No apologies and no regrets

Глава 11 На следующий день я постоянно думал о том, как пригласить его. Куда угодно, просто пригласить. Но ведь с ним не выйдет как с другими, это я уже успел усвоить. Сунусь с фразой «пойдем, я приглашаю» - отделаюсь еще одной парой свежих шрамов внутри мыслей. Каждый его ответ на мои слова заставляет думать не о том, о чем не следует. Двойственность смысла его слов мучительна. Настолько мучительна, что я уже не знаю куда деться и что мне сделать, чтобы перестать слышать его слова такими, какими хочется мне, а не ему. Особенно когда он в паре десятков сантиметров. Я вскидываю глаза на зазвонивший телефон Итачи, не донеся чашку кофе до губ. Так рано? Еще семи нет, кто может ему звонить в такое время? Выдыхаю и беру сотовый, принемая вызов: -Да. Тишина на том конце заставляет чуть сдвинуть брови: -Алло? -Саске? Резкий вздох, в голове разом вспыхивают черно-белые картинки, эхо смеха отскакивает от ушей. -Я думал это номер Итачи. Разве я ошибся? Медленно опускаю чашку обратно на стол: -Нет. Не ошибся, – добавляю тише, сводя взглядом по открытой двери кухни. Брат все еще в душе? Не хочу чтобы он стоял и слушал этот разговор. -Вот как. Долгая пауза, от которой хочется сбросить трубку и удалить информацию о звонке. Только любопытство упрямо не дает надавить подушечкой большого пальца на сброс. -У тебя все в порядке? Я зачем-то киваю: -Да. А у тебя? -Да, хорошо. -Ты сейчас... -А, нет. Я не в Токио. – Он коротко смеется. Прежде, когда он смеялся, он всегда выглядел немного виноватым, словно смеялся над своими глупостями и просил прощения за них одновременно. Легкие сдавливает. -Понятно. -Я сейчас за границей, тут прекрасная погода и... -Саске? От голоса брата я едва не вздрагиваю и поднимаю голову. -С кем ты говоришь, кто-то позвонил? Не дав мне ответить, он склоняется, обнимая со спины и прижимаясь грудью. Ладонь мягко забирает телефон, и я нарочно смотрю на Итачи, видя как его лицо меняется. -Почему так рано? - брат сжимает губы, а я отворачиваю подбородок. Замерзшие пальцы отчего-то жжет. -Отлично. Освобожусь и пришлю. – По голосу слышу, что он раздражен. Это вселяет уверенности подняться и отойти от стола. Он почти сразу обхватывает поперек груди, не давая отстраниться. -Я позвоню, когда узнаю точно, не звони больше так рано. Отключаюсь. Я молча беру чашку кофе обратно, коротко отпивая. Брат вжимается лбом в мое плечо, со стуком откладывая телефон. -Ты не говорил мне, что любишь приветы из прошлого. – Тихо начинаю, окончательно решив его взбесить. -Это не проблема. – Тихо отзывается он, вжимаясь лбом сильнее. -Для меня или для тебя? – снова делаю попытку подняться. -Саске. - Ладонь крепко удерживает на месте. -Дай мне встать, – почти приказываю, – прекрати это ребячество. -Ты все не так понял. -А как я понял? – с досадой сжимаю губы. – Что ты... -Я с ним не сплю. – Итачи обрывает, поднимая взгляд и прижимаясь щекой к щеке. Все-таки поднимаюсь, отдергивая плечо от его руки: -Хватит. Мне все равно с кем ты спишь, ясно? Слова со звоном виснут в воздухе, и я не прикусываю языка, глядя в черные как у меня глаза: -Что? Или ты думаешь, я должен возмущаться каждому твоему партнеру? Он выпрямляется, выдыхая: -О чем вы говорили? -А тебя это интересует? – склоняю голову на бок, – ревность проснулась? Итачи рывком хватается за локоть, тяня к себе: -Прекрати. Я запинаюсь, коротко зажмуриваясь – пальцы сжали за локоть только-только зажившей руки. -Я не сплю с