Особая операция

Очень часто выбор приходится делать между двумя вещами, а не тремя, четырьмя и больше. Точнее, всё остальное будет различными вариантами, отличающимися лишь мелочами, не сутью. Раньше Таня об этом не задумывалась. Рассуждения о правильном выборе, который нужно сделать каждому человеку, казалось, остались в далеком прошлом, со смутными образами школьных парт, учёбой, первыми друзьями. Потом, повзрослев и вступив в студенческую жизнь, уже решила оставить все эти размышления — о чём ещё думать, если всё сказано? Однако она не догадывалась до поры до времени, что настанет момент, начиная с которого её путь предрешится на годы вперёд, причём многое будет зависеть от ещё двух главных элементов: желания и судьбы. Или судьба будет зависеть от желания, в жизни разницы вроде бы нет. Например, прийти работать именно в УБОП, когда предложили место, чтобы распутывать интересные дела с относительно приличной зарплатой. Выбрать достойную работу или остаться на прежней, где её, конечно, ценили, но не всё было гладко? Однажды на очередном сборе, когда присутствовали оперативники отдела по раскрытию экономических преступлений, увидеть человека с одной из самых распространенных фамилий — Калинин, и понять, что он чем-то зацепил. Узнать о нём побольше или просто забыть? Начать пересекаться. Выяснить, что есть много общего. Неожиданно быстро сблизиться, с чем уже ничего не поделать. Один из главных выборов в жизни уже сделан. Неодобрение служебных романов привело к следующему решению: пока оставить всё как есть. Но тут словно кто-то услышал — и увольнение. Желание повлияло на судьбу? Как-то жестоко, однако уже ничего не поделаешь. Несколько недель топтаться на месте, не решаясь что-то делать. Татьяна понимала, что окончательно влюблена в бывшего коллегу, хотелось уже перейти на другую ступень общения. Попутно разрабатывать преступную группировку «Меч» — не по своему выбору. Просто так получилось, да и интересно на самом деле. Как говорят, вмешательство судьбы. Поехать в другой город, думая, что вот тогда, возможно, получится поймать хотя бы одного участника, а там в конце концов быстро раскрутить подсунутое дело. Столкнуться с двумя мечевцами на лестничной площадке и проиграть. Даже не успеть понять, что произошло. Но главное — ощутить растерянность и сильный страх, осознать, что жизнь вполне может окончиться в любую секунду, и необязательно из-за «Меча». По иронии судьбы, именно после этого столкновения Таня пошла на серьёзный шаг: первая пригласила на свидание, несмотря на то, что ещё день назад вообще не думала о чём-то подобном. Встречаться или нет? Разумеется, да. Чувствовать себя счастливой, хоть и невероятно вымотанной и усталой. Редкие встречи приносили множество эмоций, укрепляли привязанность. Доверие росло, и ничто этому не мешало. Потом уже были мелкие решения. Уделять больше внимания возникшей личной жизни? Почему бы и нет. На результате работы это не сказывалось. Ждать из раза в раз, когда же удастся повидаться с Максимом? Они оба занятые люди, так что без проблем. Поверить тому, что на работе взорвался баллон, из-за чего пришлось ехать в травмпункт? А что же ещё могло случиться? Равно как и в упор не видеть свежий шрам от неизвестной раны на левом плече, неподалеку от сердца. До последнего не замечать интереса Макса к «Мечу» и, лишь однажды задав в лоб вопрос, успокоиться, чтобы не возвращаться больше. Теперь же Дёмина не понимала, как так получилось, что в итоге она в больнице, чуть живая, на соседнем этаже находится Максим — глава организации, за которой они всем отделом очень долго гонялись. К ней приходит иногда следователь, расспрашивает, выискивает, пытается подловить — неудачно, конечно же, — и что теперь делать со всем этим? Как жить дальше? На работу она не вернётся. Хорошо хоть, обвинения сняли, спасибо Максу. «Он говорил, что использовал вас», — эта фраза больно резанула слух, когда Мартынов рассказал о результатах беседы с Калининым. Любимого человека нет, для неё он почти мертв. Друзья все были связаны с УБОП-ом. Но управление было уничтожено за то время, пока Татьяна лежала в больнице, по официальной причине — «выявление связи с преступностью»; Егоров поэтому тоже оказался без работы. Честно говоря, первый раз услышав это, Таня не