Shiroi yuri

### Выступающие суставы запястий ощущают металл, равнодушно врезающийся в кожу, приносящий саднящую боль. В голове мутно и сыро. Сознание возвращается постепенно, медленной сползающей струпьями оболочкой. Сначала ощущения, затем звуки, запахи. Ничего не изменилось. Зрительные анализаторы подтверждают вялые домыслы еще неокрепшего мозга. Он с трудом приоткрывает свинцовые веки. Всё так, как было прежде, чем он вырубился. Те же бамбуковые обои на стенах, шершавая циновка, маленький алтарь с черно-белой фотографией и приторный запах цветов. Он все еще здесь. Но как он потерял сознание? Затылок пульсирует отупелой болью, значит, был удар. И больше ничего. Память, как взбаламученная вода на дне илистой реки. Да важно ли это сейчас? Предчувствие нервозно подкатывает к горлу плотный, как моти, горький комок. Тоору пытается пошевелиться, дергается - безуспешно. Что-то тихо звякает, его руки в тугих оковах, задранные куда-то над головой, колют противным онемением. Плохой знак. Скользкой змеей страха, по позвоночнику растекается ртутный обессиливающий холод. - Очухался, - тихо произносит хрипловатый голос. Тоору приоткрывает глаза чуть шире, невольно вздрагивая. Ему не нравится то, что он видит. Возможно, он ждал этого, да, но так и не смог подготовиться. Не с этим человеком. Слабая надежда всё еще теплилась где-то глубоко внутри. Теперь же она необратимо полыхает в костре его собственной глупости. Ниикура сидит напротив, скрестив ноги, обманчивая полуулыбка пугающе блуждает на его губах. - Думаю, теперь ты уже понял, что к чему? Тоору на секунду зажмуривается и снова открывает глаза, взволнованно облизывается, стараясь проглотить густую слюну, застрявшую в горле. Слова никак не хотят вылезать наружу, их будто прибили гвоздями к пересохшему языку. - Один вопрос, который меня безумно интересует, - продолжает Каору, откровенно прожигая его неподвижным взглядом. - Когда ты догадался? Еще раз собравшись с силами, пытаясь игнорировать нарастающую панику, Тоору все же выдавливает из себя что-то нечленораздельное и тихое: - Когда пришел на похороны твоей жены. - Мм... Хитоми, она случайно подвернулась. Впрочем, всегда жутко раздражала. И каким же образом? - Не знаю... Всё само сложилось. Еще в школе ты постоянно плел что-то про очищение и свободу, месть. Я пытался проследить, но доказательств у меня не было. Каору криво усмехается, неотрывно вглядываясь в расширенные страхом и нервным возбуждением черные зрачки. - Ты ведь всегда был смышленым, я помню. Недаром я постоянно с тебя скатывал, особенно математику. Весело было, - тонкий татуированный палец медленно проводит по лезвию ножа, зажатого в руке. Пара капель крови выступает на коже, но он будто не замечает. - Так почему же ты сразу не побежал в полицию? Ниимура предпочитает промолчать, лишь часто втягивая спекшийся воздух через нос. - Решил поймать на горячем, продолжая трахаться со мной? - крепкая ладонь с силой сжимает его бедро, натягивая ткань джинсов, пачкая кровью. В темных глазах Каору проскальзывает вспышка напряженной злости, но лицо не меняется, на губах все та же застывшая, холодная усмешка с привкусом безумия. Тоору непроизвольно дергается, клацает наручниками и морщится. Тело неповоротливое и тяжелое, как мешок с песком, не слушается, слабеет, хотя внутренние инстинкты вопят о самосохранении - вскочить и бежать. Но как и куда? Его голени тут же грубо сдавливают коленями, Ниикура склоняется чуть ближе и шепчет: - Несмотря на весь твой интеллект, ты пиздецки глуп и наивен, Тоору. Ты передал меня. От этих слов нестерпимо щемит внутри, царапает, душит. Рукоять ножа пугающе блуждает по его телу, скользит от напряженного паха по животу, останавливается, больно впиваясь под ребра. - Я до последнего верил, что ты на моей стороне. И наконец, останешься со мной, поймешь. Мать твою, ты был моим единственным другом, братом, моим отражением. Пока не сбежал, пока не бросил меня в той дыре. Но я простил тебя. Много времени прошло. Мы изменились, меняя цвет под краски этого дерьмового лживого социума, нормального образа жизни. Но я всегда помнил о тебе, знал, что мы встретимся снова и снова, что связывающая нас пуповина крепче любой лески. Видимо, я ошибался, - горячая ладонь мягко задирает белую футболку