ним, почему ты так отреагировал? – он заглядывает в глаза. -Это вполне нормальная реакция. – Аккуратно отнимаю руку. -Саске. – Брат не отпускает, сжимая пальцы нарочно крепче. -Ты должен был мне сказать. – Тихо отзываюсь, отводя глаза в сторону. -Как? Что я до сих пор общаюсь с твоим бывшим партнером? Я раздраженно вырываюсь из хватки: -Если все так, как ты говоришь, то какой смысл это скрывать? Умалчивают о том, о чем бы ни хотелось трезвонить на каждом углу! Он сжимает ладонь, не отходя: -Я сделал это для твоего же блага. Я горько смеюсь, не удержав языка: -Трахнул ты меня тоже в благородных целях о благе? Итачи запинается, замолкает и, коротко подняв больной взгляд, отступает. Я торопливо цепляюсь за его рубашку на предплечье: -Итачи. -Он работает на меня. – Тише договаривает брат. – И не более. -Итачи. – Я тянусь ближе. -Мне пора на работу. – Он больше отступает назад, забирая телефон со стола. И я безвольно опускаю протянутую, было, руку. Иногда я задаю себе вопрос. Что побуждает его смотреть на меня подобным взглядом. Что толкнуло его на эту тонкую нить между нами. Которая рвется каждый раз, когда я делаю неосторожный шаг по лезвию. И снова сплетается рваными краями, когда я останавливаюсь. Иногда мне кажется, что его бы вполне устроило, еслиб я ничего не делал. Он не сопротивляется, но не пускает. Хоть я и вижу, что там, за его чертой – пустеющее пространство. Словно бережно хранимое... Было бы проще, будь ты девушкой. Было бы проще, узнай мы друг друга раньше. Было бы проще. Я вздыхаю, провожая спину уходящего брата взглядом. Держи я язык за зубами. И не известно еще кому больнее они делают - все эти периодические подъемы прошлого на поверхность настоящего. Мне или Итачи. На этот раз звонит мой телефон. Нарочно выждав несколько секунд, я беру трубку, принемая вызов: -Слушаю. -Саске? Можно было и догадаться по неизвестному номеру и нерешительной тишине вначале. -А кому ты звонишь? Моему брату-близнецу? – Привычно едко интересуюсь, не сдерживая раздражения. -Нет же. – Он коротко смеется. – Я подумал, раз я узнал твой номер, следует позвонить. Я хмыкаю: -Поздравляю, ты дозвонился. У тебя есть какая-то причина звонка? Или ты решил просто проверить коннект? – взгляд падает на недопитый кофе и я лениво тянусь рукой, беря чашку. -Приедешь ко мне? Скашиваю глаза к трубке: -Сейчас половина шестого. Утра, Узумаки. -Я знаю. Не сейчас, конечно же. – Он словно спохватывается, и я хмурюсь сильнее. О чем он думает? - А когда? -Сколько у тебя пар? -Четыре. – Отвечаю практически сразу, отпивая кофе. -Тогда днем, ближе к вечеру. Сможешь? -Узумаки. – Я перебиваю его. – Ответишь мне? -На что? – Не могу ничего понять по его голосу. Он то ли торопится куда-то, то ли уже жалеет, что начал этот разговор. И это приглашение вместе с тем... -Зачем тебе это? Он вздыхает, едва слышно, и отвечает: -Затем, что я хочу, чтобы ты сделал шаг в мое пространство. Так понятнее? Шаг в личное пространство, да? Я слабо улыбаюсь, отводя глаза в сторону: -Более чем. Закончится пара – заберешь меня и сам отвезешь. -Хорошо. – Его голос в секунды теплеет. Не дожидаясь пока он еще чего-нибудь не наговорит, отключаю телефон и выдыхаю. Необьяснимое облегчение обхватывает с ног до головы. Несколько минут я пытаюсь понять, почему облегчение. И почему так мгновенно. День удивительнейшим образом пролетает быстро. Только началась первая пара, как вот я уже смотрю на часы, провожая взглядом упорно ползущую секундную стрелку