***
31 октября 1950г. Зекзише Швайц (Саксонская Швейцария), Германия
В нос ударил резкий запах гари. Девушка очнулась, лёжа на холодном каменном полу, сначала даже не поняв, где она находится. Головная боль до тошноты распирала череп, а все звуки вокруг слились в непрекращающийся гул. Она осторожно дотронулась дрожащими пальцами до виска и почувствовала, как по её ладони, неприятно щекоча, пробежали теплые капли крови. Девушка медленно открыла глаза и огляделась. Картинка расплывалась, не давая возможности сфокусироваться ни на одном предмете вокруг. Лишь по очертаниям она определила разбросанные по полу потухшие свечи, валяющиеся в обломках того, что недавно было алтарём. Она перевела взгляд на наручные часы, пытаясь разглядеть точное время, что удалось ей далеко не сразу. Обе стрелки почти дошли до полуночи, а это означало, что взрыв прогремел не более десяти минут назад. Из пролома в стене снова повеяло гарью и девушка закашлялась. Необходимо было срочно выбираться из крохотного разрушенного помещения. Она встала, одной рукой держась за голову, а второй цепляясь за неотёсанный камень на стенах, и попыталась сделать несколько шагов к выходу. Висок начал пульсировать еще сильнее прежнего и звон в ушах достиг своего апогея. Из глаз градом полились слёзы, смешиваясь на щеках с ещё не запёкшейся кровью. Девушка, стиснув зубы и подавляя тошноту, наконец-то выбралась в узкий коридор. Её ориентиром были расплывающиеся огни факелов, до которых, казалось, можно было подать рукой, но в её состоянии они были почти недостижимой целью. Девушку шатало от стены к стене, камни на них больно царапали кожу и цеплялись за тонкую ткань воздушного платья. Время тянулось бесконечно долго. Она молилась всем, кому только можно, чтобы оставаться в сознании и заставлять свои ноги двигаться дальше. Два последних шага и вот перед глазами уже лестница, освещённая факелами, которая выведет её из катакомб поместья, проложенных в скале. Она чуть ли не на четвереньках взобралась по ней и остановилась на самом верху, пытаясь понять, куда ей двигаться дальше, оказавшись на развилке. В голове всплыла карта подземных лабиринтов. Поворот направо был коротким маршрутом через склеп, но, вспомнив, что до алтаря дошла гарь, она отбросила эту идею, так как эти помещения располагались по соседству. Оставалась только дорога через темницы. Сверху раздался ещё один взрыв. Девушка, пошатнувшись, упала на колени, закрывая руками голову и боясь, что на неё в любой момент может обрушиться потолок, похоронив её под камнями. Собрав все свои силы, она встала и двинулась вперед, надеясь, что успеет выбраться прежде, чем её опасениям суждено будет сбыться. Руки наконец-то наткнулись на железную решетку тюремного блока, и она облегченно выдохнула. Огромный металлический замóк заржавел, наверное, лет сто назад, а ключ к нему утеряли немногим позже. Сколько она себя помнила, тюремные камеры пустовали, дверь в коридор была нараспашку открыта, а решетки самих камер, хоть и были притворены, но не заперты. В детстве девушка пару раз заглядывала сюда, но ненадолго. Не было тут ничего таинственного, и даже страшного не было. Только крошащаяся под ногами ржавая железная лестница, изъеденные ржавчиной крюки под факелы, проржавелые двери и заржавевшие решетки. Сочащиеся сыростью каменные стены тоже, казалось, были не прочь заржаветь, но камень к этому не приспособлен. Их покрывала лишь зловонная плесень. Она остановилась у массивной двери, спиной облокотившись на стену и тяжело дыша. Это было последним препятствием. Замóк был зачарован так, что открывался лишь представителям рода, и то только после того, как они жертвовали свою кровь и магию. Девушка схватилась за ручку окровавленными пальцами и в глазах в тот же момент резко потемнело, чары на двери высосали из неё последние силы, но замóк всё же поддался, издав характерный звук. И она ввалилась в одну из комнат поместья, которую отец использовал в качестве кабинета для переговоров. В нос снова ударил удушливый запах гари. Девушка, пошатываясь, подошла к окну, её взгляд наконец-то сфокусировался, позволяя увидеть то, что происходило снаружи. Вся западная часть поместья, находившаяся у обрыва, была объята пламенем. Она в ужасе отпрянула от стекла. Адский огонь распространялся слишком