Shiroi yuri

### Суматошный рабочий день так быстро превратился в удушливый летний вечер, что и не сразу заметишь. Да и окон в маленькой тесной забегаловке было немного, всего одно, небрежно запахнутое хлипким жалюзи. Атмосфера набившихся, уставших после трудовых будней, людей немного удручала, навевая апатичную тоску. Прокуренный, влажный воздух саднил легкие, но жизнерадостное, светящееся, как праздничный фонарик, лицо напарника не давало окончательно уйти в себя. - Я ведь не зря тогда упомянул про маниакальный синдром, - Тошия аппетитно втянул лапшу из горячего рамена и, наскоро прожевав, продолжил. - Пройдет активная стадия, и он снова ляжет на дно. Надо действовать быстро! Дайске равнодушно взглянул на широкую миску, где в прозрачном янтарном бульоне плавали кусочки сочной свинины. Ни одна капля слюны во рту не пошевелилась. И продолжил охотно давиться второй бутылкой пива. - Слушай, давай о чем-нибудь другом, помимо нашей дерьмовой работы. - О чем? Покрутив головой влево-вправо, хрустнув шейными позвонками, Дай закурил, откидываясь на неудобный стул. - Ну, о моей личной жизни ты знаешь, достаточно покопался. А что насчет тебя? Наверняка, от девчонок отбоя нет. - Не сказал бы, - Хара вытер губы салфеткой, отодвигая приконченное блюдо, отхлебнул пива. - Я не пользуюсь успехом. - Да ну! Ты ведь неглупый парень и весьма себе симпатичный. Что ж так? - Вы, правда, так думаете, Андо-сан? - смущенная улыбка изогнула капризные губы. Дайске усмехнулся, привычно убрав съехавшие на лицо непослушные волосы. - А разве нет? Видать, слепые девчонки вокруг тебя ходят, не рассмотрели еще. Сколько тебе? - 23. - И ни одной серьезной так и не было? - Была, - уклончиво протянул Тошия, невольно разглядывая тягуче-темные глаза шефа, не в силах оторваться. Хмель приятно расслаблял сознание. - Когда в академии учился. Провстречались полгода, а потом все как-то не складывалось. - Ничего, сложится еще. Ты ведь совсем зеленый. Это в мои 37, самое время думать о вставной челюсти и кресле-качалке. Тошия кратко рассмеялся, медленно покрутил в пальцах плотный фильтр тлеющей сигареты. Его распирало от пустых мыслей и догадок, подпитывая нездоровое любопытство. Озадачено закусил край губы, подбирая слова и наконец, решился. - Андо-сан, наверное, я опять лезу не в свое дело но... Мне кажется, вас что-то сильно тревожит. Может, захотите поделиться? - Лезешь. И похоже, это у тебя врожденное, - хмыкнул Дай, залпом опрокидывая бутылку и ловко откупоривая следующую. - Думаешь все так просто, взял и выложил? - Я не настаиваю, просто хотелось бы вам помочь. - Ну, ты хренов психолог! И сколько же возьмешь за сеанс? - Нисколько, - Тошия просиял, отзываясь искренней улыбкой. Придвинулся чуть ближе, приготовившись слушать. - Для вас совершенно бесплатно. Детектив мялся некоторое время, нехотя дымил, чередуя с глотками терпкого пива, задумчиво оттягивая повисшую паузу. Но всё же сдался, сам того не ожидая. Удобные свойства алкоголя: развязывать язык, раскрепощать, никуда не делись и приняли решение за него. Может третья бутылка пива, а может действительно наболело, Дай уточнять не стал. Слова полились сами собой, выплескивая наружу сомнения, отчаяние и усталость. Он говорил в полголоса, как-то сбивчиво, но откровенно, не особо заботясь, чтобы его услышали. Не заметил, как выболтал всю свою многострадальную историю двухлетних отношений, что значит "накипело". Видимо, Тошия действительно располагал к себе или все-таки гребанное пиво. Напарник слушал внимательно, чуть склонив голову на бок, периодически кивал, будто ему и вправду была интересна вся эта лабуда. И смотрел так пристально, по-доброму, точно старый верный друг. Но Дайске вовремя прикусил слишком развязавшийся язык, подумав, что и так выглядит, как плаксивая пьяная баба. Довольно. Он замолчал, залпом