***
Вот уже почти год (точнее — девять месяцев) я на «Ловком Барсуке», с этими весёлыми ребятами. Наш замечательный средний грузовик стал мне настоящим домом, а его команда — семьёй. Всё это время мы летали по галактике… «волка ноги кормят» — это про таких торгашей, как мы. Так, от фрахта к фрахту, мы медленно шли к Земле. Первой остановкой был Бекенштейн. Именно туда так спешил с Мендуара Макс. Так спешил, что не сообщил обо мне властям. Вообще, первая и вторая палубы «Барсучонка» — это ряды рефрижераторов, в которых возят скоропорт. Как правило, он-то и является контрабандой. В тот раз это были ягоды фарх с Палавена, запрещённые к вывозу за пределы пространства Иерархии. Человек, скушав такую ягодку, сначала чувствовал необычайный прилив сил, затем усиливались все ощущения. Эффекта хватало часа примерно на два, в зависимости от человека. Как поведал мне Кид, он же Николас Нолас, грек из маленькой деревеньки в Македонии: — Если съесть перед сексом — то ощущения просто сказочные, как у мужчин, так и у женщин. Жаль, часто не покушаешь — дорого, к тому же вызывает аллергическую реакцию, и чем чаще ешь, тем меньше эффект. Один мой приятель ел пять дней подряд, и на пятый день эффект пропал, зато он весь покрылся сыпью, — Кид ржал, как лошадь, вспоминая это. — Но если раз в месяц или реже — то эффект потрясающий. Сама понимаешь, Джейни, какой дефицит эта ягодка. Хотя, откуда тебе… ты же мелкая ещё. Морозить её нельзя — весь эффект пропадает, а в охлаждённом виде эта зараза хранится не больше трёх месяцев, и из них три недели мы уже в пути. Вот Макс и психует… а ждут её аж на Беке — туда ещё неделю плюхать. Идем, на ретранслятор посмотришь — как раз к нему подходить должны. И я увидела ретранслятор… с мостика открывался отличный вид на это СООРУЖЕНИЕ! По сравнению с реле, наш «Барсук» смотрелся мухой-дрозофилой рядом с авианосцем. Колоссальное, потрясающее сооружение… Боже! Как справиться с создавшими подобное?.. Как?! — Куда нас отправит? — спрашиваю я. — Туманность Вдовы, — ответил парень, чья голова торчала тогда из люка. — Оттуда — своим ходом на Бекенштейн. Я Уильям Гиббс кстати, пилот. — Туманность Вдовы — это где Цитадель? — Ага, там. Только к Цитадели мы и близко не подойдём, даже не увидим. А там, поверь, есть на что посмотреть… — Это точно! — эхом несётся по мостику. Мы подходим к вращающимся кольцам… мгновенное, неуловимое глазу движение — и перед нами светящийся тоннель. — Вошли в реле, все системы в норме, — говорит Билли. — До выхода в точке финиша: 47 часов 11 минут. Н-да… и никакого мгновенного перехода. Нет, вру — в реле первого типа переход мгновенный, но только из пункта А в пункт Б. Хоть через всю галактику. А вот реле второго типа — здесь переход требует времени, пока тебя сеть ретрансляторов передаёт от одного к другому. Правда, ты этого не замечаешь. Главное — от жары не сдохнуть. Потому что в канале реле всё тепло, генерируемое кораблём, в нем и остаётся. Так что по выходу будем часа два идти малым ходом, с открытыми теплообменниками. — Юнга, зайди к «деду» в инженерный, — говорит мне капитан. — Ай-ай, сэр, — отвечаю я и ухожу с мостика. Уже в спину слышу: — Вот как отвечать надо, клоуны! А не то, что вы — мычите всякую хрень… — и закрывшаяся дверь отсекает от меня дальнейшее. Спускаюсь в инженерный. На мне пока шорты и майка, пожертвованные мне одной из девушек — Мате Родригес. Эта невысокая, хрупкая на вид бразильянка была помощницей нашего суперкарго Малколма О’Доннела, и её шортики с маечкой стали моей временной одеждой. Сегодня утром Дебби сняла мне повязку с руки, и Чарли сказал, что готов меня одеть. Захожу к нему в мастерскую — старпом сидит за столом с терминалом и смотрит на меня. — Привет, le lactaire, раздевайся и вставай на площадку сканера. — Что, совсем?.. — Ну, ты же не будешь носить свою одежду поверх шмоток Мате? — Но… Чарли скептически на меня смотрит, в его эмоциях — лёгкое раздражение. — Le lactaire! Не заставляй себя ждать. У меня ещё куча дел, и меня не интересуют мелкие девчонки. Я даже смотреть не буду, — он отворачивается. Скидываю с себя одежду, включая боксеры и носки, встаю на площадку сканера. — Руки в стороны, ноги на ширине плеч, пальцы на руках растопырь. По моему телу начинают бегать лазерные лучики сканера. — Голову прямо держи, смотри перед собой, — ворчит Чарли. Застываю в неподвижности. Площадка медленно делает полный оборот и застывает. — Всё, одевайся и садись в угол на кресло. Сейчас изготовим тебе пару комплектов — и сходишь, переоденешься. В углу начинает гудеть здоровенный универсальный станок. Что в нём происходит — не видно. Пшикает дверь, и в мастерскую заходит капитан. Он садится на стоящее рядом кресло и с интересом смотрит на меня. — Нам надо поговорить, Джейн. — О чём, сэр? — О тебе. Нам надо решить, что с тобой делать. — А что со мной делать? Отвезите на Землю к деду — и все дела. — Это сложно… Мы не летаем на планеты просто так, для нас это слишком дорого. Никто не знает, когда мы будем на Земле. — Но можно связаться с дедом с Бекенштейна, и он подскажет, как действовать. Может, посадите меня на рейсовик до Земли, и всё? А там он встретит. — Тебя не возьмут на рейсовик, малыш — без сопровождающих не возьмут, а взять его негде. — Тогда дед сам прилетит к вам, надо только подождать. — Это возможно, но могут возникнуть проблемы с властями. Необходимо оформить тебя, а как это сделать? Ведь твои документы остались на Мендуаре. — Мне почему-то кажется, капитан, что мне не стоит светиться перед властями. «Цербер» может отслеживать всё, что касается произошедшего в Колонии — и если всплывёт моё имя, то они узнают, что я у вас! Чарли зарычал, его руки на спинке кресла сжались так, что костяшки стали белого цвета. — Я убью любого, кто попробует тебя тронуть! Тем более — церберовцев! — Чарли, мы лишь торговцы — нас раздавят и не заметят, — говорит Макс. — Но что же делать, капитан? — спрашиваю я. Он хлопает себя по коленям: — Придём на Бек — будет видно. Как плечо? — Всё хорошо, капитан. — Ну и замечательно! Ладно, я пошёл завтракать, вы тоже долго не задерживайтесь. И капитан выходит из мастерской. Бекенштейн «Барсучонок» входит в верхние слои атмосферы, обзорный экран заполняют сполохи плазменных вихрей. Как это, оказывается, красиво! По мостику скороговоркой летают переговоры пилота, капитана и безопасника. Я подпираю косяк двери, так как кресел больше не предусмотрено, но мне и так хорошо. Чарли изготовил мне одежду и, по мнению капитана, несколько этим увлёкся — у меня теперь аж шесть уников. Два белых — рабочих; один светло-серый со вставками тёмно-синего — для работ на поверхности при погрузке-разгрузке и работах на обшивке; а также разноцветные парадно-выходные. И белья полный шкаф. Приписали меня к хозяйству Чарли, и я помогала «деду» по мере сил. А работы по кораблю, оказывается, воз и маленькая тележка! Делать не переделать… конечно, если ты истинный космонавт, а не чучело. Любая мелкая проблемка — повод для беспокойства, а уж поломка… это целый вызов! За всем надо следить, все проблемки устранять. Изо дня в день, постоянно. «Барсук» сиял, как медный