Особая операция

Понедельник прошёл без каких-либо событий, не считая того, что Шаману удалось договориться насчёт ночной смены на пару дней, а также окончательной установки расписания: Куликов в третий раз позвонил Стиву, сказал, что дежурство Стаи планируется только вечером, выслушал недовольно-удивлённые замечания, пообещал, что резких смен больше не стоит ожидать, и договорился о встрече на вторую половину вторника, когда все отоспятся. Проверили «мечей», однако радостных результатов не было: Максим Калинин, ещё в выходные чуть ли не рвавшийся встать на ноги, не поднимался весь день и пребывал в раздумьях, мало реагируя на действия со стороны; Константин Орлов оказался слишком слаб, и за ним требовался дополнительный присмотр; Николай Савкин никак не приходил в себя, в его палате раздавался монотонный писк прибора, надоевший Александру до чёртиков («Взять бы и выкинуть аппаратуру!» — было единственной мыслью Шамана после напряжённого разговора с командиром Альфы). Только Татьяна чувствовала себя лучше всех. Впрочем, витавшая в воздухе, почти осязаемая обречённость, понимание совершённых ошибок давили и на неё, и на «мечевцев», и даже на некоторых членов Стаи, не осознававших, по какой причине они испытывали те же ощущения. Длительное сидение на месте не прибавляло душевного спокойствия. Вот почему, когда во вторник появилась возможность развеяться, Лава, Бес и Шаман не стали лишний раз заявляться в тюремный госпиталь, а отправились отдохнуть в кафе, условившись перед этим ни слова не говорить о работе. Стив же, распрощавшись, направился на встречу. Рапорты Куликову он никогда не писал и предпочитал им подробный устный отчёт. Анатолий Михайлович в этот раз ждал его у входа в Битцевский парк. Сперва отметив по привычке отсутствие кого бы то ни было рядом, а затем обратив внимание на напряжённое выражение лица непосредственного начальника, Стив решил сначала прямо задать вопрос, что за проблемы и почему именно здесь назначена встреча, а не как обычно. — Ездил на собрание. Выволочка была, в буквальном смысле, — сухо ответил Куликов, — другому человеку, а потом взялись и за меня. — Кто? — поразился Борис. Он никогда не знал, что за человек стоит выше в иерархической лестнице. Конечно же, такой должен быть, но ему всегда казалось, что при статусе «глава спецслужб» и возможностях мало найдётся людей, которые не будут считаться со всем этим. — В моей должности конфликты с другими структурами неизбежны, — констатировал Анатолий Михайлович и, помолчав, добавил: — Спрашивали, кто входит в охрану. Конкретно мне задали вопрос, хотя на мне только её часть. — И эта часть — мы? — уточнил собеседник. — Да, только вы. Пока я отговорился тем, что подобрал знакомых дочери, назвал ваши сегодняшние фамилии, однако в том, что кто-то наверху заинтересовался таким простым фактом, нет ничего хорошего. — Не к добру, — задумчиво подтвердил он. — Но поверили? — Вроде бы. Но всё равно не нравится. Виктора легализовали, насчёт остальных беспокоиться не стоило уже давно, а кому-то до сих пор неймётся. Придётся снова покопаться, хотя догадки есть, — окончательно принял решение Куликов. — Как думаете, это больше претензии к вам или кто-то всё ещё помнит про нас? — Думаю, первый вариант. Ох как шерстят сейчас верхи, после таких-то дел «Меча». Впрочем, Стае беспокоиться нечего, даже если под меня копать начнут, вас я вывел из-под плотного влияния, как обещал, так что вопрос почти закрыт, — дождавшись согласного кивка, Анатолий Михайлович переключился на другую тему: — А теперь хотелось бы узнать про подследственных. Стив пожал плечами. — Ничего особенного, тишь и гладь там у нас. Очнулись почти все. Следователь приходит, допрашивает тех, кого возможно. Больше никого. Родственников не пускают. Никаких попыток воздействовать на персонал или нас. — Меня это дело толком не касается, но я дополнительно узнавал информацию — на всякий случай, — наконец-то перешёл к интересующему его вопросу генерал. — Мимоходом выяснил, что отпустили Елену Журову. И мне, и тебе от этого ни жарко ни холодно, но, согласись, настораживает. Как думаешь, Калинин правда не знает её? Стив не верил своим ушам. Как отпустили? Так там должны быть такие подозрения, такие обвинения!.. Впрочем, он