***
Первым делом зайдя в комнату, я попытался поговорить с Хидденом, но натыкался лишь на тишину. Нельзя было даже почувствовать и малейшего отголоска его эмоций. Неужели опять?.. Такое уже случалось, и увы, не один раз. Хидд закрывал от меня все чувства, но все же ему как-то не удалось сдержаться и посреди ночи на меня обрушился просто океан боли парня… Оказывается, он старался не пугать меня. Идиот! Такая пустота пугает намного больше… Ведь я даже не могу узнать жив ли он? На время оставив попытки вызвать Хидда на разговор, решил заняться домашним заданием, ведь несмотря на происходящие события в моей жизни, уроки никто не отменял, что в некоторой степени удручает. Когда я исписал уже половину свитка, выполняя задание по трансфигурации, у меня вдруг неимоверно сильно заболела голова. Казалось, кто-то сдавил её тисками и медленно с садистским наслаждением пытался вытащить мозги… Отшвырнув от себя учебные принадлежности и даже перевернув стол, за которым сидел, я упал со стула на колени и закричал… Не знаю сколько это продолжалось, но вдруг боль как будто выключили, я без сил окончательно свалился на пол, и мир перед моими глазами померк.Полтора года назад (примерно)
Рон, выходя, оглянулся, бросил на директора с Гарри любопытный взгляд и, взяв Локонса за руку, вышел с ним в коридор. Пройдя через комнату к камину, Дамблдор опустился в одно из кресел. — Садись, Гарри, — предложил он, и Гарри сел, испытывая необъяснимое волнение. Дамблдор разгладил усы. — Прежде всего, я должен поблагодарить тебя, — глаза его вновь блеснули. — Там, внизу, ты проявил настоящую доблесть — иначе Фоукс не прилетел бы к тебе. Он провел рукой по перьям феникса, который легонько хлопал крыльями, сидя на его колене. Гарри лишь неловко улыбнулся в ответ. — Значит, ты встретился там с Томом Реддлом, — произнес Дамблдор в раздумье. — Я полагаю, что ты-то и интересовал его больше всего… Внезапно все то, что подспудно грызло Гарри, сбивчиво, в беспорядке вырвалось наружу: — Профессор… Реддл сказал, что я похож на него… Странное сходство, говорил он… — Он так сказал? — Дамблдор внимательно глядел на Гарри из-под густых седых бровей. — А ты сам что об этом думаешь? — Думаю, что совсем не похож! — слишком громко выпалил Гарри. — Я ведь учусь в Гриффиндоре… Он умолк, в душе у него вдруг зашевелилось сомнение. — Профессор, — через мгновение продолжал он, — Волшебная шляпа сказала, что лучше всего мне было бы в Слизерине. И многие думали, что наследник Слизерина — я, ведь я могу говорить на змеином языке. — Ты говоришь на языке змей, Гарри, — ответил Дамблдор спокойно, — потому что на нем говорит Волан-де-Морт — единственный оставшийся потомок Салазара Слизерина. Если не ошибаюсь, он нечаянно вложил в тебя толику своих сил — в ту ночь, когда наградил этим шрамом. Уверен, сам он этого не хотел. — Волан-де-Морт в меня вложил… частицу самого себя? — прошептал Гарри как громом пораженный. — Судя по всему. — Значит, мое место в Слизерине, — Гарри с отчаянием посмотрел в лицо Дамблдора. — Волшебная шляпа почуяла во мне эту частицу, и… — Определила в Гриффиндор, — успокаивающе договорил Дамблдор. — Видишь ли, Гарри, так вышло, что в тебе много качеств, которые столь высоко ценил Салазар Слизерин у своих любимых учеников — находчивость, решительность, чего греха таить, пренебрежение к школьным правилам, — тут усы директора вновь задрожали. — И, наконец, редчайший дар — змеиный язык. Однако же Волшебная шляпа направила тебя в Гриффиндор. Знаешь почему? Подумай! — Только потому, что я просил не посылать меня в Слизерин… — сокрушенно произнес Гарри. — Верно, — Дамблдор опять улыбнулся. — Именно в этом твоё отличие от Тома Реддла. Ведь человек — это не свойство характера, а сделанный им выбор. Гарри неподвижно сидел на стуле, оглушенный услышанным. — И если тебе нужны ещё доказательства, что ты не случайный гость в Гриффиндоре, прочитай-ка, что здесь написано. Дамблдор подошел к столу профессора МакГонагалл, взял испачканный кровью серебряный меч и протянул его Гарри. Тот недоуменно перевернул его — меч в свете камина полыхнул рубинами — и прочитал выгравированное под рукояткой имя: Годрик Гриффиндор. — Знай, Гарри, вынуть меч из этой Шляпы может только истинный гриффиндорец. Минуту оба молчали. — Что тебе сейчас нужно, Гарри, — Дамблдор перешел на обычный тон, — это еда и отдых. Ступай-ка ты к себе, вымойся — и за праздничный стол. А я сейчас напишу в Азкабан — надо вызволять нашего лесничего. Заодно набросаю объявление в «Еженедельный пророк», — выдвинув верхний ящик стола, Дамблдор достал пузырек чернил, ножичком заточил перо и прибавил: — И ещё нам потребуется новый преподаватель защиты от темных искусств. Ох, что-то они у нас не задерживаются… Когда мальчик вышел из кабинета, лицо волшебника вмиг изменилось и стало очень серьёзным, а голубые глаза опасно свернули. — Не к добру это… Не к добру. надо срочно что-то с этим делать. Кивнув самому себе, Дамблдор принялся за написание письма.***
Когда я очнулся и попытался открыть глаза, понял, что это бесполезно — ничего не изменилось и меня все также окружала тьма. В голове не очень отчётливо, но все же различимо, слышался чей-то голос. Спустя пару секунд дошло, что именно от меня хотели. — Айлес! Очнись же! — кто-то, а точнее Седрик, тряс меня за плечи и, судя по всему, паниковал. — Да отпусти ты меня… Последние мозги вытряхнуть можешь! — заворчал я, в слепую пытаясь отцепить от себя руки парня. Седрик, видимо, от неожиданности, резко убрал от меня свои руки и я, потеряв хоть какую-то опору, упал на… Мягкий диван. — Наконец-то ты очнулся! Я так перепугался… — послышались торопливые шаги, кажется, Седрик решил измерить шагами комнату. — Почему ты не позвал кого-то из профессоров? — спросил я, когда молчание Седрика затянулось, а шаги стали все быстрее. Тут парень будто споткнулся и, обернувшись, сказал: — Вот сейчас я это и сделаю! Парень вылетел из комнаты, видимо в поисках профессоров или мадам Помфри. Я же приходил в себя и пытался понять, что произошло. Ощущения были такие, как будто бы рядом был Волдеморт. Так сильно раньше у меня болел шрам, но ведь после проведённого тогда ещё Сириусом ритуала, все постороннее было выжжено, а сам шрам пропал. Неужели у нас все-таки осталась какая-то связь? Или это было что-то другое?