хотела верить: настолько эта структура казалась важной и незыблемой. Может быть, случай с «Мечом» стал последней каплей в море, вот только не хотелось думать в таком ключе. А ещё в голове где-то на задворках крутилась одна-единственная мысль, смутно напоминающая о себе: если бы всё наладилось… пусть чудом, она смогла бы остаться с Максом? То, что она пыталась помочь, ещё не значит прощение. Принять или отказаться, забыть? Выбор должен был быть сделан, но она осознала: пока ей неизвестно. «Это вообще-то не только от тебя зависит, да и в целом теперь не зависит. Не суди, по крайней мере, не сейчас», — что ж, не сейчас так не сейчас. Впереди, возможно, встреча, про которую как-то обмолвился Мартынов. Вот тогда всё и разрешится. *** Костя медленно открыл глаза, вслушиваясь в окружающую обстановку. В палате стояла непривычная тишина, словно он находился здесь один. Даже почему-то того противно пищащего аппарата, звук которого он смутно помнил при первой попытке очнуться, не было. Запах спирта стал уже привычным, на него Орлов не обращал внимания, а вот сильную боль в теле и желание хотя бы немного подвигаться игнорировать не мог. Напрягшись, он повернулся чуть-чуть набок и от неожиданности едва не дёрнулся: напротив него сидел, поглядывая с интересом и лёгкой улыбкой, какой-то качок в летней одежде (осень этого года выдалась тёплой). Почему-то один. Доброжелательно не выглядел, но и агрессии от него не чувствовалось. Обычный охранник, наверное. Костя со скрытым беспокойством осматривал его, оценивая уровень подготовки, так же бесцеремонно разглядывали и самого Орлова. На несколько секунд они оба пересеклись глазами: один смотрел напряжённо, другой — нагло, после чего всё дело кончилось тем, что второй поднялся со своего места и сделал несколько шагов по направлению к койке. — Меня Бесом звать. Сегодня он был в хорошем настроении. Наконец-то подопечный очнулся, значит, не будет скучно, как раньше. Всё-таки длительное ожидание не для него. — Костя, — коротко ответил больной, в упор глядя на представившегося человека. Говорить толком не хотелось, но упускать возможность что-нибудь узнать он не стал. — Давно я так лежу? — Да уже неделю. — Кто-то погиб? — Да, один. Антон Карев. Орлов чертыхнулся сквозь зубы, отведя взгляд в сторону. Бес сел обратно и принялся терпеливо ждать, пока тот придёт в себя. Всё же тяжело принять, что кто-то из твоих знакомых погиб, как было с Лесником, к примеру… — Как так получилось, что последняя операция была провалена? — спросил он, желая отвлечь, когда пауза затянулась. Впрочем, ему также было просто скучно. Костя недовольно шевельнулся, покосился, проверяя, зачем этот человек спрашивает и не хочет ли разговорить его, а потом нейтрально ответил: — Не знаю. Меня вообще не должно было быть там; что случилось у моих друзей, я не в курсе. — Зачем же пошёл тогда? — Вы бы своих бросили? — Сам же сказал, что тебя не должно было быть. Костя на это замечание только нахмурился. Дела и так были плохи, поэтому сболтнуть чего лишнего не следовало. — Ладно, мешать не буду. Врача вызвать? — А вы здесь останетесь? — проигнорировал он второй вопрос. — Да нет, с чего бы? Всё равно не сбежишь: третий этаж всё же, а ты пока подняться не сможешь. — Бес увидел, как Орлов ощутимо стиснул зубы, и понял, что немного перегнул палку. Не надо так прямо указывать на его положение. — Обращайся на «ты». Так что насчёт доктора? — Вызывай. В дальнейшем нахождении в палате Бес не видел смысла. Разговор и так не клеился, но для первой встречи вполне хорошо всё обошлось. Может, сегодня вечером удастся поговорить? *** Собираясь на патруль, Чижик совсем не представлял себе, что ожидать. Митинги в его районе случались очень редко, и он лично ни разу на них не был. Знал только, что это очередная головная боль для всех, о причинах тоже наслышан был — вот и всё. Когда он приехал в свой отдел и начал готовиться, то на всякий случай уточнил у напарника, не ожидается ли чего-то необычного, выяснил, что, как оказалось, будет шествие, пробормотал: «Час от часу не легче», получил последние указания от Павла Андреевича и, растерявшийся, поехал. Полегчало разве что от напоминания, что от него лично ничего особенного не требуется: типичный объезд с выявлением агрессивно настроенных