***
— Девушка, можно с Вами познакомится? — я поворачиваюсь на голос, доносившийся из-за спины. Рассматриваю незнакомца, медленно поднимаясь от ног до головы, окидывая парня оценивающим взглядом. Брюнет. Высокий. Симпатичный. То, что нужно. — Конечно, можно, — расплываюсь в широкой улыбке, прогоняя силуэт Хатчерсона, который моё сознание уже поставило в сравнении с незнакомцем. И я даже не думаю о том, что не прошло и недели, что это неправильно: вот так забывать отношения, ныряя в омут с головой. Кажется, выпитое накануне шампанское начинает действовать, так что я, не задумываясь, протягиваю руку для приветствия, — Дженнифер, — он обхватывает ладонь, руку тут же пробивает холод. У Джоша всегда были тёплые руки. Чёрт, уходи, чёртов Хатчерсон, почему ты не можешь спокойно уйти? — Николас, можно просто Ник, — он оставляет лёгкий отпечаток на тыльной стороне ладони. — Потанцуем? — зал заполняется нежной мелодией, кажется, что-то из Ширана*. Я киваю, не в силах вымолвить и слова, начинаю входить в азарт, а я ведь уже и забыла, каково это — флиртовать с парнями. Молодой человек ловко обхватывает меня за талию, даже как-то по-хозяйски, отчего в голове снова всплывает образ Хатчерсона и возможные варианты его реакции. Во время моих рассуждений Николас чем-то интересуется, а я, увлечённая своими мыслями, не сразу понимаю, что он разговаривает со мной. Приходится переспросить, чтобы ответить. — Ты смешная, — без злобы в голосе произносит парень, вместо того, чтобы повторить вопрос. Я улыбаюсь, представляя, как глупо выгляжу со стороны: подвыпившая, сто процентов с покрасневшим лицом, да и ко всему прочему, не слышу о чём со мной пытаются вести диалог. Я улыбаюсь в ответ на тёплую улыбку парня, а затем медленная музыка сменяется ритмичной. Слишком резко вырываю свою руку из его, когда ритм и басы чуть ли не оглушают, мигом сбивая всё алкогольное состояние. Я провожу руками по волосам, судорожно оглядывая помещение в поисках подруг, снова пропуская вопросы от Николаса мимо ушей. Извинившись, оставляю парня в одиночестве, естественно, не давая никаких объяснений. В одно мгновение я меняю мнение ко всему происходящему, в одно мгновение мне кажется, что я неправа, что всё делаю неправильно. Хотя, так оно и было. И дело тут даже не Хатчерсоне, который оставил меня, толком и не попрощавшись. Тут, скорее, появляется отвращение к самой себе, ведь я не могу и никогда не могла быстро забывать серьёзные отношения. Едва уговариваю подруг обойтись без караоке, лучше по пути домой заехать в какой-нибудь магазин, набрать еды и устроить домашний просмотр фильма. Под большим натиском аргументов, которые были столь нелепы, что я предпочитаю вообще о них не говорить, девочки всё-таки соглашаются отправиться домой. — Ты хоть оставила номер тому красавчику? — тихо интересуется Лили уже в такси. Я лишь отрицательно киваю головой, снова ныряя в поток мыслей.***
Проходит ещё неделя, прежде чем на моё лицо снова возвращается искренняя улыбка, а не её жалкое подобие. Этому, к слову, я обязана вечно жизнерадостному парню Коллинз, который настолько умело пародировал начальника, что даже Мистер Харрельсон, находившийся прямо за спиной своего невнимательного интерна, зааплодировал вместе со всеми, громко нахваливая мастерство Джейми. — Бауэр, какого лешего ты забыл в медицинском? В тебе погибает великий актёр, — сказал тогда врач, дружелюбно похлопывая по плечу подопечного. Джейми поперхнулся киселём, узнав знакомый голос, вещающий ему о том, чтобы парень не строил планов на ближайшие три дня и ночи, ведь центр всегда с теплом примет неосмотрительного Бауэра.***
А ещё через два дня я решаю двигаться дальше, ведь от Хатчерсона не поступило ни единой весточки, даже когда он возвращался за некоторыми вещами; о чём я случайно узнала из разговора коллег, которые обсуждали эту тему в ординаторской и неплотно прикрыли дверь. В тот день я не находила себе места ни в центре, ни уже дома, так и не заснув до трёх ночи, разглядывая телефон и внимательно вслушиваясь в шаги за дверью. Мечтая, что сейчас раздастся телефонный звонок, высветится такое ожидаемое и одновременно нет имя парня. Однако, ничего не произошло, ни в тот день, ни на следующий. И я снова потеряла надежду увидеть его, хотя бы ещё один раз.***