многого не знал: прочитал одну заметку, не более. Его интересовал разве что подопечный. Давать оценку легкомысленно. Новость, конечно, шокировала, однако заставила задуматься и прокрутить в голове самую первую встречу. Спустя полминуты Борис ответил осторожно, стараясь пока не утверждать что-либо категорично: — Тогда он плохо себя чувствовал, но вспомнил её. Это странно. — В том и дело, — продолжил мысль Анатолий Михайлович, мысленно порадовавшись такой зацепке. — Судя по уточнённым показаниям, Журова ввела адреналин. На какое-то время Максим Калинин должен был очнуться. Зачем? Не вижу смысла. — Говорить он не мог, так что… — Стив пожал плечами. — Убедиться, что жив? — Не самое убедительное предположение. Что было бы, если бы она смогла уехать с тяжелораненым, пришедшим в себя человеком на руках? — Вероятно, она сказала правду: хотела помочь, но в одиночку. Дотащить на себе мужчину очень трудно. А так он бы хоть как-то передвигался, пусть и с поддержкой. — Вот это наиболее возможно. Ну что, значит, всё сходится? — Нет. Это ни о чём не говорит. Я б на вашем месте, Анатолий Михайлович, тщательно следил, но, скорее всего, это уже сделано. — Проверю — скажу. Кстати, ваши коллеги хорошо справляются? — Помогают. Мы за главных. — Скупо пояснил Стив. — Никаких происшествий с их стороны не было. — Роню не надумали пригласить? — Нет, зачем? Пусть отдыхает с прошлой поездки… — Как же, отдыхает он, — полушутя-полуворчливо сказал Куликов. — Он сам мне недавно доложил, что ходит в спортклубы, причём и в те, которые не совсем легальны. Ищи его потом в Ставропольском крае, если что не так случится! Борис только хотел ответить: «Да ладно», как услышал про незаконность и промолчал. Он не знал про такие увлечения, хотя мог бы предположить: из Стаи Роня был самым молодым, эмоциональным и не имел такого обширного опыта, как остальные, поэтому чаще допускал ошибки, не думая о себе. Хотелось верить, что не всё настолько плохо, но проблема состояла в том, что новостью огорошили лишь сейчас. — Я узнаю у него, — пообещал Стив. — Тогда у меня всё. Подвести? — Нет, спасибо, я своим путём пойду. *** Тревога Куликова возникла не на пустом месте: он знал нетерпеливый характер Петра. Ронин действительно, не дожидаясь окончательного выздоровления после выполнения последнего совместного задания, буквально сбежал из больницы и отправился на базу Стаи, расположенную на юге России, а затем решил посетить давно знакомое ему заведение, по сути – спортзал для тренировок в основном военных. Для него как наёмника самое то. На месте он приметил нескольких лиц, которых знал лично, однако подходить не стал, отправившись в привычный угол, где проводились тренировки с любимым холодным оружием. Времени было навалом, спешить никуда не требовалось — что ещё нужно для счастья? Роня погрузился в работу настолько, что обратил внимание на окружающий мир лишь через час, когда слишком громко хлопнула дверь в спортзал и на пороге оказались трое молодых людей, виденных ранее мельком. Вот только они были не одни: вслед за ними вошёл абсолютно незнакомый мужчина лет около тридцати пяти или сорока, смуглый, скуластый, с неподвижным выражением лица, со слегка раскосыми глазами, в которых и простой человек мог увидеть отблеск жёсткости. Интуиция звякнула, но тут же успокоилась: эти люди явно пришли с той же целью, что и все остальные, находившиеся здесь. Пётр подошёл к столу, рассматривая очередной нож, в то время как четвёрка встала неподалёку, примериваясь к боксёрским грушам, кроме лидера. Тот, по-видимому, ждал кого-то, поглядывая на вход. И действительно, совсем скоро к компании присоединился ещё один, примерно такого же возраста, что и мужчина, и схожий по виду. Оба, видно, имели в роду терских казаков. Судя по тому, что с приходом последнего все оставили свои дела, они точно собрались для разговора. — Лет семь не виделись. Всё-таки выжил тогда? — тихо сказал пришедший главному. — Куда я денусь? — усмехнулся тот. — Жаль, про тебя ничего толком не знал, парни подсказали, где найти. — Тут не совсем спокойно, проблемы… — на этих словах голос понизился, и, сколько Ронин ни пытался расслышать, никак не мог разобрать слова. Скользнула удивлённая мысль: однако с чего это он вдруг так напрягся? Не