допивая последнюю бутылку, и затушил окурок. - Я выйду. Не дожидаясь реакции, Дай поднялся из-за стола, слишком резко, так, что его пошатнуло в сторону, но Хара вовремя и учтиво поддержал его за локоть. - Вы в порядке? - Забудь всё, что я тебе тут натрепал. Понял? Поправив полы неизменного плаща, детектив уже более уверенно направился к туалету. Тошия комкал и скручивал бумажную салфетку, терпеливо ожидая возвращения Дая. Переваривал, слегка окосевшим рассудком услышанную историю, постоянно одергивая себя же. Не стоит лезть в чужую жизнь, это не его дело. Но чувство несправедливости, какой-то обиды за Андо-сана, продолжало упорно буравить мозги, получше любого сверла. Нет, не лезь. В конце концов, у них там вроде как серьезная привязанность, любовь, или что там еще бывает. Дай сам во всем разберется, а я тут совершенно крайний. Тошия, поймав себя на том, что даже мысленно называть детектива так приватно "Дай" ему определенно нравится, мягко улыбнулся. - Эй, пойдем уже отсюда, - Дайске небрежно окликнул его, указывая головой на выход. Такси поймать не удалось, поэтому решили прогуляться до ближайшей станции метро. Воздух позднего вечера забирался прохладной влажностью под одежду. Тихий, опустевший район безлюдных небоскребов, в котором они непонятно как оказались. Просто шли вперед вдоль улицы, молча и неторопливо. Тошии снова хотелось завязать хоть какой-нибудь разговор, молчание неприятно угнетало. - Андо-сан, вам ведь в другую сторону, разве нет? - брякнул он первое, что пришло в голову. - Может, ноги хочу размять. Что нельзя? - пьяно усмехнулся Дай, крепко затягиваясь сигаретой. - И хватит уже выкать, а то чувствую себя еще большим стариком. После сегодняшнего вечера, имеешь полное право перейти на "ты". Хара растерянно замялся, не зная, что ответить, просто кивнул. Мельком глянув в его сторону, Дай лениво зашагал дальше. Они свернули в тесный, торговый квартал, ярко освещенный вереницами красных бумажных фонарей. Здесь было более оживленно, попадались случайные прохожие, пахло чем-то жаренным и кислым из маленьких круглосуточных раменных. - Ты вот о чем-нибудь мечтал в детстве? Кем хотел стать? - внезапно спросил Дайске, задумчиво перебирая волосы на затылке. Хара отвлекся, заметив впереди, сидящего на тротуаре парнишку лет восемнадцати, собиравшего мелочь непринужденным бренчанием на гитаре, и запоздало отозвался: - Не знаю... Может быть учителем или врачом. - Скучно с тобой. Я вот хотел стать музыкантом, на скрипке играть мечтал. Но от брата досталась гитара, даже группу пытался создать, да всё нахер покатилось. Оказалось руки не из того места растут и слух ни к черту, - Дай с досадой махнул рукой и усмехнулся. - Вот теперь жалею. Может, стоило упорнее тренироваться, а? Сейчас бы в каком-нибудь клубе наяривал, и девчонок цеплял. Тошия тихо рассмеялся на слове "девчонок" выплюнутом с явным сарказмом. - А! - радостно оживился Дайске, заметив уличного музыканта, и резко двинулся к нему. - Эй, парень, дай-ка мне. Тошия слегка напрягся, опасливо последовав за ним, лишних проблем совсем не хотелось, но, похоже, детектив вполне держал себя в руках, подумаешь, захотелось человеку молодость вспомнить. Всунув тлеющую сигарету в зубы, Андо уже вовсю перебирал струны потертой акустики, невнятно напевая пьяным, хриплым голосом. - Мы все делаем то, что можем в этой жизни... Я иду своим путем, как могу... - что-то из репертуара старых душещипательных фильмов про якудза. - ...