чайник, только благодаря неусыпной заботе Чарли и его помощника Влада — Влади́слава Дубчека. Ну и я скромно помогала. Суперкарго носился с грузом, он и все его помощники — треть команды, постоянно проверяли состояние скоропортящегося груза, перебирали, следили за ним и за работой холодильников. В общем, дел хватало у всех. Наконец, дошли до Бека. Всё-таки в игре было проще — полёт через реле мгновенный, перелёты внутри скоплений быстрые. В реальности — дни и недели в пустоте и каналах гиперпереходов, и постоянная работа-работа-работа… Корабль — сложнейший механизм, требующий неусыпного внимания. Это блин, не игра, это жизнь космонавта! Здесь, как на подводной лодке: халатность, ошибка или лень — и ты труп… космос безжалостен. Уники белые потому, что все технические жидкости ярко подкрашены и с сильной отдушкой — если где-то потекло, то вляпался, и сразу видно. То же и у пневмосистем — там, правда, только запах. Вот и ходит каждое утро капитан по кораблю — «обязательный обход», называется. Идёт, белой перчаткой по поверхностям проводит, принюхивается, прислушивается… Все палубы так обходит. Снизились до десяти километров. Вид просто шикарный: зелень лесов, синь океана и белые шпили башен Нового Вашингтона. Бекенштейн — витрина англо-американского космоса. Так же, как Лазурная — советского, Шаньси — азиатского, а Элизиум — Евросоюза. Все стараются показать себя с лучшей стороны. Не у всех, правда, получается… тот же Бек — красивая обёртка, да хреноватое содержимое. Гангстеры, мафия, корпорации, наёмничьи армии… Все пороки, какие только можно представить, одним словом — клоака. Ходить мне здесь придется в респираторе со сложной системой фильтрации — адаптацию я не прошла. — Прошли ближний привод. Наша площадка — номер 310. Захожу на посадку, — бубнит Билли. — Аккуратнее, держи горизонт… шайзе, Билли, держи горизонт! — отвечает кэп. — Запросы безопасности прошли нормально, нам открыт доступ в порт. Макс, здесь заказчик — говорит, заждались уже нас! — голос Люка Дювье из левого кресла. — Малки! — говорит Макс в интерком. — Готовь груз, заказчик уже ждёт. — Понял, — ответ Малколма из динамика над головой. Макс смотрит на меня и подмигивает, я улыбаюсь капитану в ответ. Корабль с мелкой вибрацией приближается к квадратам поля, вот видна площадка с номером 310 прямо на поле. Замедляемся, корабль зависает и медленно опускается, снизу слышны гудение и лязг. — Опоры вышли штатно, — докладывает Билли. Лёгкий толчок в ноги, и корабль застыл неподвижно. — С мягкой посадкой вас, леди и джентльмены! — поздравляет капитан. — Это точно! — эхом летит по мостику. — Так, все на разгрузку — и ты, юнга, тоже. В разгрузке и погрузке участвуют все члены экипажа, так что пошли, Джейн. Вылезают из кресел пилот с безопасником, и мы идём в лифт. Разгрузка — это муторно… Вся и разница, что погрузчики на эффекте массы, как мой байк. Сунул рога под контейнер, поднял, перевёз и поставил в пачку таких же в грузовом лифте. И так раз за разом, сотни контейнеров. Вся команда здесь. Все работают, даже док. Четвёртую палубу разгрузили, спустились на третью. Половина команды перевозит контейнеры в летуны заказчика. Три часа мы разгружались… три долбаных часа, как роботы! А вот роботы после нас мыли и чистили палубы с холодильниками. Такие смешные и неуклюжие… но нам нормально, полы мыть сойдут и такие. Вообще всяких роботов полно на корабле. Огромные территории палуб и подпалубного пространства, каналы коммуникаций и вентиляции — всё это требует постоянной уборки. Всё это на роботах, а на инженерном отсеке — ремонт и обслуживание их всех. Заказчики свалили с грузом, деньги заплачены, теперь два дня на отдых и дозаправку, попутно сдавая остальной груз — тот, который не скоропорт. И поиск нового фрахта. Сидим всей компанией в кают-компании — усталость давит, как пресс, даже есть не хочется. — Билли, включи голо, хоть новости посмотрим, — усталым голосом просит Долл. — Тереза, что за кайф смотреть эту хрень после такой работы? — стонет Билли. — Тебе что, лень пару кнопок нажать? — Да ладно-ладно, смотрите… Загорается экран головизора, там идёт реклама. Всех призывают покупать какие-то духи с невероятно нежным ароматом от кого-то там. Но вот пошла заставка новостей. Миловидная ведущая рассказывает о последних новостях галактики. Понятно, что Мендуар у всех на слуху и на первых полосах. Девушка говорит, что, по последним данным, погибло 313 колонистов всех рас — но списки погибших, по решению совета колонии, решено не публиковать. Об этом попросила турианская диаспора, и её поддержали все остальные. Продолжается расследование жестокого убийства адмирала флота в отставке Артура Нэвила Хакетта около здания адмиралтейства в Ванкувере… — Что?! — меня начинает трясти. — ЧТО?! Нет… пожалуйста, нет! — в глазах всё расплывается. Я, забыв про всё, смотрю в пространство. — Джейн! Джейн? Что с тобой? — слышу я доносящийся, как из трубы, голос Чарли. — Это она, как про адмирала услышала, такая стала, — отвечает Мате. — Джейни, кто тебе адмирал Хакетт? — спрашивает Макс. Я смотрю на него, лицо капитана расплывается и рябит в глазах. — Кто он тебе? Кто, Джейни? — внезапно капитан понимает. — Это твой дед, да? Адмирал Хакетт — твой дед?! Я лишь киваю, не в состоянии ничего выговорить. — Охуеть просто! — шепчет по-русски Влад. Кают-компания потрясённо замолкает. Час спустя Команда сидит вокруг стола и тихо обсуждает новость. Я сижу на диване, прижавшись к Чарли. Внутри холод и мрак, и лишь мысли бьются в голове. Они достали деда… эти суки достали деда! Мне больше незачем лететь на Землю. Меня там никто не ждёт. Остался только дядя Стивен. Где гарантия, что, стоит мне появиться, эти твари не дотянутся до него? Братья? Но они — срочники, Хэймону ещё пять лет минимум служить. К тому времени я уже вырасту и по законам Иерархии стану самостоятельной. Тамэ — аналогично, только на год дольше. И как меня примут турианцы на Палавене? Вряд ли их обрадует гражданин человеческой расы… Да и Альянс возбудится моментально — служба опеки и попечительства способна проесть любые преграды. Формально я — гражданка Альянса, и у Иерархии нет причин меня забирать. И, опять же, засвечусь перед «Цербером», а там — стоит социалам заполучить меня, как они немедленно отдадут меня «трёхголовым». Уж за пять-то лимонов… ни один чиновник не устоит. Братья бросятся на мою защиту, родня по обеим линиям названых родителей в стороне не останется — так и до новой войны недалеко. Дядя… он, конечно, обладает огромными возможностями, но его жизнь — это флот. Куда ему девать меня, непонятно. Не в казарме же селить… Интуиция вопит — мне нельзя светиться. Категорически нельзя. Любой засвет — и моё попадание в лапы «Цербера» становится лишь вопросом времени. — Ну, кто что скажет, друзья? Есть предложения? — капитан начинает обсуждение. В ответ все молчат. — Джейн, у тебя есть ведь ещё дядя? — спрашивает Тереза. — Да, есть. — Его, случайно, не Стивен Хакетт зовут? — задаёт вопрос мне Кид. — Случайно, да. — Значит, нам надо тебя доставить на станцию «Арктур», — говорит Чарли. — Мне нельзя к дяде… мне вообще нельзя нигде светиться. Они