Рубеж

Бейся, мой шторм, кружись, сыпь леденящей дрожью! Хоть досмотрю мою жизнь, если дожить невозможно. Е.Гинзбург

В своей прошлой жизни, когда о существовании Ехо я еще если и подозревал, то крайне смутно, а сны об этом городе казались мне и впрямь ничего не значащими снами, была у меня привычка вырываться из столь нелюбимой мной действительности, читая все, что под руку подвернется. В проглоченных мной хороших и не слишком книгах у героев рушились и восстанавливались из пепла судьбы, дорогие друг другу люди вечно умудрялись причинить любимым невыносимые страдания, а сердца разбивались с упорством, достойным лучшего применения. И в каждом из таких случаев литературные персонажи стенали от боли, выли, бросались на стены или на обидчиков с кулаками, рвали на себе волосы или лежали ничком, не в силах справиться с агонией. Признаться, я всегда посмеивался над подобными описаниями и старался поскорее перелистнуть заполненные ими страницы, считая их плодом чересчур бурного воображения авторов, приметой времени, обязательным требованием жанра, да и, чего греха таить, не слишком удачной попыткой заставить читателя сопереживать героям. Но сейчас я был готов взять все свои ехидные усмешки назад. Сторонний наблюдатель скорее всего сказал бы, что я совершенно, абсолютно спокоен: я не рухнул на одеяла, заливаясь слезами, не стал посылать в потолок страдальческие вопли, даже глаз не открыл, и дыхание мое не сбилось со строго заданного ритма. Только вот каждый вдох стало почти невозможно сделать, будто воздух этого прекрасного Мира вдруг обратился в толченое стекло. Невидимые глазу мельчайшие осколки царапали гортань и набивались в легкие, малейшее движение приносило новую вспышку боли, и я чувствовал, как все внутри меня начинает кровоточить — сильнее и сильнее с каждым из бесконечных двенадцати счетов на выдохе. Существовала небольшая надежда, что рано или поздно я просто захлебнусь этим острым и жгучим и хотя бы так получу передышку, но один из моих могущественных приятелей любил говорить, что надежда — глупое чувство, и в этот раз я был с ним совершенно согласен. Я достаточно хорошо изучил собственную глумливую судьбу и вопиющую живучесть своего организма, чтобы с уверенностью утверждать, что они давно уже сговорились и не собираются давать мне ни единой поблажки. В глубине души я, кажется, даже поддерживал их в принятом решении: какие послабления могут быть для человека, не сумевшего удержать стержень своего Мира. Сам упустил — сам и соображай теперь, как выкручиваться. Если все-таки сумеешь вдохнуть еще хотя бы раз. И я честно продолжал дышать, стараясь не обращать внимание ни на то, что клубилось внутри меня, постепенно разъедая внутренности, ни даже на теплые капли, невесть откуда взявшиеся на моем лице. Они щекотали мне щеки и капали прямо в сложенные на коленях ладони, а я все вдыхал и выдыхал, и впервые за все время, что я пытался практиковать дыхательную гимнастику, не сбивался со счета. Отчего-то сейчас сбиться казалось немыслимым, совершенно недопустимым, почти кощунственным — возможно, потому, что эти грешные упражнения всегда были неотъемлемой частью Шурфа, и значит пока кто-то их выполняет, Мастер Пресекающий все еще в каком-то смысле жив. Так или иначе, но мерные вдохи и выдохи сделали свое дело: через некоторое время я вдруг понял, что воздух вокруг не то чтобы потерял свою отравленную суть, но явно снизил концентрацию ядовитых составляющих, хотя до обычной прозрачности ему, конечно, было еще далеко. Я вытер мокрые ладони о собственное лоохи и нашел в себе силы открыть глаза. В комнате было совсем темно. Это ж сколько я умудрился так просидеть? По всему выходило, что не меньше дюжины