я это я, ты это ты... Не будь идиотом!! Надо сказать, гитара ему весьма шла, дополняя весь потрепанный вид и алкогольную невменяемость детектива. Тошия невольно засмотрелся, рассеянно улыбаясь, но когда понял, что Дая начинает заносить, решил прекратить затянувшуюся импровизацию. - Андо-сан, может лучше такси вызвать? - Дайске... - Угу, время уже позднее, тебе бы немного отдохнуть. - Не будь идиотом, Харааа! - финально протянул Дай, неохотно возвращая гитару, и щедро сунул парню тысячную купюру. - Ладно, пошли, зануда. Пока ждали такси, начался сильный ливень, внезапной волной шурша по листве и асфальту. Пришлось укрыться под навесом на въезде в подземную парковку. Выступающий, кирпичный угол не особо радовал уютом, но деваться некуда. Хара неловко переминался, ежась угловатой худой фигурой, то и дело пытался натянуть, не по размеру короткие, рукава пиджака на слишком длинные руки. Но нервировал не столько промозглый ветер, а скорее теснота, предельная близость детектива, с которым он соприкасался плечом. Впрочем, Дайске ничего не замечал, точно хренов фокусник извлек из кармана плаща серебристую бутылочку пива, и расслабленно выпивал, предлагая напарнику. Пиво стало последней каплей. Тошию снова повело, развезло на старые дрожжи и стало абсолютно плевать и на приличия, и на свою гетеросексуальную ориентацию. - Знаешь… - тихо начал он, ощущая на языке горький, вяжущий привкус. Дождь барабанил по железному стоку, заглушая его голос. Дайске повернул голову в его сторону и подернутые мутным пьяным глянцем, темные глаза оказались слишком близко. – Я весь вечер хотел тебе сказать, что для 37 ты отлично выглядишь. Дай негромко хохотнул, делая глоток, и чуть не подавился. - Хара, ты что пьян? Впрочем, что уж там, мы оба в доску. Но в отличие от тебя я хотя бы… - он продолжал хрипло посмеиваться, но осекся, ощутив сильные, горячие пальцы, робко сжавшие его плечо. - … умею пить. Тошия решил не думать, совсем. И неожиданно, в первую очередь для самого себя, чуть наклонился и поцеловал детектива в губы. Вышло неумело, но пылко и долго, как ему показалось. Шершавые губы с терпким вкусом табака, пива и мужчины почему-то совсем не хотелось отпускать. - Какого хрена? Ты совсем уже..?! – Дайске резко отстранил увлекшегося было парня, ощутимо тряхнув за плечи. – Поразвлечься решил? Ты ведь не настолько пьян, Хара. Мечтая провалиться сквозь землю или просто выбежать под дождь, лишь бы спрятать свои полыхающие уши, Тошия смущенно выдавил: - Прости… я не собирался. - Я серьезно, брось это. Нам еще работать вместе, так что выкинь эту дурь из своей башки. Слышишь меня? – Дай все еще сжимал его руки, заставляя смотреть прямо себе в глаза и от этого было еще невыносимей. От этого хотелось прикоснуться к его лицу, к длинным спутанным волосам, наверняка, очень мягким… - Я понимаю… одиночество, горячая кровь… Не переживай, еще найдешь свою единственную. Наконец, отпустив своего сгорающего от стыда напарника, отчего кажущегося откровенным и милым, Дайске нервно закурил и уже спокойнее продолжил: - Не ищи себе лишних проблем, Тотчи. Если в моей деревянной груди что-то и было, то теперь там глухо и пусто. А то, что было давно вырезано, отдано на постоянное хранение одному весьма важному для меня человеку. Тошия тихо усмехнулся, про себя думая, что искренне завидует этому самому человеку. Я Сатоми Асагава, жертва №7. Мне есть в чем раскаиваться, о чем сожалеть. Но боюсь, теперь мои слова совершенно бесполезны, они утратили свою силу. А я утратила веру в себя и смысл своего существования. Каждое утро, глядя в зеркало, я проклинаю себя за тот ужасный день, за тот поступок, который совершила и должна была все исправить, но не смогла. Двадцать три года назад я была наивна и глупа. Мне хотелось беспечно жить в свое удовольствие, бегать в красивых платьях по дорогим ресторанам, знакомиться с мужчинами. Очаровывать, любить и ни в чем не нуждаться. Поэтому я рано вышла замуж за надежного, как мне казалось, человека. В девятнадцать лет все мужчины постарше кажутся надежными и сильными. Я любила его, а он очень хорошо ко мне относился и заботился. Вскоре у меня родился замечательный сын и через год второй. Мои хорошенькие милые мальчики, я не чаяла в них души и была абсолютно счастлива. Но безоблачное ясное небо рано или поздно закрывают черные тучи. Всё рухнуло в один момент, обрушилось бесконечным градом на мои молодые плечи. Муж предпочел мне другую женщину - более красивую, изысканную, роскошную, а не пропотевшую домохозяйку и оставил с двумя маленькими детьми на руках. Я впала в глубокое отчаяние, которое продлилось два года. Жалкие попытки найти работу, чтобы как-то прокормить свою разрушенную семью. Два года грязи, унижения, порицаний и безысходности. Никто не хотел связываться с матерью-одиночкой, считая слишком проблемной и никчемной. Я не знала, что мне делать, как жить дальше, как выбраться из этой бездонной ямы. И тогда я просто сбежала. Совершив самую большую ошибку в своей жизни. Я бросила моих любимых мальчиков, моих маленьких сыновей. Опомнившись спустя несколько лет, я стала их искать. Но все безуспешно, слишком много времени прошло. Никто не хотел со мной разговаривать, помогать в поисках. Я это заслужила. И сейчас, лежа здесь, истекая кровью, я хочу лишь одного, чтобы они услышали меня. Я очень виновата перед вами и теперь не смогу загладить свою вину, но я, ни на минуту, не переставала любить вас и надеяться, что когда-нибудь вы сможете меня простить. ### Беспризорно лежавшая на столе, пухлая кобура манила своей доступностью. Щелкнув кнопкой, тонкие пальцы вытащили наружу черный пистолет, покрутили на ладони, ощущая приятную тяжесть. - Эй, я же просил не трогать мое оружие, - недовольно подскочил к нему Дайске, беспокоясь, прежде всего о безопасности. - Положи на место. Тоору обернулся, приподнимая голову, на пухлых губах блуждала загадочная, кривая улыбка. Легкое движение и холодное дуло уперлось в висок Дая, хрустнул предохранитель. - Это ведь не игрушка, ты понимаешь? - Страх смерти обостряет сексуальное возбуждение, разве нет? - тихо произнес Тоору, прожигая его мутной смолой глаз. - Просто верни мне пистолет, хорошо? - Дайске говорил как можно спокойнее, хотя внутри кипели смешанные чувства. Позвоночник прошила колючая дрожь, горячо резонируя в паху. - Разве тебя сейчас не тянет сделать что-нибудь безумное? Дай сдался без боя, воздержание подхлестывало лучше любого кнута, даже возможность получить пулю, не останавливала изнывающий член. Порывисто сократив небольшое расстояние между ними, он хрипло прошептал в приоткрытые губы: - Что..? - Не спрашивай, просто делай, - крепкая рука Ниимуры все еще непреклонно держала пистолет у его виска. Дайске начал грубо расстегивать ремень, дрожащими в предвкушении, пальцами справился с ширинкой, порывисто просовывая ладонь внутрь, и сжал пульсирующий жаром член Тоору. - Связать тебя, или может грубо отыметь? Тоору цыкнул языком, наигранно демонстрируя свое разочарование. - Какая же у тебя скудная фантазия, детектив, - отодвинул пистолет. Снова тихий щелчок и предохранитель вернулся на свое место. Дайске остановил нетерпеливые блуждания пальцев в чужих штанах и немного растеряно взглянул на любовника. - Что, без дула у башки уже не хочешь меня? - хмыкнул Тоору, дерзко упирая колено в его набухший пах. - Я всегда тебя хочу. - Врешь... - едко прошептал Ниимура. Тяжелый металл снова уткнулся в висок, обжигая кожу. - Продолжай то, что начал. Терпение Дая окончательно лопнуло, выплескивая кипящее вожделение и агрессию. - Заткнись, - низко прорычал он, отдергивая от себя и сжимая тонкое запястье с такой силой, что еще немного и послышится хруст сломанных костей. Со свинцовым стуком пистолет вывалился на пол. Глаза Тоору чуть расширились от удовольствия и внезапной боли, рот приоткрылся сильнее, выпуская обрывки хриплого, влажного дыхания. Дайске впился в подставленную шею, неистово облизывая, покусывая, рывком завалил его на стол, сметая