убили деда — убьют и дядю. Я должна исчезнуть, испариться, умереть. Стоит «Церберу» узнать, что я жива — и они ни перед чем не остановятся. Тот наёмник, которого я убила последним, сказал, что им предложили за меня пять миллионов. Раздаётся тихий свист. От людей тянет удивлением. — Кто сможет устоять перед такой суммой? — вздыхаю я. — У вас теперь есть три пути. — Ну и какие? — спросил капитан. — Что за пути ты нам предлагаешь? — Первый путь: я ухожу, и вы забываете о моём существовании — а в трущобах Нового Вашингтона прибавится ещё одна бродяжка. Лица людей нахмурились, в их чувствах проступило раздражение и злость. — Дальше, — говорит капитан. — Второй путь: вы отдаёте меня «Церберу». Чувства Чарли взрываются гневом, от остальных тянет им же, хоть и чуть меньше. — Как ты можешь предлагать нам подобное?! — шипит он. — Знаешь что, le lactaire, я думал — мы друзья! Я прижимаюсь лицом к руке Чарли — Mon ami(8), прости меня, это лишь предположение. — Больше не смей предлагать подобное, или я сильно обижусь на тебя, le lactaire, tu as compris moi(9)! — Oui, réalisé. (10) — Дальше. — Третий путь: помочь мне исчезнуть. — Как? — спрашивает Дебора. — Это Бекенштейн. Тут наверняка есть маклеры, обратиться к одному из них — и он сделает мне новые регистрационные документы. У меня есть обезличенный кредитный чип на двадцать тысяч. Я отдам его вам. — Но как мы его найдём? — восклицает Мате. — Я знаю одного типа, — отвечает Чарли. — Он может меня свести с нужными людьми. Они делают новые документы разным типам. Которым, по тем или иным причинам, нужно исчезнуть. — Займись этим, Чарльз, — говорит Макс. — Хорошо, Макс. Но может потребоваться больше денег, чем предлагает le lactaire. Гораздо больше. А все мои деньги в корабельной кассе. — Забудь о деньгах, Чарли — сколько надо, столько и будет, — отвечает Малколм О’Доннел, и весь экипаж поддерживает его выкриками. — Зачем? — все оборачиваются и смотрят на меня. — Зачем вам это? Кто я для вас? Почему вы мне помогаете? — Знаешь, Rotschopf(11), я тут внезапно понял, что стал превращаться в придаток к своему кошельку. А ты помогла мне понять, что я не хочу таким становиться. И не смей предлагать мне хоть что-то — обижусь, Hast du mich verstanden, junge? (12) — в чувствах его сверкнула злость. — Ich habe verstanden, Herr Kapitän. Kann ich in meine Kabine gehen? (13) — Alles in Ordnung mit dir? (14) — Nein, aber ich bin sehr müde und will schlafen. (15) — Gut, geh. (16) Я выпутываюсь из рук Чарли и ухожу в лифт. Смотрю из него, на всех — они с грустными улыбками смотрят в ответ. 8. Mon ami — мой друг (фр.) 9. tu as compris moi — ты поняла меня (фр.) 10. Oui, réalisé — Да, поняла (фр.) 11. Rotschopf — Рыжик (нем.) 12. Hast du mich verstanden, junge? — Ты поняла меня, юнга? (нем.) 13. Ich habe verstanden, Herr Kapitän. Kann ich in meine Kabine gehen? — Я поняла, капитан. Можно мне к себе в каюту? (нем.) 14. Alles in Ordnung mit dir? — С тобой всё в порядке? (нем.) 15. Nein, aber ich bin sehr müde und will schlafen. — Нет, но я очень устала, и хочу спать. (нем.) 16. Gut, geh. — Хорошо, иди. (нем.) Прошла неделя Чарли смог выйти на маклеров. После двух дней переговоров и торга на борт «Барсука» пришёл невзрачный тип с большим переносным сканером в руках. Он уселся в кают-компании, положил сканер на стол и посмотрел на меня. Несмотря на внешность, его взгляд был острым, как бритва, а в эмоциях присутствовало лишь лёгкое любопытство. Он открыл сканер, пощёлкал клавиатурой и ещё раз взглянул на меня. — Клади руки на сканер. Я положила обе руки ладонями на площадку сканера. Побежала белая полоса, стол сканера слегка нагрелся. Мужчина, кивнув каким-то своим мыслям, достал странную штуку, похожую на виртуальные очки моего времени. — Приложи к глазам и не моргай, хорошо? Я прикладываю, и по моим глазам пробегает яркий лучик. — Ага, отлично. Давай сюда сканер и руку. — Какую руку? — Любую, надо кровь из пальца взять. Ну? Даю ему правую руку, чувствую укол в средний палец. — Всё, малая — биометрические данные собраны, сейчас оформим паспорт гражданина. Оформим задним числом, так что полгода сиди, как мышь под плинтусом. Тихо-тихо, поняла? — А что потом? — Через полгода банки данных полностью заполнятся — и во всех архивах появится твоя запись. Тогда никто и никогда не докажет, что твои документы липовые. Но полгода на Беке лучше не появляйся, и в других местах в полицию не залетай, договорились? — Конечно. Из торца сканера выскочила карточка биометрического паспорта. — Держи, малая. Там данные на твоих предков и договор опекунства на Чарльза Ксавье и Максимилиана Мейера. Прочитай на досуге, чтобы знать и правильно отвечать на вопросы. — Мне не надо читать — большую часть биографии я сама и написала. Лишь некоторые моменты остались вам. — Тогда ладно. Мне пора. — А? — За всё уже заплачено! Мужчина встаёт и, сложив сканер, направляется к выходу, но у дверей лифта оборачивается, при этом от него тянет иронией… и каким-то странным тёплым чувством. — Приятно было помочь тебе, Джейн. Жаль, что клиенты, подобные тебе — большая редкость. Он оглядывает кают-компанию, в которой собрался весь экипаж. — Честь имею, леди и джентльмены, — заходит в лифт, и двери закрываются. — Во сколько обошёлся паспорт? — Тридцать пять тысяч, — отвечает капитан. — И ты нам ничего не должна! — продолжает за капитаном Чарли. — Забери свои деньги — уж от потери трёх с половиной десятков штук кредитов я не обеднею, и все остальные тоже. Стою посреди кают-компании — мне хочется смеяться и плакать одновременно от того, что, по сути, совсем чужие люди так ко мне отнеслись. — Ты был прав, папка, прав! Мне есть, за кого сражаться! — шепчу я. — Ну ты чего? — подойдя ко мне вплотную, спрашивает Мате. — Всё же хорошо! — смуглая красавица обнимает меня. И тут у меня сдают нервы… до этого момента неопределённость сильно давила. Я утыкаюсь ей в грудь и начинаю реветь. Мате гладит меня по голове и тихо говорит: — Bastará no brama, que eres como una pequeña. (17) — Что?! Что ты сказала? — Не реви, говорю. Подходит Чарли и обнимает меня вместе с Мате — всё-таки бразильянка довольно маленькая. За Чарли потягивается вся команда. Они по очереди подходят и говорят мне разные тёплые слова. Меня медленно отпускает. Вот так… я теперь полноценный член команды ГКСК «Ловкий Барсук», о чём есть запись в судовом реестре! 