Истории Ветра

      Ветер с тихим, неимоверно жалким скулежом лежал на твердом, пропахшем насквозь вековой пылью и плесенью поле — проведи кончиками пальцев и все это противно осевшее скопление микробов тут же останется на коже сероватым следом.       Голова жутко ныла; казалось, будто где-то неподалеку взорвалась атомная бомба или того хуже. Пчелиный рой, на время перекочевавший в черепную коробку юноши, громко и чересчур мерзко жужжал, мысли лениво размазывались по стенкам. Последнее, что он помнил из своего «занимательного» похода во владения Госпожи-Смерти, стало искаженное уродливой гримасой лицо ее старшего сына Блайникла, похожее на ледяную, потрескавшуюся в некоторых местах маску. Длинные белые, как мел, волосы, напоминали жесткую паклю и спускались до лопаток мужчины. Горящие холодным огнем лазурные глаза заставили сравнительно юного Бога неустойчиво пошатнуться, а слабый, едва ощутимый толчок раскрытой ладонью (на которой через кожу проступала сетка тонких капилляров) в грудь отозвался самой настоящей агонией.       Ходячая катастрофа, в прямом смысле этого слова, почувствовал, как его ребра громко трещат, покрываясь изнутри сковывающей коркой инея, а кожа начала трескаться. Кровавые полосы-нитки тянулись по всей груди едва не задохнувшегося от фееричной боли и резкой нехватки кислорода юноши.       Как Ветер самостоятельно смог доползти до какой-то деревянной развалюхи за пределами Проклятого леса, он мог только догадываться. Память нагло отказывалась с ним сотрудничать даже на расстоянии. И где он успел так насолить Богине воспоминаний?       Парень снова попытался приподняться на локтях и с громким протяжным стоном упал обратно. Н-да… Все же не зря ужасающего своей силой Блайникла прозвали «Пальцем Смерти». Ее верным сторожевым псом и ответственным детищем. И как только всегда довольная и счастливая Жизнь может ходить под руку с этой мрачной особой с паутиной распущенных седых волос. Смерть редко носит при себе свою излюбленную косу — за прошедшие века стала немного тяжеловата. Теперь она предпочитает приходить в дома к людям с пышным букетом белых лилий, крепко перевязанных атласной черной ленточкой поперек стволов. А когда она начинает говорить что-то, то ее бескровные губы еле размыкаются. Это по настоящему жутко.       Парень впервые пожалел, что рядом с ним сейчас нет Огня — Ветер бы с удовольствием наплевал на свои принципы и некую неприязнь к этому, несомненно опасному, чуду. Жар красноволосого божества мог бы растопить обжигающий лед, пусть и не без труда.       — Черт… Как же холодно, — онемевшими губами пожаловался парень-бедствие в пустоту. Невидимая сетка инея осела на теле, приковала его к одному месту стальными, нерушимыми тисками. — Госпожа Смерть, я знаю, что Вы рядом, — прошептал Ветер. — Хотите забрать и меня?       Потухшие глаза посмотрели куда-то в сторону. Пусть он и не видел Древнюю, но зато мог ощущать. И ощущал слишком явно.       — Нет, Ветер, нет, мой дорогой. Апокалипсис и его дети итак унесли много жизней, в том числе и твоих друзей. Ты уж прости моего Блайникла, он не со зла. Сколько лет прошло, а все никак не может привыкнуть к тому, что никого нельзя коснуться, — ее шелестящий голос раздавался отовсюду. Она как будто пребывала во всех местах одновременно. — Я провожу тебя до лабиринта. Если пройдешь — избавишься ото льда в груди.       — Надежда умирает последней? — приглушенно рассмеялся парень, хотя звуки, вырывавшиеся из горла сложно было назвать смехом, скорее, хрипом больного бубонной чумой.       — Надежда всегда умирает так долго, что, чаще всего, появляется Шанс, — с легкой улыбкой ответила седовласая девушка. Ветер увидел, как она появилась из темноты, ступила красивыми босыми ногами на скрипящий пол. — Ну, а теперь, пойдем.       Легкое, практически невесомое прикосновение к плечу оказалось довольно-таки приятным. Парадокс какой-то… Ветер даже на мгновенье почувствовал, почему же люди соглашаются пойти с этой таинственной незнакомкой. Ему захотелось — пусть лишь на миг — чтобы она обняла его.       Когда Ходячая катастрофа моргнул, то оказался уже на ногах, с все еще ноющей грудиной, но уже более трезвым рассудком. Он стоял на импровизированном пороге, поросшим колючим плющом, и облокачивался на хлипенькую, полуразрушенную арку, сделанную из камня. Когда-то давно, на заре первой эпохи он уже стоял перед этими проклятыми вратами в лабиринт, и сейчас, пристально вглядываясь в густой, клубившийся над мертвой землей белый Туман — первое загадочное порождение Мглы — он чувствовал, как в горле резко пересохло, а его колени предательски дрожат. Перед ним снова раскинулся тернистый путь Госпожи Смерти.       — Откинь ненужный мысли, заглуши страх, убей на корню зарождения любую панику, действуй хладнокровно и никогда не оглядывайся, Властелин Прошлое сразу посягнет на тебя, — отчеканил Ветер старую мантру, которую им всем внушали во времена правления Апокалипсиса и его четырех всадников. От воспоминаний юношу передернуло.       Собственный голос звучал откуда-то издалека, казался хриплым и испуганным, но Бог решился и сделал первый шаг в пугающую черноту. На мгновение твердая опора ушла из-под ног, и Ветру показалось, что он подает в небытие. Прямо как тогда. Окружающая его тьма внезапно закружилась причудливым водоворотом, дыхание сперло. Он ожидал, что снова столкнется с лицами маленьких заплаканных детей-Богов, ушедших навсегда, но он ошибся.       Божество оказалось всего лишь в собственной Восточной резиденции, правда, в резиденции тех самых времен. Серой, развалившейся, тихой… Он не знал, что именно навело на него такой ужас — то ли реалистичная картинка, то ли само осознание происходящего. Он застыл истуканом посреди обуглившегося коридора, кое-где заляпанного кровью и просто смотрел в одну точку. Пот холодными каплями скатывался по вискам и спине, не пролитые слезы жгли глаза. Полной тишине звучало только его неровное дыхание да чьи-то шаги прямо за стеной. Страха не было, не было ужаса, только горечь и боль.       — Скажите, Госпожа, почему Вас тоже не запечатали? Вы ведь — четвертая из детей Апокалипсиса, — громко спросил Ветер, зная, что она его услышит. Голос отпрыгнул от стен резиновым мячиком и затерялся в целых коридорах.       — Мир не может существовать без меня. Иначе придет Хаос, как случалось однажды, — ее фразе вторил чей-то жуткий смех, больше похожий на скрежет металла о металл или скрип несмазанных ставней.       Уродливая тварь появилась неожиданно. Голод впервые была так близко к Ветру. Это существо никогда нельзя было назвать женщиной, коей Богиня и являлась. Короткие, жесткие, как солома, волосы едва достигали костлявых плеч и выглядели совсем безжизненными. Кожа обтягивала череп настолько плотно, будто привязала невидимыми нитками в ушам и сильно стянута. Невидящие глаза были стянуты грязными серыми бинтами, вечно открытый рот был наполнен красной жижей, короткий обрубок языка нервно дергался. Все тело напоминало вставший из могилы скелет с редкими просветами сухожилий и эпителия. Руки со скрюченными пальцами на удивление крепко сжимали цепочку со стальными чашами весов, которую оплетала толстая личинка. На предплечьях, впалом животе и бедрах сквозь кожу шевелились белые трупные черви, с удовольствием пожирая Богиню заживо, но, похоже, это ее особо сильно не смущало.       Тошнота внезапно подкатила к горлу Ветра, и он едва не согнулся пополам — удерживала только сила воли и старая память, которая хранила в себе кадры и похуже этого.       — Правильно говорили даже в древние времена — Госпожа Смерть действительно прекрасна.       «Особенно напротив уродцев-братьев и сестры».       Апокалипсиса, слава Богам, он никогда не видел даже на картинах-хрониках. Парень прикрыл глаза и тут же почувствовал, как Голод касается его щеки сухой рукой. Он вздрогнул, но в сторону не отшатнулся.       — Это всего лишь иллюзия. Испытание, которое я должен пройти. Ты иллюзия, Мисс Голод, когда я открою глаза — тебя не будет. Ты исчезнешь, — старый способ успокоиться. Ветер часто так делает в случаях, когда попадает в немилость этого жутковатого ребенка с широко распахнутыми совершенно черными, как ночь, глазами. Иллюзия страшен ровно так же, как сейчас Голод. Вот только фокусы вредного мальчишки всегда можно преодолеть, а вот дыхание первого дитя сами-знаете-кого, не единожды убивало на поле боя.       Новое прикосновение женщины принесло еще больше отвращения чем в предыдущий раз, и Ветер едва ли не ударил ее по руке. Нельзя поддаваться на эти провокации! Нельзя! Если он поверит, иллюзия сию минуту оживет, а такого «счастья» парень бы никому не желал.       Некоторое время Голод слабо трогала Бога из Восточной резиденции, но с каждым разом он ощущал ее все призрачнее и призрачнее, все слабее и нематериальное. Последние, финальное касание вышло совсем вялым, будто слабый ветерок обдул кожу.       Когда Ходячая катастрофа открыл глаза, чертовой ведьмы уже не было. Она сгинула в пустоту, рассыпалась стеклянной крошкой, как и большинство обманок.       — Госпожа Смерть, я не боюсь таких фокусов. Жить под одной крышей с Туманом, Иллюзией и Шизофренией — и не такое увидишь. Зачем Вы показали мне Вашу старшую сестру?       — Интересно… — с хорошо слышимым удовольствием протянула Богиня. — Обычно те, кто видел гибель близких и их убийцу — бояться встретиться с ним вновь. Столкнуться с прошлым, ан нет, ты прошел. Теперь я понимаю, почему Воздух тебя так ценит. Ты ведь предвестник катастроф и катаклизмов, как я могла забыть. Ты ведь долгое время сам наводил на бедных людей страх и ужас одним только своим появлением, — хрипло рассмеялась седовласая девушка где-то за плечом Ветра. — Помнишь, парень, как ты вызывал Смерч, Ураган, Цунами, тоже нес Смерть. Тебе ведь нравилось, когда я приходила к ним, верно? Не надо отрицать, я слишком хорошо тебя знаю, Ветер. Слишком хорошо. Ты только прикидываешься таким глупым и безграмотным, беззаботным простаком.       — Я надеюсь, Вы будете так любезны, что никогда не расскажите это Шансу.       — Я что, похожа на болтушку? — с недоумением поинтересовалась седовласая Богиня. — Шанс был еще совсем крохой, когда ты взял его к себе на воспитание, да? Фортуна ведь пропала в восемнадцатом веке по людскому летоисчислению, оставив ребенка на попечительство вашего пантеона… — задумчиво протянула она, и Ветер почувствовал, как холодные руки-таки обняли его за плечи.       — Не хочешь прогуляться со мной в людской мир? Все равно испытание ты прошел, заодно и косу поможешь донести. Тяжеловата нынче стала, руки уже не те.       — Не смею отказать. Позвольте Вашу руку, Госпожа, — в глазах парня-бедствия заискрились опасные огоньки. Яркие, дикие, лукавые.       Смерть шутливо покачала головой и пригрозила дерзкому юнцу пальцем, а затем переложила свою старую серповидную косу с деревянной ручкой в чужую руку. Атрибут хозяйки Проклятого леса всегда был при ней — невидимый, висел на спиной на тонком кожаном ремешке. Оружие оказалось холодным и безмолвным, истинное воплощение четвертой всадницы.       — Куда мы идем? — через некоторое время поинтересовался Ветер, утомленный долгим молчанием. Они со Смертью уже успели выйти из лабиринта и сейчас неспешно двигались между снующими туда-сюда людьми, отдаленно похожими на муравьев.       — Увидишь. Людской город полон своих тайн и секретов. Гляди, — девушка внезапно остановилась и указала мертвенно-бледной рукой на небольшой балкончик второго этажа с облупившейся краской.       Поначалу Ветер не увидел ничего примечательного или сверхъестественного, пока не почувствовал, как над указываемым местом завис зловещий рок его спутницы.       — Я давно уже прихожу сюда. Срок подошел старухе уйти, вот только пока я не могу даже приблизиться, — с некой грустью сказала Смерть и легко потянула товарища за собой. Бог, ловко застегнув ремешок косы за спиной, невозмутимо поднял девушку на руки и, оттолкнувшись носками от земли, завис прямо перед желанными окнами.       — Почему же Вы не можете подойти? Я знаю, для Вас не существует преград.       — Существует. Она. — дочь Апокалипсиса невозмутимо указала пальцем на низенькую девушку, сидящую на стуле и смотревшую точно туда, где находились Боги. Ее серые потухшие глаза обжигали ледяным спокойствием, тонкие побелевшие от напряжения губы были плотно сомкнуты, а руки скрещены на груди. Длинные русые волосы, собранные в шишку, крепко держались на затылке, сцепленные массивной заколкой.       — Неужели, видит? — ахнул Ветер и от интереса немного подался вперед. Спустя минуту он смог спокойно разглядеть, как приятная на вид зеленая энергия молодой человечки медленно перетекает в старушку, поддерживает в ней последние крохи жизни.       — Не видит, чувствует, — поправила его Смерть спустя какое-то время. — В этом мире, как ни странно, остались еще потомки шаманов, ведьм и колдунов. Как их называют сейчас, я, признаться честно, не знаю.       — Зачем Вы показываете мне все это? — хмуро поинтересовался юноша и под внимательным взглядом девушки неспешно опустился на землю.       — Я показываю, что рано или поздно Время все же возьмет свое. Точно так же и с тобой Ветер. Пройдет какое-то жалкое столетие, к примеру, и ты уже не сможешь скрываться. Правда всплывет наружу. Шанс все равно узнает о твоем прошлом, поверь.       — Я позабочусь, чтобы это случилось как можно позже. Пусть лучше живет в неведении, кого он считает лучшим другом. А теперь, Госпожа Смерть, простите мне мою наглость, но не могли бы ли Вы перебросить меня к резиденции? Солнце, наверное, уже с ума сошел, что меня так долго нет.       Ветер осторожно снял косу и вернул ее хозяйке, по старой привычке поцеловал мраморную руку, улыбнувшись совсем по старому — жестко и чуточку насмешливо. Он знает, что Властелин Прошлое никогда не отпустит его, не позволит стереть воспоминания и просто забыть. Останутся и те, кто помнит дикий, безудержный Ветер. А пока, стоит снова закрыть глаза на намеки Смерти и улыбаться, пока ему это позволено.