The Book of Tales

Русалочка POV Сиэль       В открытом море вода такая синяя, как васильки, и лазурь фамильного перстня мгновенно тускнеет, не выдерживая такого соседства. Я впервые в своей жизни вижу море: от его необъятной широты захватывает дыхание, белый раскаленный песок обжигает ноги, но я все никак не могу отвести взгляд от тающего, почти неразличимого горизонта.       Это было твоей идеей. Когда после очередного обострения астмы я потерял голос, ты настоял на необходимости дышать соленым и сухим прибрежным воздухом, прогревать мою слабую грудь и ноги теплом морского солнца. И вот мы здесь: я, твой онемевший хозяин, не способный даже отдать приказ, и ты, одним своим присутствием заменяющий мне любое лекарство.       Хорошо, что я не могу говорить. Близость моря кружит голову и ласковой хваткой сдавливает мне горло — я готов высказать тебе все-все, хотя понимаю, насколько это неуместно и не нужно тебе.       — Господин, не смотрите на солнце, это может быть опасно, — ты смахиваешь слезы с моих щек, а я хочу и не смею прижаться к твоей ладони. Но успеваю перехватить твою руку прежде, чем ты отстранишься. Безмолвно требую, чтобы ты снял перчатки.       — Да, мой лорд, — подносишь руку к губам, зубами подцепляешь блестящий на солнце атлас и стягиваешь перчатку, обнажая тонкий узор пентаграммы.       В следующую секунду я уже жалею об этом: ты опускаешься передо мной на колени и подворачиваешь ткань брюк, оголяя икры, касаясь кожи лодыжек умелыми руками, посылая мириады мурашек по моему телу.       — Пойдемте, господин, — ты подталкиваешь меня к воде, но я сопротивляюсь — слишком велик во мне страх перед такой мощью. — Пожалуйста, ничего не бойтесь. Я всегда с вами.       Ты, кажется, понял, насколько гипнотической может быть эта фраза для меня. Понял и теперь бесстыдно этим пользуешься. Стоит твоей ладони уверенно сомкнуться на моей, и я готов следовать за тобой даже в Преисподнюю.       Морская вода неожиданно холодная и злая. Тяжелые волны почти лишают равновесия, назойливая пена с льстивым шипением, словно белая кошка, ластится к нашим ногам. Вдруг я чувствую, как твои руки с силой давят на плечи, заставляя опускаться к воде. Я пытаюсь сопротивляться — но ведь ты куда сильнее и потому без труда укладываешь меня на тягучее песочное дно, сам пригибаешься ко мне, почти ложишься рядом, придавливаешь своим телом, рукой обхватываешь за шею.       Что ты делаешь, Себастьян? Неужели моя временная неспособность говорить и отдавать приказы смогла породить в тебе только желание разделаться со мной? Неужели ты решил утопить меня, немого, оставить мое тело на корм рыбам и забрать, наконец, столь вожделенную тобой душу?       Пляж абсолютно безлюден — кроме шумных вечно голодных чаек и крабов, безразлично глодающих рыбьи кости, здесь нет других свидетелей.       Я закрываю глаза, мелочно надеясь, что так будет проще. Соленая вода подбирается к лицу, слепо проходится по моим щекам, почти заливает нос и рот.       — Милорд, вы все-таки боитесь. Это почти оскорбление для меня, — ты улыбаешься. Рукой убираешь мокрые волосы с моего лба и… целуешь? — Вы немы, мой господин, и потому беспомощны передо мной сейчас. Я готов принять от вас любое наказание, как только вы снова обретете способность говорить, но сейчас, простите, я сделаю то, о чем сами вы никогда меня не попросите.       Твои губы невыносимо горячие, обжигающие. Дьявол, как много мне нужно сказать тебе сейчас, и я говорю — отвечаю собственным телом, выгибаюсь тебе навстречу, обхватываю твою шею руками и притягиваю к себе. Тебя, очевидно, устраивает подобный диалог. Ты торопишься оставить сладкие ожоги-укусы на моей шее и на голых ключицах, твои ладони ныряют под обтянувшую мое тело мокрую рубашку, властно проходятся по ребрам и втянутому от напряжения животу.       Твоя кожа на вкус горчит, но я готов целовать твое лицо целую вечность и даже дольше — столько, сколько ты сам потребуешь, Себастьян. Ты! Ты единственный господин из нас двоих, и я с радостью отдамся твоей силе без остатка.       — Мой лорд, мой господин, мое солнце. Вы — вселенная в моих глазах.       Шепот бархатом разливается по моим венам. Понимаешь ли ты, что говоришь? Не откажешься ли от своих слов, когда придет время тебе пожрать свою вселенную, вместе с моей душой?       Я прижимаюсь ближе, чувствую, как твой язык проходится по кадыку, слизывая с кожи едкую соль, и остаюсь нем и покорен, как ласкающая берег морская пена.