быстро, сжирая всё на своём пути. Нужно было бежать, бежать как можно скорее на улицу и найти родных. Рука невольно потянулась к волшебной палочке, спрятанной в кобуре на поясе, но толку от которой сейчас совсем не было — девушка была настолько вымотана, что не смогла бы наколдовать и самых простых чар. Она вышла из кабинета, всё еще еле держась на ногах. С каждым шагом голову пронизывала новая волна боли, не давая сконцентрироваться. Её сознание будто бы сузилось до ширины коридоров поместья. Прямо, направо, пройти сквозь Малый зал, опять направо. Она шла, спотыкаясь о подол собственного платья и опрокинув уже несколько старых жардиньерок со стоявшими на них горшками с цветами. Они звонко разбивались об пол, и этот звук оглушал её не меньше взрывов, заставляя закрывать уши трясущимися ладонями. Неожиданно девушке послышались чьи-то крики, доносящиеся с парадной лестницы, ведущей на второй этаж. Множество мужских голосов и обрывки заклинаний. Теперь она точно была уверена в том, что на них напали. Холл озарялся яркими цветными вспышками, позволяя рассмотреть то, что от него осталось: белый мраморный пол был покрыт выбоинами и глубокими трещинами, хрустальную люстру уже не смогла бы восстановить никакая магия, а огромная лестница лишилась нескольких ступеней и значительной части перил с левой стороны. Входной двери и вовсе больше не было, о её наличии напоминали лишь здоровые металлические петли с двух сторон. Холодный осенний ветер свободно гулял по помещению, разнося за собой пыль и щепки. Девушка почти уже вышла на улицу, когда боковым зрением уловила какое-то движение сбоку от себя. Она резко повернула голову и пригляделась. В углу что-то шевелилось под крупными обломками стены. Осторожный шаг в ту сторону, второй. Вспышка заклятия, ослепляя, пронеслась совсем близко над её головой. Немой крик застрял где-то в глотке. Сердце бешено заколотилось, грозясь вырваться из груди. Девушка рухнула на колени, не замечая впившихся в них осколков, и поползла к лежащему в углу телу. Ладонь заскользила на чем-то липком и холодном, ей не нужно было даже разглядывать, что это было, она и так прекрасно понимала, что увидит там лужу крови, тянувшуюся от рваной глубокой раны на шее женщины. Ворот её платья, когда-то бывший цвета слоновой кости, сейчас казался чёрным и намертво приклеенным к коже, а всё ещё воздушная ткань рукава причудливо трепыхалась на ветру. Эта картина грозилась стать для девушки самым страшным ночным кошмаром в её жизни. — Ма-ма… На неё смотрели пустые прозрачные глаза с застывшим в них удивлением с примесью ужаса. Всего каких-то пару часов назад они, улыбаясь друг другу, проводили последние приготовления к ритуалу, договариваясь в полночь встретиться у алтаря. А теперь девушка видела перед собой причину того, почему она оказалась там одна. Её замутило. Дрожащими, перепачканными в крови пальцами она опустила женщине веки и, громко всхлипнув, зарыдала. — Виктория! — кто-то пытался поднять девушку с пола, но ноги предательски подгибались, в тот момент она походила на тряпичную куклу. — Убирайся отсюда немедленно, пока они не дошли до тебя! Её грубо потащили за руку к выходу и вытолкнули наружу, но она была не в силах оторвать взгляд от того угла, продолжая безмолвно одними губами звать свою мать. Теплые руки коснулись её щек, и она заторможенно повернула голову к стоящему перед ней человеку. Отец. Он одним движением снял с себя изумрудную мантию и накинул ее на плечи девушки, сам оставаясь лишь в тонкой черной рубашке. — На ней руны, они защитят от большинства опасных для жизни заклинаний, — он говорил очень быстро, постоянно оглядываясь назад на дверной проем, — беги, аппартационный барьер полностью пал, но они ещё не знают об этом. Она слышала его голос словно через пелену, не в состоянии сделать и шага в сторону. — Виктория? — Что произошло? — голос девушки оказался неожиданно твердым и громким. — Расплата за предательство, — они вдвоем обернулись в сторону стоявшего у поместья мужчины, и её отец резко развернулся, невербально выставляя мощный щит. — Flagello! — фиолетовый луч рикошетом устремился в небо. — Беги, я задержу их… Виктория заставила себя сделать пару шагов назад, вновь задыхаясь от слёз, едкого дыма и своей беспомощности. Она сжала в руке волшебную