людей, вмешиваться приказа нет. Но, подъезжая к месту шествия, он уже чувствовал, что спокойно точно не будет: слишком много людей на улице, слишком воинственно те скандировали, держа плакаты в руках, слишком шумно, к тому же рядом было достаточно прохожих, которые явно поддерживали шествующих. Напарник буркнул: «Ох, мать моя…», глядя на то, что открывалось ему и Диме. Сам же Чиж молчал, потрясённый увиденным. И вот это всё: люди, одобряющие акции «Меча», плакаты, поддержка — ради них?! Ради нескольких человек, пойманных, почти осуждённых, содержавшихся в тюремной больнице, тех, которых ожидает теперь лишь пожизненное, не меньше? Неужели здесь и сейчас понимают, что было сделано? Невероятно… Они проехали совсем близко к тротуару, и кто-то шарахнулся, с открытой неприязнью посмотрев на патруль. Андрей нервно дёрнулся, машинально схватившись за резиновую дубинку. Дима потёр лоб, пытаясь скрыть появившуюся улыбку. Если бы хоть один человек в этой толпе знал, что рядом с ним находился участник организации, ставшей главной темой разговоров сегодня? Если бы вообще везли их тогда в больницу, то кто-нибудь помог бы им, пусть израненным, скрыться? Наверное… Чиж помотал головой, отгоняя нахлынувшие неожиданные мысли. Замечтался, вот и полезла всякая чушь в голову. Он покосился на напарника: заметил что-либо подозрительное? Нет. Тот лишь рулил и настороженно поглядывал по сторонам. Они снова поехали по дороге вдоль шествия. Интересно, кто-нибудь вообще смог бы решиться сорвать сегодняшнее событие? Казалось, никто, из простых людей — точно. Вот только что-то точно будет. В какой-то момент Чиж ощутил неясную тревогу, усиливавшуюся с каждой минутой. Он заёрзал, внимательнее оглядывая толпу и стараясь, чтобы выкрики не мешали сознанию. Люди держались парами, тройками, что-то яростно обсуждали, шумели, и у кого-то из них вполне могла быть простая граната, или петарда, или оружие вроде ножа. Ни один человек не представлял себе, насколько он уязвим сейчас, в такой толпе. Но нет, пока спокойно. — Андрей, точно ничего больше не намечается? — Не знаю, Дим, не знаю, — отозвался тот, выкручивая руль. — Ты смотри-смотри, а то мне также не нравится это всё. — Что именно? Повод, по которому они собрались? — И это тоже. Дима мельком глянул на него и вдруг почувствовал, что что-то начиналось. Напряжение достигло наивысшей точки. Откуда могла прийти опасность? Он завертелся и понял, что не понравилось и ему, и напарнику: все люди на улице глядели куда-то в одну сторону, и слышались уже другие крики — крики, словно кому-то страшно. Бойцы в чёрном появились внезапно, и их было много, очень много, как будто высадили десант в одном месте. ОМОН-овцы с одной стороны и люди с другой — сразу видно, кто к какой группе принадлежит. Впрочем, в наступление пока не шли, но со щитами и дубинками первые выглядели достаточно угрожающе. Раздался громкий стук, и одновременно передние ряды слегка отпрянули, но позади них оставались люди, не понимающие, что происходило, или просто не желающие принимать поражения. Поэтому после небольшой заминки послышались новые выкрики, на этот раз уже с угрозами. Чиж прикрыл глаза, благо он мог себе это позволить. Ну вот, теперь всё пошло по стандартному плану, и шествие закончилось. Сейчас начнут запугивать людей, кого-то из зачинщиков и особо активных выводить из строя, остальных поделят на небольшие группы и разгонят — всё, что делало правительство в подобных событиях. Менялись лишь методы, и то не сильно. Знакомо по описанию, прочтённому ещё во время подготовки к работе. А ведь зря сделали так, вдруг понял он: не дали высказаться, хотя были возможности и права, поспешили замять. Неправильно, хотя опасались много чего. Выслали бы побольше людей для патрулирования, и проблем бы не оказалось. А теперь что стоит ожидать от разбуженного зверя? *** — Могу сообщить тебе новости, хочешь? — заявился в палату Бес, неприлично бодрый для полуночи. Орлов, получив хорошую дозу обезболивающего, был сонный, но при слове «новости» мгновенно очнулся и приготовился слушать. Дождавшись слабого кивка, Виктор сел на привычный стул и принялся рассказывать о сегодняшних событиях: о шествии, об едва не начавшихся беспорядках, о неожиданно большом количестве поддерживающих людей и том, к чему это