Тоору, кончик ножа жадно прикасается к обнаженному, дрожащему пупку. - Но ты тоже ошибся. - Х-хидео, - сбивчиво шепчет Тоору, резко дергая руками до болезненных кровоподтеков. - Заткнись! - ладонь Каору грубо зажимает его рот, впиваясь пальцами в щеки. - Заткнись! Его больше нет. Этот слабый, обсосанный гаденыш сдох в той самой дыре, где ты его оставил. Может там вместе с ним сдохла и наша гребанная дружба?! Тоору снова зажмурился, а потом мотнул подбородком, вырываясь. - Хидео - мой друг, которого я любил, не стал бы никого убивать даже из мести, - голос дрожит, получаясь каким-то жалким и отчаянным. - И ты... все такой же... Усмешка бесследно исчезает с сухих губ Каору, оставляя в глазах лишь отпечаток глубокой тоски. - Можешь и дальше оплакивать его или смириться. Ты просто ошибся. Но я помогу тебе справиться с этим. А завершу свой путь твоим тупоголовым слепым детективом. - Нет... - вырывается болезненным стоном, Тоору вяло брыкается, но бесполезно. Желание сопротивляться внезапно покидает измученное тело вместе с остатками сил. - Все когда-нибудь заканчивается, ты всегда это твердил, помнишь? Думаю, ты был прав, - Ниикура склоняется ближе, густые волосы, мягкой шелковистостью обжигают лицо. Ласковый поцелуй в лоб. - Прости меня... Толстое лезвие ножа за секунду протыкает, застывшую в испуге кожу живота, плавно вторгаясь внутрь, окрашивает красным белую ткань футболки. ### Тошия бесцеремонно ворвался в кабинет, дрожащими пальцами на ходу раскрывая мятую папку. - Вы видели, Андо-сан?! Читали? - Ты про отчет? - не глядя, буркнул Дайске, не отрываясь от экрана компьютера и продолжая смолить вторую подряд сигарету. - Читал. - Есть! Теперь у нас есть улики! Попался, гад! - воодушевленно тряс папкой Хара, не обращая внимания на уже привычно мрачную мину детектива. Поправил сползающие с носа очки и даже позволил себе нагло усесться на край стола. - И что тебе даст это случайный волос? ДНК. С чьим его сравнивать собрался? - Найду с чьим. Уже близко, я чувствую, - Тошия опрометчиво глотнул из кружки Дая остывший кофе, переводя дыхание, и продолжил: - Предпоследнее убийство грязно сработано. Он слишком торопился, а значит уже на грани. Натоптал, проявив слабость или невнимательность именно с Миягучи. У меня нет сомнений, что это Хидео Асагава. И он выдохся, точно вам говорю! Дайске все же соизволил бросить на напарника сухой, недобрый взгляд, обволакивая лицо дымом. - С последней жертвой всё по старой схеме, чисто, те же долбанные цветы. Может у него второе дыхание открылось, а? Тошия было насупился, но усмехнулся, уверено заявив: - Если и открылось, то ненадолго, чтоб его. - Ладно, что там с Асагавой? - без особого энтузиазма спросил Дайске, откинувшись на спинку стула. - Выяснил что-нибудь? - Немного, - огорченно признался напарник, раскрывая многострадальную папку. - Информация крайне скудная, в основном доводы. Что касается семьи Миягучи. Хидео прожил у них три года, посещал школу и, по-видимому, подвергался сексуальному насилию со стороны старшего брата. Рос весьма замкнутым и нелюдимым мальчиком, чем доставлял некоторые проблемы и семье и одноклассникам. После окончания школы через полгода сбежал из дома. Больше Миягучи его не видели. Говорят, что он сменил имя и исчез. - И они его даже не искали? - Искали, но скорее для вида. Думаю, им хотелось избавиться от такого странного и неродивого подростка, так или иначе. - Вот так взял и пропал? - Дай задумчиво потер лоб, замял окурок в пепельнице. - И никто не видел... - Угу, - удрученно кивнул Тошия, сползая со стола. - Двадцать лет прошло, а копаться в таком прошлом чертовски сложно. Андо неопределенно хмыкнул, снова уставившись в компьютер. - Значит, снова тупик. Хара потоптался еще немного возле стола, не зная, что сказать. Мысли неугомонным роем вертелись в его уставшей за бессонную ночь, отупелой голове, сбивали друг друга. Не может быть, чтобы они снова остались ни с чем. Ведь улики и подозреваемый это уже что-то, но... - Может вам принести еще кофе, Андо-сан? - Принеси, а то башка не варит, - охотно согласился Дай, заглядывая в почти опустевшую кружку. Тошия мгновенно озарился дружелюбной улыбкой, оживленно поправил полы пиджака, неуклюже смахнув со стола свою же папку, и опустился на пол, чтобы