Муж из пророчества

Песок. Под его ногами был сплошной песок, тяжелый, плотно слежавшийся. Вокруг не видно ни камушка, ни веточки, ни травинки – только один песок. При каждом новом шаге ноги погружались в серую гадость, наполняя его кеды сыпучей массой. Крис до этого дня никогда не бывал в песках, но видел по телевизору настоящую пустыню с ее обитателями, флорой и завораживающими барханами, отсвечивающими на солнце всеми оттенками желтого. То, что сейчас раскинулось перед его взором, нельзя было назвать пустыней. Это была пустошь. Даже не так. Это была ПУСТОШЬ – темно-серая, гнетущая пустота абсолютно безжизненного пространства. Редкие порывы холодного, колючего ветра поднимали вихрь серых песчинок, которые, пробравшись под свитер, царапали уставшее тело, а затем лениво опускались на землю, складываясь в причудливые узоры, похожие на иероглифы, и создавалось впечатление, будто сама смерть оставила свои письмена на серой глади песка. Вот уже несколько часов Кристиан просто шел вперед. Он не знал, куда и зачем идти, но прекрасно осознавал, что стоит только остановиться, присесть – и тогда у него уже не будет больше сил, чтобы подняться. А это конец. Так еще оставалась надежда на спасение, что, может быть, он сумеет выйти к людям, и тогда его спасут, помогут… К людям? Да с чего он вообще взял, что здесь могут быть люди? Вновь на глаза накатились непрошеные слезы. Крис с силой протер глаза грязным рукавом и зло прошипел: - Нечего раскисать, лузер. Мужик ты или кто? А ну, топай, давай. Опустив голову вниз и слегка ссутулившись, он медленно побрел дальше, полностью погрузившись в свои тяжелые воспоминания… Кристиан Стрейсон родился в городке Стаун, в семье владельца пекарни, Андре Стрейсона. Городок Стаун был небольшим, население всего около семи тысяч человек. Ничем не привлекательный, среднестатистический американский городок. Единственным его отличием от многих других подобных городов было местоположение, а точнее, соседство. Городок Стаун, точно так же, как и Берг, Рансел и Сан-Овил, располагался рядом с загадочным местом: «ЦИМПП» - «Центр изучения межпространственных переходов». Двадцать лет тому назад, когда Андре Стрейсон еще был студентом, а его сына Криса даже не было в проекте, в университете Берга группа студентов во главе с профессором Штоллом сформулировали принцип межпространственных переходов. Они не просто сформулировали данный принцип, но и обосновали теорию, а также разработали прототип «Врат». А затем пошли еще дальше – совершили первый удачный переход, отправив мышку Лору с мини-камерой, и вполне успешно ее вернули. После этого триумфального перехода все и закрутилось: тут же нашлись спонсоры, посчитавшие проект перспективным. Был построен лабораторный полигон на пересечении трех городов, оборудована пара Врат, обустроен научный городок. Берг превратился в научный центр, а Стаун, Рансел и Сан-Овил – в обслуживающую инфраструктуру. Андре являлся одним из участников инициативной группы проекта. Молодой, перспективный, успешный, а значит, очень завидный жених. Как следствие, первая красавица университета раскинула сети, и Андре в них благополучно угодил. Но после того как к финансированию проекта подключились военные, Андре резко изменил свои планы и самоустранился из данной сферы. Он вернулся из Берга в Стаун и стал помогать отцу в пекарне. Его жена Барбара, как ни старалась, так и не смогла вернуть семью в Берг. Ей вовсе не хотелось быть женой пекаря, но даже рождение сына не заставило Андре изменить свое решение. Через несколько лет противостояния отношения супругов переросли в жгучую ненависть, и все это отражалось на маленьком Крисе. Когда мальчику исполнилось шесть лет, мать ушла. Барбара долго не грустила и вскоре вышла замуж за Грега Квинта, вечного соперника Андре в далекие студенческие годы. Грег не сумел пробиться в состав научного штата ЦИМППа, но его частная фирма входила в группу компаний, обеспечивающих продуктами питания сотрудников лабораторного полигона. А так как его покойная жена была дочерью самого профессора Штолла, то «зеленый свет» во вхождение в элиту ЦИМППа ему был обеспечен. От недолгого брака Грегу остался сын Барни, ровесник Кристиана. Барни принял мачеху практически сразу, как только понял, что из нее можно вить веревки. Та, в свою очередь, чтобы угодить Грегу, всячески потакала пасынку. Так они и прожили пять лет, за которые Барбара ни разу и не вспомнила о существовании родного сына. А затем случилось непоправимое… Осеним субботним днем, совсем неожиданно у Андре появились дела в Берге, и он отправился на непонятную встречу. Кристиан прождал отца до вечера, затем до полуночи, потом до утра, а утром к ним домой приехал шериф… Следующие несколько дней для одиннадцатилетнего Криса прошли как в тумане. Очнулся он от оцепенения уже в доме своей матери, вернее, отчима. Пришло запоздалое осознание всего ужаса случившейся трагедии: машину отца выловили в реке, а тело так и не нашли, но его по непонятной причине признали погибшим. Так как