все вокруг. Тоору жадно вплел пальцы в его длинные волосы, оттягивая, сжимая, но теперь полностью подчиняясь. Несколько беспорядочных движений бедрами, голодных, грубых поцелуев и липких всхлипов было вполне достаточно для продолжения безумия. Пистолет больше не нужен, кожа виска слишком хорошо помнит опасный лед металла, млея сейчас от влажного, раскаленного пота. От раскаленного, душного воздуха затемненной спальни. Сознание Дая упивается мокрыми, липкими движениями, шлепками поглаживаниями, хрустом пружинящего матраса, всхлипами, учащенным дыханием. Прежнее ликование сменилось позабытой эйфорией, радостью и жаждой неутолимого разврата. Он снова может чувствовать своего Тоору так близко, что ближе невозможно, погружать ноющий член так глубоко в дурманяще горячую, тугую и нежную муфту его мышц. Ощущая пылкую взаимность. Трудно поверить, всё это больше похоже на порно-сон. Ноги растекаются новокаиновым онемением, кончики пальцев, живот. Мышцы захлебываются адреналином, двигаясь, будто смазанные поршни, бешеный стук крови убеждает в реальности. Слишком хорошо, как до этого еще никогда не было. Тоору жадно принимает его в себя, насаживаясь, прогибается, отвечая на ласки нескромными, хриплыми стонами. Дайске невольно стонет в ответ, его будто затягивает в кипящее масло наслаждения, расчленяя, перемалывая и снова вдыхая жизнь. Это не секс, которого он так ждал, это безумие. Как бомба замедленного действия, вдруг взорвавшись, окутывает комом пламени их тела. Но ощущение, что что-то не так, всё же елозит по затуманенным мозгам, не дает расслабиться. То, что сейчас его мальчик совсем другой, грубый, несдержанный. Не позволяет поцеловать, нежно обхватить пальцами свой пульсирующий, истекающий смазкой член. Держит ладони Дая на своих напряженных бедрах, заставляя с силой надавливать, причиняя боль. Тоору опускается часто, до упора, покручивает ягодицами, сжимая, резко меняет темп на невыносимо медленный, вязкий, отчего вспышкой кайфа темнеет в глазах. Где он этого понабрался? Или же давно таил в себе, выпуская только сейчас. Такие раздумья кажутся неуместными и глупыми. Ведь сейчас так чертовски, мать его, неописуемо хорошо. И Даю надоедает подчиняться, хочется сломать упрямую оборону. Он приподнимается, обхватывая влажные губы Тоору своими, берет в плен чуть высунувшийся кончик языка, начиная ненасытно посасывать. Ладони блуждают по лоснящейся, худой спине, исследуя пальцами гибкую нить позвоночника, от тесной ложбинки под копчиком, до лохматого затылка. Тоору протестующе кусает его губы, срываясь на мокрые хрипы, сбивается с темпа. Сдерживаться все сложнее, уже болезненно терпко сводит живот и промежность. Наигравшись с его языком, Дайске скользит липкими от слюны губами вверх по линии шеи. Хочется лизнуть бархатистую мочку маленького уха, раздразнить, заласкать, заставить кончить не только от твердого члена. Тоору прогибается, грубо дергая бедрами, сбивчиво шепчет: - Трахни меня так сильно, чтобы я плакал... Дайске усмехается, крепче прижимая его к себе, и снова целует. Но Ниимура строптиво опрокидывает его обратно на постель, крепко сжимает пальцами пульсирующую шею. Давление на горло усиливается, катастрофически снижая поток кислорода, вынуждая задыхаться и хрипеть. - То... Тоору... Горячая кровь истерично мечется по венам, от мозга к воспаленному члену. Дай вяло цепляет его застывшие, будто стальные запястья, не в силах освободиться. Продолжает задыхаться, захлебываться свихнувшимся удовольствием. Тоору только жестче сжимает пальцы, черными расширенными зрачками впиваясь в его глаза, насаживается с остервенелой оттяжкой, тихо постанывая. На грани обморока, Дай ломано вздрагивает, вцепляясь в любовника. Бешеный, неистовый оргазм окатывает до кончиков пальцев, жаркой патокой с ярким привкусом нирваны и страха смерти.