поднять. Перегруженные нервным возбуждением, пальцы выхватили из вороха бумаг небольшой твердый снимок. - Черт! Совсем забыл, я ведь нарыл фотографию Хидео. Опять же нигде кроме школьного альбома их не осталось. - Фотографию? Так какого хрена молчал?! - Дайске раздраженно выхватил снимок из его рук, поднося к свету. - Простите, я совсем не спал... Он тот, который слева. А другой, вроде как, его друг... Тошия не успел договорить, прерванный резким стуком падающего стула. Дай вскочил на ноги, заметно бледнея, сдерживая тяжелое взволнованное дыхание. Не глядя, схватил плащ и кинулся к выходу, сбивчиво бормоча: - Друг... Хидео. Какой же идиот... Тваюж мать! - Андо-сан? Что случилось? - Тошия непонимающе поднялся, по инерции следуя за детективом. - Хара, вызывай спецгруппу... ### Я лежу на чем-то холодном и не могу пошевелиться. Ничего не вижу, глаза, будто залепили черной краской или мне просто не поднять тяжелые веки. Но я слышу сквозь онемелый шум в ушах тихие удаляющиеся шаги. Все еще ощущаю на щеке прикосновение теплых пальцев. Все еще помню рывок врезающегося в мою кожу толстого лезвия. Дыхание сокращается, становясь редким и хриплым, будто меня продырявили. Кровь горячим ключом пока еще пульсирует где-то внутри, подкатывает к горлу. И этот запах, гребанный аромат белых лилий, никак не могу избавиться от него. Нестерпимо душит, я пропитался им насквозь и теперь, наконец, возненавидел. Странно, но боль стихает, вытекает из меня вместе с кровью. Может это шок, а может, просто нервные окончания перестали ее воспринимать. Почему все так? Почему я здесь? Ведь я просто хотел помочь. Подобрался слишком близко, но не ошибся. Странное чувство, нет ни сожаления, ни обиды. Почему я был уверен, что он меня не тронет...? Просто странное чувство, когда тебя бьет ножом небезразличный тебе человек. Приятно ли это...? Я закрываю глаза и слышу далекий, проникающий сквозь толщу воды грохот, вибрацию шагов, гул голосов и суету. - Черт тебя дери... Что ты наделал?! - голос испуганный и взволнованный совсем рядом. Такой родной. Дайске... Хочется разрыдаться. Колючие слезы подступают к горлу, душат, но застревают в глазах. Что-то мягкое уверено зажимает рану в моем животе, его скомканный плащ. И от этого ускользающее сознание вяло возвращается в реальность. - Дурак... какой же глупый. Тоору, посмотри на меня. Ты слышишь меня? Пожалуйста... - его холодные дрожащие пальцы требовательно поглаживают мою щеку, волосы, нащупывают надежду на левой стороне шеи - слабое сердцебиение. - Не смей отключаться, слышишь? Я еще так много не сказал тебе, не вытряс всю дурь. Ты просто не можешь... С трудом приоткрываю глаза, но плотная расплывающаяся пелена не дает разглядеть перепуганное, бледное, как у мертвеца лицо Дая. - Хара, где эта гребанная скорая?! - Через пару минут будут, Андо-сан. Минуты... Для меня сейчас минуты вытягиваются в желейную бесконечность и мгновенно гаснут, как спички. Мне тоже хочется многое рассказать, объяснить. Как бы я не старался оттолкнуть его от себя, напугать холодным грубым безразличием, отгородиться. Андо остался все тем же упрямым бараном. Все мои попытки были бесполезны и от этого только тяжелее. - Прости меня, - хрипло выдавливаю и он оживленно улыбается или это только кажется. – Всё, что я говорил... неправда... - Помолчи сейчас, ладно? Просто смотри на меня. Всё будет хорошо, Тоору... Всё бы отдал сейчас, чтобы просто обнять его и сказать какое я ничтожное дерьмо и возможно, я могу надеяться на второй шанс. Не думаю, что он простит меня, поймет, когда узнает всю правду. Я бы себя не простил. Ткань плаща тяжелеет пропитываясь кровью и я почти не чувствую нижнюю часть тела, слезы незаметно обжигают виски. Дай продолжает торопливо говорить со мной, чтобы я смотрел на него, чтобы не отпускал. Но я уже почти не вижу его лица, ощущаю лишь, как его холодные пальцы сжимают мою ладонь, крепко и надежно. И от этого так тепло... Его голос смешивается, тонет в глухих отзвуках сирен скорой, а я думаю о Хидео. Ни обиды, ни сожаления, только жалость. Смог бы он очистить, окрасить весь город в белый непорочный цвет своих любимых лилий. Это ведь и мои любимые цветы. Хотел бы я на это посмотреть. Но все когда-нибудь заканчивается. Стану ли я жертвой №13 или смогу обрести прощение...?