"Белоснежка."

Солнечные утренние лучи, проникшие сквозь открытые створки окна и скользнувшие по лицу, произвели на меня ошеломляющий эффект: в голове, словно лампочки на новогодней гирлянде, стали вспыхивать эпизоды ночной эпопеи, стирая из памяти «белые» пятна незнания… Именно такое же сияние, правда, более приглушенное, лунное, заставило меня проснуться накануне ночью: Несколькими часами ранее. Невольно скривился, когда лунный свет замер на моем лице. Его мягкое сияние чувствовалось мною, несмотря на плотно закрытые глаза. Зажмурился было сильнее, желая вновь погрузиться в сладкие объятия Морфея, но… ощущение подглядывания (лишь такое определение я смог дать спутнику Лианы, медленно восходившему на небосклон) не только не проходило, а наоборот – лишь усиливалось. Тихо вздохнул, ворчливо проклиная ускользающий сон, да крепче обнял подушку, надеясь на скорое возвращение ночных грез. Пальцы скользнули по гладкой поверхности, поражаясь странной твердости, несвойственной для этих текстильных изделий. «Подушка» странно дернулась под щекой, а где-то над ухом раздалось чье-то, пусть и приглушенное, но отчетливое бормотание. Миг яркого непонимания. И… В голове пронеслось паническое: «Где это я?». Ресницы буквально взлетели вверх, едва не подняв меня за собой (как пелось в одной некогда популярной песне). Впрочем, почему едва? Я все же умудрился перейти из положения «лежа» - в положение «полуприсед промежуточный», настроенный мгновенно перетечь в «убегательнопяткосверкательную» фазу, и с ошалелым видом попытался оглядеться. Увы, ни размеры спальни (о чем свидетельствовала кровать, на которой, собственно, я и сидел), ни предметы мебели особо различить не удалось – все утонуло в ночной мгле. Лунные лучи, разбудившие меня пару минут назад, словно устыдившись, замерли на месте. Часть из них застенчиво спряталась в складках балдахина, оставшиеся же облюбовали мое лицо и наотрез отказывались покидать «нагретое» местечко. Одна секунда томительного ожидания сменилась второй, затем – третьей, и… Ничего… Ничего, кроме оглушающих ударов сердца, да покалывания в ногах – явного признака приближающейся мышечной судороги. Медленно. Очень медленно и осторожно сел обратно, притуливая свой зад обратно, на мягкое ложе. Легкая боль в затекших ногах заставила меня тихо выругаться. Впрочем, чувство облегчения пересилило неприятные ощущения: как ни крути, но все же на темницу эта комната совершенно не тянула. Фу-х, а я было… *Ничего не забыл, милок? А? – на что это намекает моя личная шизофрения? *Я про «подушку», лежащую позади тебя, - дальнейшая фраза моего альтер эго была заглушена нелицеприятными ругательствами: это я, резко дернувшись в сторону, запутался-таки в собственных конечностях. Опасно пробалансировав на самом краю ложа, я все же умудрился откинуться назад и благополучно закатиться обратно, в первоначальное положение. Несколько мгновений тишины, нарушаемых разве что моими попытками отдышаться и… последовавший за ними тихий, чуть печальный выдох-вывод: *Идиот! Сам такой! – на автомате ответил я, пытаясь разглядеть, на ЧЕМ ЖЕ это я соизволил сегодня почивать. То, что предстало моему удивленному взору, конечно, можно было причислить к подушке, но лишь с определенной натяжкой. Весьма большой натяжкой, – думал я, тупо уставясь на обнаженный торс Таша, грудная клетка которого мерно поднималась и опускалась в такт его дыханию. Отсутствие одежды удалось опознать весьма просто: я буквально впечатался лицом в тело воина. Нос уткнулся рыжику куда-то под ребра, в то время как мои ноги продолжали беспомощно свешиваться с края кровати. Стоп. СТОП-СТОП. Как обнаженный? Совсем что ли? – взгляд невольно скользнул вниз, краем сознания отмечая два темных пятнышка, еле видимые в слабо освещенной комнате (судя по месторасположению, то были соски воина). Осознания того, что я, пусть и случайно, пусть и в темноте, пусть и долю секунды, но ПЯЛИЛСЯ на мужскую грудь - точнее, НА ГРУДЬ ТАША - хватило, чтобы почувствовать жуткое смущение. Окончательно меня добила фраза внутреннего голоса: * «Ну, ты и