на их циферблате. Преподаватель устало додиктовывает авторов нескольких справочников, необходимых для подготовки к внутрисеместровой проверке и отпускает поток, кидая почти стертый кусочек мела в коробку на краю своего стола. Когда я выхожу в коридор, со спины в меня кто-то врезается, обхватывая обеими ладонями поперек груди. -Са-а-аске! – Довольный голос Темари и я коротко хмурюсь: -Что ты тут делаешь? -Караулю тебя. – Она честно улыбается и коротко трется щекой о мое плечо. – Сходи со мной в магазин! Я выгибаю бровь: -Если у тебя нехватка рабочей силы, попроси брата. -Он занят. – Она утыкается подбородком, не отстраняя лица, а я упорно иду дальше, волоча Темари за собой. -Чем? Прогуливанием? – безуспешно пытаюсь отцепить ее пальцы от себя. -Нет. – Темари наоборот прижимается крепче. – Хинатой-чан. – Почти мелодично проговаривает она имя девушки Собаку. Я сразу улыбаюсь: -Но это же прекрасно! У него останутся прекрасные впечатления, и я рад, что он будет счастлив. Она мрачно смеривает меня взглядом: -Все язвишь. А мог бы позвонить ему и встретиться. Я отмахиваюсь, идя по коридору: -И так вижу его едва ли не каждый божий день. -Саске не бросай меня. – Она торопливо тискает меня, сминая тонкими пальцами рубашку на груди. Я рассеянно глажу ее по запястью: -Ну-ну. Что ты хотела в магазине-то? – спрашиваю, немного подумав. -Сумку хочу купить. – Безвольно отзывается она на мое хмыканье. -Да, тяжело тебе придется. А я-то здесь причем? -Ты будешь помогать. – Бормочет Темари. -Чем? – моргаю, глядя на нее через плечо. -Моральной поддержкой... Я коротко смеюсь, представляя себя с помпонами как на футбольном поле: -Темари. – и поднимаю голову, натыкаясь глазами на Узумаки у выхода. Почти сразу сжимаю губы, встречаясь с ним взглядом. -Гаара все равно придет вечером, а ты и так свободен... Я вздыхаю: -Не свободен. Я с Итачи хотел поговорить. -О чем? – она сразу же поднимает голову. -О некоторых вещах. – Заминаю я тему, мягко отцепливая ее руки от себя. – Давай, я позвоню если свобожусь. -Всегда ты так говоришь. – Она мажет щекой по моей щеке, отстраняясь и позволяя мне уйти к дверям. Лопатками чувствую, как Темари провожает меня глазами. -Ты слишком рано. – Говорю я, подходя ближе. Узумаки практически сразу кивает: -Я знаю. Я склоняю голову на бок. -Подумал что пробки и... – неуклюже оправдывается он. -Понятно. – Фыркаю и прохожу мимо. – Поехали уже. -Саске. – Я вздрагиваю не столько от своего имени, сколько от голоса, которым он произнес его. Одним выдохом, одними губами. Он осторожно сводит пальцами по моему запястью, останавливая. Мимо нас проходят студенты, кто-то косится, кто-то безразлично отводит взгляд. -Ты загородил проход. – Не сразу отзываюсь и отбираю потеплевшую ладонь. Боковым зрением замечаю, как он кивает. -Тогда поехали. -Об этом я и говорю. – Обхожу его, выходя в двери. -Байк за углом. Теперь киваю я, безотчетно обхватывая запястье, которого касались пальцы Узумаки. -Надеюсь, второй шлем у тебя есть? – я смотрю на него, спускаясь по лестнице и убирая руки в карманы. Он улыбается, встречаясь взглядом: -Я отдам тебе свой. Мы выходим во двор, огибая здание института к стоянке. -Что значит «отдам свой»? А ты в чем поедешь? – я хмурюсь, когда Узумаки улыбается шире. – Что? -Ничего. – Он смеется. – Я езжу без него. -Идиот. – Кратко бросаю я, почему-то раздражаясь сильнее. -Идиот? Почему? – Он спрашивает так наивно, что хочется стукнуть его по голове. -Потому что ездишь без