Прерви моё падение

Сузуна уже битых полчаса крутилась возле зеркала. В очередной раз, окинув свое отражение критическим взглядом, она поморщилась. Не то! Все не то! Красивое ярко-розовое платье смотрелось на ней шикарно. Но Аюдзава чувствовала себя в нем очень неуютно. — Все равно, что на корову надеть седло, — мрачно изрекла она, решительно направляясь к шкафу. Выудив из недр гардероба, свободные брюки и простую светлую рубашку, Сузуна быстренько в них влезла, радуясь тому, что упаковала в чемодан что-то свое. Закрутив волосы в небрежный пучок, она аккуратно подвела глаза, накрасила ресницы, вдела в уши серьги. Предвкушение горячило кровь, с губ не сходила улыбка. А все из-за того, что они с Усуи собирались на прогулку. Несмотря на то, что между ними уже столько всего произошло, Аюдзава продолжала каждый раз смущаться, и радоваться, как в первый раз, до конца не веря в реальность происходящего. Взяв сумку, девушка открыла дверь и увидела его. Такуми стоял к ней спиной, засунув руки в карманы, в голубых джинсах, футболке и кедах. Сузуна замерла, охваченная ни с того ни с сего нахлынувшей нерешительностью, слыша, как гулко стучит в груди сердце. — Прости, что долго, — она нервно улыбнулась, машинально поправляя волосы. Волнение билось в горле, расползаясь по телу тысячей мурашек. — Да нет, — Усуи повернулся, темно-зеленые глаза скользнули по ее фигуре, Аюдзава невольно покраснела. — Куда пойдем? — она нервно затеребила ручки сумочки, стараясь скрыть дурацкую неловкость. Сколько уже можно вести себя, как глупая школьница? Стыдоба какая-то. — Посидим где-нибудь, — Такуми весело улыбнулся, пожав плечами, — Как ты на это смотришь? Он видел ее насквозь. Ее смущение, радость, любовь. Такая наивная, открытая, непосредственная. С каждым проведенным вместе днем, часом, минутой, секундой, Усуи увлекался Аюдзавой все сильнее и сильнее, хоть упорно это и игнорировал. Возможно он просто боялся зарождавшихся в его душе чувств. Боялся, что его надежды снова рухнут, не оправдавшись. И, в итоге, все окончится болью и одиночеством, которыми за последние годы он был уже сыт по горло. — Положительно, — Сузуна сдула с глаз челку. Ей надо было совершать какие-то действия, иначе она просто задохнется от нехватки кислорода. — Тогда идем, — Такуми, потянувшись, взял Аюдзаву за руку. Прикосновение его теплых пальцев разлилось жарким трепетом по телу, губы против воли расплылись в глупой улыбке. И, чтобы Усуи не заметил очередного проявления ее дурости, девушка быстро опустила голову. Оказавшись на улице, они некоторое время шли в полном молчании. Погода стояла душная и по-тропически влажная. Плотный тяжелый воздух создавал впечатление, что при желании его можно было порезать ножом. Вечернее солнце зависло на блекло-голубом небосклоне подобно размытому желтому пятну. Огромный шумный мегаполис тонул в сонном мареве и дымчатом смоге, наполненном запахами готовящейся повсюду еды, благовоний, выхлопными газами от вездесущих мопедов, умудрявшихся ездить даже по тротуарам, и бесконечной череде машин. — Наверно, ты много путешествовал? — нарушила затянувшееся молчание Сузуна, упорно смотря себе под ноги. Бестолковое изучение асфальта на удивление успокаивало. — Да. Объездил почти весь земной шар, долго жил в Великобритании, — ответил Такуми, бросая на Сузуну задумчивый взгляд. Они впервые говорили о чем-то таком будничном и обыденном. — Завидую. Я всегда мечтала много путешествовать, а еще хотела стать сначала археологом, потом писателем, и даже поваром. Готовить изысканные блюда, ездить по миру, отыскивая экзотические рецепты, придумывать их сама, — на лице Аюдзавы появилось мечтательное выражение, и Усуи, смотревший в этот момент на нее, ощутил легкую теплоту в груди. — Ты всегда жила в Токио? — спросил он, решив, что это очень здорово, гулять вот так вот вдвоем, наслаждаться обществом друг друга, болтать о всякой ерунде. Полная свобода, неведомая ему раньше. — Да. С самого рождения, — продолжала Сузуна. Непринужденная беседа немного сняла напряжение, и она позволила себе кинуть на Усуи быстрый взгляд. Красивый профиль, белокурые растрепанные волосы, запутавшиеся в них солнечные