Инферно

В комнате Лиззи всё ещё ощущалось присутствие хозяйки: с экрана раскрытого ноутбука смотрели светло-голубые глаза, рядом стояла наполовину полная кружка. Сиэль помнил, что кузина любила выпить сладкий, на три четверти разбавленный молоком растворимый кофе перед сном. На прикроватной тумбочке валялся небрежно брошенный перламутровый гребешок — подарок Сиэля на прошлый день рождения — и деревянная щётка для волос. Письменный стол, как обычно, был завален всем подряд: от старых высохших блесков для губ до нижнего белья и исписанных разноцветными ручками лекционных тетрадей. Поверх горы учебников, неаккуратно сложенных на комоде, сидела завернутая в розово-белую пышную пенку бархата фарфоровая куколка. Зелёные стеклянные глаза, казалось, с насмешкой смотрели из-под пушистых, как беличьи кисти, ресниц. Сиэль подумал, что не видел этой куклы у Лиззи раньше — но похожую заметил в комнате Транси сегодня. Такой обмен подарками даже показался бы милым — если бы Фантомхайв не считал всё подобное романтической чепухой. — Здесь всегда такой беспорядок? — спросил Себастьян, тихо прикрывая за собой дверь. — Всегда, — Сиэль придвинул ноутбук ближе и ввёл пароль от почтового ящика Лиззи. — У неё было слишком много этой девчачьей фигни, чтобы суметь распихать всё по полкам. — Пренебрежение в ваших словах только подтверждает то, что вы хотите под ним скрыть. Я осмотрю комнату. Сиэль кивнул. — А я займусь почтой. Конечно, он любил Лиззи: какой бы дурой она не пыталась казаться, она была его сестрой. Сиэль знал, что, как брат, несёт ответственность за неё, пусть по возрасту и уступал целый год. Поэтому он так часто и порой жёстко отчитывал её. Теперь же мысль о собственной правоте вызывала только горечь: Лиззи по свойственной ей упрямой глупости спуталась с Транси, но заставить её отказаться от этой связи Сиэль был обязан. Если бы он не наплевал на это, если бы только настоял. — В произошедшем нет вашей вины, — бросил Себастьян, словно в ответ на мысли Сиэля. — Вполне вероятно, что их отношения здесь не при чём. На её месте мог оказаться кто угодно. — Даже если так, из меня вышел паршивый брат. Я не смог её уберечь. — Некоторым угрозам, мой граф, может противостоять только дьявольская сила, — Себастьян подошёл вплотную и, остановившись за спиной Сиэля, склонился вперёд. — Все окна плотно заперты и ночью не открывались — в комнате совсем не пахнет дымом с болот. — Значит, мы всё ещё не знаем, как убийца проник сюда, — Сиэль с трудом сглотнул: тёплое дыхание Себастьяна согревало кожу за ухом, отчего стройный порядок мыслей в голове развалился, как неуклюжий карточных домик. — Именно так. Заметили что-то необычное в письмах? Письма? Чёрт возьми, Сиэль, соберись! Список сообщений длинным свитком развернулся на экране, не давая возможности за что-то зацепиться: ворох бесполезной болтовни с подругами, редкие всполохи переписки с профессорами по поводу учёбы, целая куча рекламных листовок и спама. — Позвольте мне, — Себастьян подался ещё чуть вперёд, грудью вжимая Сиэля в край стола. Сухая тёплая ладонь аккуратно легла на мышку поверх пальцев Сиэля, перехватывая контроль. — Кажется, леди Мидлфорд вела особую переписку с особым адресатом. На экране появилось сообщение о необходимости разблокировать папку, чтобы получить доступ к её содержимому. Сиэль с сожалением отпустил мышку и попытался ввести тот пароль, который, как он знал, Лиззи использовала всегда. Пароль введён неверно. — Что за чёрт? — Похоже, в этой папке то, что нам нужно, — проговорил Себастьян, закрывая окно с ошибкой. — Попробуйте ещё. После трёх неудачных попыток, Сиэль уже готов был сдаться, как в голову пришла неожиданная догадка. В последнее время Лиззи каждую свободную минуту проводила, уткнувшись в экран очередного девайса, строча сообщения для всеобщего кибер-идола. Но ни одного письма от РукиГоспода в общей папке Сиэль не увидел. — Уверен, что знаю, чьи письма она так бережно хранила, — Сиэль, охваченный азартом разгадки очередной шарады, нетерпеливо подался вперед. «РукаГоспода» ожидаемо оказалась паролем неверным, и тогда Сиэль ввёл ближайшее, что могло прийти в голову его взбалмошной, упрямой, но предельно романтичной сестре. — Ангел. Письма от ангела