шлема. Теперь понятно, почему у тебя в голове ветер гуляет. -Не будь так суров. – Он вытаскивает ключи из кармана. – Я не лихач на дорогах. Я выгибаю бровь: -А по тебе вот так не скажешь. -Твое мнение обо мне предвзято. Это и есть причина твоих слов. – Безапелляционно заявляет он. Я ухмыляюсь: -Я более чем уверен, что мое мнение останется таковым, даже когда я узнаю тебя поближе. Он демонстративно ухмыляется в ответ, протягивая мне шлем: -Никогда не узнаешь, если не проверишь. Я мрачно замолкаю, одеваю сумку через грудь и молча беру шлем. -Держись только. – Зачем-то просит он, садясь за байк. -По-твоему я буду болтаться в свободном полете сзади как американский флаг? – Ядовито отзываюсь и сажусь сзади. -Не знаю. – Бормочет Узумаки, одевая куртку. – Я прежде не ездил с тобой. Я хладнокровно обхватываю его поперек груди и живота: -Так пойдет? -Да. – Кратко отвечает он, заводя двигатель. И пристально наблюдая, как я одеваю шлем. Тиран. Защелкиваю холодный ремешок под подбородком и обхватываю Узумаки обратно обеими руками. -На дорогу смотри. – Я привычно хмурюсь, когда хочется надломить брови и зафырчать подобно коту. Узумаки отчего-то коротко жмурит ресницы и отворачивается, сдвигая байк с места. Пробки и, правда, были. Мы простояли на светофорах чуть больше двадцати минут, и все это время пальцы были вплотную прижаты к груди Узумаки. Его сердцебиение чувствовалось самыми подушечками и сбивало с мыслей. Каждый раз, когда я ловил себя на этой мысли, хотелось отдернуть ладони от вмиг обжигающего тепла. И каждый раз я себя останавливал. Свалиться на дорогу – одна из наименее положительнейших перспектив этого дня. Пока мы ехали, у меня было время разглядеть Узумаки вблизи. Вплотную. Так близко, что не будь на мне шлема, я бы мог провести носом по его скуле. Он, словно услышав мои мысли, конечно же, поворачивает голову, вопросительно заглядывая в лицо. Я рывком отвожу взгляд, снова хмурясь. Снова. Надо прекратить делать то, что приходит в голову. -Проходи. – Узумаки стаскивает ботинки, закрывая за мной дверь. Я снимаю сумку с плеча, опуская на софу возле высокого зеркала в стене. Он замечает мой взгляд и снимает куртку: -Мама любит большие зеркала. -Вот как. – Киваю, снимая пиджак. -В зале такое же висит. – Добавляет он, выходя в коридор. – Ты будешь чего-нибудь? -Можно подумать ты умеешь готовить. – Иду следом. -Умею. – Узумаки смотрит через плечо. – Ты голоден? Я запинаюсь от неожиданного вопроса и только сейчас понимаю, что действительно хочу есть. -Возможно. – Нехотя отвечаю, поднимая тяжелый взгляд. -Тогда идем на кухню. Что ты хочешь? – Он сворачивает на право, уходя на кухню. Коротко задерживаю взгляд на черно-белом фото на стене, идя за Узумаки: -Не знаю. Мне все равно. -Это Мама, – вдруг говорит Узумаки, включая воду у раковины, – на фото, – поясняет он не поворачиваясь. -...красивая. – Не сразу отзываюсь я, подходя к раковине и беря кусочек зеленого мыла. Он кивает, открывая холодильник: -Она умерла четыре с половиной года назад. Я на секунду задерживаю мыльные пальцы. Лучше откусить себе язык, чем сказать до скрепоты на зубах надоевшую фразу «я соболезную». -Ты не обязан что-либо говорить. – Узумаки выкладывает еду на столешницу, закрывая дверцу холодильника. -Я вовсе и не... Он коротко вздыхает, ставя кастрюлю на плиту и включая конфорку: -Желание что-то сказать написано у тебя на лице. Я подставляю ладони под струю воды: -Тогда и вправду не буду ничего говорить. -Хорошо. – Он вдруг подходит сзади и тянется руками к крану, подставляя под мои руки пару помидорок. -Я отойду. – Зачем-то говорю я, не поворачивая лица. -Не нужно. – Тише отзывается он, подступая ближе, едва ощутимо прижимаясь грудью к лопаткам. – И так удобно, – губы мягко задевают по уху. Я коротко прикрываю глаза, сводя мокрыми пальцами по его. -...