Тихие ночи, безмолвные дни

      Лу Хань открыл глаза и принял сидячее положение.    Он жил в центре города, снимая комнату пополам с одним джазовым музыкантом, который был готов играть на своём контрабасе с утра до ночи. Но китаец не жаловался: он, привычный к суровым армейским условиям, мог обжиться везде, где угодно. Пусть кухня была маленькой и тесной, пусть сосед был отнюдь не тихим, пусть приходилось большую часть уборки брать на себя, так как беспечного контрабасиста не волновали такие земные вещи, как порядок в доме, – всё же Лу Ханя всё устраивало.    Полицейский просыпался ровно в шесть часов утра каждый день. Утренний туалет, одевание и завтрак занимали у него всего полчаса, а потом он трусцой обегал Чульхам вокруг. На работу китаец приходил к восьми часам утра.    Военные привычки никак не хотели уходить в прошлое; они будто намертво въелись в само существо иностранца. Он каждый раз проверял свою комнату на наличие подслушивающих устройств и старался лишний раз не пользоваться мобильным телефоном. О своём прошлом Лу Хань не распространялся, отделываясь туманными и общими фразами. Которые сами по себе почти ничего не значили.    Этот человек был от природы наделен трепетной и нежной внешностью, круглыми наивными глазами и лицом, в чертах которого, казалось, навечно поселилось что-то детское.    Именно потому никто и подумать не мог, что не так давно китаец был одним из самых опасных людей на планете.    Он сказал правду о том, что отряд профессиональных военных ликвидаторов «Мозамбик» был легендой там, где дислоцировались его части, но забыл упомянуть, что сам был частью этой боевой единицы.    Как известно, у человеческой психики есть свои пределы, и когда она не может выдержать чего-то, то попросту отказывает. Если такое произойдет с тренированной живой машиной для убийств, то проблем не оберешься, именно потому пять лет назад состав «Мозамбика» был полностью заменен. Прежние бойцы получили на руки изменённые документы и легенды о своём прошлом. Они были разосланы на разные концы света, и контакты между собой им были строжайше запрещены.    Лу Хань пошел служить в полицию, намереваясь осуществить свою мечту детства. Правда, здесь, в провинциальном городке, жизнь особым разнообразием не отличалась, но молодой человек не жаловался: после горячей поры в Средней Азии ему нужно было что-нибудь вроде этого.    Шестнадцатое апреля ничем не отличалось от сотни прочих дней. Китаец прошел на территорию участка и легко взбежал по лестнице на второй этаж. Поздоровавшись с Тао, который уже сидел на месте, бывший солдат снял куртку и, повесив её на спинку кресла, приземлился на сиденье. – Ничего нового не произошло? – поинтересовался он, включая свой старенький компьютер.    Смуглый юноша помотал головой. – Мы решили сфокусировать расследование на этом ЧанЁле, – проговорил он, поправляя кольцо на указательном пальце. – ЧунМён хотел запросить ордер у самого мэра, чтобы последний дал добро, так что, скорее всего, он сейчас на важной аудиенции.    Лу Хань кивнул. – А СеХун и БэкХён? – бросил он. – Я могу просветить тебя, дитя моё, – вымолвил ворвавшийся в отдел ЧонДэ, стягивая с плеч серый плащ. – Мы с сержантом вчера пили кофе допоздна, так что он может проспать, а нашего младшего я видел по дороге сюда: он шел прогулочным шагом, любуясь на голубей.    Бывший военный усмехнулся. – Вот как, – сказал он, хрустнув пальцами. ***    Кабинет мэра города представлял собой классическое помещение с лепниной под потолком, белыми стенами, паркетом на полу и массивным дубовым столом, на котором стояло сразу три телефонных аппарата.    На одной из стен висел портрет какого-то полководца, сидевшего на коне. Под картиной стояло закрытое бюро с ключом, торчавшим в замке.    