его это дело. Сам-то всего год как очутился в России с нормальным паспортом и без грехов прошлого. Пётр повертел в руках нож. Метнул — тот точно вошёл в дерево, как в масло. За ним последовал второй, третий… Тренировка с оружием, вселяющим какое-то ненормально-трепетное отношение, постепенно увлекла, заставляя забыть о посторонних, однако не полностью. Каждый раз, когда он боковым взглядом замечал новоприбывших, где-то внутри зудело не то любопытство, не то ещё что-то. К тому же рядом с ним почти не было никого и ничего, что могло бы переключить внимание. Компания, зная, что за ним некому следить, начала говорить уже чуть громче, снова отвлекая. Ронин пошёл вынимать ножи из доски, когда до него донеслись отрывки разговора, уже ясно различавшиеся. И это на другой стороне! —…Про их место узнаю, не вопрос… — С ним, по крайней мере, ещё один наш друг. — А сколько их всего? — Вроде бы четверо… Если все в самом деле... — Здесь оставим или вывезем за границу? — Можно здесь… Есть у кого… — Кто ещё мог бы? Нас мало?.. Мы успеем? Разведать обстановку… — Куда ж мы денемся… У него не было такого чутья, как у Шамана, который буквально чувствовал намерения и эмоции людей. Но Пётр понимал, что речь шла о чём-то серьёзном и, главное, неприятном. Незаконном, что хуже всего. О каком-то затевающемся преступлении? Тогда вот почему они говорили здесь, при куче народа, нелюбопытного, впрочем? Вероятно, они ждали того человека, с кем могли встретиться только в этом клубе. И что вообще обсуждали? Будь он в другой стране, ему было бы всё равно. А тут, на Родине, что делать?.. — Вадим, ты правда так считаешь?! — раздался голос шокированного чем-то пришедшего последним «казака», прервав судорожные мысленные метания. Все в спортзале обернулись. Главный нервно дёрнулся и, досадливо прошипев ругательство сквозь зубы, махнул головой на выход, оставляя Роню без возможности узнать, кто он, и с кучей вопросов в голове. Однако не всё так плохо. Наверное, они придут в следующий раз, не успев что-либо сделать, а там уже он попробует вмешаться. Да, действительно, волноваться не о чём. Пора собираться и самому. *** Ольге казалось, что она отлично могла держать себя в руках. По крайней мере, не хотелось взять отпуск на три дня и забиться в комнате под одеялом. Уже шёл десятый день, как они с Чижом погружались с головой в работу: она по большей части разгребала документы, он отправлялся на патруль. Каждый из них гнал все чёрные мысли от себя, пытались найти хоть что-то позитивное и радостное. Оля взяла на контроль крупное дело, до ночи сидела, разбиралась в мелочах, а после быстрым шагом спешила домой, стараясь думать в первую очередь о безопасности; когда же прибегала в родную квартиру, то готовила, читала новые книги, затем заново перепроверяла документы — в общем, делала всё, лишь бы засыпать невероятно усталой, без возможности вернуться к жгучим воспоминаниям. Но едва она слышала малейшее упоминание, как внутри сразу ворочался такой ком боли за себя, за своих друзей, что на глаза невольно наступали слёзы. Телевизор был отключён, газеты с криминальными новостями — убраны подальше, чтобы лишний раз не трепать нервы, дела касались только экономической сферы — а судьба словно назло посылала испытания. Тихое обсуждение старушками Меча, упоминание карты, городских легенд о правосудии, пусть даже с элементами мистики, крепкой дружбы — всякий раз сердце билось так сильно, будто старалось разорваться. «А я не предала ли их?» — мучилась она вопросом. Порой, в минуты отчаяния, казалось, что лучше бы правда про неё раскрылась. Пусть бы коллеги отвернулись, осуждая, — их это не касалось ни в коей степени. Всё равно, что ей трудно было до конца принять идеологию, ведь друзей, связанных таким общим делом, никто не заменит. А ещё она не теряла надежды найти способ спасти их. Перерывала контакты Максима и Кости, но их было слишком много. Собирала небольшую информацию на начальников: мало ли, найдутся сочувствующие… Смешно, конечно, но что не сделаешь? Павел Андреевич мало чем помогал, хоть и искренне переживал за Чижа, как тот поведал. Как-то влезть в дело со своей стороны тоже не представлялось возможности. Ничего не получалось. Как она ни билась над задачей. А боль всё не утихала.