что ты будешь готовить? Губы мажут по мочке и я вдруг понимаю что он улыбается: -Интересно? -Нет. – Сразу отрубаю я, сжимая рот. Он смеется, стряхивая воду с помидорок и отходя: -Спагети с курицей в грибном соусе. Я моргаю, поворачивая лицо: -Курица. С грибами? -Ну да. – Он пожимает плечами, срезая зеленые ростки. – Никогда не ел? -Я даже не представляю как это на вкус. – Бормочу я, беря чашку. -Это...! – И тут же замечаю, как Узумаки было останавливает меня. -Чего ты? Он запинается: -Моя любимая. Я смотрю на белую с зеленым изнутри чашку другими глазами, нет, правда. -Тебе нравится зеленый цвет? – Я выгибаю бровь. Ах да, и мыло ведь зеленое. -Да. Что тут такого? – насупленно отвечает он, возвращаясь к помидоркам. Я демонстративно наливаю сок в чашку, усмехаясь: -Совсем ничего. Он поднимает подбородок, срезая красную кожицу: -Садись уже и пей свой сок. Я послушно опускаюсь на стул: -Ничего я с ней не сделаю, верну в целости, сохранности и сверкающей чистоте. -Заранее благодарен. – Бубнит он под нос, доливая в кастрюлю воды. -Не думал, что ты умеешь готовить. -Я знаю. – Хмыканье в ответ. – Это тоже написано у тебя на лице. -Можно подумать у меня все мои мысли написаны на лице. – Возражаю я, сверля его глазами. Узумаки с хрустом открывает пакет спагетти: -Иногда – да. Иногда? И как это понимать? Я отпиваю сок, глядя перед собой и перекапывая мысли невидимой лопатой. Он, кажется, замечает и вздыхает: -Вот сейчас ты стопроцентно анализируешь все, что делал раньше. -Нет. – Возмущенно говорю я, сдвигая брови. – Не делай вид, что умеешь читать меня как книгу. -Но я бы хотел это уметь. – Перебивает он тихо и не поворачивается. -Зачем? – Пытливо спрашиваю. -Затем... – Узумаки ставит на плиту сковороду, наливая масла, - что интересоваться тем, к кому тебя влечет, это в порядке вещей, Саске. Я утыкаюсь в чашку, хмурясь. -Я уже говорил это. – Добавляет он. -Я не помню. – Не сразу откликаюсь. Не зачем было повторять это дважды... -Я знаю. – От его слов, так неожиданно, словно продолжающих мои мысли, я вздрагиваю и поднимаю лицо. – Иначе, ты бы не задал этот вопрос. Я коротко хмыкаю, поднимаясь со стула и подходя к нему. -Я всегда задаю вопросы, если в чем-то сомневаюсь, Узумаки. Он выкладывает грибы, перемешивая с маслом: -Это я тоже заметил. Но мне не нравится, что практически все, в чем ты сомневаешься, связанно со мной. Я стаскиваю из пакета ломтик курицы, раздраженно перебивая: -Мне тоже много что не нравится, но я не говорю. -Говоришь. – Он перехватывает за запястье, заставляя отпустить кусочек. – И, чаще всего, не сдерживая себя. -Почему я должен это выслушивать? – возмущенно было начинаю, как Узумаки соскальзывает пальцами с запястье на предплечье, ощутимо мягко сдавливая. И я замолкаю. Осознание того, что мы сейчас говорим как обычные, нормальные люди несколько обескураживает, и враз лишает раздражения. В институте я бы не смог с ним так, это я точно знаю. -Не тащи еду. Я приготовлю и поешь. Он говорит со мной так, словно мы живем вместе. Сердце больно пропускает короткий удар от мыслей. Но мы не живем вместе, мы даже не пара, мы никто друг