извращуга!», произнесенная весьма ехидным тоном. Надо ли упоминать о том, что после этих слов мои уши буквально запылали? А когда я, чье зрение уже адаптировалось к ночной темени, разглядел намечающуюся дорожку волос (для этого мне и надо было лишь скосить взгляд чуть вбок), тянущуюся от пупка вниз, как меня внезапно перемкнуло… С губ сорвалось тихое хихиканье, более присущее какому-нибудь ученому-маньяку, нежели недорослю типа меня… Иначе, как объяснить ощущение растерянности с примесью легкого шока, идущего откуда-то изнутри: *Вальд?!! Тьфу ты, Влад, с тобой все хорошо? Замечательно! – промурчал я, подобно чеширскому коту. От грандиознейшей проказы, пришедшей мне на ум, губы сами собой расплылись в широкой улыбке. – Кажется «моя мстя» произойдет раньше, чем я думал, – взгляд мой случайно упал на окно, за которым уже вовсю властвовала красавица-луна. Сладко зажмурился, чувствуя, как ее прозрачное сияние окутывает меня, посылая импульсы одобрения. *Что ты задумало, чудище? Вместо ответа покосился в сторону рыжика, силуэт которого стал гораздо четче просматриваться в неясном свете небесного тела (луна, достигшая вершины небосклона, добралась и до ложа, частично осветив, как кровать, так и тело воина, что спал на ней). Поняв, что от меня все еще ждут ответа, пояснил: Все просто: пусть Таш на своей шкуре почувствует, ЧТО значит быть облапанным без собственного ведома. *Так что тебя больше возмущает: что тебя «облапали» или что тебя «облапали», когда ты спал? Проигнорировав подколку своего альтер эго, подтянул ноги и полностью взгромоздился на кровать. Шум, которым было сопровождено мое «восхождение», заставил меня на секунду замереть. Глянул в сторону изголовья. Фу-х, - выражение на лице Таша (по крайне мере, что я смог разглядеть в полутьме) не изменилось. Оно осталось таким же безмятежным и расслабленным. Так, с чего бы начать? – подумал я, хищно поглядывая в сторону рыжика. Взгляд прошелся по телу воина, быстро мазнув по груди и игнорируя наличие паховой области (к моему счастью, бедра мужчины были прикрыты тонким одеялом). – Правильно, с головы, то есть, с лица! – решил я, избегая даже мысленного упоминания о прочих частях тела моей будущей жертвы. И только я было по-пластунски пополз вверх, как… *Может не надо, Влад? На секунду задумался, уставившись в одну точку. Осознав, что я вновь пялюсь на грудь рыжика, громко сглотнул и неуверенно покосился в сторону окна… Лунное сияние придало мне уверенности и, что греха таить, не присущий мне азарт игрока, ставящего на кон все свое состояние. В голове всплыла фраза из советского кино. На мое: «Надо, Федя, надо!», внутренний голос лишь устало вздохнул, пробормотал что-то на счет надбавки за вредность в виде молока, а потом более внятно выдал: *Делай, что хочешь, а я умываю руки! Получив карт-бланш в руки, я взялся за свою «мстю». Настоящее время. Так что же это получается? – панически думал я, сидя на краю кровати, закутанный в экспроприированное одеяло, как ягодная начинка в пирог. – Это я… Я сам… Размышления о том, что же я такое творил накануне ночью со спящим Ташем прервала череда последующих событий: во-первых, не знаю, правда, каким образом, но я смог уловить тот миг, когда мужчина очнулся ото сна. О пробуждении рыжика красноречиво намекнули табуны мурашек, устроивших летние олимпийские игры на моей спине. А во-вторых… В дальней части комнаты послышался тихий скрип. Опешив, пронаблюдал, как в проеме незамеченной мною ранее двери, нарисовался какой-то левый чел. Цепкий взгляд лакея (что-что, а ливрея и на Лиане – ливрея, по крайне мере я на это надеюсь) прошелся по настороженному кокону, состоящему из одеяла и меня, по мятой постели, пока не остановился на обнаженной фигуре воина, возлегающей за моей спиной. - Са*, ваша ванна готова. Если вам будут нужна помощь при принятии водных процедур, то… - закончить фразу чрезмерно услужливому слуге помешал мой локоть. А нечего стоять на пути у человека в предистерическом состоянии. Тем более, так откровенно пялиться на голого мужчину в моем присутствии. *Ты хотел сказать: «Чужого голого мужчину»? Некстати проснувшийся внутренний голос, стал, по истине, последней каплей в чаше терпения. Громко хлопнув дверью (судя по скулежу за стеной, я таки кому-то что-то прижал. Надеюсь, что это было что-то ненужное, УЖЕ ненужное), я прислонился к стене. Спустя мгновение я медленно сполз на пол. Боже, что я наделал? Перед глазами предстал воин, каким я увидел его после собственного пробуждения: чуть спутанные со сна волосы, разметавшиеся по подушке (в гриве каштановых волос, отливающих медным блеском, отчетливо проглядывало несколько красных прядок), некая мягкость черт, присущая спящим… Да подтянутое, чуть рельефное тело, не имеющее и намека на вздутые перекаченные мышцы, свойственные увлеченным бодибилдерам. На какой-то миг мне показалось, что я смотрю на незнакомца. Хмыкающий внутренний голос заставил уточнить, - хорошо-хорошо, очень красивого незнакомца. А еще мне отчетливо припомнились белесые пятна на бедрах воина: бесспорные улики вопиющие о моем преступлении. И как мне теперь прикажете жить? Как прикажете смотреть рыжику в глаза? Остается один выход: сделать себе сеппуку**, подобно самураям из прошлого. С этой мыслью я поднял голову и впервые заинтересовано оглядел место своего пребывания. Судя по размеру комнатки и количеству всевозможных полок, а также паре шкафов, занимающих большую ее площадь, примыкающее помещение служило некой гардеробной. Взгляд скользнул по аккуратно сложенной одежде, нашей одежде… Нашей чистой одежде, пока не остановился на двух огромных деревянных бандурах, напоминающих собой пузатые бочки, от которых поднимался пар. *Эй-эй, даже и не думай! Топиться не дам – мне еще жить хочется! – мозг пронзил эмоциональный всплеск альтер эго. Видимо, внутренний голос по-своему воспринял мою заинтересованность в местном аналоге сантехники. – А насчет Таша не переживай, выкрутимся как-нибудь. Да мало ли отчего у воина мог случиться подобный казус, а? Все же парни в пути давно… Слушая ободряющее бормотание своего второго я, скинул надоевшее одеяло и, используя табурет в качестве ступеньки, со счастливым вздохом залез в горячую воду. Столь вожделенная ванна сделала свое дело: я успокоился, мудро решив пустить все на самотек. Смыв с себя основную грязюку, я направился было к соседней лохани, но вынужденно остановился, накрытый нахлынувшим неясным беспокойством, возникающим, когда что-то упускаешь из виду. Озадаченно почесал макушку. Прикосновение к мокрым волосам дало нужный толчок памяти. Сломя голову бросился к месту, где была сложена моя одежда. Боязнь того, что карманы окажутся пустыми, заставила меня задержать дыхание. Руки дрожали так, что я не сразу смог нащупать искомое. Лишь когда пальцы коснулись гладкого бока склянки, врученной Алиэлем сутки назад, я смог расслабиться и наконец-то вспомнить о такой малости, как отсутствие кислорода в легких. Осторожно достав пузырек, проверил все ли в порядке с его содержимым, а после, неся бутылочку, как самое драгоценное сокровище, направился ко второй бочке с чистой водой. Ташир Кхеон. Легкое забытье (ставшее уже привычной заменой нормальному сну) исчезло без следа, стоило воину только понять: в комнате что-то изменилось. И пока сознание лениво размышляло над причиной переполоха, тело стало действовать на автомате. Взгляд, скрытый под сенью ресниц, быстро и скрупулезно прошелся по комнате, пока не остановился на собственно виновнике пробуждения - элитари. Полумрак, царящий в спальне, придал Вальду, сидящему в изножье кровати, поистине сказочный вид. На какой-то миг мужчина даже засомневался, не сон ли это. Однако… Шорох простыней, дыхание, то и дело перемежающееся вздохами и непонятными словечками (судя по интонации, ругательствами), произнесенными сквозь зубы… непоседливость движений, - убедило воина в реальности происходящего. Только малышу, его малышу была присуща такая милая черта, как непомерная неуклюжесть: казалось, паренек делал все возможное, чтобы разбудить его, Ташира. Затихший было Вальд слегка кивнул головой (словно придя к окончательному решению) и окинул воина