часов. Вот так просто взял и выпал из времени, отгородившись от всего. — Ну что, пришел в себя? Голос Джуффина раздался где-то совсем близко. Я завертел головой, пытаясь понять, откуда идет звук, и наконец заметил в дальнем углу комнаты слишком плотный сгусток темноты, из которого на меня уставились два слегка фосфоресцирующих глаза. Хотел было сказать, что до окончательного возвращения в себя мне еще как до Арвароха вплавь, но в последний момент понял, что совершенно не доверяю собственному голосу, и просто кивнул. Какая разница, в самом деле: уж если сэр Почтеннейший Начальник решил, что я в относительном порядке, кто я такой, чтобы пробовать его переубедить. Вместо этого я вопросительно в него вперился, надеясь, что дурная привычка читать мои мысли на этот раз сослужит хорошую службу, и мне не придется раскрывать рот еще хоть какое-то время. — Четырнадцать часов, — услужливо ответил шеф. — Признаться, я и не подозревал, что ты способен на такую степень концентрации. Я пожал плечами. Способен или нет, толку от этого — чуть, когда дело касается по-настоящему важных вещей. Собравшись с духом, я перевел взгляд на одеяла и обнаружил, что зря так боялся на них посмотреть: тела Шурфа не было, а постель была застелена так аккуратно, будто это сделал лично хозяин дома. Ну разумеется, Джуффин, наверное, вернулся уже довольно давно и решил, что не стоит оставлять его в доме. Наверняка лежит сейчас в морге Управления Полного Порядка, — тоскливо подумал я. И сэр Скалдуар Ван Дуфунбух, Мастер Сопровождающий Мертвых, составляет отчет о причинах, повлекших за собой смерть. Шеф тем временем выбрался из своего угла и подошел ко мне. — Думаю, нам с тобой нужно о многом поговорить, Макс, — он огляделся по сторонам и неодобрительно покачал головой. — Но вряд ли стоит это делать здесь. Думаю, наш кабинет подойдет гораздо лучше. Если ты не против. «Тебе не кажется, что в этом доме есть множество помещений, гораздо больше подходящих для сна?» Я не был против. По правде говоря, я наконец достиг того блаженного состояния, в котором мне было абсолютно все равно, что произойдет со мной лично и с Миром вокруг впридачу. На фоне всех предыдущих ощущений это мерное равнодушие казалось слишком сладким, чтобы вот так взять и отказаться от него ради каких-то глупых протестов. А ведь сэр Шурф когда-то обещал, что подобное просветление нисходит на практикующих его упражнения только лет через сорок регулярных занятий. — Ну вот и хорошо, — мягко сказал Джуффин, помогая мне подняться на ноги. — Идем. Кажется, он придерживал меня за плечо, пока мы спускались по лестнице, шли через сад, усаживались в служебный амобилер. И правильно, меня явно нужно было направлять: в нынешнем состоянии я вполне мог не заметить, к примеру, что двери в этой стене нет, и пройти ее насквозь. Ничего страшного, в общем-то, но только до тех пор, пока какой-нибудь из материальных объектов не возмутится моей бесцеремонности и не решит доказать, что с ним надо считаться даже таким могущественным балбесам, как мне. А мои внеочередные переломы и шишки, как я понимаю, в планы начальства не входили. До Дома у Моста мы добрались достаточно быстро — а может, я просто не счел нужным концентрироваться на затраченном на поездку времени, в кои-то веки совершенно не заботясь о скорости. У меня до сих пор оставалась первоочередная задача: дышать. Тем более, что дышать прохладным ночным воздухом оказалось так приятно, что я всерьез задумался, не посвятить ли этому делу остаток жизни. Все так же придерживая меня за плечо, шеф проводил меня в кабинет и усадил в кресло. Прошелся по комнате, зачем-то заглянул в шкаф с самопишущими табличками, рассеянно погладил дремавшего на