лучи, на губах улыбка. Весь его образ в это мгновение был наполнен необычной расслабленностью, умиротворением и даже некоторой беззаботностью. От привычной серьезности и холодности не осталось и следа. Сейчас перед Аюдзавой предстал совершенно другой Такуми. Немного легкомысленный, простой, понятный и очень близкий. — Зато рядом с тобой всегда была любящая тебя мать, друзья, сестра. А я рос с мачехой, которой не было до меня дела, как и отцу, всегда занятому лишь работой, — произнес Усуи, невольно затронув ту тему, которую всегда обходил стороной, чему и сам мысленно поразился. Слова вылетели сами по себе. — Тебе было очень одиноко. Да? — у Сузуны защемило сердце, и она крепче сжала руку Такуми, желая передать ему всю свою любовь и заботу. Он впервые открывался перед ней, и она была ему за это бесконечно благодарна. Сами того не замечая, они медленно, но верно, сближались, становясь неотъемлемыми половинками единого целого. — Угу, — он коротко кивнул, уставившись себе под ноги, длинная челка скрыла часть лица, — И только один человек всегда меня понимал и любил. Моя сводная сестра, — Усуи осекся, вспомнив то, что сотворила Анзу, — Но, давай, больше не будем об этом. Он не хотел сейчас думать о том, как ему быть дальше. Что делать с Миямото? Как рассказать об этом Сузуне? Какова будет ее реакция? Потом. Все потом. Эти дни были даны ему, чтобы насладиться Аюдзавой, временем, проведенным с ней, их прогулками, разговорами, поцелуями и объятиями. Остальное подождет. — Хорошо, — согласилась девушка, — Давай, что-нибудь поедим? Она улыбнулась. Открыто и тепло. — Давай, — Такуми улыбнулся в ответ, утонув в ее сияющих мягким внутренним светом темных глазах. — Отлично. А то я просто умираю с голоду. Весь путь до ближайшей кафешки они проболтали о всякой всячине. А, оказавшись внутри просторного кондиционированного помещения, заняли уютный столик в углу у окна, где и продолжили свою беседу. — Что будешь заказывать? — поинтересовался Усуи, когда официантка принесла им меню. — Кофе, — отозвалась Сузуна, внимательно изучая лицо своего спутника, пока тот был занят выбором еды и напитков. И ее сердце захолонуло. Как же она его любила! До смерти любила, до боли! Раньше она даже и вообразить себе не могла, что способна на такую любовь! Причем, это был еще не предел. С каждой минутой ее чувства лишь крепли и крепли. — Я тоже буду кофе, а еще принесите мне рамен. Две чашки, — добавил Такуми, снова переводя взгляд на Сузуну, — Я люблю поесть, — признался он и усмехнулся. — А я люблю кофе. Пью его литрами, — Аюдзава теперь рассматривала салфетку, при этом безустанно ее комкая. — Что ты еще любишь? — продолжал допытываться Усуи. Ему было очень интересно все, что касалось его невесты. Он желал знать, как можно больше, да поподробней. — Читать, спать, люблю дождь, а еще люблю романтические фильмы, и поплакать, — девушка немного смутилась. Подумает еще, что она плакса. Но врать не хотелось. — Ммм…ясно…надо будет сводить тебя на какую-нибудь мелодраму. От его слов Сузуна снова поплыла в неведомые счастливые дали. А потом официантка принесла заказ, и Такуми принялся жадно есть, а Аюдзава, наблюдая за ним, еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Сейчас ее жених больше смахивал на голодного мальчишку, чем на главу крупнейшего мафиозного клана страны, каким являлся на самом деле. — Только не смей ржать, — буркнул Усуи, покончив с пищей. Он сделал большой глоток кофе, проталкивая рамен в желудок. — Извини, но это невозможно, — она все-таки рассмеялась, и Такуми ощутил новый прилив тепла в сердце. Глядя на Сузуну, в ее цвета горького шоколада, искрящиеся весельем, глаза, по его венам растеклась неописуемая нежность. — Хватит, — Усуи нахмурился в наигранном негодовании, а потом, не сдержавшись, и сам весело рассмеялся. Вечер плавно переходил в ночь. Город за окнами кафешки окрашивался миллионом разноцветных огней. Но ни он, ни она этого не замечали. Они были полностью поглощены друг другом, наслаждались счастьем, забыв о будущем, отринув все проблемы. Сейчас было их время, наполненное улыбками, теплом и покоем. Их тихая гавань. Их маленькое затишье перед грядущей бурей.