таким проказливым, а главное, осмысленным взглядом, что сердце последнего пропустило несколько ходов. Движение, точнее даже, еле уловимый намек на него в сторону изголовья… Раздавшийся скрип. Малыш замер, словно испуганный дикий зверек. Таш постарался сохранить расслабленность тела и равномерность дыхания, хоть последнее сделать было трудно, особенно, когда маленькая ладошка, почти прозрачная в лунном сиянии, осторожно коснулась его лица. Пальцы элитари вначале скользнули вдоль скул мужчины, а после - очертили границу нижней губы. Ташир еле сдержал тихий стон. Лишь осознание того, что малейшее движение, свидетельствующее о бодрствовании, спугнет Вальда, удержало воина от проявления любых эмоций. Пытаясь отвлечься от мучительной пытки (легких прикосновений пальцев юного возлюбленного к его губам, щекам… к шее), воин размышлял. Размышлял о том, что ему, некогда славящемуся своей прозорливостью, понадобилось поистине много времени, дабы понять суть поведения малыша. Толчком к осознанию стала фраза одного из ушастиков (как прозвал Вальд перворожденных еще вначале пути), о неудовлетворенной потребности в любви, там, в некогда родном мире элитари. Именно отсутствие любви и внимания толкали элитари во всевозможные переделки. Как маленький ребенок, Вальд устраивал очередную проказу, а потом с жарким детским любопытством ждал реакции на свои действия, проверяя чувства спутников. Надеясь испытать искренность чувств окружающих. Надеясь и боясь. Когда-то (впрочем, «когда-то» смело можно переправить во фразу: «и поныне») так себя вела и Карамир - его маленькая сестренка. Правда, действия девочки не носили столь разрушающий характер в сравнении с тем же элитари. Боязливое, желающее проверить на прочность окружающий мир, удирающее, стоит только наткнуться на нечто большее, чем оно привыкло получать, существо – вот, что представляет собой Вальд. Поэтому сейчас воин и притворялся беспробудно спящим, чтобы малыш, ЕГО малыш не думал сбежать, испугавшись накала чувств, как своих (зарождающихся, еще неосознанных), так и его собственных, Ташира. Размышления – размышлениями, но слишком отвлекаться не стоит (во-первых, мало помогает, во-вторых, можно забыться и выдать себя), - решил мужчина, когда пальцы Вальда скользнули вниз по шее, прочерчивая слегка извилистый путь, пока не замерли на груди. Заминка. Воин бросил быстрый взгляд из-под ресниц на лицо малыша. Было видно, как сосредоточенность и жгучее любопытство боролись с осторожностью и страхом. Впрочем, благодаря действию луны, точнее, ее «благословляющим» лучам, оковы рассудка быстро пали, обнажив истинные желания сидящего рядом паренька. Пальцы Вальда сомкнулись на соске, неловко сжав возбужденную горошину… Именно эта неловкость, неопытность касаний… Чрезмерные паузы, потраченные на то, чтобы решиться на более откровенное прикосновение… Легкая дрожь пальцев, сбивчивое дыхание – все это возбуждало его, Таша, неимоверно. Последней каплей стало, пусть и случайное, скользящее прикосновение Вальда к восставшему естеству воина. Не выдержав более длительной пытки, мужчина открыл глаза. Глядя на покрасневшее взволнованное лицо элитари, на лихорадочный румянец возбуждения… Глядя в полыхающие глаза, затянутые поволокой страсти, воин сдался… Пальцы зарылись в светлые растрепанные пряди паренька, принуждая того склониться как можно ближе. Увлеченный происходящим, Вальд, кажется, и вовсе не заметил, что инициатором поцелуя стал другой, как и не заметил ладонь, сомкнувшуюся на его члене… Тихие стоны, то и дело вырывающиеся изо рта Вальда, тут же ловились губами воина… Ладони Таша скользили вверх и вниз по двум прижатым друг к другу стволам, даря чувство долгожданного облегчения и разрядки… *** И что теперь делать? – думал мужчина, глядя на тканевый кокон, сидящий на самом краешке ложа. Судя по напряженной спине, малыш так и не вспомнил о его, Таша, активном участии и теперь мучился угрызениями совести, ожидая и боясь реакции воина.