были ей так дороги. — Так дороги, что, возможно, стоили жизни, — отозвался Себастьян, и в его голосе Сиэль уловил намёк на восхищение. — Вы молодец. Заблокированный архив поддался, раскрывая свои секреты — на экране появилась лента сообщений от РукиГоспода, целая вереница писем, начала которой не было видно. — Он ей мозги промывал, — поражённый Сиэль следил, как письма сменяют друг друга, и едва верил своим глазам. Не Алоиса Транси ему следовало опасаться. — Она переписывалась с ним круглые сутки! Машинально он кликнул на значок печати и, только когда Себастьян коротко воскликнул «Нет!», понял, как сглупил. Принтер, стоявший на тумбочке в противоположном углу комнаты, уже шумно расправлял свои внутренности, готовясь распечатать переписку Лиззи. — Шнур! — Сиэль бросился к розетке, но не успел даже дотянуться до провода — в дверь уже стучали. — Лиззи, ты у себя? — тонкий, почти детский голос Сиэль узнал сразу — лучшая подруга Элизабет, Ханна, ни за что не должна была застать их здесь. В противном случае, история разлетелась бы по школе со скоростью света, в пути обрастая грязной ложью и выдуманными максимально пошлыми подробностями. — Элизабет, где ты была весь день? Ты не здорова? Ты одета? Вопросы сыпались мелкой дробью, а Сиэль в ступоре стоял перед входной дверью, которая к тому же не была заперта. От страха он уже потянулся было к замку, не сообразив, что запереть дверь сейчас было бы всё равно, что расписаться в собственной тупости. К счастью, Себастьян вовремя перехватил его запястье и резко потянул за собой, на ходу успевая забрать горячие, пахнущие краской листы с перепиской Лиззи. Вдвоём они ввалились в тёмную узкую ванную — дверь за их спинами закрылась ровно в тот момент, когда Ханна вошла в комнату. — Ложитесь и пригните голову, — шёпотом проговорил Себастьян, помогая Сиэлю забраться в душевую кабину. Через секунду они оба лежали внутри, тесно прижавшись друг к другу. Сильнее, чем бешеный стук крови в висках, Сиэль слышал только размеренное глубокое дыхание Себастьяна прямо над ухом, чувствовал его губы на своей коже, его крепкое сильное тело. — Элизабет! — Ханна открыла дверь в ванную комнату, мельком, даже не включив свет, осмотрела её и прошла мимо. А сердце, как сумасшедшее, всё продолжало колотиться внутри. — Милорд, вам нужно успокоиться. Я рядом, — вкрадчивый шёпот у самого уха, такой невыносимо горячий и… знакомый? Сиэль словно на ощупь шёл по исхоженной уже вдоль и поперёк, но однажды потерянной дорожке: испытывал совсем новые, незнакомые чувства, но так, словно когда-то давно просто позабыл о них и теперь должен был вспомнить. Странное, совсем не к месту произнесённое «милорд» казалось самым естественным и единственно верным обращением из возможных, и Сиэль вдруг поддался желанию, распиравшему изнутри — немного повернув голову, он губами коснулся чужих, таких мягких и податливых, яблочных на вкус губ. Если бы кто-то спросил, сколько времени прошло, прежде чем Ханна, уходя, захлопнула за собой входную дверь, Сиэль затруднился бы ответить. Но чувства свои в этот момент смог бы описать очень живо: грохот закрывшейся двери с силой ударил по мозгам, выдирая из пьянящей и плотной, тепло-мягкой дымки, вязко просочившейся в голову через губы Себастьяна. Фантомхайв вылетел из комнаты, попутно уронив что-то на пол, и, оказавшись в коридоре, даже не подумал осмотреться. Сердце бешено заходилось, билось о рёбра с почти панической силой — его гулкие частые толчки отзывались болезненной пульсацией в висках. А Сиэль не мог даже точно определить, что именно довело его до состояния предприпадка: факт смерти его сестры или ужас от осознания, что убийца всё ещё здесь, совсем рядом, в здании школы, которое теперь казалось таким большим и тесным одновременно? Кто сделал это? Возможно, знакомый или близкий друг? Преподаватель? Тихая и незаметная прислуга? Хуже всего было то, что настойчивый привкус опасности от происходящего не отпугивал Сиэля, но, напротив, манил и очаровывал: прежде всего, это была отменная загадка. Восхитительная, неясная, сложная, как никогда — и это заставляло Сиэля желать решить её, чтобы добраться до убийцы первым и тогда наказать. Собственными руками сдавить его шею. Или отдать приказ кому-то третьему? Сиэль понятия не имел, откуда в его голове появилась эта мысль. Но он наверняка знал другое: единственным человеком во всём кампусе, которому он мог доверять, кроме себя самого, являлся Себастьян Михаэлис. Тот, кто в момент убийства находился рядом. И тот, кто только что целовал его, Сиэля, в душе убитой каким-то психопатом сестры. В какой момент всё пошло не так? До двери собственной спальни Сиэль добрался без проблем: коридоры были совсем пусты. Ти Спирс собрал весь кампус в столовой, чтобы директор после ужина рассказал о случившемся. Целый день студенты ходили на уроки и даже понятия не имели, что в подвале, за неприметной стеклянной дверью в дальнем углу лабораторного кабинета Сатклифа, в небольшой тёмной холодильной камере покоятся два трупа. Преподаватели решили, что не стоит создавать лишнюю панику с утра. При мысли об этом — о теле Лиззи, упакованном в чёрный мешок и похороненном под слоем льда в железном ящике, — желудок скрутило. Сиэль остановился, согнулся пополам, стараясь сдержать тошноту, зажмурился на секунду — а когда открыл глаза, понял, что смотрит на грязные носки чёрных ботинок. — Удивительно встретить вас болтающимся тут в одиночку, граф. — Разве кто-то нанимался ко мне в телохранители, — Сиэль выдохнул и медленно распрямился. Андэртейкер отчего-то не вызывал опаски. — Оставлю этот вопрос без ответа, — библиотекарь ухмыльнулся и вдруг уставился куда-то в пустоту коридора за спиной Сиэля — так пристально, что Фантомхайв невольно обернулся, но, как и ожидал, никого там не увидел. — Впрочем, не так уж и в одиночку… — Что ты имеешь в виду? — переспросил Сиэль и тут же осёкся: он никогда раньше не позволял себе говорить Андэртейкеру «ты». Или позволял? — Вам следует быть осторожным, граф, — библиотекарь, наконец, отвёл взгляд от пустого коридора и посмотрел на Сиэля. В нос вдруг ударил медовый запах яблок, и Фантомхайву снова захотелось обернуться. — Но, если что-то случится, вы ведь помните, что следует делать? — Почему что-то должно случиться? — Сиэль невольно попятился назад. Аромат становился крепче, но тревоги это не умаляло. — Почему вы не на собрании? Андэртейкер чуть наклонился — теперь его лицо было на одном уровне с лицом Сиэля — и шепнул: — Имя, граф. Вам следует назвать имя. Сиэль почувствовал, как по спине пробежал холодок. Ему вдруг показалось — всего на секунду, — что библиотекарь выхватит нож из складок своей чёрной мантии и полоснёт его по горлу. В лучших традициях второсортного фильма ужасов для подростков. Но Андэртейкер выпрямился и ответил: — Я не на собрании, потому что и без того знаю, что там скажут. — Там будет директор, — а голос, оказывается, охрип. — Нет, не будет. — Откуда вам знать? — Директор сейчас в другом месте, — Андэртейкер снова ухмыльнулся. — Мне пора, граф. Приятно было поболтать. В такое время начинаешь ценить компанию людей, которые точно не сумасшедшие убийцы школьников. Библиотекарь скрипуче рассмеялся собственной шутке и, прошаркав мимо Сиэля, скрылся в тени лестницы, ведущей в школьный архив. Этим вечером коридор был слабо освещён: флуоресцентные лампы наполняли пространство не столько светом, сколько настойчивым жужжанием. Сиэль нашёл в кармане толстовки ключи от комнаты, открыл дверь и, перед тем как зайти внутрь, бросил взгляд на молочный циферблат старых часов с маятником, грузно стоявших в противоположном углу. Без четверти девять. Свет в спальне не зажегся. Бесполезно щёлкнув выключателем пару раз, Сиэль распахнул входную дверь пошире, позволяя ломаному прямоугольнику света из коридора широко расползтись по полу — это позволило бы добраться до настольной лампы без лишних столкновений. Но приблизившись всего на пару шагов к столу, Сиэль пораженно замер — глаза уже привыкли к полутьме, но он всё же надеялся, что зрение обманывает его. Надеялся, что сидящая на раскрытом сборнике логических задач фарфоровая кукла — большая, бледная, в пышном синем бархатном платье — это всего лишь злая оптическая шутка уставшего за день сознания. Но кукла не исчезала, только буравила выпуклыми рыбьими глазами лоб Фантомхайва, а когда тот попятился к выходу, словно ухмыльнулась карминовым пухлым ртом. И дверь с грохотом захлопнулась за спиной.