подоконнике Куруша, затем уселся за стол, достал трубку и начал ее набивать. Я приготовился к долгой паузе, но в кои-то веки не угадал. Джуффин вдруг раздраженно отбросил любимый пыточный инструмент, оперся локтями на стол, положил голову на руки и уставился на меня странным взглядом, одновременно досадливым и нетерпеливым. — Я должен перед тобой извиниться, сэр Макс. Если я и ожидал какого-то начала разговора, то уж точно не такого. — Вам-то за что просить прощения, Джуффин? — я наконец заговорил и сам не узнал собственный голос — тихий, бесцветный, напрочь лишенный и единого намека на интонацию. — Скорее уж сделать это стоит мне. Вы поручили мне стеречь Шурфа, а я, — на этом месте я все-таки запнулся, но сделал еще пару вдохов и выдохов и продолжил. — Я растерялся и не успел ничего сделать. По моей вине Вы лишились ценного сотрудника, и я готов... — Что ты готов?! — внезапно рявкнул шеф, грохнув кулаком по столу так, что задрожали оконные стекла. — Подвергнуться публичной порке на Площади Побед Гурига VII? Сесть в Холоми лет на триста за преступное бездействие и нарушение должностных инструкций? И все эти годы размышлять, видимо, о своем промахе, не давая себе роздыха ни на секунду, так? — он помолчал, затем заговорил снова, слегка понизив голос. — И кого, интересно, я в таком случае получу в свое распоряжение после этих трехсот лет? Свихнувшегося Вершителя с комплексом вины и неудержимой тягой к саморазрушению? И это еще при условии, что эта тяга не приведет к летальному исходу до истечения срока заключения... Нет уж, сэр Макс, сам наломал дров — сам и исправлять будешь. Внутри меня опасно зазвенела какая-то протяжная нота, подозрительно напоминавшая банальную сигнализацию. — Что значит — исправлять? — вкрадчиво спросил я. Джуффин несколько секунд рассматривал меня так пристально, будто пытался просветить взглядом насквозь и определить, не сдвинется ли от его слов что-нибудь уж совсем непоправимо в моей голове. Видимо, пришел к выводу, что нет, потому что все же соизволил заговорить. — Что бы ты ни успел себе навоображать, сэр Шурф никогда и не думал умирать, — и, взглянув на мою ошалевшую рожу, добавил. — Да жив он, жив! С ума я, вопреки всем радужным прогнозам шефа, все-таки сошел. Вел себя, как те самые всегда раздражавшие меня книжные персонажи — корчился то ли в кресле, то ли вовсе на полу, выл в голос, пытался разрывать свою одежду, даром, что Мантия Смерти оказалась сшита из каких-то очень качественных антивандальных материалов. А еще хохотал, захлебывался рыданиями, судорожно пытался вдохнуть и снова хохотал. В общем, устроил классическую истерику по всем канонам жанра, хоть учебники по психологии с меня пиши. Некоторое время спустя я обнаружил, что лежу на ковре, уставившись в потолок, голова моя покоится на коленях у начальства, и это самое начальство ласковыми жестами любящей бабушки гладит меня по голове. Еще через некоторое время до меня дошло, что именно этим движениям я, судя по всему, и обязан тем, что начал понемногу приходить в себя. Липкая дымка безумия постепенно отступала все дальше и дальше, и наконец настал момент, когда я смог с уверенностью сказать себе: все, хватит, сэр Макс, живем. И даже не то чтобы прикладываем к этому максимум усилий. Я улыбнулся потолку и провозгласил: — Джуффин, будьте мне родной матерью! От неожиданности шеф перестал изображать из себя заботливую сиделку и замер, вглядываясь в меня столь пристально и тревожно, что я не выдержал и снова расхохотался. — Я Вам обязательно достану кассету с этим мультиком, когда найдется время, — пообещал я, немного успокоившись. — Там рассказывается про одного Магистра — кругленького, маленького, в меру упитанного мужчину