Save my soul.

1 часть. Мужчины встретились у выхода из магазина, когда каждый вернул продукты по местам. Всю дорогу до бара они шли практически молча. Вейлон понимал, что со стороны выглядит глупо, не пойми с чего сторонясь Глускина. Возможно, работники из конторы объяснили это тем, что Эдди страшный и эти шрамы... (Снова укол раздражения. Они просто не знают, через что пришлось им пройти!) Но если бы Вейлон не знал о прошлом Глускина, то он показался бы ему нормальным мужиком. Только в том-то вся соль - он знал и никак не мог это игнорировать. Перед глазами возникали образы изуродованных тел. Ещё эти непонятные пидорские сны. Хотя Парк сложил два и два и давно понял, что кошмары о Маунт Мэссиве прекратились тогда, когда он увидел Эдди. Только что лучше - психушка или гейские сны? Лицо Вейлона сморщилось, и Эдди спросил, всё ли в порядке. -В полном, - ответил Парк. Они подходили к бару, над дверями светилась вывеска с названием. За всё время проживания в этом городе, Вейлон ни разу здесь не был. Обстановка программисту действительно понравилась. Как бы то ни было, а вкус у экс-маньяка был. Несмотря на общую атмосферу вечера пятницы, когда свободных столиков почти не было, а пьянеть ещё никто не начал, мужчины всё-таки нашли себе столик в дальнем конце зала у небольшого окна. Играла приятная музыка, разговаривали посетители, суетливо бегали с заказами официантки. До двух мужиков, каких тут было полно, никому не было дела. Они заказали бутылку мартини, яблочный сок и закуски, потому что оба не ужинали. Первый тост озвучил Эдди: -За знакомство. Мужчина считал, что хоть познакомились давно, но это стоит отметить. Вейлон не был с ним согласен, но выпил, потом не без сарказма сказал второй тост: -За мир во всём мире. Глускин провёл рукой по своему синяку и предложил выпить за мир между ними. Парк хмыкнул и выпил, запивая мартини глотком сока. Народу в баре прибавлялось, и теперь даже за барной стойкой не осталось свободных мест. Мужчины завели разговор о работе, просто, чтобы нарушить молчание между ними, но при этом соблюдая дистанцию. Ещё через два тоста они начали смеяться над шутками друг друга. Потом в бар зашла небольшая компания, в которой Парк узнал коллег по конторе. Они заняли заранее забронированный стол недалеко от Парка и Глускина. Вейлон видел, как они удивлённо смотрели на них, узнали, но даже не поздоровались. -Не, это нормально? - возмутился захмелевший Парк. -Не обращайте внимания. Я у них не популярен, - отмахнулся Глускин и пьяно улыбнулся. - Привет, ребята! - крикнул он сослуживцам, а те растерялись и заикаясь начали здороваться. Картина была столь комичной, что Парк и Эдди рассмеялись и выпили за храбрость. -На самом деле, может, они правы, сторонясь меня, - голос экс-маньяка стал пьяно-деловым, - Я же действительно нихренашеньки не помню о своём прошлом. Вейлон делал вид, что расслабленно слушает его, хотя мысленно весь собрался. Ведь это то, ради чего он согласился пить с Глускиным. -Вообще что ли? Ну, как-то же ты устроился на работу... Глускин залпом опрокинул бокал с мартини, а затем посмотрел на Вейлона, прищурив голубые глаза и пытаясь понять, не издевается ли над ним программист. -Знаешь, я открыл глаза на каком-то пустыре в грязной одежде, весь в крови. Ни малейшего воспоминания, будто только что родился. Рядом тоже никого не было, только валялись деньги, какие-то документы, где ничего было не разобрать, кроме имени. Самое странное, что я помню всё о мире, но не о себе, а на душе было легко. Не могу нормально объяснить своё состояние, но это опустошение не приносило мне горя. Парк с быстротой компьютера (даже в пьяном состоянии) сопоставлял слова Глускина и факты. Выходит, кто-то вытащил его из спортзала, оживил (?), вылечил и выкинул из Маунт Мэссива, при этом ещё снабдил деньгами? Как-то не очень убедительно, но с учётом того, что Вейлон видел в больнице, удивляться нечему, ведь ему тоже помогло выбраться какое-то существо, которое оказалось проектом "Вальридер". -А сюда ты почему приехал? - спросил Парк. -Да не знаю. Чисто по наитию, - пожал плечами Глускин и внезапно положил руку на ладонь программиста. - Послушай, Вейлон, ты хоть всегда смотришь на меня, как будто я убью тебя, но поверь, ничего такого в моих мыслях нет. Парк выдернул свою руку из под холодных пальцев Эдди и налил им ещё мартини. -Может, реально видел тебя в прошлом, - продолжил Глускин. - Возможно, я что-то сделал, что ты меня шугаешься, как перепуганный олень. Но теперь всё иначе. Можно сказать, что я другой человек. Вейлон хотел сказать "ха-ха", но воздержался. Маньяк, не маньяк, но подобное могло задеть Глускина, потом он вспомнит и понесётся: платье, невесты, вульгарность и "я хочу от тебя детей". Эдди снова коснулся его руки, возвращая внимание Парка к себе, программист вдруг вспомнил, как эти руки касались его во сне, что они делали с ним... "Фу, блин!" - подумал Парк и выпил мартини, предложив тост за новую жизнь. 