17. Bastará no brama, que eres como una pequeña — Хватит, не реви, что ты, как маленькая. (исп.) Правила торговли по-волусски, или добро пожаловать на станцию «Сигма» Станция «Сигма» — это здоровенный металлический гриб в пространстве Иерархии, висящий над серебристым шаром Ируне, родиной волусов. Огромный торговый павильон, созданный волусами для обеспечения собственной торговли. История говорит, что коротышки строили её на протяжении двухсот лет и потратили астрономическую сумму кредитов. Третий месяц я в экипаже, и на дворе ноябрь 2366. С Бекенштейна мы ушли на следующий день после получения мной документов. Капитану и суперкарго подвернулся отличный фрахт в Иерархию — партия мороженного крабового мяса. Вывоз мяса камчатского краба, равно как и самого краба, из пространства Альянса, да что там, даже с Земли, был запрещён. Турианцы, распробовав однажды этот деликатес, жаждали ещё — но индейское жилище вам, дорогие! Хотите крабиков — вэлком в гости, и тут кушайте, сколько угодно, заодно посмотрите на достопримечательности, по музеям походите, принесёте денюжку, как туристы… Но когда запреты останавливали предприимчивых разумных? Вот так и повезли мы мясо в Иерархию, прямо на сам Палавен. Прилетели довольно быстро. На саму планету нас не пустили — разгрузились на орбитальном терминале. Здесь же взяли здоровенный груз продовольствия для военного флота, с доставкой в пространство волусов, отвезли на базу флота, там было ещё несколько мелких фрахтов — и, как итог, мы засели на «Сигме». Вот уже вторую неделю Малки ищет фрахт, но без толку. Макс ходит мрачный, хотя вся команда довольна — с теми деньгами, что наколотили за последнее время, мы на «Сигме» можем полгода сидеть и не переживать. Но это ведь не дело для настоящего торговца! Мы в тот день вернулись с Билли и Мате, хотя настоящее её имя: Мария Тереза Пилар Родригес Гонсалес де Ансусьон. Язык сломаешь выговаривать… вот и называем её Мате — по двум первым слогам её имён. Вернулись с прогулки по магазинам — деньги у меня есть, а у волусов на станции можно купить всё, вот просто всё… даже рабов, как говорят некоторые, только забирать придётся из Гегемонии, но купить можно и здесь. На мой вопрос, как на это смотрят власти Иерархии, получила ответ — косо смотрят, но, по условиям протектората, волусы в своем праве. Купила себе платье и синтезатор — играть хотелось иногда просто до невозможности. Мате, глядя на меня, купила себе отличную акустическую гитару — мы переглянулись и договорились вечерком зажечь. Вернувшись на борт, застали кэпа и Малки за думами мрачными. — В чём дело, капитан? — поинтересовалась Мате. — Ничего понять не могу. Почему этот Горга Восск даёт такую мизерную цену за фрахт? Никто ведь не повезёт. — Сколько он хочет? — включается в разговор Билли. — Триста тысяч, доставка на «Арктур». — Да это просто несерьёзно — накладные больше, чем стоимость фрахта! Кто в здравом уме за это возьмётся? — Вот и мы понять не можем… — А давайте, я с вами завтра схожу и попробую его почувствовать? — Это как? — все смотрят на меня. — Ну, я же эмпат, так что могу почувствовать желания разумного… да и вообще, любого живого. — Так ты нас читаешь всё время?! — Вы что — книги, чтоб читать вас? Делать мне больше нечего! Я эмпат, а не телепат. Я мысли не читаю, хотя иногда и по эмоциям понятно, о чём разумный думает. — О чём же я сейчас думаю? — проверяет капитан. — От вас идёт удивление и недоверие вперемешку со скепсисом. Вы думаете, что я вам вру. Глаза капитана широко распахнулись. — Верно! Да ты уникум, Rotschopf! — Подожди, Джейн… Ты можешь чувствовать ложь? — спросил Малки. — Легко и непринуждённо. Мне врать бесполезно, и вообще — при мне врать бесполезно. Я сразу чувствую. — На каком расстоянии это работает? — снова спросил Малки. — Знакомых я чувствую за десятки километров. Кого первый раз вижу — метров за восемьсот, при определённых условиях — в пределах видимости. — То есть, например, в зале ресторана ты можешь легко читать всех? — Ну да. Почти. — Что значит «почти»? — Азари умеют прятать часть эмоций и искажать их. Но ложь от них я всё равно почувствую. — Да это же просто сказка какая-то! — воскликнул наш суперкарго. — Объясни, Малколм, в чём фишка, — просит капитан. — Макс! Мы берём её на переговоры, сажаем в уголке с мороженым — и она в гарнитуру сдаёт нам весь настрой заказчика: врёт-не врёт, насколько его ещё выжать можно… да это просто Wunder-Waffe! Народ потрясённо молчит. — Сам господь привёл нам тебя, Джейн. А ты ещё хотела нам деньги за маклера отдавать… Да если твоё умение нам хотя бы чуть-чуть поможет, это окупит вообще всё! — Так что, капитан, идём завтра к волусу? — Конечно, идём! — кричит Малки. — Я просто хочу понять — какого хрена ему надо? Капитан только кивает в ответ. Небольшой уютный офис во втором диске станции, в нём, за низким столиком, сидит коротышка в скафандре. Он спокойно посмотрел на нас троих. В чувствах прорезалась заинтересованность и некоторый скепсис с нотками ожидания. — Приветствую вас, клан Земли. С чем пожаловали ко мне? — Мы насчёт фрахта, уважаемый мастер Восск. — Я уже говорил вам, что цена фрахта — триста тысяч, — произносит волус и с большим ожиданием смотрит на Малки. Чего он ждет? Такое ощущение, что ему от нас чего-то надо… В эмоциях волуса начинает сквозить разочарованием. — Капитан, — шепчу я, — сколько стоит такой фрахт обычно? — Тысяч шестьсот пятьдесят-семьсот… как договоришься. А что? И тут я понимаю — волусу хочется поторговаться! Вот в лом ему отдавать фрахт просто так — видимо, время терпит, и он ждёт, что мы станем торговаться. Вот ведь жучила — эмоций ему, очевидно, не хватает!.. — Кэп, — снова шепчу я. — Он хочет поторговаться. — Что?! Вот просто так поторговаться, как на базаре, что ли? — Ага! — Шайзе… я этого как-то не очень умею делать. — Давайте, я, капитан?.. — Что «ты»? — Поторгуюсь. Ведь мы в любом случае ничего не теряем. — Ну давай, торгуйся, — капитан делает какой-то знак Малки. Встаю и подхожу к столику волуса. — Многоуважаемый мастер Горга Восск, названная вами сумма за фрахт просто смехотворна, и если мы подпишемся на него за такие деньги, нас ждёт разорение и смерть. — В какую же сумму вы оцениваете свои услуги, клан Земли? — сипит волус вокодером, в его эмоциях заискрилось ожидание с нотками облегчения. Я сама завожусь — ну держись, коротышка! — Восемьсот тысяч, не меньше. — Это безумие! Да за такие деньги можно слетать туда и обратно! Четыреста тысяч, и это моё последнее слово. — В эмоциях волуса радость. Ну, понеслась душа по кочкам! — Туда и обратно?! Да вы смеётесь… Грузовоз-рефрижератор! Семьсот восемьдесят — и то, только из уважения к вам! В общем это веселье продолжалось полтора часа, и я пустила в ход всё своё красноречие, отточенное на уроках Светланы. Вспоминая всех святых и богов с духами, потрясая руками, переходя с базика на турианский, обещая кары небесные друг другу, мы в итоге сошлись на шестистах восьмидесяти тысячах. Под конец торга от волуса тянуло диким восторгом, а от капитана и суперкарго — удивлением с нотками недоумения, типа «во даёт мелкая». Когда торг закончился, и мы ударили по рукам, Горга куда-то слинял и появился через несколько минут, неся в манипуляторах скафа друзу невероятно красивых кристаллов, переливающихся всеми цветами радуги. — Вот, это тебе, землянка с огненными волосами — за невероятное удовольствие от торга, — искренне сказал волус, протянув друзу мне. — Премного благодарна, многоуважаемый Горга Восск из клана Вол, — отвечаю я с поклоном, забирая друзу. — Давно мне не доставляли такого удовольствия… у тебя талант, землянка. Груз доставят ближе к вечеру. — Уважаемый мастер Восск, а как проще определить, что торговец хочет поторговаться? Он поманил меня рукой. Включил терминал на столе. — Смотри, землянка — если в уголке объявления стоит вот такой знак… — Я вижу странную закорючку в виде перечёркнутой