в самом расцвете сил, — я опять захихикал, не в силах сдерживаться. — А еще у него есть кнопка и такая вертящаяся штука сзади, чтобы летать. Он живет на крыше, пугает воров и очень любит варенье... Я взглянул на шефа, чьи глаза стали совершенно круглыми от моего идиотского монолога, и понял, что, пожалуй, надо прекращать нести всякую околесицу, а то еще и правда отправят в Приют Безумных и не посмотрят ведь, что пресловутого запаха нет. Поэтому пришлось взять себя в руки: подняться с пола, устроиться в кресле и даже состроить серьезное лицо. Джуффин недоверчиво покачал головой. — Сэр Макс, давай поступим следующим образом: я буду старательно изображать, что верю в твое безраздельное внимание, а ты в свою очередь и правда сделаешь все возможное, чтобы сконцентрироваться и выслушать меня. Мне предстоит рассказывать тебе элементарные вещи, а я этого делать страсть как не люблю, хотя в последнее время то и дело приходится. Даже начал подумывать, не сменить ли род занятий. А что, устроюсь лектором в Королевский Университет, буду гонять студентов и строчить бессмертные научные труды, а на досуге драться с коллегами... — шеф мечтательно возвел глаза к потолку, затем тряхнул головой. — Впрочем, зачем мне студенты, когда есть сотрудники. Так мы с тобой договорились? Я кивнул. — Вот и отлично. Честно говоря, не ожидал, что мне придется уговаривать тебя узнать, что же случилось с коллегой, и как ему помочь. — Все просто, Джуффин, — ответил я. — После всего случившегося мне лично вполне достаточно уже того факта, что он жив. Конечно через некоторое время я сам бы начал изводить Вас вопросами, но пока... — я развел руками. — Всегда подозревал, что ты излишне сентиментален и совершенно не практичен, — фыркнул шеф. Помолчал немного, подобрал несправедливо отринутую трубку и все же раскурил ее. Я старался не слишком пристально на него таращиться: мне показалось, что наступил тот редкий момент, когда сэр Почтеннейший Начальник не тянет паузу, а в самом деле собирается с мыслями. — На самом деле все это в каком-то смысле череда случайностей, совпадение, — наконец заговорил он. Подобные формулировки были для него мягко говоря не типичны, но я решил не перебивать. — Ты помнишь ночь, когда Магистр Хом стащил Сияющий Семилистник? — вдруг спросил шеф. Я вознамерился было ответить отрицательно, но вдруг и правда вспомнил, что ровно в ту ночь мне впервые приснился неприветливый Шурф на берегу моря, и что именно следующим утром мне была прочитана лекция о наших страхах и их отражениях в подсознании. — Вижу, что помнишь, — удовлетворенно кивнул Джуффин. — Думаю, если я предположу, что вы с Мастером Пресекающим гуляли по разделенному сну, то не ошибусь. — Пытались, — уточнил я. — Правда, у нас ничего не вышло, и мне приснилась какая-то ерунда. — Так-таки и не вышло? — шеф насмешливо прищурился. — Эта, как ты выражаешься, ерунда была первым сигналом о том, что происходит что-то необычное. Почему, кстати говоря, ты не встревожился? Неужели со всем твоим опытом в этой области ты еще не успел понять, что сны, даже кажущиеся пустыми — важнейшая часть твоей жизни? — Успел, — растерянно сказал я. — Но сэр Шурф был чрезвычайно убедителен, доказывая обратное в данном конкретном случае. — Вот уж в чем я не сомневаюсь, — неожиданно согласился мой собеседник. — Сэр Шурф и сам по себе обладает недюжинным даром убеждения, а тут ему еще и помогли. — Джуффин, — жалобно попросил я. — Расскажите все по порядку! Я же правда ничего не понимаю. Дверь кабинета внезапно приоткрылась, внутрь бочком протиснулся курьер из «Обжоры Бунбы», неведомым образом удерживавший на фирменном подносе аж два этажа всевозможных горшочков и кувшинов. Проворно