, это то будущее, которое он искал, которое он жаждал. Только поверить ему в это было очень сложно. Если он сделает шаг, то где вероятность, что все не повторится снова? Сена проснулся ночью, потому что очень хотелось пить. Поправив одеяло Хируме, он легонько коснулся губами кончика его носа и поднялся, потянувшись. Пока Йоичи был в ванной, ему отчаянно названивал Мусаши, но потом Хирума ему ни разу не перезвонил, весь вечер проведя с Сеной. О чем они только не говорили, чем только не занимались. Но Сена почему-то был уверен, Хирума не забыл, как Сена его оставил. И он до сих пор об этом думает. Сене было трудно объяснить свою наивность и свои страхи того времени. Сейчас Сена взял в руки телефон Йоичи. На нем было тридцать пять пропущенных от Мусаши, одно ответное смс: “старикашка завали хлебало – я живой”. Кобаякава положил его на место, но оглянулся на Хируму. Сена знал, как Йоичи относится к друзьям. Как тяжело выстраивается к ним дорожка доверия, и как много это доверие для него значит. - Я постараюсь, - тихо, но твердо заявил Сена. – Обещаю.