у Криса не было других родственников, то его забрала мать. Как позже узнал мальчик, она этого совсем не хотела, но профессор Штолл убедил чету Квинтов не отправлять его в приют. Это могло плохо отразиться на репутации самого Грега. И как только Барни убедился, что Крис является крайне нежелательной помехой в их доме, жизнь последнего превратилась в настоящий ад. Какие бы козни Барни не подстраивал сводному братцу дома – всегда от Барбары доставалось Крису и только Крису. В элитной школе, где обучались мальчики, Барни со своими дружками сделали из него мальчика для битья. Учителя все это видели, но предпочитали закрывать глаза на маленькие шалости детишек, так как одним из главных заводил в этой компании был сын директора ЦИМППа, Ричард. Очередную «шутку» компания решила устроить на экскурсии в ЦИМППе. Директор милостиво разрешал учащимся элитной школы посещать некоторые блоки лабораторного полигона. Одним из таких блоков был сектор, в котором располагались и сами Врата. Врата представляли собой аркообразное железобетонное сооружение, в которое могли пройти одновременно всего четыре человека. И это была одна из неразрешимых проблем: допустима слишком малая масса перемещаемых объектов. Второй проблемой стала сложность в определении координат иных пространств. Их определяли «методом тыка», отправляя сканеры практически наугад. За двадцать лет исследований определили всего лишь шестнадцать пространств, и только пять из них представляли реальную ценность. Экскурсия в ЦИМППе продолжалась уже два часа, и «золотые» мальчики порядком подустали. - Отец таскает нас сюда каждый месяц, достало уже, – начал ныть Ричард. - Ну да, это же невероятно «круто», настоящий ЦИМПП! Где еще такое можно увидеть? – подхватил тут же их главный подпевала, Рон. - Тоска, лучше бы в боулинг съездили, хоть какое-то развлечение, – канючил Рич. - Развлечение? – встрепенулся Барни. – Если развлекать нас никто не собирается, то придется действовать по старинке – развлекаться самим. Ну что ж, пора приступать. - О, что ты задумал? Колись. - Путешествие в неизведанные глубины Врат. Рич, ты же умеешь обращаться с вратами? - Разумеется! Я же здесь вырос. Папик вечно привозил меня сюда и кому-нибудь скидывал. - Тогда нам стоит отвязаться от училки и притащить к Вратам лузера. - Вперед, братья мои, к большему веселью! Пока Барни и Рон отвлекали пожилую учительницу, сопровождавшую их во время экскурсии, а Ричард настраивал систему Врат, их дружки уже втащили в зал сопротивляющегося Криса. Но разве мог щупленький паренек сопротивляться двум подкачанным крепышам, каждый из которых выше него самого чуть ли не на голову? - Эй, лузер. Хватить рыпаться, – надменно растягивая слова, проговорил Ричард. – Тебе выпала великая честь: стать юным первооткрывателем новых пространств. - Или наш лузер сдрейфил и готов разрыдаться и умолять о пощаде, стоя на коленях? – с издевкой спросил Барни. Но Крис никогда не просил и не умолял. Отцу удалось взрастить в нем чувства гордости и собственного достоинства. И за два года, прошедших со дня гибели отца, эти чувства так никому и не удалось сломать или растоптать. Поэтому он только плотнее сомкнул губы, до боли сжал кулаки и гордо поднял голову, не произнеся ни слова. - Оу, смотрю, наш лузер в полной боевой готовности. На это замечание Ричарда остальные глумливо заржали. - Ну, тогда приступим к эксперименту. Мы отправим тебя на пять минут в новое пространство, а затем вернем. Только от точки выброса не уходи дальше, чем на метр. С этими словами Ричард закончил манипуляции с системой, и пространство внутри Врат озарилось голубоватым свечением. Криса всегда завораживало подобное зрелище, но только не сегодня. Он прекрасно понимал, что эти уродцы хотят просто-напросто впихнуть его во врата, с чем сам Крис был категорически не согласен. Но сопротивляться четырем парам крепких рук он долго не мог, и от сильного толчка в спину буквально влетел в «стену» голубого сияния. А затем наступила темнота… После контакта Врата потухли, но ровно через пять минут сработала обратная связь, и на принимающую платформу силовым полем втянуло… несколько горстей серого песка. Тишину, повисшую в зале, нарушил шепот Рона: - А где же лузер? - Мы его убили… - с ужасом пробормотал Барни. - Никто никого не убивал, – отрезал Ричард. – Он сам на спор активировал систему и вошел во Врата. Надо сбить настройки, чтобы отец нас не заподозрил. А вы все поклянетесь хранить молчание. И пять юных заговорщиков принесли клятву. Уже несколько часов Крис брел по песку. Он устал, замерз, хотелось пить и есть. Еще ни разу со дня смерти отца ему не было так одиноко, так жалко себя, так хотелось плакать! Громкий клекот вывел его из оцепенения и заставил поднять голову, оторвав взгляд от песка. Клёкот издавала какая-то птица, пролетевшая над головой в сторону небольшой каменной сопки. «Боже, – начал молиться Крис, – пусть там будут люди или какие-нибудь разумные существа. Боже, пусть мне помогут, пусть меня спасут! Ну хоть кто-нибудь!»