два раза диагональными линиями буквы «J». — То продавец желает поторговаться. Понятно? — сипит вокодером он. — Да, мастер, большое спасибо за науку! — Не за что, землянка! Мы выходим из офиса, оглядываемся. — Нд-а-а! Впечатляюще! — говорит Малки. — Ну как, Скруджи, справишься? Сможешь так торговаться? — спрашивает кэп. — А почему нет? Ведь самое главное — это побольше экспрессии. Ginger(18), какой там знак-то? И Малки умотал торговаться, а мы с капитаном пошли на корабль. После торга с Горгой Восском меня одолела усталость и опустошение. А это утомительно, оказывается… — Ты как, Джейни? — А?! Что, капитан? — Как ты себя чувствуешь? — Устала, будто корабль разгрузила… — Мороженое хочешь? — Ага! — Тогда пойдём в кафе — вон вход. Пока ели мороженое и просто отдыхали в кафе, прибежал Малколм, предварительно связавшийся с капитаном — сияющий, как начищенная рында. Плюхнулся на стоящее рядом кресло, перевёл дух и сказал: — Кэп, у нас ещё один фрахт на «Арктур». Это высокоточные станки для металлообработки. Там нам весь трюм забьют. Эх-х, как хорошо-то! — Ну и как поторговался? — Смотри! — Скрудж продемонстрировал нам кристалл на цепочке в красивой оправе. — Это просто кайф какой-то! Чёрт, знал бы раньше, что коротышки — такие любители торговаться… — Радуйся! Теперь же знаешь. Малколм сгребает меня в охапку и крепко целует в щёку. — Ginger, ты моя муза! Проси, что хочешь! — Прям-таки всё?! — Ну… В пределах разумного, конечно, — смущенно уточняет Малки. Капитан только смеётся. — Ладно, — говорит он через несколько минут, — пошли домой. Вечером прибудет груз, надо передохнуть перед погрузкой. Выйдя из кафе, наблюдаем занимательную картину. Из помещения напротив вперевалочку выходит волус в скафе. Тащит за шкирку какого-то мужика — тот тряпкой волочится по полу, что-то скуля. После коротышка его метнул в проход, как мячик — и мужик, вопя, как сирена, улетел в коридор станции. Там шлёпнулся на пол и скользил по нему некоторое время, пока не упёрся в стену. — Силён коротышка! — удивилась я. — А ты чего думала, мелкая? Эти коротышки при 3,6 Же живут, и давление у них на поверхности от 2,7 до 3-х атмосфер. Вот и носят везде скафандры… но зато сильны, как тролли, — пояснил капитан. Вспоминаю статьи из Массвики и здешнего голонета. Там разрабы такого наворотили, что просто смех и грех… а реальность оказалась куда прозаичнее и проще. Только психология помешала волусам занять абсолютно доминирующие позиции в галактике — жадноваты и трусоваты они, и не воинственны совершенно. Вот и притулились к турианцам при первой же возможности, спрятавшись за широкой спиной. — Проклятое ворьё! — просипел волус, подняв руку и щёлкнув клешнёй, затем развернулся и утопал к себе. В кают-компании нас встретила вся команда, с ожиданием смотрящая на Малки. — Ну?! — начал Билли. — Как всё прошло? Малколм подхватил меня, усадил на плечо и громко провозгласил: — Приветствуйте, разумные, великую торговку Джейни! Благодаря её таланту мы заполучили два отличных фрахта на «Арктур» и кое-чему научились. Вива Джейни!!! — Ура-а-а-а! — завопила вся команда. Я просто купалась в искреннем обожании этих людей. После меня слегка потискали, разлохматили всю голову и зацеловали. Красная, как варёный рак, сбежала к себе в каюту, отговорившись желанием вздремнуть. Придя в каюту, на самом деле завалилась спать и проспала часа три. Встала, сходила в душ, надела рабочий уник и отправилась в кают-компанию. Народ сидел там (все, кроме Чарли), они пили кофе с сандвичами и что-то обсуждали. — Хэй, разумные! Она выспалась… — оповестил Билли, заметивший меня первым. — Отдохнула? — поинтересовался капитан. — Ага. Хорошо так выспалась. А то торг меня здорово вымотал в эмоциональном плане. В первый раз так делала. — А мне показалось, что у тебя богатый опыт в таких делах… — удивился Малки. — Не-е-е, только уроки риторики в школе, да споры с братьями на разные темы. — А так не скажешь… У тебя талант! — Садись пить кофе, Джейни — сегодня он у Мате особенно хорош, — позвала Дэбби. Села за стол, пододвинула к себе блюдо с сандвичами и, под действительно отличный кофе, принялась полдничать. Заморив червячка, спросила капитана: — Когда придёт груз? — Станки будут через двадцать минут, а груз процессоров и кристаллических пластин от Горги — только к 20:00. Его надо грузить в холодильники — там особый режим хранения. Малки уже всё настроил на 3-4 палубе, так что только погрузить осталось. Но это не твоя задача. Чарли ждёт тебя в реакторном — поможешь «деду». Понятно? — Ай-Ай, сэр. — Умница. Всё, иди. Пришлось идти переодеваться во флотский уник и брать перчатки. Спустившись в реакторный, увидела Чарли, ползающего вокруг масс-реактора с очень встревоженным видом. — Le soleil(19), ты видишь фланец системы охлаждения? — Ага. — Можешь к нему подлезть? Смотрю под станину реактора — там расстояние сантиметров тридцать-сорок. — Не знаю, сейчас попробую. Залезаю под реактор и медленно ползу к трубе охлаждения. Так, всё, я рядом. — Чарли, я у фланца. Что дальше? — Держи сканер, — говорит и протягивает металлическую палку с ручкой — ультразвуковой сканер. Беру его и провожу вдоль фланца. На голограмме появляется труба, и на сгибе багровым огнём горит трещина. У меня пересыхает в горле и шевелятся волосы. — Чарли! Тут трещина! Дальше последовал дикий набор матюгов на французском… Просто удивительно — Чарли вообще очень интеллигентный человек, и мало ругается. За всё время, что я его знаю, самое бранное слово, которое я от него слышала — это мердэ. А тут…. — Проблема, Чарли? — Как говорит иногда Влад, это пьисдьетц! — Что, так сложно достать трубу? — Труба есть на складе, а вот заменить её — это просто жопа… Надо собирать кран-балку в реакторном, поднимать реактор, менять трубу и разбирать кран обратно. Это три дня копаться! А у нас фрахт! Это просто пьисдьетц! — Чарли, сколько времени надо, чтобы поменять фланец? — Минут десять… там ничего сложного. А что? — Я могу поднять реактор биотикой. — Le lactaire! Он весит почти четыреста тонн! — Ну, я попробую. Ведь, если получится, мы кучу времени сэкономим и фрахт не потеряем, так? — Так, всё так. Но смотри — аккуратнее… Я начинаю процедуру подготовки. Чарли щёлкает голоклавиатурой пульта управления реактором. Я сижу на полу по-турецки и медитирую. Забегает Влад с куском трубы в руках. — Ну? — Будь готов, Влад, сейчас солью охладитель — и будем поднимать. Только смотри, не копайся, а то Джейни тебе реактор на голову поставит. Понял? — Всё понял. — Так, охладитель слит, система промыта, реактор в холодном режиме. Берём ключи и вперёд. Le lactaire, готовься, как скажу — поднимай, — командует Чарли. Влад бегает вокруг реактора и откручивает электроворотом болты крепления реактора к фундаменту. Затем Чарли и Влад берут длиннющие трубчатые ключи и, сунув их куда-то под реактор, начинают крутить. — Хомут на входной ослаблен, — докладывает Чарли. — У меня на выходной тоже, — подтверждает Влад. — Джейни, поднимай реактор, — кричит Чарли. Полный щит, тянусь к биотике — и сила устремляется в меня ревущим потоком, заставляя нервы гудеть, будто струны. Опутываю реактор жгутами