Shiroi yuri

Меня зовут Масаоми Тода. И я жертва N5. Это так печально прощаться с жизнью, которую ты очень любил. Но признаюсь, меня постигла по истине прекрасная смерть, о лучшей, я и мечтать не мог. Для такого обычного, совсем непримечательного человека быть избранным наивысшее благо и везение. Я работаю в тесном офисе с 8 до 6, пять дней в неделю, колупаюсь в скучных бумагах. Но моя истинная страсть, мое призвание это - лепидоптерология. Уверен, это длинное слово ничего для вас не значит, но для меня коллекционирование бабочек стало частью души. Их разноцветные хрупкие крылья, их не долгая, но яркая жизнь. Их бархатистая пыльца может сравниться разве что с такой же нежной кожей ребенка. Тех детей, которых я снимал на камеру, невинных и чистых. Мои живые, порхающие светлячки всех классов и оттенков - непревзойденное зрелище. Они так божественно прекрасны. Только в их бездонных глазах отчего-то всегда были слезы. Я так и не разгадал их тайну, и вряд ли смогу когда-нибудь. Но теперь я сам стал красным махаоном под веткой непорочной лилии. И теперь меня приколют тонкими, острыми булавками за крылья и спрячут за стекло, наслаждаться моей мертвой красотой. ### - Вот же старый больной урод! Андо-сан, вы видели, сколько у него нашли пленок с детской порнографией?! Да еще сам снимал, там камера и оборудованная комната в подвале. Грязный извращенец, - Тошия говорил взахлеб, слишком эмоционально, чем следовало бы полицейскому. Нервно курил, сминая фильтр, так и не сняв белых перчаток после обыска. - Надо бы проверить не пропадали ли тут дети вокруг за последнее время. Честно могу сказать, я рад, что он попал под руку этому цветочному маньяку, сволочь. Дайске усмехнулся, с интересом рассматривая своего напарника, внезапно оказавшегося таким чувствительным. Видать, сильно задело, раз так бесится и трясется. Может что-то личное или же просто молод еще, да и опыта мало в таком, во всех отношениях, неприятном дерьме. - Согласен, этот чертов педофил получил вполне по заслугам, но не думаешь ли, оправдывать убийцу? - Я не оправдываю! - резко выпалил Тошия вместе с дымом, но быстро потупился под тяжелым взглядом шефа. - Просто этот...! Дай кратко рассмеялся, в привычном жесте собирая ладонью длинные, слипшиеся от дождя волосы со лба на затылок, и прищурился. - Ты что, Хара, к детишкам неравнодушен? - У меня двое маленьких братьев и если с ними, не дай Бог, случилось бы такое, я этому гаду, голыми руками бы башку свернул. - Да ты у нас герой! - Дая откровенно веселила такая открытая искренность этого парня и даже пробуждала симпатию. В отличие от остальных, в Тошии еще оставалась эта чистая, не загаженная часть доброго сердца. Правда, надолго ли его хватит? Но сейчас не подходящее время об этом размышлять. Хара открыл было рот, чтобы что-то добавить, в нем еще бурлило негодование, но передумал, удрученно запихивая снятые перчатки, вместо пакета в карман. - Ладно, хватит тут трепаться, - пару раз затянувшись, Дайске бросил окурок под ноги, задрал острый воротник плаща и шагнул к машине. - Поехали в отдел, надо еще многое обдумать. Теплый салон сочился отсыревшей влажностью, даже открытые окна не помогали. Духота противно подступала к горлу, кружила усталостью голову. Дождь хоть и закончился несколько часов назад, обещал пойти снова. Темнеющее вечерним сумраком небо уже надвигало с запада свинцовые, низкие облака, поедая город легким туманом. - Какое же тяжелое лето в этом году, - задумчиво протянул Тошия, приканчивая через соломинку коробочку сока. - Да уж, во всех смыслах. Тяжелое как, мать его, пушечное ядро. Даю сразу же полезли мысли о том, кто ждал его дома. Нет, скорее всего, уже и не ждал, может, его вообще там нет. Всё так сразу свалилось в одну кучу, вывернулось наизнанку, что тошно. Но уж лучше пулю в голову, чем это невыносимое молчание. Сплошное безысходное болото, в которое его затягивает всё глубже и глубже. Он закурил, сжимая руль крепче. Похоже, в последнее время его еда - сплошные сигареты. Сигареты, кофе и головная боль. Аппетит совсем пропал, как и привычный стояк по утрам, от которого его так любезно и горячо избавлял Тоору, не всегда конечно, но... Но, черт возьми! - Андо-сан, я тут подумал, - Хара снова вовремя спас его от горьких дум, а машину от резкого торможения. - Проанализировал кое-что в нашем