расставив всю эту снедь на столе, парнишка исчез так быстро и бесшумно, что я начал подозревать его в тесных связях с королевским двором — а где еще его могли так вышколить. Шеф заботливо наполнил мою кружку горячей камрой и подтолкнул в мою сторону блюдо с пирожками. Я послушно начал жевать, внезапно осознав, что, оказывается, зверски проголодался. Впрочем, это не помешало мне умоляюще уставиться на злодейское начальство. — По порядку так по порядку, — миролюбиво сказал Джуффин. Устроился в кресле поудобнее и наконец заговорил. — Начать стоит с того, что все случившееся с сэром Шурфом — в некоторой степени моя вина. В самом конце Эпохи Орденов по моей милости он ввязался в непростую историю с твоим приятелем, сэром Лойсо Пондохвой. Подробности он как-нибудь расскажет тебе сам, сейчас они не так уж нужны. Важно то, что мне было позарез необходимо его участие, причем в строго определенном качестве. Путем некоторых манипуляций, рассказывать о которых тебе бесполезно, ты у нас в теории мягко говоря не силен, я изменил свойства тела и сознания сэра Шурфа, сделав его своеобразной дверью в Хумгат. Я понятно излагаю? — Вообще-то не очень, — честно признался я. — Как это, дверью? То есть я при желании могу зажмуриться, «открыть» его и попасть в Коридор между Мирами? — я хихикнул, представив сбее подобную картину, но моя ухмылка быстро угасла под серьезным взглядом шефа. — Погодите, Джуффин, я что, угадал? — Почти, — невозмутимо кивнул он. - На самом деле процесс несколько сложнее. Чтобы открыть эту дверь, мало просто взяться за ручку и потянуть, нужен ключ. — И где его взять? — поинтересовался я. — Нигде. Ключ — это я, — просто сказал шеф. Моя нижняя челюсть со стуком упала на грудь. Логике услышанное мной подчиняться категорически отказывалось. — После приключений с Великим Магистром Ордена Водяной Вороны я хорошенько запечатал дверь, — как ни в чем не бывало продолжал Джуффин. — И был уверен, что это навсегда. — Но сэр Маба говорил, что ни одна дверь между Мирами не может быть закрыта навечно, — припомнил я, нахмурившись. Признаться, история мне совсем не нравилась. — Совершенно верно, — вдруг обрадовался шеф. — Тем более, сэру Лонли-Локли не повезло. Ну, или наоборот повезло, это с какой стороны посмотреть: рядом с ним появился ты. И начал таскать его на прогулки по иным реальностям, да еще и заставил его участвовать в создании парочки из них. В результате твоих действий дверь, фигурально выражаясь, расшаталась, и из-под нее, если можно так выразиться, начало поддувать. Сквозняки и все такое. — Сквозняки? — тупо переспросил я, чувствуя, что начинаю терять нить рассуждений за всеми этими метафорами. — Ну как тебе объяснить, — Джуффин задумчиво вздохнул. — Вспомни, к примеру, его попытку тебя убить. — Такое забудешь, — буркнул я. — Да уж, пожалуй, — коротко хохотнул шеф. — В случае, если бы дверь была плотно закрыта, Гугимагону никак не удалось бы оседлать сэра Шурфа. Можешь считать, что он и был тем самым «сквозняком». Одним из. — Можете считать, — в тон ему откликнулся я. — Что мне стало понятнее. Но какое отношение все это имеет к Семилистнику и тому, что произошло... происходит с Шурфом? — Самое непосредственное. Чем более шатка дверь, тем проще снести ее с петель. Ровно это и сделал Магистр Чинда, вырвав из Мира Сияющий Семилистник. Если помнишь, он сделал это чрезвычано грубо — ты сам помогал мне ликвидировать последствия на Темной Стороне. — Наши занятия рукоделием, — утвердительно кивнул я, вспоминая гигантскую кружевную салфетку, зависшую в воздухе на месте кабинета Магистра Нуфлина. — Именно. И вот тут и происходит та случайность, о которой я говорил в самом начале. В тот момент, когда сэр Хом