силы и тяну вверх. Сила воет, в ушах странный звон… но реактор медленно взлетает. — Ещё чуть-чуть, le lactaire, немножечко… Оп! Всё, стой! — крикнул Чарли. Сила бурлит во мне, гудят нервы, гудит голова. Мне становится жарко. Кажется, всё это длится уже целую вечность. Лениво ползёт мысль — что же они так долго?.. Время будто застыло. Откуда-то издалека приходит боль и медленно расползается по телу, заполняя каждую клеточку. Из далёкого далёка слышу голос Чарли: — Джейни, опускай, только медленно. Опускаю реактор на место. Слышны щелчки, затем — тишина. — Всё, Джейни, он на месте, — тихо говорит Чарли рядом со мной. — У тебя кровь идёт из носа, le lactaire… — Я справилась? — Ты у меня просто супер. — Это хорошо, — отвечаю и проваливаюсь во мрак. 18. Ginger — Рыжик (англ.) 19. Le soleil — солнышко (фр.) Проснулась от боли — всё тело как будто горело в огне, боль пульсировала, прокатываясь от ног к голове и обратно. Из-под век был виден тусклый свет. Подо мной было что-то гладкое и мягкое. Слышались шорохи и дыхание нескольких разумных, они чувствовали тревогу и лёгкий страх. — Чарли, ну как ты мог? — раздался чей-то шёпот. — Дэбби, ну кто же знал, что так всё закончится? — А подумать? Нахрена вы полезли так срочно менять фланец? — шепчет кто-то еще. — Кэп, а мне кто-то сказал, что груз не срочный? Обычно, если холодильник — то срочно-срочно! — Мы уже знаем, что ты подумал! Как ты вообще этот фланец засёк? Ведь с виду он абсолютно целый! — Да хрен его знает… вот беспокоило меня что-то! Ходил вокруг реактора, ходил. Вот свербит в заднице, и всё тут! А до чёртового фланца достать не могу. Ну, я Джейни и припахал. А там пьисдьетц… — Чарли, не ругайся! Здесь дети… — Она спит. — Нет. Судя по показаниям приборов, она проснулась. Джейни, ты как? — Больно. — Где больно? — заворковала Дэбби. — Везде больно. Док, это — последствия перегрузки, скоро пройдёт. У меня уже было такое — на тренировочном полигоне перестаралась. После того, как меня из госпиталя выписали, папка меня выпорол. — Как выпорол? За что? — Ремнём. За глупость, бахвальство и ненужный риск. — Да разве ж так можно?! — воскликнула док. — Ремень… Какая интересная мысль, — пробурчал капитан. — Э! Макс, ты ведь не собираешься? — удивился Чарли. — Джейни не виновата — у неё ещё детство в заднице свербит. А вот один старпом вполне заслужил… — Капитан, не наказывайте Чарли, пожалуйста! Мы хотели, как лучше! — А получилось хреново? — Ну, не самым лучшим образом, согласна. Но всё же, мы справились. Это войдёт в историю торгового флота, как самая быстрая замена фланца. Я уверена. Народ начинает хихикать. — Это да. Так быстро фланец ещё не меняли… по крайней мере, я о таком не слышал, — со смехом говорит Чарли. — А мы уже летим на «Арктур»? — Летим, летим, не беспокойся. Ещё неделю лететь. Так что спи. Док колет меня в шею пневмоинъектором, и я отрубаюсь. Лёд и холод вокруг… мрачная ледяная пустыня, окрашенная садящимся солнцем в розово-красные тона. Я стою у обрыва и смотрю на ледяную равнину. Тишина и одиночество. Поворачиваюсь — передо мной корабль. Чёрная обшивка исполосована рваными проплавленными ранами. Корпус разорван примерно посредине, висят обрывки кабелей, торчат лопнувшие трубопроводы. Вокруг валяется мусор и обломки, кресла и куски терминалов. Посреди этого хаоса монументом стоит восьмиколёсный БТР — два колеса оторваны, из-под днища торчат куски срезанных, как бритвой, элементов подвески. Я, медленно ковыляя, подхожу к нему. Справа от бортового люка горит зелёная голограмма. Внутри чувство покинутости, одиночества и страха… сильного страха. Я просыпаюсь. Опять этот сон… где это? Что это за корабль? На нём нет надписей, вернее, я их не вижу. Чего мне бояться? Там, судя по всему, никого, кроме меня, нет… Боль ушла, только чуть кружится голова. Встаю, на мне только плавки. Топаю к шкафчику, там висят халаты Деборы. Забираю один и иду к себе в каюту. Мои вещи висят в шкафу, чистые — девчонки постарались. Надеваю майку и шорты, мягкие ботинки — и вперёд, на тренировку. Вторая палуба идеально подходит для этого. На часах над дверью 04:05 — самое оно. Гимнастика и бег — нет лучшего способа проветрить мозги, и огромное пространство грузового трюма, сейчас заставленного ящиками со станками, как зал. Набегавшись и придя в норму, задумалась, чем бы заняться. А не забацать ли мне завтрак на всех? Сандвичи Дэбби уже поперёк горла стоят… Сказано — сделано! Умотала на камбуз и принялась за дело. Ох и муторное это дело — блинчики жарить, но результат того стоит. Закончив дело к 8:00, притащила два здоровенных блюда с блинами в кают-компанию и села за синтезатор. Настроение было странное, и я начала играть «Лунную сонату». Музыка захватила меня, и я растворилась в этой гениальной мелодии, ушла в неё, забыв обо всём. Акустическая система кают-компании, подключенная к синтезатору, окружила меня звуком. В эмоциях — грусть. Закончив, оборачиваюсь. У лифта стоит вся команда и с печальными улыбками смотрит на меня. — Да… — хриплым голосом говорит Билли. — Такого утра у меня ещё не было. Что это за музыка, Джейни? — «Лунная соната» Бетховена. — Темень вы, Уильям, — говорит Мате. — Обожаю эту музыку, как же давно я её не слышала! Спасибо, Джейн. Всё ещё находясь под впечатлением от музыки, команда подходит к столу и видит натюрморт. Удивлённо осматривают два блюда с блинами, розетки с джемом и сгущенным молоком, большой чайник с готовым чаем. Капитан задаёт вопрос: — Что это, юнга? — Завтрак, сэр. Я сегодня встала рано и после тренировки решила приготовить вам всем завтрак. Так что угощайтесь, господа космонавты. Приятного аппетита! — Ну-ка, попробуем… — Чарли садится за стол, наливает себе чай в чашку, берёт блинчик и начинает есть, макая в джем и запивая чаем. — М-м-м-м. Вкуснотища! — Чего ждём, разумные? Пока он всё съест? А ну, налетай! — кричит кэп, и вся команда садится завтракать. Я тихо наигрываю сюиты для фортепиано, и под тихую музыку команда завтракает. Когда всё съели и выпили весь чай, отдуваясь посмотрели на меня, в их чувствах — сытое благодушие и обожание. — Эх… Какой талант! И торгуется, и готовит, а играет-то как!.. Джейни, ты чудо просто! — говорит Чарли. — Это точно! — эхом летит по кают-компании. — Капитан, у меня такое странное чувство, что на «Арктуре» нас ждёт новый член экипажа. — Это как? И кого? — Не знаю. Но Чарли говорил, что в инженерной секции нужен ещё один рукастый разумный — и сейчас я внезапно поняла, что мы найдём его на «Арктуре». А кто он — я не знаю, там увидим… — Хм… Ладно, проверим твоё чутьё. — Проверим-проверим… — со смехом вторит команда. — Джейни, а сыграй нам ещё что-нибудь. Пожалуйста! — просит Билли. И я играю — играю так, что душа поёт и плачет вместе с музыкой. Перед закрытыми глазами пролетают лица моих родных: их смех и слёзы, радости и печали. В моей памяти они живые, душа плачет и рвётся за ними вслед. Проклятая моя память. Когда мелодия заканчивается, некоторое время стоит оглушительная тишина. Мои щёки сырые от слёз. Поворачиваюсь на стуле — и вижу заплаканные лица девушек, Билли, смотрящего в потолок, и чувствую щемящую грусть в эмоциях