2 часть. После душного бара, наполненного гомоном и терпким запахом алкоголя, свежий воздух кажется прохладным и кружит голову. Мужчины шутливо пихаются локтями и, шатаясь, выходят на улицу. В глазах всё двоится и Парк цепляется за Эдди, чтобы сохранить равновесие. Хотя Глускина и самого шатает. - Как бы до дома доползти, - пьяно выдыхает Вейлон и щурясь смотрит вдаль. Кажется, последняя бутылка была лишней. Сейчас он даже не помнит, с какой стороны они пришли, как дойти до дома и вообще рядом с ним маньяк, который бегал за ним с платьем и ножом, заставляя стать матерью его детей. - Вам далеко отсюда придется, - заметил Глускин. - Прилично. - А я рядом совсем живу, - Эдди обнимает его за плечи одной рукой и показывает на многоэтажку, - вон там, видишь? Моя хата. Если совсем тяжко, давай у меня переждешь, и утром пойдешь. О, рифма, - безо всякой задней мысли предлагает экс-маньяк. Да и какие могут быть планы в таком пьяном угаре? Эдди расслаблен, беззаботен, привычно заправленная рубашка смята и вытащена из брюк, идеально уложенная прическа встрепана. Парк разглядывает его в свете уличного фонаря и понимает, что без своей педантичности Эдди выглядит странно, но ему нравится. - О братка! Вот это по-пацански, это я понимаю! Я согласен, веди, - Вейлон виснет на его плече, и, подпирая друг друга, мужчины идут в сторону дома Глускина. Вокруг всё плывёт, сливается в серое, непонятное нечто. Программист пропускает момент, когда они заходят в подъезд и Эдди вызывает лифт. Затем впихивает туда Парка, и они поднимаются на пятый этаж, по пути хихикая про каких-то инопланетян и летающие тарелки. В прихожей Глускина темно и вкусно пахнет дорогим парфюмом. Эдди прислоняет программиста к стене: - Так. Стойте. Я дверь закрою. - Канешно, братка, не переживай, - Парк забывает, что темно и показывает ему поднятый вверх большой палец. Но как только Глускин отходит к двери, медленно сползает по стене и плюхается задницей на пол. - Вейлон? – обеспокоенный голос Эдди раздается совсем рядом. - Я в порядке. Ща встану, - хихикает в ответ Вейлон, тянет вперед руки и натыкается на сильные ноги, - о, вот ты где. Привет. - Поднимайся, там же грязно на полу, - Эдди осторожно касается его плеч, затем подхватывает подмышки и рывком поднимает на ноги. Экс-маньяк пошатнулся, потеряв равновесие, и программист вместо того, чтобы встать, вялой амёбой повалился на него. - Грязно… Да с вашими привычками тут чисто как в аптеке, - хмыкнул Вейлон ему в складки рубашки, - простите, я вас раздавлю сейчас. - Не раздавите, всё в порядке, - по голосу было слышно, что Глускин улыбается. - Меня вообще можно прямо тут положить, я не в кондиции, - машет рукой Парк и понимает, что до сих пор висит на Эдди, как какая-нибудь девица на популярном певце. Он пытается отстраниться, но Глускин прижимает его к себе сильными руками. Тишина такая же глубокая, как и темнота вокруг. Парк чувствует горячее дыхание Глускина совсем рядом с ухом и слышит, как глухо бьется его сердце в грудной клетке. - Что? – почему-то к лицу приливает жар, ему хочется просто закрыть глаза и ни о чем не думать больше. Как ни странно, нет навязчивых ужасных образов из Маунт Мэссив, хотя маньяк так близко с ним, в пустой и темной квартире. - Знаете… Вы, наверное, первый человек, который не смотрит с отвращением на моё лицо, - внезапно сказал Глускин, припоминая, как на него косились коллеги в баре, и как злобно на них смотрел Вейлон. - Да ты нормальный мужик, не обращай на них внимания, - заплетающимся языком пробормотал Парк. - Спасибо. И прежде, чем Вейлон что-либо ответил, Глускин поцеловал его прямо в губы. Программист в пьяном состоянии соображал крайне медленно, а потому дернулся только когда почувствовал во рту влажный язык экс-маньяка. - Что ты…- Парку даже не дали отстраниться, прижимая к той самой стене, по которой он сполз на пол буквально минуту назад. Эдди снова его поцеловал, сильные руки сжали запястья мужчины, не давая оттолкнуть или ударить. Программист начал дергаться в его руках, пытаться как-то выбраться, но настойчивые горячие губы и влажный язык не давали даже дышать и путали все мысли. Почему-то по телу начинали пробегать волны жара… стоп, какого жара? Вейлон не дастся этому маньяку! Если бы Парк не был пьяным, то одним синяком на скуле Глускин бы не отделался. Да, он это понимал, правда где-то на задворках сознания. Алкоголь путал всё, мешал соображать разумно и ломал все