выдергивает нужный ему артефакт из Мира, пробивая в нем весьма неаккуратную дыру, вы с Шурфом пытаетесь уйти в разделенный сон. Нашу «дверь» распахивают силой, вырывая замок — а значит, не нуждаясь в ключе. И вас притягивает Хумгат — и почти осуществившийся вашими общими усилиями новый Мир. Шеф замолчал, давая мне осознать услышанное. — То есть если бы мы решили лечь спать получасом раньше или, напротив, позже, ничего бы не случилось? — наконец выдохнул я. Джуффин пожал плечами. — Все Миры очень похожи на своих создателей, Макс, — тихо сказал он. — Главная черта твоих — они очень привязчивы, если не сказать жадны. Миру песчаных пляжей слишком сильно понравился сэр Лонли-Локли, поэтому рано или поздно нашелся бы способ заполучить его себе. — Заполучить себе... — до меня постепенно начало доходить.— Примерно так же, как мой родной Мир пытался взять меня обратно? Шеф кивнул, не сводя с меня взгляда. Я хотел было спросить, что из этого следует, но вопрос застрял у меня в горле, потому что все вокруг наконец-то сложилось в ясную картину — и странная болезнь Шурфа, и моя внезапная магическая недееспособность, и даже заверения леди Сотофы в том, что с моим другом все хорошо. Все было так просто, что даже неясно, как я умудрился не понять этого раньше. — Иллюзия, — потрясенно выдохнул я. — Высшей степени достоверности, — подтвердил Джуффин. — Уникальный случай — когда наваждение создает не человек, а целый Мир. И эффект, соответственно, в разы мощнее. Мало того, что в него верят все вокруг, так еще и сам сэр Шурф убежден в абсолютной реальности происходящего. Даже я до последнего момента не мог понять, что происходит. Кстати говоря, твое присутствие снова сыграло свою роль. Уж не знаю, плохую или хорошую: уверенность Вершителя в каком-либо факте вполне может стать тождественна его осуществлению. Нам повезло, что ты слишком привязан к Мастеру Пресекающему, чтобы быстро смириться с его смертью. Иначе возвращение сэра Шурфа обратно превратилось бы из сложной задачи в почти невозможную. — Так значит, все, что нужно сделать — это сходить в Мир песчаных пляжей, схватить Шурфа за шкирку и приволочь его обратно? Тогда я быстро! Я вскочил на ноги, чувствуя, что если просижу еще хоть секунду, то просто взорвусь от переполнявших меня эмоций. Тревога, надежда, острая вина и не менее острая радость — гремучий коктейль из самых разных чувств и порывов струился по моим венам вместо крови, разнося по всему телу щекочущие пузырьки абсолютного счастья. — Сядь, — резко сказал шеф. — Не все так просто. Я покорно уселся — правда все же не в кресло, а на подоконник — и начал болтать ногами от избытка энергии. — Мои заместители все больше становятся похожи друг на друга, — сокрушенно заявил Джуффин, обращаясь то ли к потолку, то ли к дремлющему на одной из верхних полок стеллажа Курушу. — Еще немного — сэр Мелифаро переоденется в черное, и я совершенно перестану вас различать. — Страсти какие Вы рассказываете, — уважительно сказал я. — Сам пугаюсь иногда, — доверительно поведал мне шеф. — Соберись, сэр Макс. Я грозился рассказывать тебе элементарные вещи — вот сейчас как раз и начну. Я уставился на него с подозрением. — Самая большая потребность чего бы то ни было во Вселенной — существовать, — торжественно провозгласил Джуффин. И умолк, по-видимому, ожидая от меня какой-то реакции. На всякий случай я кивнул. Шеф не оценил моей сдержанности и покачал головой. — Это значит, что любое приснившееся место на самом деле мечтает стать Миром. А любой Мир — полноценным, независимым ни от кого, существующим совершенно самостоятельно. Твой Мир песчаных пляжей — не исключение. — И что? — я по-прежнему не понимал, к чему он клонит. — А