Suum cuique

      — Я…       — Ну, я жду, — Альбус небрежно поигрывал палочкой с таким видом, словно он не вселенца в тело сестры разоблачил, а так, решил поиграть с ребенком. В глазах у него, однако, появился холод, который проступал все сильнее и сильнее. Да. Это тебе не старый «маразматик», который предлагает лимонные дольки.       Вот и закончилась твоя короткая, но счастливая жизнь, Арина-Ариана.       Странно, что когда ты на волоске от смерти и жить тебе остается считанные минуты — Арина не строила иллюзий на свой счет — тянет думать о всякой ерунде. О друзьях времен школьной, счастливой поры, о фикусе, который стоял на окне в маминой комнате, об иконе, которая стояла в изголовье ее кровати и которую за два года болезни она изучила вдоль и поперек… И почему она раньше не ценила жизнь? Да, раньше она была прикована к кровати, да, не могла дышать, но она жила… Нет, поправила себя Арина. Она не жила. Она существовала. Даже небытие лучше такого вот «существования».       — Ты меня слышишь, дорогуша? Отвечай! — Арина подняла взгляд на брата: почему-то больше всего ее внимание привлекла небольшая щель между двумя передними зубами. Вкупе с грозным видом брата щель выглядела так странно и так беззащитно, что ей захотелось смеяться. — Или же ты… демон?       Эх, Альбус, Альбус. Ты хороший, умный парень. Ты мог бы делать вид, что ничего не понимаешь. Мог бы взять пример со своего брата, свято верящего, что «Ариана выздоровела», и на пару с соседом заниматься обыденной летней ерундой, закрывая глаза на маленькие сестрины «изменения»… Мог бы. Но не стал.       А все потому, Альбус, что правда тебе дороже всего. Дороже сестры. Дороже семьи. Дороже тебя самого.       — Я не демон, Альбус… — Арина вздохнула и начала рассказ. — Меня зовут Арина, и мне четырнадцать… было четырнадцать лет. Я жила в мире, где нет магии, в мире, где все логично и обыденно, в мире, где ваша жизнь — просто строчки в одной очень известной книге. Я… очень сильно болела, понимаешь? Я не вставала с кровати, не могла дышать, от меня отвернулись все друзья, из семьи ушел папа, а я… те два года я не жила, я доживала… — она начала говорить тише, почувствовав, как ее душат слезы: такого она не говорила еще никому. — Доживала жалкую, ненужную жизнь, мечтая о том, чтобы лечь спать и не проснуться! А однажды… однажды мне стало больно. Очень больно. Я перестала различать цвета, слышать звуки, у меня потемнело в глазах, я не понимала и не чувствовала ничего… И внезапно — как будто глоток свежего воздуха. Я открываю глаза — и я здесь, стала вашей сестрой. Стала персонажем книги, Альбус, книги, которую сама и читала!       Арина заплакала, не от страха, от жалости к себе, и почувствовала, как ее кто-то обнимает.       — Не плачь, успокойся, — Альбус прижал ее к себе и, подержав немного, потряс за плечи. — Выговорилась?       — Д… да, — девочка еще раз всхлипнула и вдруг ощутила какое-то странное, отчужденное спокойствие, такое, какое бывает после каких-то важных событий в жизни. Спокойствие, смешанное с сонливостью. — Ой, полегчало… — потерянно протянула Ариана.       — Я знаю, — Альбус улыбнулся, не так, как улыбался раньше, натянуто, а по-настоящему, живо и тепло: улыбка сглаживала его черты лица, заставляла как-то светиться изнутри. — Когда выговоришься, становится гораздо легче. Я читал о подобном в маггловской литературе.       — Фрейд, что ли? — Ариана отчего-то хихикнула. Умирать резко расхотелось.       — Какой Фрейд? — искренне удивился Альбус. — Не знаю такого… Вундта знаю, Гельмгольца знаю, а Фрейда не знаю… В любом случае, не стоило держать в себе.       — И что… что ты со мной сделаешь? — со страхом посмотрела на него Ариана. Альбус задумался.       — Давай, присядь, выпьем чаю. Мама всегда говорила, что чай помогает думать, — брат аккуратно взмахнул палочкой, приманивая к себе две фарфоровых чашечки, и неспешно и аккуратно разлил горячий, ароматно пахнущий травами чай.       Арина присела на краешек стула, чувствуя себя очень и очень неуютно. Чай действительно оказался очень вкусным, такого у себя дома, в прошлой жизни, она никогда не пила. Альбус сидел рядом с ней и, неспешно цедя напиток по глоточку, смотрел на нее странным, немигающим взглядом.       Чай оказался очень вкусным, и, как подозревала Ариана, ушлый Альбус добавил в него успокаивающие травы, потому что ей стало легче в гораздо большей мере. Но разговор еще не был окончен, и повисшее в воздухе ожидание, напряженное, как натянутая струна, не смог утолить даже теплый чай.       — И что же нам с тобой делать? — вздохнул Альбус, подперев ладонью щеку. Почему-то щелочка между зубов стала светиться еще сильнее, придавая ему не то неадекватный, не то залихватский вид. — Должен сказать, притворяешься ты хорошо: даже я тебя поначалу не раскусил. Но, конечно, ты не Ариана, и стать ею уже не сможешь. Аберфорт, пожалуй, может это списать на болезнь, которая истязала мою сестру вот уже семь лет… — Альбус нахмурился, на лбу у него пролегла глубокая складка. — Знаешь, все-таки тебе повезло, что обнаружил тебя именно я, а не Аберфорт. Он бы даже разбираться не стал, убил бы, и дело с концом. Он очень вспыльчив, да…       — Ты будешь ему об этом говорить?       — Пожалуй, нет. Знаешь, пусть все это останется между нами.       — Будет нашим маленьким секретом?       — Ага. Кхм… — Альбус помрачнел, словно решившись на что-то. — Ты уж извини меня за то, что накричал, напугал…       — Ты же не знал, — Ариана погладила его по руке.       — Я думал, что в мою сестренку вселились демоны, я хотел провести обряд экзорцизма! — взвился Альбус. — Впрочем, что теперь… Ариана была больна, и я знал, что ей уже никак не помочь. Понимаешь ли, если средство было бы, хоть какое-то, его бы нашли. Не я, так мой отец, не мой отец, так мой брат. Его просто нет… А из-за этого я был обречен смотреть за ней, как какой-то тюремщик! Причем все, абсолютно все думали, что я должен бросить все, забыть все свои планы и смотреть за больной сестрой. Но я… я не хочу, мне это не нужно, меня это тяготит, но у меня нет выбора.       — Вот не надо тут, — буркнула до этого терпеливо слушающая его Ариана. — Ты сам говорил, что человек должен выбирать между легким и правильным.       — Да-да, вот именно, это выбор между легким и правильным. А ведь это я во всем виноват. Это я, тогда, семь лет назад, не захотел выходить на улицу, я недосмотрел за ней, это из-за меня Ариана сошла с ума, из-за меня погибли папа с мамой, это я, я виноват… — Альбус обхватил голову руками и сидел, уставившись в одну точку. Ариана медленно гладила его по локтю, заметив про себя, что волшебному миру не помешал бы хороший психолог.       А ведь он серьезно считает себя виноватым… Как-то раз Арина читала фанфик, по Гарри Поттеру с плохим Дамблдором, как он назывался… дамбигад, кажется? Там авторы винили бедного Альбуса совершенно во всем. Наверняка фанат такого жанра здесь был бы счастлив, ведь, как же так, Дамблдор сам признается во всех своих грехах… Сам себе злобный Буратино. Нет, не так. Сам себе злобный дамбигадер.       Ариана серьезно задумалась. Вот он считает себя виноватым, а что потом? Апатия? Самоубийство? Что, если все страшные события в этой истории произошли именно потому, что парень по имени Альбус Дамблдор не придумал лучшего психологического приема, чем вешать на себя всю вину? Хотя… что она в этом понимает, она же не психолог, ей всего четырнадцать. Психологом был папа, да и тот навсегда исчез из поля ее зрения, что в той жизни, что в этой. Правда, в этой жизни он исчез не по своей воле… Однако Альбуса надо было спасать. Причем спасать сейчас же, иначе со своим самобичеванием он может до такого дойти…       — Ты не виноват, Альбус, — тихо сказала она, продолжая гладить его по локтю. Брат не откликнулся, но бормотание стихло. — Все предусмотреть невозможно. Если бы ты пошел с Арианой в тот день, возможно, вместо Арианы ты сам сошел с ума или покалечился… Или это событие произошло бы в другой день. Понимаешь, мне однажды рассказывали одну теорию, что все события когда-нибудь должны случиться. В другой вариации, другим способом — но они произойдут. Этого не избежать в любом случае.       — Думаешь? — вздохнул Альбус.       — Конечно-конечно, — закивала Арина с видом заправского психолога. — Хватит уже. Ты не виноват, понятно? А самобичевание никогда до добра не доведет, попомни мои слова.       — Действительно, чего это я… как ребенок, право, — Альбус резко поднялся, чуть не уронив голубой фарфор. — Значит, так. Я не хочу, чтобы Аб что-то заподозрил. Брат мне дорог, и я понимаю, что будет, если он узнает о том, что на самом деле случилось с Арианой. Поэтому сейчас поднимайся ко мне в комнату — буду рассказывать тебе всю славную историю семейства Дамблдоров!       Ручка фарфоровой чашки треснула ровно посередине. Ариана осторожно подняла глаза на уже совсем успокоившегося и выговорившегося Дамблдора, щель между зубов которого по-прежнему притягивала внимание и, по-видимому, стала еще больше.       Что ж. Хотя бы теперь ей ничто не угрожает…