другу... -Саске? – зовет он тише, заглядывая в лицо. Как так вышло, что все полетело к чертям? Одно дело на выпускной решить, что заставить его рехнуться на себе - неплохая идея. И совсем другое – увидеть, что личное пространство подвергается бесчисленным подрывам. Он вдруг тянется ладонью, сводя подушечкой по моей шее, там, где след от недавнего его засоса. Кожу сводит колкой волной мурашек, и я отодвигаюсь. -Что? Рука отпускает предплечье, обхватывая за пояс – не давая отстраниться. -Почти зажил. – Тихо говорит Узумаки, обводя кончиками двух пальцев темное пятнышко. Где-то у лопаток пробирает дрожью, и я свожу их, не удержавшись. Как бы выкрутиться так, чтобы он не заметил. -Саске. – Он изламывает брови, немного тянясь лицом. – Я же не убивать тебя буду. -Причем тут это. – Практически сразу, торопливо говорю я, не успев прикусить язык. Он коротко и вымученно смеется. - Ни причем, ты прав. – Но сейчас... -Ты спалишь сейчас кухню. – Обрываю его на полуслове. Не хочу. Не могу я слушать его слова. В его доме чувство, что все личное пространство катится коту под хвост, с каждой минутой усиливается, как сигнализация. Я знаю, что он скажет. Он все это время пытался сказать, а сейчас решил, что данный момент как нельзя лучше подходит. Он и правда подходит, но Узумаки. А не мне. Его взгляд будто разочарованно провожает, как я все-таки отодвигаюсь и отхожу обратно. Потом. Спустя некоторое время, когда я сосредоточенно пытаюсь понять, нравится мне вкус курицы, или не нравится, Узумаки неожиданно нарушает воцарившуюся тишину: -Не молчи. Я стаскиваю с тарелки дольку помидора: -Я привык есть молча. -Почему? - Он выгибает бровь. – В тишине и молча? Я киваю, нахватывая палочками побольше спагетти: -Ну да. -Почему это? -Потому что когда человек ест, его подсознание наиболее подвержено побочным влияниям и желаниям... Что? – Спрашиваю я, когда Узумаки фыркает. -Ничего. Ты так говоришь, будто «побочные влияния» это какая-то зараза. Я задумчиво смотрю на кусочек поджаренного гриба на курице: -Почему бы и нет? Во время еды человеку хочется болтать на темы, которые в обычных ситуациях он бы не поднял. -Саске. – Он вздыхает. – Я всего лишь пытался сказать, что мне тяжело есть в абсолютном молчании. -Включи телевизор. – Бормочу под нос, поглощая еду. -Я не хочу телевизор слушать, я хочу тебя слушать! - Он почти восклицает, и я склоняю голову на бок: -Но я не хочу говорить. Он мучительно коротко стонет: -Боже, какой ты упрямый. Я ухмыляюсь: -Благодарю, я польщен. -Не надо было мне тебя кормить. Выходит что ты чем сытее, тем вреднее. Я слабо смеюсь, жуя: -Что поделать, ты сам попался на свои же грабли. Пути назад уже нет. -Это я уже понял. – Он тянется за пакетом сока, доливая в чашку. – Нравится? – кивок подбородком на тарелку. -А, да. – Не сразу отвечаю, поднимая взгляд. – Оказалось, что ты неплохо готовишь. -Я полон сюрпризов и непредсказуемостей. -Но остаешься все тем же идиотом, при всем при этом. – Ядовито заканчиваю, а он хмыкает: -Как я и говорил. Твое мнение предвзято. -Ничто тебе не мешает дать мне узнать тебя получше. - Я возвращаюсь к тарелке, сметая остатки. – Я так понял, ты при каждом удобном случае пытаешься мне это сказать, да? -Что именно? - Он улыбается одними уголками губ в ответ. Я встаю, беря тарелку и чашку. – Давай сюда свою, я вымою. Допрашиват мне еще тебя не хватало для полного счастья... -Вот уж нет. – Он опережает, вытягивая тарелку из моих рук. – Ты еще что-нибудь будешь? -Ты