то, что самый простой способ доосуществиться — это вытянуть побольше сил из своего создателя, — вздохнул шеф. — Ровно это и происходило. Вернее, пыталось происходить. Надо отдать должное твоему организму, сэр Вершитель, — усмехнулся он. — Он крайне ревностно оберегает твои силы и сопротивляется подобному вмешательству в меру способностей. — Так это же хорошо? — не слишком уверенно спросил я. — Хорошо-то хорошо, да не всегда, — Джуффин задумчиво повертел кружку в руках. — Вот представь, что Мир — это что-то вроде того устройства, что ты приволок на улицу Старых Монеток, только обладающий собственной волей. — Кинотеатр, — услужливо подсказал я. — Ну да. А ты — это источник энергии, которая требуется кинотеатру для работы. И вы находитесь друг от друга так же далеко — в разных Мирах. Для того, чтобы все заработало, нужна еще одна составляющая. — Провод! — осенило меня. — Именно. Нужен проводник, который соединит вас вместе. И так уж случилось, что идеальный проводник оказался как раз под рукой. — Шурф... — я скорее подумал, чем произнес это вслух, но Джуффин, конечно же, все услышал и кивнул — серьезно, очень серьезно. — А теперь представь, что твой кинотеатр действительно способен мыслить. Более того, влиять на людей. Ему нужно было, чтобы ты оказался как можно ближе к сэру Шурфу — и это произошло. Правда, в итоге все все равно пошло не так, как задумывалось — ты сопротивлялся, как мог. Кстати, если тебе интересно, именно из-за этого ты был настолько вымотан утром. Не то чтобы я действительно вслушивался в его слова. В ушах мерзко гудело, перед глазами снова заняли облюбованное место цветные пятна, и единственная мысль билась о стенки моего черепа с таким энтузиазмом, будто вознамерилась расколотить его вдребезги и всласть попрыгать на моей могиле. Ему нужно было, чтобы ты оказался как можно ближе к сэру Шурфу. Так все это — прихоть одного из Миров. Всего-то. Еще одна иллюзия — как там говорил Джуффин — высшей степени достоверности. Действительно, отлично получилось, очень убедительно. Совершенно неясно, правда, как теперь жить — кажется, вопреки уверениям шефа, не все во Вселенной и не всегда хочет существовать. Но это неважно, абсолютно неважно. Не обязательно в самом деле жить, чтобы действовать и мыслить. Незаметно для себя я снова принялся за дыхательные упражнения. Кажется, это и правда начало входить у меня в привычку — то-то Шурф... сэр Лонли-Локли порадуется, когда увидит результат своих усилий. Я тряхнул головой и понял, что шеф уже достаточно давно замолчал и пристально за мной наблюдает — сочувственно и слегка тревожно. Придав своей перекосившейся роже более-менее адекватное выражение, я налил себе свежей камры, залпом опустошил кружку и аккуратно поставил ее на стол. — Что нужно делать? Мне показалось, что на долю секунды в глазах Почтеннейшего Начальника промелькнула досада, но психолог из меня сейчас был не ахти, поэтому я решил не придавать этому значения. Шеф тем временем выпрямился в кресле, принял вид официальный и почти скучающий и безразличным канцелярским тоном проговорил. — Выдергивать сэра Шурфа оттуда просто так совершенно бесполезно — рано или поздно он вернется обратно. Учти, что скорее всего у него не осталось воспоминаний ни о тебе, ни о своей жизни в нашем Мире вообще. Тебе придется найти его и убедить в том, что Мир песчаных пляжей — не то место, где ему стоит оставаться. И самое главное — тебе придется убедить в этом сам Мир. — Хорошо. Что-нибудь еще? — А тебе мало? Немного подумав, я встал с кресла, очень аккуратно отряхнул крошки с Мантии Смерти, развернулся и взялся за ручку двери. — Сэр Макс. Я застыл, не поворачивая головы. — Удачи. Я зажмурился и толкнул дверь.