палочку, пытаясь сотворить хоть одно заклинание, но ничего не выходило, не вырвалось даже маленькой искры. Девушка наблюдала за развернувшимся сражением, к которому подключились еще четверо мужчин, и весь их арсенал проклятий был направлен на её отца, ушедшего в глухую оборону. Волшебники выдыхались, она не понаслышке знала, как тёмная магия истощает человека, сотворяющего её. Она видела, что отец неожиданно опустил щиты, будто бы сдаваясь, а потом посмотрел прямо ей в глаза и грустно улыбнулся. Один из нападавших рухнул на землю, пораженный зелёным лучом убивающего заклятия. Второй, охнув, схватился за лицо и через его пальцы просочилась темная кровь. — Expelliarmus! — волшебная палочка вырвалась из руки отца Виктории. — Flagello! И он упал на колени, а его рубашка мгновенно пропиталась кровью, прилипая к телу. — Запомни раз и навсегда, красавица, — один из волшебников подошёл к девушке и, накручивая на палец длинный локон её рыжих волос, наклонился к уху, прошептав: — Хэллоуин — это праздник Смерти. Сегодня она явится и за тобой. Ты уже чувствуешь её дыхание на своём затылке? Fiendfyre! — и Адский огонь направился на последнюю уцелевшую часть поместья. Он громко захохотал. Девушка в последний раз огляделась, огонь вокруг её отца начал сужаться. Сил ни на какие эмоции уже не осталось. Пришло лишь осознание того, что она потеряла всё и всех в своей жизни. Виктория, сосредоточившись, закрыла глаза. И трансгрессировала. Последнее, что она слышала, был дикий предсмертный вопль родного ей человека. В нос резко ударил приятный сосновый аромат. Девушка глубоко вдохнула свежий воздух и потеряла сознание, рухнув на влажную мягкую почву. Она очнулась только днём, когда её лба коснулось что-то тёплое. Виктория услышала тихие шаги совсем рядом с ней и открыла глаза, сразу же прикрывая их рукой от яркого света, пробивающегося сквозь деревья. Олень, испугавшись, рванул от неё прочь. Всё тело затекло и болело от множества синяков, ран и неудобного положения, в котором она лежала на земле. Холода девушка практически не ощущала, закутавшись в мантию своего отца, на которой были вышиты руны, защищающие, видимо, не только от заклинаний, но и от погодных условий. В руке она всё ещё крепко сжимала волшебную палочку. — Lumos, — девушка облегченно выдохнула, когда увидела яркий свет, что означало, что обессиленный и истощенный магически организм начал восстанавливаться. Виктория огляделась, сразу же узнав место, в котором она очутилась. Это был лес на окраине Дрездена, где они с матерью часто гуляли, когда та отправлялась по делам в город, взяв с собой свою маленькую дочь. Эти воспоминания как раз и всплыли в голове девушки перед аппарацией от родного поместья. Рядом протекал небольшой ручей, она подошла к нему и опустила руки в воду, пытаясь смыть с них запёкшуюся кровь, ледяная вода обжигала и приводила в чувства. Она умылась, дрожащими пальцами, пытаясь промыть рану на разбитом виске и шипя от боли. Нужно было двигаться дальше. Это всё, что ей оставалось. Девушка накинула на голову огромный капюшон мантии, отлично скрывающий её лицо от чужих глаз и трансгрессировала. К её счастью, Министерство Магии Германии было слишком занято восстановлением порядков после войны и выдавало официальные разрешения на перемещения юным волшебникам, независимо от возраста, если те успешно проходили экзамен. Единственная магическая улица Дрездена встретила Викторию тишиной и практически отсутствием людей. Она, поплотнее укутавшись в мантию, чтобы спрятать под ней грязное порванное платье, двинулась вдоль нескольких лавок с товарами первой необходимости. Здесь мало, что можно было приобрести, за крупными покупками волшебники со всей страны обычно направлялись в Берлин. Но девушку сейчас совершенно не интересовали магазины, её путь лежал в филиал Гринготтса, находящийся в самом конце улочки. — Мне необходима личная встреча с Ранроком, — гоблин, стоящий за высокой стойкой, неохотно оторвался от пересчета серебряных монет и, оскалив зубы, посмотрел сверху вниз на волшебницу, скрытую под мантией. — Ожидайте, — он словно проскрипел ей в ответ, вновь опустив голову и больше не обращая никакого внимания на неё. Девушка заметно занервничала, и каждый раз вздрагивала, когда кто-то из посетителей заходил в банк, боясь узнать в