Хозяин кабинета сидел в обитом зеленой тканью кресле с высокой спинкой, откинувшись назад и сцепив пальцы на животе в так называемой «позе покойника».    Градоначальник был невысок, с большими глазами и слегка длинноватыми резцами, делавшими его похожим на белку. Его звали Ким МинСок, и он занимал сей ответственный пост не так давно, но уже успел хорошо сориентироваться в политике и навострился держать нос по ветру.    ЧунМён сидел на одном из стульев для гостей, выжидательно глядя на мэра. Капитан уже озвучил свой запрос и теперь спокойно и терпеливо ждал, пока самый главный человек в этом городе даст свой ответ.    Прославленный борец с преступностью не тешил себя иллюзиями по поводу того, что МинСок поспешит всеми силами помочь следствию. По долгу службы ЧунМёну приходилось сталкиваться с политиками, и он, как никто другой, знал, что более грязного пруда, затянутого тиной и кишевшего кровожадными пираньями, представить невозможно.    Оставалась, конечно, надежда на то, что судьба собственного города будет для градоначальника важнее каких-то политических измышлений, ведь МинСок родился здесь.    Наконец, мэр пошевелился и, поставив локти на стол, нагнулся вперед. – Насколько я понял, – начал он, – вы хотите, чтобы я дал добро на арест Пака ЧанЁля? – Не совсем, – мягко поправил собеседника полицейский. – Нам просто хотелось бы побеседовать с ним по поводу убийств, которые произошли в Чульхаме за прошедший месяц. Согласитесь, когда все три случая почти в точности списаны со сцен, представленных в его книгах, это вызывает подозрения.    МинСок негромко хлопнул ладонью по столешнице, и капитан замолчал, удивлённо глядя на него. – Вас, насколько я помню, пригласили для того, – начал хозяин кабинета, – чтобы поймать негодяя, который бесчинствует в моем городе. Вы здесь уже третий день, и никаких плодов вашей, с позволения сказать, работы, я не вижу.    ЧунМён подобрался. – Поимка преступника – это дело не нескольких часов, – попытался объяснить он. – Особенно в данном случае, где мы имеем дело с серийным... – Я дам вам один совет, – перебил говорившего мэр. – Выполняйте свои прямые обязанности, а не докучайте добропорядочным гражданам со своими инсинуациями. Пак ЧанЁль – честнейший человек, и я лично могу подтвердить, что он был на балу весь день. А теперь позвольте с вами распрощаться. – Но разве вам не кажется странным тот факт, что способы убийств взяты из его книг? – предпринял последнюю попытку полицейский.    МинСок нажал на кнопку на коммутаторе, и секретарша незамедлительно ответила ему. – Пришлите сюда сотрудника службы безопасности. – потребовал глава города. – Капитана надлежит проводить к выходу.    ЧунМён вздохнул и, коротко поклонившись, направился к двери. – Надеюсь, что вы знаете, что делаете, препятствуя расследованию, – заметил знаменитый борец с преступностью. – Писатель, которого вы покрываете, явно замешан в этом, так или иначе. И если верен вариант «иначе», то ему грозит опасность. Серьёзная опасность.    С этими словами полицейский покинул помещение. ***    СеХун медленно вошел в отдел и, поздоровавшись с коллегами, удивлённо посмотрел на пустующий стол БэкХёна. Странно, что шефа ещё не было на месте; обычно он старался проводить как можно меньше времени дома, особенно после развода. Да и время сейчас было такое, что никто не манкировал своими обязанностями, чтобы не ударить в грязь лицом перед ЧунМёном. – А где сержант? – бросил юноша, вешая на крючок свою куртку и одергивая безрукавку темно-серого цвета.    Из-за раскрытой двери с надписью «Трасология» показалась голова ЧонДэ. – Понятия не имею, – обеспокоенно ответил эксперт. – Ни сотовый, ни домашний номера не отвечают... – Скорее всего, он направляется в участок, – высказал предположение Тао. – А мобильный забыл дома. – Дай то бог, – с сердцем выпалил трасолог, вновь прячась в своей берлоге.    