деле. И пришел к некоторым выводам. - Ну и? - И вот, что интересно. Всех жертв связывают их грешки, мелкие или крупные преступления, это единственное, что их объединяет. Получается, что убийца должен обладать достаточной информацией, откуда-то ее добывать. Следовательно, наш маньяк мог бы быть, скажем... - Тошия громко захлюпал соломинкой, втягивая уже воздух и, отложив пустую коробочку, продолжил. - Полицейским. Или лучше, незаслуженно уволенным из полиции, непризнанным борцом за справедливость. - Полицейским-героем? Да к тому же нахрен съехавшим с катушек. Ну, ты загнул. - Но Андо-сан, очевидно же, что убийца психически нездоров, - Тошия воодушевленно всплеснул тонкими руками, но тут же принялся похрустывать длинными пальцами, чтобы немного успокоиться. - Когда я пытался составить примерный психологический портрет подозреваемого, то за основу выбрал маниакально-депрессивный синдром. Это подходит больше всего. По статистике, психопаты наиболее часто совершают тяжкие и жестокие преступления, как в нашем случае. Но одна нестыковка - эти его лилии. Определенно шизофренический подтекст с символическим бредом или фобиями. Поэтому я теряюсь в необоснованных догадках. Дайске тихо присвистнул, криво усмехнувшись. - Хорошо же тебя натаскали в твоем институте благородных девиц. Сплошная теория и вода, да только умной книжонкой убийцу не поймаешь. - Я считаю, криминальная психология основа любого следствия, - насупившись, пробурчал Хара, отворачиваясь к окну, его начинала раздражать эта резкость неотесанного детектива. - Без теории, не может быть практики. - Вместо всей твоей высокоинтеллектуальной херни, можно сказать гораздо проще. Что наш маньяк явный психопат, которого в детстве не любила мамочка, начинал свои похождения с расчленения кошек и закончил людьми. Педантичен и крайне осторожен, ибо не оставляет никаких улик, хороший аналитик и имеет безопасный источник информации, возможно коп, что очень вряд ли. Не тянет он на полицейского, даже бывшего. - Но в качестве одной из версий... - Ладно, продолжай играть в Шерлока, - смягчился Дайске, понимая, что слегка погорячился. - Ты умный парень. Поработай над своей версией, только эмоции засунь поглубже, они здесь никому не нужны. ### - Завтра я задержусь на работе, так что ужинай без меня, - бросил Дайске, вытирая полотенцем мокрые после душа волосы. Прошлепал босыми ступнями к холодильнику, достал бутылку воды, еда по-прежнему никак не привлекала. Усталость нещадно валила с ног, только бы добраться до кровати и провалиться в черную дыру сна. Не особо ожидая ответа, он полоснул взглядом равнодушно сутулую спину, сидящего на диване Тоору. - Я тоже буду поздно, - все же отозвался тот, не оборачиваясь. - Один школьный друг попросил составить ему компанию. - Друг? - Скорее просто приятель. Его жена недавно умерла, я был на похоронах. Стала жертвой этого нашумевшего маньяка с цветами. Непросто переживать такое в одиночку. Сделав пару глотков, неприятно прокатившихся в пустой желудок, и оставив полотенце болтаться на шее, Дай подошел ближе, только сейчас заметив, чем занимается Ниимура. - Вот ее фотография, - Тоору без особых эмоций в голосе, протянул ему один из снимков, разложенных на столе, небрежно вытряхнутых из папки. - Еще совсем молодая, да? Андо не нужно было приглядываться, чтобы узнать распоротое, очерченное белым тело с табличками номеров вокруг. Он уже выучил эти долбанные фотографии наизусть и теперь от них откровенно мутило. - Какого хрена ты делаешь? Зачем лезешь в это дерьмо? - раздраженно вырвав из тонких пальцев фото, Дай присел на корточки, принявшись нервно собирать все в кучу и запихивать обратно в папку. - Снова хочешь страдать от бессонницы?! Тоору недовольно дернул плечом, наблюдая за его действиями и тихо, вкрадчиво произнес: - Я ведь уже говорил, что мне это интересно. Не надо меня так старательно опекать, я не ребенок. - А ведешь себя именно так. Как безмозглое любопытное дитя. Тебе просто скучно. - Ты совсем меня не знаешь, - буркнул Тоору, собираясь подняться с дивана, но Дайске остановил. Обхватил его ладонь своими, ласково согревая холод напряженных пальцев. С мягкой улыбкой заглянул в пустые омуты темных глаз. - Я понимаю у тебя мало работы, потому что курьеров сейчас до жопы и все рвут за кусок хлеба. Но прошу тебя, не суй свой симпатичный