них мужчин, напавших на поместье ночью. Прошло не меньше двадцати минут, когда за её спиной снова раздался скрипучий голос. — Прошу за мной. И её отвели в один из множества кабинетов, где за большим деревянным столом в окружении стопок пергаминов сидел поверенный в делах её семьи гоблин Ранрок. Дверь за ней с хлопком закрылась, и девушка наконец-то скинула с головы капюшон, садясь в кресло, напротив него. — Фройляйн Леманн, — Ранрок обратился к ней, прищурив глаза и разглядывая ее лицо, задержав короткий взгляд на ране на виске, — и какое же срочное дело привело вас сюда? — Мне необходим доступ к семейному хранилищу, — её голос дрожал от волнения. — Доступ и так откроется в день вашего совершеннолетия, — гоблин сложил непропорционально длинные пальцы в замок на уровне своего подбородка, — а это будет через три недели, если мне не изменяет память. У вас есть официальный запрос от герра Леманна? — Мои родители погибли сегодня ночью, мне необходим доступ в сейф сейчас же, — девушка сказала это неожиданно жестко, в упор глядя на Ранрока. — Что ж, — гоблин откинулся на спинку своего кресла и щелкнул пальцами, на столе появился длинный пергамент, — в таком случае поставьте свою подпись для заключения магического контракта. Виктория любила гоблинов лишь за то, что они никогда не задавали лишних вопросов. Она взяла лежавшее на столе перо, девушка уже знала, что чернила ей не понадобятся, так как такие перья были зачарованы на то, чтобы волшебник оставлял подпись собственной кровью, как бы подтверждая личность. Она бегло пробежалась по написанным на свёртке строчкам и в самом низу выцарапала свои инициалы. Кровь тут же засветилась золотым и пергамент растворился в её руках. Девушка вновь посмотрела на сидящего перед ней гоблина, который, казалось, довольно оскалился. — Я думаю, мне не нужно объяснять вам, как им пользоваться, — Ранрок указал на появившиеся на столе небольшой чёрный кожаный кошель, который она тут же схватила, крепко сжав пальцами. — Посетить хранилище я смогу в любом отделении вашего банка? — Разумеется, фройляйн Леманн, — гоблин отвернулся от неё и начал перебирать пергаменты, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Девушка встала из кресла и направилась к выходу, вновь накинув капюшон мантии на голову. — Благодарю вас, до свидания, — Ранрок ничего ей не ответил, и дверь за ней закрылась. Виктория совершенно не имела представления о том, что ей делать дальше. Ей нужно было место, где бы она смогла спокойно обдумать всё то, что произошло за последние сутки. Она заметила невзрачную вывеску гостиницы через пару домов от банка, куда и направилась, так как других вариантов у неё не оставалось. Хозяйкой гостиницы оказалась женщина в почтенном возрасте, представившаяся Августой. Девушка сняла у неё небольшую светлую комнату с отдельной ванной на самом верхнем этаже, рассчитывая на то, что задержится тут всего на пару дней, так как понимала, что долго ей на одном месте находиться нельзя. Она почти до упора повернула кран, заполняя ванную горячей водой, которая болезненно щипала израненную кожу. Виктория обхватила колени руками и наконец-то дала волю своим эмоциям. По её щекам градом потекли слёзы. В голове вырисовывались ужасающие воспоминания: разрушенный алтарь, темнота и сырость коридоров, яркие вспышки заклинаний, стеклянные глаза матери, окровавленная рубашка отца, огонь, охвативший поместье. И так раз за разом, вереница этих событий плотно заела в черепной коробке, вытесняя абсолютно всё остальное. Вода давно остыла, когда девушка расцепила руки и посмотрела на них. Больное воображение выдавало ей картины того, что её ладони до сих пор были все испачканы кровью и грязью, отчего она быстро опустила их под воду, пытаясь отмыться. Виктория тёрла их до красноты, но ничего не выходило, и она, начав задыхаться от новой волны истерики, медленно сползла под воду с головой. Девушка отчетливо слышала биение своего сердца, которое эхом отдавалось по барабанным перепонкам, лёгкие отчаянно нуждались в новой порции кислорода, а в голове стало неожиданно пусто. Она вынырнула и сделала глубокий вдох. Нужно было двигаться дальше. Это всё, что ей оставалось. Уже какой раз эта мысль посещала её за последние сутки, и она заставляла себя довериться ей. Пара дней, на которые