Лу Хань хотел сказать что-нибудь, но внезапно вскочил с мечта, делая товарищам знак поступить точно так же.    На пороге отдела стоял их лейтенант, До КёнСу.    Ответив на приветствия, вышестоящий офицер обвел взглядом помещение и остановился на пустовавшем месте сержанта. Слегка нахмурившись, он всё же решил не акцентировать на этом внимание, посчитав, по-видимому, что БэкХён зачем-то понадобился ЧунМёну. – Прокуратура не даёт добро на ордер, – проговорил КёнСу, скрестив руки на груди. – Боюсь, ЧанЁля нам не допросить. – Черт! – в сердцах выпалил Тао, стукнув кулаком по столешнице и заставив несколько папок подпрыгнуть. – А ведь след был верный! – Теперь мы этого не узнаем, – отрезал лейтенант, пристально глядя на юного китайца. – И ещё кое-что: с этого момента в участке будет оставаться ночной дежурный на случай звонков от горожан. Пусть ваш сержант, как только явится на место, составит график и принесет его мне на утверждение.    Сказав это, начальник развернулся и быстро удалился.    Полицейские медленно опустились на свои месте и переглянулись. – И где же носит БэкХёна? – бросил в воздух СеХун, непосредственно забрасывая ноги на стол. ***    ЧонИн выскользнул из участка и быстрым шагом пошел прочь. Он не срывался на бег, чтобы не привлекать излишнего внимания; времени у него было вполне достаточно.    Ночью он изучил окрестности города и нашел одно прекрасное место для того, чтобы осуществить задуманное, так что теперь больше ничего не стоит между ним и его целью.    Юноша вошел в отель и взлетел по лестнице на третий этаж. Прошмыгнув в свой номер, он достал из-под кровати сумку и начал методично собираться.    Итак, набор ножей, плотные пакеты для мусора, фонарик, перчатки, резиновый передник... Отлично. А теперь – самое главное.    Молодой человек достал из сумки небольшую пластиковую коробочку и поставил её на кровать. Раскрыв её, ЧонИн надел хирургические перчатки, лежавшие внутри, и извлёк небольшой пузырек с прозрачной жидкостью. Отвинтив крышечку, он взял шприц и, собрав с него стерильную упаковку, набрал в колбу немного средства. Постучав по тонкому стеклу пальцем, юноша надавил на поршень, выгоняя пузырьки воздуха.    Теперь всё готово.    Положив шприц на туалетный столик и сняв хирургические перчатки, молодой человек натянул на ладони кожаные. Насадив на иглу силиконовый предохранитель, он спрятал средство в карман. Осмотревшись и даже для верности выглянув в окно, ЧонИн кивнул сам себе и, подхватив сумку, вышел из комнаты.     На дворе стоял белый день, что делало его миссию ещё более рискованной, но смуглый гость из столицы ничего не боялся: всем его существом овладел охотничий азарт. Юноша шел по залитой солнечным светом улице, с интересом глядя по сторонам и любуясь цветущей природой Чульхама.    Молодой человек был абсолютно спокоен: ему не раз уже приходилось брать на себя функции следователя, судьи и палача в одном лице, и некоторые ритуалы этого процесса были отработаны до автоматизма.    ЧонИн был санитаром человечества, исправляя ошибки органов внутренних дел там, где система давала сбой, либо вообще не работала. Он был родом не из самого благополучного района, и часто на его глазах совершались жуткие вещи. Юноша вырос с мыслью о том, как хрупко человеческое существо, и как же легко отнять жизнь у себе подобного. Он решил исправить это, правда, способ выбрал несколько нетривиальный.    Молодой человек начал убивать.    Он лишал жизни тех людей, которые убили и умудрились уйти от правосудия, доведя до совершенства свои навыки выслеживания и добычи доказательств. ЧонИн сумел взломать полицейскую базу данных, чтобы черпать информацию и оттуда. Он усвоил множество боевых приемов и досконально изучил анатомию человека.    