нос в эту дурно пахнущую грязь, ладно? Несколько секунд они просто молча смотрели друг другу в глаза, и Дайске уже почти перестал бороться с желанием поцеловать заманчиво приоткрытые, мягкие губы. Слишком давно он не ощущал их пьянящий, родной вкус. Как же хочется провести языком, обхватить, обжечься частотой дыхания и убедиться, что всё хорошо, что всё по-прежнему. Но Тоору быстро остудил его, будто хлестнув по щеке. Резко выдернул свою ладонь, поднялся, тихо выплюнув: - Ты меня не знаешь, Дай. Я Мейко, жертва N6. Меня назвали в честь одной известной актрисы. Правда, я ее ни разу не видела потому, что фильмы с ней старые и не интересные. Говорят, в молодости она была очень красивой. Но мне нравится мое имя. А еще мне нравится дорогая, роскошная одежда. Готова любоваться на нее часами на страницах глянцевых журналов, в витринах бутиков, на себе, в отражении зеркал. Моя гардеробная похожа на храм, разноцветный, сочный, гламурный. Здесь вся моя жизнь. Йоджи Ямамото, Диор, Луи Виттон, Гучи, Рей Кавакубо, Фенди стали моими лучшими друзьями. Чтобы получить хоть одну вещь из новой коллекции, стильные туфли Вивьен Вествуд или сумочку из кожи молодого теленка, я пойду на любую крайность. Подумаешь, придется пару раз подрочить или отсосать какому-нибудь жирному толстосуму, цель оправдывает средства. Открою вам свой маленький секрет. Ради денег я даже убила человека, и нисколько об этом не жалею. Сжимая в руках эти хрустящие, новенькие купюры, я снова могу подолгу гулять по тихим улочкам Гинзы, вдыхая божественный аромат роскоши и дорогих духов. Рассматривать яркие, блестящие витрины, вслушиваться в шелест шелка и кожи, ощущать тепло натурального меха и твердо знать, что могу позволить себе всё. Вот оно идеальное счастье, блаженство и я снова могу улыбаться. Но теперь я навсегда потеряла эту способность. Из-за одного мудака, возомнившего, что имеет право меня уродовать. Мое прекрасное тело лежит сейчас среди отвратительных мусорных баков. Любимое платье безжалостно порвано. Настоящее шелковое платье, с ручной вышивкой из последней коллекции Ямомото перепачкано грязью и кровью. Не прощу! Впрочем, белые лилии немного скрашивают эту жуткую картину. И все равно я проклинаю тебя, кем бы ты ни был..! ### Тоору лежит на полу, не шевелясь, резко опрокинутый на шершавую, жесткую циновку. Каору нависает сверху, его длинные взлохмаченные волосы покалывают щеку, дразнят. Кратко целует, порывисто стаскивая с Ниимуры мятую футболку, обхватывает губами его сосок, покусывает, торопливо поглаживает ладонями худые бока. Жарко, нечем дышать, Тоору судорожно хватает пересохшим ртом мгновенно спекшийся, влажный воздух. Он все еще в растерянности от внезапности происходящего. Скользкий горячий язык Каору, жадно гуляющий по его животу, сбивает с мыслей. Почему я это делаю? Позволяю? Зачем вообще притащился сюда к нему? Чтобы утешить, избавить от одиночества. С чего всё началось..? Еще несколько минут назад мы просто сидели, допивая бутылку холодного сёчи, о чем-то разговаривали. А потом он неожиданно повалил меня с такой решительностью, будто мы давние любовники, будто точно знал, чего я хочу. А хочу ли я..? Каору быстро скидывает с себя тонкое юката, оказываясь полностью голым, и снова припадая к его груди, ненасытно полизывая, кусая в шею. Все еще в заторможенном возбуждении, Тоору медленно поворачивает голову в бок. Перед мутнеющим взглядом блекло маячит маленький алтарь, всё с той же черно-белой фотографией улыбающейся женщины. Смотреть совсем не хочется, вызывает какую-то неприятную смесь стыда с раздражением и злостью. Его дыхание невольно учащается, кровь истерит в висках, напряженная промежность пульсирует липкой патокой, но взгляд никак не желает отрываться от долбанного алтаря. Звук расстегивающейся пряжки ремня резко возвращает в реальность. - Подожди, - нервно выдыхает Тоору, хватая руки Каору, останавливает. - Не хочешь? Ниикура снова нависает над ним, продолжая говорить вкрадчиво и тихо. - Считаешь, что все это неправильно? Может непозволительно? Но твой член думает иначе, - его пальцы жестко сжимают натянутую, выпуклую ширинку. Тоору болезненно морщится, с силой закусывая губу. - Это она, да? Она тебе мешает? - Каору кивает в сторону алтаря. - Просто не смотри. Тянется в небрежном движении, с сухим стуком задвигая узкую дверь. В