она арендовала комнату, превратились в полторы недели. За это время Виктория успела практически долечить все свои раны на теле, обзавестись медицинскими зельями, несколькими предметами гардероба и дорожной сумкой. Все остальное время она посвятила размышлениям о нападении, пытаясь понять, о каком предательстве со стороны отца шла речь. Девушка задумалась над тем, что она вообще знала о своей семье. Как оказалось, не так много. Она знала, что отец в своё время служил Грин-де-Вальду и выступал в его рядах в качестве парламентера, не участвуя в боевых заданиях. Она знала, что почти пять лет назад он встал перед судом, но неожиданно был оправдан, хотя большая часть сторонников Грин-де-Вальда из тех, кого удалось отловить, оказалась за решетками Нурменграда. И это было её единственной зацепкой. Голова начинала уже ныть от голода, и девушка решила спуститься вниз в небольшую столовую, где заправлял старый домовой эльф. Спускаясь по лестнице, она услышала высокий женский голос, явно не принадлежавший хозяйке гостиницы. — … она сбежала из дома, когда услышала новости о помолвке, — женщина грустно вздохнула, — высокая, с длинными рыжими волосами, вы не видели её? Ответа Августы Виктория уже не слышала, она молниеносно оказалась в своей комнате, схватила, лежавшую на кровати, дорожную сумку и помчалась вниз по лестнице, молясь успеть проскочить мимо незваных гостей через служебный вход сбоку от кухни. Старые половицы предательски скрипели под её ногами, что было слышно, как ей казалось, на весь дом. Они каким-то чудом разминулись, и девушка вылетела на улицу, сбив дверью высокого мужчину, стоявшего за ней, капюшон его мантии слетел с головы, и она успела разглядеть рваную незажившую рану, рассекающую его лицо. Она узнала его, так как своими глазами видела, когда и кем было нанесено это увечье. Мужчина не успел даже поднять на Викторию волшебную палочку, ему в грудь ударил луч парализующего заклинания, повалив того навзничь. И девушка побежала, снова совершенно не имея представления о том, что ей делать. В голове путались мысли, но она тотчас их отметала, пока не осталась всего одна идея, казавшаяся ей до этого безумием. Уехать из родной страны. В Англию. К единственной оставшейся в живых тётке со стороны матери, которая, как она знала, проживала где-то на окраине Лондона. Это было рискованно, но она не собиралась у неё задерживается, ей нужна была лишь информация о своей семье. И девушка, остановившись в узком переулке, трансгрессировала практически ко входу Восточного вокзала в Берлине. Она смогла приобрести билет на ближайший ночной поезд до Лондона, применив легкий Confundus к магле, продававшей их, так как не хотела светить нигде свое имя, да и попросту не имела при себе магловской валюты. В купе она оказалась одна, что было ей только на руку, и, сжав в руке волшебную палочку, забылась беспокойным сном практически до конца поездки. Лондон встретил её серостью, сыростью и густым туманом, он ничем не отличался от того, каким она помнила его со своей единственной поездки сюда с родителями три года назад. Девушка сошла с поезда, поежившись от холода, и подняла ворот неприметного серого пальто, наспех трансфигурированного из дорожной мантии. Виктория достаточно быстро нашла Чаринг-Кросс-Роуд, на которой, как она помнила, находился проход в магическую часть города через старый пропитый и прокуренный бар, и направилась в местное отделение Гринготтса, чтобы узнать у гоблинов адрес своей тётки, надеясь на то, что они пойдут ей на встречу. И им действительно удалось договориться спустя час переговоров и нескольких проверок крови, только вот вместо адреса она услышала от злорадно оскалившегося служащего банка, что её родственница оставила мир живых чуть больше года назад, пытаясь самолечением избавиться от Драконьей оспы. Виктория стояла посреди Косой аллеи, опустошенно глядя перед собой, совершенно одна в чужой стране. Волшебники, проходившие мимо, косились на неё и тихо выругивались от того, что девушка мешала им свободно передвигаться по узкой улочке, но она, казалось, не обращала на них никого внимания, пока один из таких грубо не толкнул её плечом, отчего она подняла на него полный ненависти взгляд и до скрипа сжала челюсти, лишь бы на месте не проклясть этого неосторожно попавшего