решил меня откормить как поросенка и заколоть? – Мрачно интересуюсь я. Он отходит к раковине, включая воду: -Точно. Потом я распродам твои останки по высочайшей цене, разбогатею и стану главой Мафии. – От его смеха внутри что-то теплеет. -Где-то я уже это слышал. - Я все-таки нахожу что убрать – беру пакет сока, ставя в холодильник. -Так будешь или нет? -Нет. – отмахиваюсь я, закрывая дверцу. -Хорошо. Тогда проходи в комнату. Она по коридору налево. Я молча киваю, выходя в коридор. -Не заблудись только. – Улыбается он.. Его комната оказалась просторной, я ожидал более тесную обстановку. И конечно же, этот вездесущий зеленый цвет. Несколько фотографий в рамках на высоком комоде заставляют остановить взгляд. Я подхожу ближе, сводя пальцами по краю той, что в середине. Маленький Узумаки и темноволосая, улыбающаяся женщина, обнимающая его со спины. У них у обоих практически одинаковые взгляды – непокорные. Я перевожу взгляд на соседнюю рамку, где он уже с отцом. И понимаю что Узумаки едва ли не его копия. – Волосы, скулы, подбородок, он удивительно похож на своего отца. Я вдруг замечаю, что с левой стороны рамка лежит стеклом вниз и тяну руку. -Саске. – Я вздрагиваю, когда ладонь Узумаки накрывает мою, останавливая движение. Я поворачиваю лицо: -Она была опущена, и... -Я знаю. – Его пальцы обхатывают за запястье, отстраняя от рамки. Я коротко хмурюсь: -Что там? Он улыбается, склоняясь и не сводя взгляда: -Моя маленькая и самая страшная тайна. – Договаривает практически шепотом, практически касаясь губами губ. Я безотчетно тянусь ближе, сжимая пальцы: -Что на ней? Узумаки тихо смеется, склоняя голову на бок: -Саске. -Ладно. Забудь. – Я выдыхаю и отвожу запястье. – Пусти уже. Он наоборот смыкает пальцы теснее: -Почему я должен отвечает на твои вопросы, в то время как ты всегда игнорируешь мои? Я сжимаю губы, отодвигаясь: -Не начинай. -Вот опять, – он обхватывает за пояс, не давая отодвинуться. – Хоть раз, ответь мне. С досадой сдвигаю брови: -На что именно? -Почему ты всегда уходишь от ответа на мои вопросы? – он склоняется лицом снова, мажа губами по щеке. Коротко запинаюсь от прикосновения. Потому что твои вопросы всегда лезут не туда куда надо. Я тихо вдыхаю от теплого прикосновения и не отвечаю. -Саске... – в который раз он за последние минуты называет меня по имени? Это выводит из себя, определенно. -Потому что мне так хочется, Узумаки. – Упираюсь ладонью в его плечо. -И на смс-ки ты не отвечаешь, тоже потому что тебе так хочется? – Тише спрашивает он, сжимая за запястье сильнее. Я моргаю, вскидывая взгляд: -Смс-ки? Какие? По его лицу невозможно определить реакцию на мои слова, кажется, дверь снова захлопнулась. -Я отправлял... кое-что. – Не сразу говорит он. Нехотя. -Что? – Или он думает, что я нарочно вру или издеваюсь над ним? -Не важно. Ты бы все равно не ответил, – в голосе проскальзывает ирония, от которой я сжимаю губы: -Ответил бы. Знать бы только что там. -Ответил бы? – Его лицо будто светлеет. -Да. – Нехотя отзываюсь, сводя взгляд в сторону. Он притягивает к себе за пояс вплотную: -Можно? От его голоса, совсем как шепота, хочется зажмурить глаза и зажать уши. -Что именно? – Безотчетно выгибаясь под ладонью на поясе. -Поцелуй... – безнадежно говорит, или просит Узумаки, соскальзывая губами по щеке вниз. Глубоко вдыхаю и, опуская ресницы, киваю: -Можно. Он сразу прижимается губами к губам, сминая пальцами рубашку на пояснице. Сразу лижет языком, раздвигая губы и