комнате становится еще темнее, только блеклый свет просачивается между задернутых штор. - Так лучше? Тоору продолжает молчать, неловко поглядывая на него из-под полуприкрытых век. Дурманящий аромат лилий всё еще заполняет комнату, забивает горло, приторной, медовой пыльцой затекает по пищеводу внутрь, сводит с ума. Ниикура нетерпеливо расстегивает и стаскивает с него джинсы вместе с бельем, оставляя болтаться на одном колене. - Подожди... - едва различимо, скомкано шепчет Тоору. - Ты боишься? Может, я недостаточно тебя разогрел? Его слова смущают, заставляя зажмурить глаза. - Тебе ведь не привыкать, верно? - Каору резким толчком погружает в него горячие пальцы, отрывисто растягивая. - Или твой партнер совсем тебя не трахает? - Заткнись, - тихо шипит Тоору, царапая рифленую поверхность циновки, покорно прогибаясь. - Уже лучше. Наскоро раскатав на своем твердом члене тонкий латекс, Каору обхватывает влажные бедра Тоору, широко разводит, подтягивает выше, входит грубо и резко, наваливаясь всем телом, начиная сразу двигаться. От тянущей, разрывающей боли мгновенно темнеет в глазах. Ниимура только сдавлено всхлипывает, сильнее впиваясь зубами в солоноватую губу. Он уже успел позабыть это ощущение, есть с чем сравнивать. Дай никогда бы не причинил ему боли, никогда не доставил бы такого жестокого, мазохистского наслаждения. Опьяненное сакэ и сладким удушливым ароматом сознание окончательно отпускает тормоза, тонет в болезненном удовольствии. Руки Тоору все еще лежат вялыми плетями, не решаясь обнять, притянуть к себе и впиться ногтями в голую, мокрую от пота спину. Пряжка ремня тихо брякает в такт быстрым, бессвязным движениям, вгоняет в транс, его живот изнывает от острых, сладких конвульсий, напрягается рельефом мышц. Невыносимо, но хочется еще глубже и грубее, до слез. Каору крепко сжимает его бедра, не меняя быстрого темпа, продолжает всаживать свой член, сдержано и хрипло дышит сквозь зубы. Еще несколько рваных толчков и ему надоедает однообразие позы, не хватает остроты ощущений. Останавливается, рывком перекатывая на себя подрагивающее тело, не выходя из него, усаживает к себе на колени. Тоору испугано цепляется за его плечи, морщится. - Нет... Мне больно... - сбивчиво шепчет, захлебываясь дыханием. Острый разряд тока снова пронзает позвоночник, но быстро стихает и он, наконец, обхватывает руками липкую, лоснящуюся шею, послушно упирается онемевшими коленями в пол. - Тшшш... Каору кратко гладит его спину и с силой сжимает напряженные ягодицы, заставляя возобновить движения. Продолжая что-то неразборчиво шептать распухшими приоткрытыми губами, Тоору начинает податливо насаживаться до упора. Вспотевшие, мокрые бедра скользят, постыдно шлепая, его член туго трется о живот Каору, пачкая вязкой смазкой, смешивает всё напрочь, снося крышу. - Ты грязный и пошлый, как шлюха, - рваное дыхание опаляет ухо Тоору. - Тебе это нравится? Он не раздумывая, вяло кивает. - Тогда стони громче. Каору сжимает сильнее, замедляет темп до издевательских покачиваний, заставляя принимать глубоко в себя. Тоору дергается, желая освободиться от нестерпимой пытки. Жалобно постанывает, ерзает, вслушиваясь в сбившееся, исступленно нарастающее дыхание Каору. Еще несколько плавных движений на самом пике вкручивающей судороги. Ниикура грубо притягивает к себе за затылок, вонзаясь языком в горячий, приоткрытый рот Тоору, жестко сжимает кулак на его члене, быстро двигая, и впитывает хриплый, сдавленный вскрик. Тоору дергано выгибается, одновременно ощущая выстрел кипящей спермы в измученные внутренности, и собственный бешеный оргазм. Хочется продлить это, как можно дольше, завязать в петлю бесконечности и не отпускать. Изнеможенно вплетаться слабыми пальцами в густые, влажные волосы, слизывать капельки пота с еще горячей кожи. Но Каору быстро отстраняется, стаскивая с себя его обмякшее тело. Приваливается к стене, успокаивая дыхание, и сразу закуривает. Тоору заваливается на бок, всё еще мелко подрагивая, теперь одолевают холод и сонливость. - Надеюсь, ты захочешь как-нибудь снова спасти меня от одиночества, - тихая усмешка Каору, и густой дым мягко окутывает его профиль. Ничего не ответив, Тоору вяло укрывается, попавшимся под руку юката, и закрывает глаза. Тяжелый запах лилий приятно мутит уставший разум, завлекает в свой таинственный мир.