ей под горячую руку прохожего. Тот в ужасе отшатнулся от неё, глядя на направленную на него волшебную палочку, покрутил указательным пальцем у своего виска и быстрым шагом направился дальше. В этот момент девушка осознала, что её душа окончательно сгорела дотла, как и её родной дом вместе со всеми членами семьи. И из пепла, подобно фениксу, внутри неё рождалось лишь одно чувство, которое уже грозилось стать одержимостью и главной целью в её жизни. И название этому чувству было месть. Она решительно двинулась по аллее, осматриваясь по сторонам, пока не заприметила едва заметный проход, ведущий по лестнице вниз к лишенной света улочке. Она видела такие в Берлине, знала, чем и как там могут промышлять, и она была уверена, что именно там, за достойную плату ей помогут во всём. Девушка наспех достала из сумки мантию своего отца и накинула её на плечи, спрятав своё лицо под огромным капюшоном, и шагнула на лестницу, обратив внимание на старую выцветшую табличку, на которой было выжжено всего два слова: «Лютный переулок». Кривая, тёмная и зловонная улица явно отталкивала всех вокруг от себя, по пути ей встретились всего два волшебника, лица которых так же скрывались под глухо застегнутыми мантиями, отчего сложно даже было сказать, кто это был — мужчина или женщина. Виктория аккуратно разглядывала расположенные там лавки, пытаясь определиться, куда же ей зайти, пока её внимание не привлекла достаточно большая стеклянная витрина магазина антиквариата. Колокольчик тихо оповестил работников лавки о новом посетителе. Девушка заворожено рассматривала выставленные на полках волшебные вещички, заметив, что ни на одной бирке не была указала цена, лишь название товара. Она уже чуть ли не дотронулась до одной из книг, написанной на родном немецком, когда её окликнули. — Не сочтите за грубость, мисс, но, боюсь, вы ошиблись дверью, — она резко обернулась на стоявшего за прилавком молодого человека, перебирающего картотеку и незаметно рассматривающего девушку с лёгкой ухмылкой на своём лице, отметив про себя достаточно дорогую изумрудную мантию явно ручной работы, покрывавшую её тело. Виктория, глубоко вздохнув, направилась прямо к нему, на ходу замечая, что продавец этой лавки был очень молод и аккуратно одет для таких мест. По первому впечатлению, она не дала бы ему больше двадцати пяти лет. — Я хочу купить у вас информацию, — сталь в её голосе резала слух, как и лёгкий акцент. — И какого же рода информация вас интересует? — он оторвался от коробки и, не стерев ухмылки, заинтересованно вгляделся в лицо стоявшей перед ним юной особы. — Райнхольд Вилхелм Леманн, — на прилавок опустился небольшой мешочек, звякнув своим содержимым, — кто его судил, как он избежал тюрьмы, имена, фамилии, даты, газеты, абсолютно всё, что сможете отыскать. Молодой человек наконец-то перестал ухмыляться и коротко кивнул, положив руку на мешочек с деньгами, оставленный ею в качестве задатка. Девушка облегченно выдохнула, что не осталось без его внимания. — Вы не запишете? — Виктория с недоверием посмотрела ему в глаза. — Не беспокойтесь, мисс, у меня отличная память, — он отрезал с такой же сталью в голосе, с какой и она разговаривала с ним. — Я сам найду вас, как соберу достаточно нужных вам данных. — Замечательно, — девушка сделала шаг назад от прилавка. — Где я здесь могу снять жильё? — У бармена в Дырявом котле, — молодой человек более не обращал на неё никакого внимания, снова начав перебирать картотеку, и девушка стремительно направилась к выходу. — Как я могу к вам обращаться? — Виктория неожиданно остановилась и обернулась к нему. — Том Марволо Реддл, — он вновь поднял на неё глаза и холодно улыбнулся, на что Виктория лишь кивнула. Звон колокольчика над её головой оборвался, как только дверь магазина со скрипом закрылась за её спиной.***
Фильтр дотлевшей сигареты обжег пальцы, и девушка, зашипев, отбросила его в сторону. Воспоминания тупой болью терзали её душу, но она понимала, что сейчас, как никогда нуждалась в них, наконец найдя в них подсказки и ответы. Ночь начала брать своё и над Хогвартсом расстелилось безоблачное чёрное небо с россыпью ярких звёзд. Джорджия Янг заворожено смотрела на них, приняв для себя самое важное решение. Как и тогда, ей нужно было двигаться дальше. И это всё, что ей оставалось.