Он возмужал, окреп, и его деятельность начала набирать обороты. Какой-то предприимчивый журналист окрестил его «Потрошителем», и своеобразный борец за справедливость не стал возражать: он не видел в этом прозвище ничего плохого, как и в том, чем занимался.    Ведь наказывать людей, совершивших убийство, – это в порядке вещей; именно этим и занимаются пенитенциарные службы. В случаях же, когда система даёт сбой, на дежурство заступает он, Ким ЧонИн.    Он был тенью, шелковым песком, проскальзывавшим между пальцами, неуловимым и недостижимым преступным гением. Лишь один раз до него добрались слишком близко, но даже великому ЧунМёну не удалось схватить его.    Но тот случай, произошедший три года назад, несколько отрезвил молодого человека, и он решил сбавить обороты, убивая намного реже, чем раньше.    Его рефлексы были отточены, а инстинкты – чувствительны, как обнаженный электронный контакт. Юноша был подобен пантере, готовящейся к прыжку.    Быстрой. Смертоносной.    Так называемый «Чульхамский Мясник» заинтересовал ЧонИна совершенно случайно: ему в руки попали фрагменты переписки начальника полицейского департамента провинции, в которой находился тот провинциальный городишко, и комиссара столичной полиции. Из писем молодой человек понял, что там орудует социопат, которому всё равно, кого убивать, так как никакой связи между случаями выявлено не было.    Юноша решил, что ему не повредит короткий отпуск на фоне природы, и заторопился на поезд, прихватив с собой свои инструменты. От него требовалось всего-то сделать свою привычную работу и отчалить прочь, но появление на горизонте единственного человека, который оказался опасно близко к тому, чтобы вычислить злосчастного Потрошителя, существенно усложняло задачу.    К тому же здесь, в Чульхаме, ЧонИн был чужаком, а значит, бросался в глаза, но он являлся одним из тех людей, которых трудности лишь раззадоривают.    Именно поэтому он быстрым шагом приближался к поместью ЧанЁля.    Ещё ночью молодой человек успел разведать обстановку. Он знал, что у писателя стоит простенькая сигнализация, которую ничего не стоит вывести из строя. Видимо, беллетрист был настолько уверен в том, что он является народным любимчиком, что не считал нужным ни принимать какие-либо особые меры безопасности, ни заводить собак.    Что ж, минус один балл мастеру детективов.    Юноша приблизился к щитку сигнализации. После залатанной проводки в местном полицейском участке он стал настоящим корифеем электрики, так что обезвреживание системы заняло всего пять минут.    ЧонИн отошел подальше от парадного входа и перемахнул через забор там, где в саду росли плодовые деревья. Мягко, словно кот, приземлившись на траву, он поправил ремешок сумки на плече и, крадучись, направился ко входу. Поднявшись на три широкие мраморные ступени, молодой человек нажал на кнопку звонка и скользнул вбок, надеясь, что этот старый трюк сработает.    Несколько секунд всё было тихо, затем до чуткого слуха Потрошителя донеслись шаги.    ЧанЁль, облаченный в домашний шелковый халат и турецкие шлепанцы, открыл дверь и высунул голову в проём, недовольно спрашивая: «Кто там?».    ЧонИн метнулся к нему, словно молния, резко срывая силиконовую пробку, всаживая иглу в шею жертве и надавливая на поршень. Хозяин дома тут же обмяк, и юноша затащил его внутрь, прикрыв дверь.    Вся операция заняла ровно восемь минут.    Что ж, теперь ему предстояла основная часть миссии: собственно, умерщвление. Молодой человек потащил находившегося без сознания писателя за собой в библиотеку, засунул пустой шприц в рот. Довольно грубо опустив ЧанЁля на пол, ЧонИн снова надел силиконовую пробку на иглу (главное правило: ничего не оставлять на волю случая) и поставил свою сумку на стол. – Начнем, пожалуй, – проговорил юноша, потянувшись за набором ножей.    И в эту самую минуту раздался громкий звонок в дверь.