преграды, что выставил себе мужчина. Вейлон напряжен, упирается в него руками и готов сбежать в любую секунду. Он не отворачивается от поцелуя только потому, что сильные пальцы Эдди сжимают волосы на его загривке. Всё-таки физически он был сильнее и это его радовало, а вот Парка наоборот выбешивало. Глускин целует его настойчиво, глубоко и жарко, не давая даже просто вздохнуть. Пусть губы уже горят от поцелуев. Его настойчивость дает желанную награду – от возбуждения никто не застрахован, особенно когда под градусом. Парк осторожно начинает отвечать на поцелуй и чуть расслабляется. Эдди выжидает ещё минуту и потом отпускает его запястья и скользит ладонями по его бокам. Сминает пальцами рубашку, задирает футболку и пробирается к горячей соблазнительной коже. Мужчина чуть вздрагивает под ним, но не возобновляет попыток отстраниться и ускользнуть. Горячо выдыхает носом и целует Глускина в ответ, пусть несколько скованно, но целует же. Эдди расстегивает его рубашку, от нетерпения дергает сильнее, чем необходимо и две верхние пуговицы с тихим стуком падают на пол. Никто не обращает на это внимания, слишком горячо сейчас становится здесь. Глускин подхватывает его под бедра и усаживает на стоящую рядом тумбочку, с которой с грохотом падают газеты, телефон и какая-то мелочь. Пофиг, сейчас на это всё пофиг. Эдди не отпускает контроля, всё ещё действует осторожно, чтобы не сделать чего-то лишнего. Сейчас он даже не думает о том, что за своё упорство может получить утром сполна. Он спускает рубашку с плеч Парка, стаскивает с него футболку, касается губами его шеи и, когда с губ Вейлона срывается тихий томный вздох, по телу пробегает дрожь. Он сжимает пальцами его бедра, притягивает ближе к себе, прижимаясь пахом к паху, чувствует, что мужчина заведен и это несказанно льстит ему. Он ведь прекрасно помнит, что Вейлон натурал, но сейчас всё играло против него. Пусть даже встал у него не на Эдди, а на его прикосновения, всё равно приятно. Глускин вылизывает его шею, целует и покусывает солоноватую кожу, продолжая сжимать и поглаживать его бедра. Затем поднимается руками выше, касается накачанного живота, трогает бока и слегка царапает ногтями, отчего Вейлон прогибается в пояснице и тянется к нему, запрокинув голову и шумно дыша. Он цепляется пальцами за его широкие плечи, ерошит затылок и сжимает жесткие от лака волосы. Он дергается, когда пальцы Эдди сжимают и гладят соски, кусает губы, когда пальцы сменяют горячие губы и, тихо стонет, едва мужчина касается низа живота. Глускин отстраняется на секунду, в темноте находит прохладные от частого дыхания губы и снова целует. Парк страстно отвечает, кусается и тихо рычит. Нетерпеливо дергает бедрами, когда Глускин слишком медленно расстегивает его ремень и пуговицу на джинсах. - Не терпится? – усмехается Эдди и Вейлон очень больно кусает его нижнюю губу, кажется до крови. - Заткнись. Пальцы экс-маньяка нетерпеливо скользнули ниже, забираясь под резинку трусов, обхватывая горячий, возбужденный орган. Он обводит большим пальцем налитую кровью головку, слегка оттягивает кожу, двигает рукой дразняще-медленно, ритмично сжимая. Вейлон тихо стонет, откидывая голову назад, и двигает бедрами навстречу руке, совершенно ни о чем не думая. Эдди снова впивается губами и зубами в его шею, обводит языком ключицы, спускается к груди, продолжая двигать рукой. Горячий член пульсирует в пальцах, становясь всё тверже, Эдди размазывает выступившую смазку по всей длине. В прихожей стало очень жарко, шумное дыхание и тихие стоны разрывают тишину и, кажется, Глускин может кончить только от одних этих томных вздохов и ахов. Он никогда бы не подумал, что Вейлон такой гибкий в пояснице, что его бедра могут так плавно и соблазнительно двигаться навстречу его руке, а кожа на шее и груди окажется такой чувствительной. Он буквально теряет голову от этого мужчины, забываясь в этом удовольствии. Вейлон дрожит, невольно стискивает его бедра коленями и тихо стонет в плечо, кончая и пачкая ладонь и рубашку Глускина. Затем расслабленно замирает в его руках, подрагивая после оргазма. Эдди пытается отдышаться, вытирает ладонь о свою уже испачканную рубашку и просто обнимает его, целуя во влажный висок. Он не знает, что такое можно сейчас сказать, чтобы ничего не испортить. Да только говорить ничего и не надо. Вейлон обнимает его за шею, положив голову на плечо, и просто засыпает крепким сном. Как типичный и настоящий мужик. Эдди удивленно прислушивается, гладит его спину и неуверенно спрашивает: - Парк? В ответ раздается только равномерное сопение и сонное причмокивание. Глускин усмехнулся, поцеловал его за ухом и подхватив легкого для него мужчину на руки, понёс его в спальню.