всех. Затем капитан хлопает себя по коленям и хриплым голосом говорит: — Так, Билли, ты уходишь в помощь Чарли, Владу и Джейни — на вас обслуживание движков. Пока мы в канале, это надо сделать. Инженерная секция, вам всё понятно? — Ай-ай, сэр! — отвечаем ему хором. Капитан излучает довольство и улыбается. — Джейни всего ничего в команде — а уже такой прогресс. Остальные, у нас уборка жилых палуб. Полная уборка! Всем понятно? — О, не-ет… — несётся стон остальной команды. — Ха-ха-ха-ха! — смеётся капитан. — Работать с вами ещё и работать! — констатирует он. Ухожу к себе в каюту и надеваю КОКОС. За спину — ранец с кислородной системой, на плечи — разгрузку с инструментами. Иду в инженерный. Чарли и Влад уже там, а Билли, видимо, ещё копается. — Ладно, — говорит Чарли. — Мы с Джейни — в правый пилон, а ты, Влад, с Билли — в левый. Ок? — Без проблем, — отвечает Влад. — Ну что, le lactaire, пошли работать? — Ага, пошли, Чарли. Отходим к правому борту — там овальная гермодверь, как на кораблях двадцатого века. Чарли подходит, нажимает несколько кнопок на голоклавиатуре справа от двери. Слышно гудение и громкий щелчок. Дверь чуть отходит от проёма. Чарли открывает её, говорит: "Заходи", — и показывает мне на вход. Залезаю в проём, за мной идёт Чарли, закрывает дверь. Нажимает на голограмму справа. Вижу, как доводчик прижимает дверь, и в переборку уходят штыри замка. — Ну-ка, иди сюда, — и начинает проверять мой КОКОС. Магнитные гермозамки на поясе и подшлемнике, крепления кислородной системы, инструменты. — Вроде всё в порядке. Герметизируй костюм, Джейни. Я нажимаю кнопку «Герметизация» на пульте управления КОКОСом, что на левом предплечье. Чувствую, как щёлкает магнитный замок на шлеме, тихое шипение системы рециркуляции, затем тишина. — Включи внутреннюю связь, — слышу тихий-тихий голос Чарли. Включаю и слышу внутри шлема голос «деда»: — Молодец, юнга. Сам он уже готов, и сквозь фотохромное стекло шлема видно лишь контуры лица и белозубую улыбку. Чарли подходит к внешней двери и нажимает несколько раз на голограмму открытия. На внутренней двери голограмма становится красной, слышится затихающее шипение, КОКОС раздувается, закладывает уши. Вокруг странная, страшная тишина. — Не страшно, le lactaire? — Страшно, Чарли. Что это? — Добро пожаловать в вакуум, petite. Предупреждаю: в пилоне сниженная гравитация, где-то 20% от нормы. Если станет плохо — сразу же говори. Ещё не хватало, чтобы ты в шлем наблевала. Понятно? — Конечно. — Ну, пошли, что ли. Мы пошли. Пониженная гравитация — это что-то… Складывалось ощущение, что меня куда-то постоянно уносит. Как будто я падаю, но всё никак упасть не могу. Вцепившись в поручень, стояла пару минут и тряслась от страха. Но потом, собрав всю свою волю и укрывшись средним щитом, пошла за Чарли. Он только посмеивался, глядя на меня, периодически спрашивая, не стало ли мне плохо. Но минут через пять я привыкла и перестала обращать внимание на это. Чарли подошёл к исполинскому цилиндру плазменного двигателя, выдвинул консоль диагностики и начал с невероятной скоростью нажимать на кнопки. — Джейни, бери сканер и иди вдоль двигателя, проводя медленно по поверхности. Поняла? — Ок, Чарли. Беру странную загогулину рентгеновского сканера и собираюсь идти, но слышу Чарли: — Рыжик, ты ничего не забыла? Оборачиваюсь и с удивлением смотрю на Чарли: — Я? — Ох, мелкая! А радиационную защиту кто в КОКОСе включать будет? Или тебе мало того, что ты на Мендуаре хватанула — хочешь ещё? Смотрю на экран состояния костюма и вижу, что голограмма радиационной защиты неактивна. Стою, хлопаю глазами в полном обалдении. — Что, солнышко, не такая уж и абсолютная твоя память? Вот так и прокалываются люди… Будь внимательна, это космос — он ошибок не прощает. Включай защиту и за дело. Активирую защиту, включаю сканер и, всё ещё тихо охреневая от засады собственной головы, начинаю работать. Данные сканера передаются Чарли на консоль, он лишь корректирует иногда мои действия. Так проходит пять часов. Остался один двигатель — точнее, даже не один, а половина. Медленно иду вдоль него, проводя у поверхности снизу вверх, затем шажок в сторону и сверху вниз. И так — вдоль всего двадцатиметрового двигателя. — Ты как, держишься? — Устала чуть-чуть, а так нормально. — Ладно, малыш, немного осталось. Ну-ка, проведи ещё разочек, а теперь вдоль. Хорошо. Рыжик, сможешь панель облицовки снять? — Смогу, чего тут сложного. — Тогда снимай, я сейчас на склад схожу быстренько и вернусь, не скучай и не бойся. Договорились? — Ай-ай, босс. Чарли бесшумно уходит. Смотрю на экран состояния костюма: пиктограмма кислорода в жёлтой зоне, энергии — ещё в зелёной. Часа на три хватит. Беру с пояса вороток и быстро выкручиваю винты, держащие кусок капота двигателя. Магнитный захват — и загнутая металлопластиковая панель ложится на пол рядом. Под ней переплетение трубок и жгутов толстенных проводов. С виду всё в порядке… ладно, Чарли виднее. Минут через десять, когда я уже успела загрустить, вернулся Чарли, неся в руках трубку с болтовыми зажимами на концах. Обычным с виду гаечным ключом открутил с двигателя точно такую же и прикрутил новую. — Всё, Джейни, ставь капот обратно. Прикручиваю панель на место. Снова сканер в руки — и поехали дальше. Больше проблем не обнаружилось. Собираемся и уходим из пилона. Слышно только моё дыхание в шлеме, да беззвучно вибрирует от наших шагов решетчатый пол мостиков, идущих вдоль двигателей. Заходим в шлюз, Чарли закрывает дверь. Тихое шипение нагнетаемого воздуха, КОКОС плотно облегает тело, возвращаются звуки и тяжесть. Отщёлкиваю замки и снимаю шлем. Ух, какой чистый и свежий воздух — после довольно спёртого в скафандре! Волосы висят мокрыми сосульками, провожу рукой по шее — рука сырая… я вообще вся сырая, как лягушка. Снимает шлем Чарли, его лицо и волосы блестят от пота. — Поздравляю, Рыжик! Первая смена в вакууме — и ты продержалась до её конца. Ты у нас настоящий космонавт! Молодец, юнга! Стою и улыбаюсь Чарли, а у самой дрожат ноги. — Устала? Киваю в ответ, сил почти не осталось. — Иди, прими душ и сдай Дэбби КОКОС на очистку, а то вонять будет. Хорошо? — Ага. Всё поняла. — Ладно, иди, я остальное сам закончу. Иду к себе в каюту, по пути встречаю Билли — такого же потного и взъерошенного, как и я. Он удивлённо смотрит на меня. — Малявка! Так ты что, всю смену выдержала?! — Ну да. — Ну ты молодец ваще! Выходим из лифта на жилой палубе, здесь витают приятные ароматы чисто вымытого помещения и свежести. — О! Фильтры поменяли. Чуешь, каким воздух свежим стал? Я киваю в ответ. Посреди коридора стоит моющий пылесос и целующиеся Тереза и Малки. — Хэй, разумные! — кричит Билли. — Вам каюты мало? Долл становится красной, как варёный рак, и прячется за спиной у Скруджа. — Да чтоб тебя! — бухтит Малколм. — Стоит только поцеловаться — как тут же кого-нибудь принесёт… Чертовщина какая-то. — Законы Мерфи, Малки, они такие… — Что за законы такие? — спрашивает Тереза. — Тереза, залезь в экстранет, набери в ассоциативном поиске «Законы Мерфи» и читай. С трудом стягиваю липнущий КОКОС и насквозь сырое бельё, затем на трясущихся