привело. Бес оказался весьма неплохим рассказчиком, и, пока говорил, Костя молчал, слушая и не веря, точнее, потеряв дар речи. Он, как и Чижик, пришёл в какое-то нервно-возбуждённое состояние, узнавая подробности. — Это ради вас, — закончил историю Бес, чем окончательно потряс парня. Костя попытался присесть в кровати. Конечно же, ему не дали этого сделать, Виктор чуть ли не силой уложил его обратно, поражаясь самому себе. Вот что стоило говорить более нейтрально, так нет, зачем-то раздразнил. Наверное, просто хотел устроить встряску — такое часто помогало в тяжёлых ситуациях. — Спасибо! — выдохнул Орлов, смотря куда-то в потолок и стараясь успокоиться. Вероятно, ему повезло с охранником?.. — Да, тебе сейчас весело, я гляжу. Героем себя чувствуешь? Да нет, ошибся. Козёл козлом. — А ты не веришь? В то, что мы поступали по справедливости и вычищали грязь? Уничтожали преступников, которых все нормальные люди ненавидят? — Не знаю, — пожал плечами Бес, ощущая нутром, что вот сейчас-то как раз и можно будет разговорить, а заодно и узнать что-нибудь, даже неважно что. Любые мелочи, сообщённые вначале, помогают потом установиться доверию. — Понимаешь ли, я ведь, как бы это сказать, неместный. Живу не в России, хотя хотелось бы, а в Приднестровье. Да-да, знаю, что твой капитан воевал в этой стране, — кивнул он, заметив удивленно приподнятые брови больного. — Свои проблемы. Поэтому про «Меч» ваш узнал только две недели назад, да и то из газет, и оценить, действительно ли вы боролись за правосудие и честность, не могу. Сам знаешь, в СМИ чего только не понапишут! Вот ты говоришь: простым людям помогаете. Казалось бы, хорошо. У меня же своя правда: я своей стране служу. Цели благородные. А в итоге по разные стороны находимся. Костя помолчал немного, а потом задал вопрос, уловив несостыковку: — Что же ты тогда здесь, если живёшь в Приднестровье, как сказал? — Видишь ли, — Бес сжал губы, не зная, говорить или нет, — так получилось, что я люблю свою страну… и очень хочу жить именно тут. Но несколько лет назад я провалился. Допустил непоправимые ошибки, которые навредили моей Родине, — он на секунду опустил глаза и решительно поднял обратно. Раз уж начал, то стоило договорить. — В общем, эти несколько лет я жил на базе со своим командиром и друзьями. Мы наёмники, выполняем заказы, но никогда не брались за те, что могли бы навредить России. Год назад на нас вышел один из руководителей спецслужб, и теперь мы помогаем всеми силами, надеясь, что когда-нибудь нам разрешат окончательно вернуться под своими именами, не скрываясь. А пока, — он развел руками, — мы на полулегальном положении. Не все наверху довольны возвращением. — Из-за чего? — напряжённо спросил Костя. Он не понимал, верить или не стоит. Слишком уж звучало невероятно, но чего только не бывает на свете? — Провал на Балканах в начале нулевых, — коротко пояснил Бес. — В общем, это моя история. А ты почему в «Мече»? Не хочешь — не говори, — сразу же предупредил он, — просто интересно, почему именно ты. Остальные выжившие не были связаны с твоим командиром, кроме Дёминой. Эта информация никак не пригодится следствию. — Она его подруга, но в нашей группе её не было, — неохотно пояснил Орлов. — Я знаю, что кэп выведывал у неё про ход следствия и рассказывал уже нам. — Использовал? — Да. Но не только. А я… Мы с кэпом прошли Вторую чеченскую до конца. Из нашей группы в живых осталось совсем немного людей. Я был одним из них. Капитан — это человек, за которым и в огонь, и в воду. Я всегда доверял ему, даже когда в самое пекло лезли. И он мне — тоже. Не знаю, почему он меня выбрал, но это честь, — Костя понимал, что говорил много лишнего, но почему-то сейчас, в двенадцать часов ночи, рассказывать всё человеку, которого только утром увидел, казалось нормальным. По крайней мере, в его глазах больше не было насмешки, недоумения или снисходительности. Тот задумался, а потом выдал: — Да, с командирами всегда так. Больше они ничего не говорили друг другу, только пожелали спокойной ночи, когда пришла смена и Бес ушёл. А Костя всё лежал и не мог уснуть. Лишь под утро уставший, обессиленный организм приказал спать. Но перед этим долго ещё вспоминал Орлов ребят, Максима, Чечню, а потом гражданку, «Меч»… Зря всё это было? Конечно же, нет.