Сегодня я просыпаюсь за пару минут до будильника, который был поставлен на пол часа раньше обычного, потому что с этого понедельника я решила начать новую жизнь, и первым шагом к этому стало пробуждение пораньше. Холодный душ и плотный завтрак заполняют моё утро, а также, ко всему прочему, приятный разговор с девочками, которые несказанно рады моей перемене настроения. День начался и продолжался прекрасно, так что я и не смела ожидать каких-либо кардинальных изменений в моей жизни. Однако, как только мы пришли в центр и получили пациентов, я открыла карточку моего больного и ахнула. На меня глядело улыбающееся лицо того парня — Николаса, с которым я познакомилась в Городе Вок. Сначала я несколько расстроилась, однако потом подумала: если он до сих пор хочет со мной общаться, я была бы готова и даже немного рада. — Добрый день, Николас, вот и пришёл лечащий врач, которого Вы, наверняка, заждались, — я вхожу в палату и застаю своего пациента в несколько неудобном, для разговора лицом к лицу, положении. Парень развернулся, намереваясь что-либо сказать, однако, посмотрев на меня внимательнее, тут же захлопнул рот. Затем снова открыл, а после снова закрыл. Непонимающий блеск в глазах испарился, и тёплая улыбка поползла по его губам. Парень снова раскрыл рот, однако на сей раз заговорил: — А вот и та, которая сбежала от меня в кафе. Признаться, я был огорчён Вашим столь скорым уходом. Дженнифер, кажется? — он слегка прищурился, однако не оттого что был слаб на глаза: так делают, когда пытаются припомнить что-то такое, что выскользнуло из памяти. — Надеюсь, в этот раз Вы останетесь в моём обществе чуть дольше, потому что если Вы не вмешаетесь, я буквально буду чувствовать себя ещё хуже, чем в прошлый раз, — я позволяю себе улыбнуться. — Насколько мне известно, Вы всего лишь легли на обследование, — я усаживаюсь напротив пациента. — А вдруг у меня что-то серьёзное? — Обещаю, что не оставлю Вас погибать, а попробую спасти жизнь, — я улыбаюсь, понимая, что с того самого момента, как вошла в палату напрочь забыла о Хатчерсоне. И не разу не вспомнила о нём, конечно, до этого момента. — Мне пора, однако я скоро снова загляну. — Буду ждать, — я покидаю палату, широко улыбаясь. Решаюсь первым делом рассказать всё девочкам, чтобы быть полностью уверенной в правильности решения, дать парню шанс. Захожу в полупустую ординаторскую, сердце пропускает удар, а, может, и вовсе замирает. Знакомая белобрысая макушка расположилась на диване, и когда я нарочито-медленно обхожу мебель, он поворачивает голову, я чертыхаюсь, опираясь о стол, возле которого так вовремя остановилась. Джош. Я потряхиваю головой, надеясь, что сейчас разгляжу в парне кого-то слишком похожего на Хатчерсона, глубоко вздохну, понимая, что обозналась и… — Я, знаешь, ожидал более тёплого приёма, — он горько ухмыляется, делая небольшой шаг навстречу. Я, с запозданием в секунду, делаю огромный шаг назад, продолжая придерживаться за стол. — Зачем? — меня хватает лишь на одно жалкое слово. Голос непривычно-высок, а вокруг всё давно поплыло. — Я думал, смогу, но… — Нет, Джош, — я его прерываю, не хочу даже думать о том, что это всё взаправду. Не-хо-чу. — Пожалуйста, скажи, что ты снова уедешь, — не знаю, почему хочу это услышать, может, потому, что только отошла от расставания. Только решила забыть и отпустить. — Не хочу врать, — он продолжает буравить меня взглядом. — Дженни, ты разве не рада? — я встречаю преграду в виде стены, к которой медленно пятилась за всё время нашего разговора. Он оказывается рядом, обхватывает мою голову руками, по щекам уже давно текут слёзы. Джош аккуратно проводит по влажным следам, а я до боли закусываю губу. — Ничего уже не вернёшь, — надломленным голосом произношу я. Не дергаюсь, не пытаюсь вырваться, у меня просто нет на это сил. — А ты хочешь? — твёрдо спрашивает он. — Нет, — уверенно отвечаю я, даже не подумав. Он всматривается в мои глаза, долго. Я замечаю перемену в его взгляде, когда он слишком резко выпускает мою голову. В глазах читается боль. Острая. Рваная. Такая же, какой он наградил меня в последний день нашей встречи. Я, опустив взгляд, без препятствий покидаю ординаторскую, даже не обернувшись.