ногах лезу в душ. Горячие струи воды чуть-чуть снимают усталость. Выхожу, просто сажусь на кровать. Мысли с трудом ворочаются в голове, глаза слипаются. Встаю и заставляю себя одеться. Натягиваю уник, заталкиваю сырое бельё в пакет, беру в охапку КОКОС и иду в кают-компанию. Там сидят все, кроме Чарли. Смотрят на меня и улыбаются. — Экипаж, внимание! — говорит капитан. — Сегодня наша юнга успешно прошла испытание вакуумом. Она отработала полную смену вместе с Чарли — что просто невероятно для человека, в первый раз оказавшегося на такой работе. Ура Джейни! — Ура-а-а-а! — вопит команда и хлопает в ладоши. Подходит Мате и тянет меня за стол, по пути Дебби отбирает пакет с бельём и КОКОС. Усаживаюсь за стол. Капитан ставит передо мной тарелку с румяным стейком и большой стакан сока. Желудок квакает и начинает урчать. — А откуда сок? Ведь недавно последний выпили? — Это от меня лично, — говорит Макс. — Из капитанского бара. Пей давай и ешь. Съев невероятно вкусный стейк, спрашиваю: — А кто стейки готовил? — Это Люка работа — он помогает Дебби на камбузе. Изредка. — Джейни, а ты ещё что-нибудь, кроме блинчиков, готовить умеешь? — спросила Мате. — Умею. А что? — Дай Дебби пару уроков! У неё с готовкой плохо, а у всех остальных — ещё хуже… — Конечно помогу, даже не вопрос. — Тогда, юнга, с завтрашнего дня ты даёшь мастер-класс на камбузе, а в ученики к тебе идут все наши девушки. Всем понятно? — Это произвол! — кричит Долл. — Я на это не подписывалась! Капитан, так не честно! — Всё честно. Через пару лет Джейни поступит в кадетский корпус флота, и мы опять будем плохо питаться. А так будет три кока — вы хоть сможете дежурства менять. Согласны? — С этой стороны я на проблему не смотрела, — отвечает Тереза. — Джейни, ты и правда хочешь поступить в кадетский корпус? — Хочу, очень хочу! Но мне нельзя… — Почему?! — воскликнула вся команда. — При поступлении генетическая карта кадета поступает в архив и встраивается в генеалогическое древо флотских династий. А у меня в архиве хранятся карты на более чем десять поколений предков по обеим линиям. Мало того, там есть карты моих братьев. Виртин архива произведёт анализ — и сразу же выяснит, чья я дочь. Эта информация уйдёт в штаб флота, а оттуда — куда угодно. В том числе и «Церберу». И как долго я проучусь после этого? — Боюсь, ты вообще поучиться не успеешь, — говорит от лифта Чарли. — Я тоже так думаю. — Но что же тебе делать? Ведь ты хочешь служить во флоте? — спросила Мате. — Пойду длинным путём — в семнадцать лет завербуюсь в космопехи, а там, с моей подготовкой, довольно быстро дорасту до офицерских курсов флота. И вот — я офицер флота. — А их данные разве никого не интересуют? — Мате, таких офицеров 90% в составе флота, лишь 10% — выпускники корпуса. Правда, среди адмиралов три четверти прошли через корпус. Ну, это не особо важно — моя чуйка говорит, что адмиралом мне не стать. Кому интересны всякие обычные люди?.. Во флоте служит больше восьми миллионов людей всех рас. А если учесть контрактных спецов из других рас… Кому я такая буду интересна? — Возможно, ты права, Рыжик, — говорит Чарли. — Зато до семнадцати лет ты с нами! — радуется Билли. — Замечательно! — Дебби, распаковывай мнемограф. У нашей юнги не должно быть пробелов в образовании. Ты согласна, Джейн? — Согласна, капитан. Станция «Арктур» Второй день мы на станции «Арктур». Она — основная база флота, административный и политический центр человеческой цивилизации. Тут полно военных, политиков, бизнесменов… и прочей разной шушеры. Пространство вокруг станции забито кораблями всех видов и форм: военных, гражданских, транспортных — включая огромные туши контейнеровозов. Первый день утрясали таможенные вопросы и искали, кому сдать груз. Бардак стоит первостатейный. Набегавшись по кабинетам и измотав все нервы, Малки напился вдрызг вечером, прямо в кают-компании. Но на следующий день заказчики всё-таки вышли на нас, и мы разгрузились. После разгрузки отправились в местное кафе-кабаре слегка развеяться. Сели за столик. За соседним сидели какие-то военные. Парни и девчата были уже изрядно навеселе: громко разговаривали, громко смеялись, однако оставались в рамках приличия. На плече у них была эмблема Первого флота Альянса. — Разведка пьянствует, — пробухтел Кид. — Из рейда поди пришли — теперь неделю куролесить будут. — Им разрешают? — интересуется Мате. — Ты посиди полгода в консервной банке дальнего разведчика, без всякого контакта с цивилизацией — тоже неделю пьянствовать будешь… Надо же ребятам расслабиться. От соседнего столика полетела песня на немецком. И сердце защемило — я её узнала… — Что с тобой? — забеспокоился Чарли. — Это наша песня, Чарли… мы с братьями её пели на конкурсе. — Кто автор? Что-то я её раньше нигде не слышал… Я смотрю в пол, мне немного стыдно… но не говорить же Чарли о том, что песня из другого мира?.. — Так это ты её написала?! Обалдеть! Макс, Макс! Тебе нравится песня? — Очень необычная, Чарли… и да, она мне нравится. А что? — Знаешь, кто автор? — Кто? Чарли показывает рукой на меня. Макс обалдело хлопает глазами. А от соседнего столика летит:Ferne Welt ich komme, ich kann deine Lichter sehn. Ich hab so oft davon geträumt, dich aus der Ferne zu sehn. Ferne Welt ich komme, ich kann deine Himmel sehn. Ich hab so oft davon geträumt, an deinen Ufern zu stehn. (20)
— Как хорошо песня подходит Первому флоту… Они тоже всё ищут и ищут новые миры и реле, шарятся по неисследованному космосу. Иногда находят что-то интересное. Но я бы не смог так, как они, — говорит Кид. — Вот поэтому в Первом флоте, в основном, русские и немцы — последних даже больше половины. Так что не зря Первый флот за глаза называют «волчьей стаей», — отвечает ему кэп. — Где предел твоим талантам, Джейни? Ты и поэт, и музыкант, и сверхсильный биотик, и эмпат, язык у тебя подвешен, руки прямые и голова светлая… Что ты забыла во флоте? — спрашивает Чарли. — Прости меня, дружище, но это тайна. Я не могу тебе рассказать, почему, но я должна идти на флот. Иначе беда — беда для всех… — Это из той же темы, что и новый член экипажа? Кстати, что-то мы его пока не встретили. Что скажешь? — спрашивает Макс. Я улыбаюсь: — Скоро встретим! — Прям заинтриговала, — смеясь, говорит Малки. Весело просидели весь вечер в кабаре, наевшись всяких вкусностей до отвала. Взрослые ещё так неслабо приложились к рюмке. Потом весёлой гурьбой потопали в док. Пока шли, в иллюминатор увидели заходящий в наш док рейсовик — и я поняла, что новый член экипажа прилетел на нём. — Ребята! Наш новый член экипажа будет ждать нас в доке! — Поторопимся, господа космонавты! — крикнул Чарли. При входе в док мимо нас протопала большая толпа разумных — в основном, людей, но были и турианцы, и азари, даже один волус в сопровождении робота, несущего чемодан. Док опустел. Лишь в уголке скромно стояла кварианка в сером костюме, у её ног стоял небольшой чемоданчик. Девушка осматривалась с небольшим страхом в эмоциях. — И где он? — спросил Чарли. — Вот, — показываю на девушку. — Кварианка?! 20. Песня группы Unheilig — «Fernweh». Послушать можно здесь: http://de.lyrsense.com/unheilig/fernweh