- Нет, конечно, он мог бы сказать о том, что было на самом деле, но… Во-первых, зачем? – губы тронула легкая, слегка проказливая мальчишеская улыбка. – Пусть это будет моей маленькой тайной местью за плохое поведение. А во-вторых, если я ему расскажу правду… Боюсь, малыш моментально забудет о том, КТО являлся истинным зачинщиком, а, следовательно, на мою голову падут очередные каверзы. И судя по степени смущения, гнев Вальда вряд ли будет хоть сколько-нибудь управляемым, так что… Самое правильное - это сделать вид, что ничего особо и не произошло. С этими мыслями мужчина открыл было рот, но появившийся слуга, не дал осуществиться задуманному. Подавив огорченный вздох, воин кивнул вчерашнему знакомцу. Именно этот лакей сопроводил их (Таша и спящего на его руках, Вальда) в покои и, обеспечив одноразовыми амулетами очищения, забрал с собой ворох грязной одежды. А теперь, по просьбе же самого Таша, оповестил о воде, приготовленной для омовения. Конечно, расторопность и исполнительность не могли не порадовать, но… Как же не вовремя появился этот слуга! Впрочем, по восхищенному писку, донесшемуся из кокона, да по скорости, с которой он, кокон, помчался в гардеробную, Таш определенно угадал желание своего Хиави***. *** - Вальд, может ты позабыл, но я тоже хотел принять ванну, – спокойно произнес Таш, стуча в дверь смежной комнаты. За два часа плескания малыша, воин успел: и вытурить слишком услужливого слугу, и понять, разбирая дорожные сумки, что чистой смены белья уже нет… И пару раз проклясть длинную ткань одеяния, мешавшую свободному перемещению (импровизированной одеждой стала простынь, обмотанная вокруг бедер), а мальчишка так и не думал показываться из соседней комнаты. Тихий скрип двери. Щелка, через которую не проскользнет и мышь. Внимательный взгляд чуть испуганных глаз. Таш, используя все свои актерские задатки, слегка приподнял брови и удивленно переспросил: - Что? Облегченный выдох был слышен, наверное, даже в коридоре. В узком проеме мелькнула широкая улыбка, сменившаяся легким смущением. Паренек отвел взгляд. - Что? – чувствуя недоброе, переспросил воин. Узнав, что Вальд лишь использовал обе бадьи, мужчина выдохнул не менее облегченно, чем малыш пару минут назад. - Держи! - на протянутую левую ладонь, просунутую парнишкой в узкую щель, упала пара кристаллов. – По одному на емкость. - Ага! – бросило непоседливое создание и захлопнуло дверь перед самым носом Таша. Пара мгновений. Дверь снова слегка приоткрылась. В проеме опять показалась протянутая левая ладонь: - Еще! Удивленный мужчина послушно выполнил требование элитари. Очередной хлопок дверью. Заинтригованный воин прислонился к двери, вслушиваясь в происходящее: Шлепанье босых ног, скрип табурета, а после приглушенное мальчишеское: - Черт, еще немного! Приближающиеся шаги заставили мужчину отпрянуть. - Что? – в щели мелькнул насупленный взгляд напроказничавшего ребенка. – Может я был жутко грязный?!! Воин, четко осознавая тот факт, что день вряд ли будет спокойным, все же положил требуемое в протянутую длань. *** Спустя минуту дверь в смежную комнату открылась, выпустив из своих недр донельзя довольного паренька. Поправив уже накинутый на голову капюшон и отдернув чуть влажноватые рукава домашнего платья, подросток в недоумении округлил глаза: - А разве кое-кто не стремился принять ванну? Если ты не забыл, вечером у нас будет прием, а до него я хотел еще успеть осмотреть местность (все же не каждый день предоставляется возможность увидеть достопримечательности другого мира). Прежде чем двери в гардеробную захлопнулись, отделяя оживленного элитари и обеспокоенного Ташира, в голове воина мелькнула мысль: А может все же стоило перенаправить неуемную энергию малыша на себя? Тогда бы я не начал волноваться о том, насколько сильно может пострадать один определенный приграничный городок. От автора: са* - обращение к аристократии, взятое по примеру эльфийского «сарами». Сэппуку** – это ритуальное самоубийство, которое является самым достойным видом смерти, и совершенное самураем идеальным образом (т.е. по всем правилам). Источник: http://shkolazhizni.ru/archive/0/n-5375/ Хиави*** - Возлюбленный (темное наречие).