сводя в рот. Его рваный вдох отзывается в висках и, кажется где-то внутри. Я цепляюсь за его плечо, не сразу отвечаю, удерживая стон. Он отпускает запястье, и я открываю глаза, когда он поднимает мой подбородок большим пальцем, прижимая ладонь к шее. Его взгляд, затуманенный и вместе с тем нерешительный заставляют улыбнуться в губы. Узумаки моргает, замечая: -Что? Я улыбаюсь шире, чувствуя, как теплеет шея от его ладони: -Ничего. – Прихватываю губами его губы и добавляю шепотом – Ничего... Он подается всем телом, припечатывая меня лопатками к комоду. Медлено обхватываю его за спину, позволяя вжаться всем телом. Он торопливо сминает губы губами, прикрывает глаза и кусается. Не удерживаю тихий стон, Узумаки снова кусается, сдавливая зубами за кончик языка. -Ч-что ты... – губы обжигает от его горячих, соскальзывающих по контору скулы. -Тише. – Он закрывает рот губами и залезает ладонью под рубашку. Он как-будто торопится, боится не успеть прикоснуться. Пульс рвано ускоряется от мыслей. Что он будет делать? Он припадает губами к шее, царапает ногтями поперек поясницы и я выгибаюсь. Нельзя. Пальцы уже лихорадочно раздергивают пуговицы моей рубашки, задевая подушечками обнаженную кожу. Зубы больно тянут за кожу возле ключицы, сильнее, еще сильнее, оставляя горящий засос и следы. Сдавленный стон сквозь сомкнутые губы, мысли начинает сводить волной. Рубашка падает на пол, ладони жадно обводят контуры ребер, спины. Я с дрожью выгибаюсь и торопливо вдыхаю, зажмуриваясь. Он тянет меня на себя за талию, опрокидывает лопатками в постель, склоняется сверху. У него ведь никогда не было парней. Он выдергивает мой ремень из пряжки, не отрываясь губами от ключиц. Надеюсь, хотя бы он знает, что делает... Звук спускающейся молнии кажется слишком громким, собственное дыхание оглушает еще сильнее. Он раздвигает коленом ноги и сводит ладонью вниз по контурам живота. Я распахиваю ресницы, глухо вдыхая ртом и коротко простонав. Горячая волна расходится по всему телу мгновенно, обжигая лопатки и глаза. Рывком хватаюсь за его спину, царапая ногтями поверх рубашки и прогибаясь. Пальцы, его пальцы словно нарочно медленно соскальзывают по горячей коже, сдавливая по всей длине от основания. Мучительный стон громче и я отворачиваю лицо, вжимаясь виском с простынь. Он что-то шепчет на ухо, сбивчиво, торопливо, задевая губами и ускоряя движения ладонью. С дрожью вскидываю бедра навстречу, стискивая его коленями. Только сейчас на краю сознания я понимаю, как давно у меня никого не было. Как давно меня никто не касался так. Его руки чувствуются всем телом, кожа горит там, где зубы не сдержанно кусали и прокусывали до крови. Он прижимается сильнее, и я вздрагиваю от его тяжелого, судорожного сердцебиения. -Я и не думал, что ты настолько красив. – Выдыхает он шепотом, не останавливая ладони. Мысли мгновенно вышвыривает из головы от слов, щеки обжигает. -Перестань... – зачем-то проговариваю одними губами, силой удерживая всхлип. У него ведь никогда не было парней. Бедра сводит болезненной волной. Так почему же... Протяжный стон раскрытым ртом и запрокинутый подбородок. Я успеваю заметить как Узумаки соскальзывает затуманенный взглядом по моему лицу и падаю бедрами в постель, обмякая. ... от него внутри все покрывается огнем. Он отводит влажную ладонь, мажа щекой по моей все еще горящей. -Саске. Я слабо свожу ладонями на его плечи, приподнимаю подбородок, тяну горячими губами за край его уха и коротко шепчу: -Сделай.