"Он же просто так брёл по лесу, ничего не искал, шёл себе куда глаза глядят, надеясь заблудиться или повстречать голодного медведя. Он был готов сгинуть, пропасть, но главное - больше не ходить в школу."
Парящий тигр - Кейт ДиКамилло
Зелень. Над головой шуршит зелень — в ней пестрят солнечные блики, — за ней — летняя синева. Внезапно налетевший порыв горячего ветра ерошит волосы, забирается под майку, ласково касается плеч. Воздух пропитан солнцем, землей и цветами городских яблонь. Кроссовки мягко ступают по песку и жухлой траве. Вот тут приходится садиться на корточки, протискиваясь через дырку в сетке забора, которую упорно и настойчиво «прогрызают» нерадивые подростки. Кусты. Кругом распушившиеся листвой кусты. Главное теперь — не наступить ненароком в собачьи говешки. Отлично, вот уже и асфальт… Сейчас следом пролезут и остальные. Глухой звук мяча. Взгляд обращается в сторону баскетбольного кольца, одиноко возвышающегося на другом конце асфальтовой площадки. Кольцо кто-то уже успел приватизировать? Ага, вон кто-то… Какая-то девка. Вот еще удумала кольцо занимать! Больше заняться нечем? Руки в карманы. Прогнать какую-то девчонку не доставит особого труда. Ленный шаг вперед… нога замирает в воздухе, как будто под кроссовком вдруг очутилась собачья «радость». … зелень. Над головой шуршит зелень. Блики солнца. Внезапно налетевший порыв ветра. Длинные, светлые волосы взметаются золотыми брызгами — девушка стартует с места, и в этот момент ветер подхватывает её волосы, собранные в длинный хвост. Шаг. Быстро… очень быстро. Эта маленькая, детская фигурка двигается со стремительной скоростью, девчачьи руки твердо и быстро ведут мяч… Быстро. Невероятно быстро. Невозможно углядеть за всеми движениями… Что происходит? Короткий, громкий и отчаянный визг подошв кроссовок по асфальту. Не может так быть — ни на долю секунды не задержалась, чтобы прицелиться! Уже в воздухе… Когда она успела прыгнуть?! Солнечные блики в её волосах. Эта сила, быстрота, решимость… Белая футболка взметывается вверх, видно, как тело в эту долю секунды замерло для конечного броска Мяч. В последний краткий миг удается увидеть, что мяч она держит одной рукой. Взмах. Мяч, разрывая собой сетку, летит через кольцо… Данк! Профессиональный данк! Это… невероятно. Откуда у этой девчонки такая сила?! В каком месте?! Девчонка на секунду зависает на кольце, держась за него одной рукой — другая, как ни в чем ни бывало, свисает вдоль тела. Ноги чуть подогнуты, хоть в этом и нет нужды, сама по себе девчонка мелкая, и до земли ей так просто не достать. Но есть во всей её фигуре что-то завораживающее. Ни тени усталости, ни тени напряженности… Ловко, просто, играючи… Лица самой не видно: выбившиеся из-под резинки локоны светлых волос мешают разглядеть… Тяжелый мяч с грохотом летит на землю и еще долго подпрыгивает на месте, приходя в себя…. … приходя в себя. Прийти в себя не удается не только мячу. Кажется, челюсть в этот момент отвисла… Не двигаться с места. Любоваться… Злиться. Да, кажется, начинает расти злость… Как эта мелкая провернула это? Что за черт?! Где-то в мозгу зарождается мысль — а меня она обойти сможет? Смогу ли я остановить её у кольца?.. Кто из нас быстрее? Вдруг — шебуршание кустов, прямо за спиной. Громкие, слишком громкие голоса. Выбравшиеся из зарослей кустов пацаны ржут, как кони… Подоспели под конец, болваны! А ты стоишь, как с небес молнией поджаренный. Что в таких случаях нужно говорить? Вон та девка только что проделала идеальный во всех смыслах данк? Вон та, мелкая, да-да, вон та креветка. Не успеваешь гаркнуть на них, сказать заткнуться и выслушать по-человечески, когда те уже пресекли девчонку и тычут на неё издалека пальцами — ой, гляньте, какая-то девка… Не успеваешь объяснить случившееся, как на тебя смотрят, как на идиота. «Ты в какаху что ли вляпался? Ты чё какой злой?!». Не успеваешь окликнуть ту самую девчонку, когда та уже подбирает с земли свой мяч и быстрым шагом идет в противоположную сторону, желая убраться от шумных идиотов как можно скорее и как можно дальше… Не успеваешь вообще осмыслить произошедшее, когда девчонка уже перескакивает через погнутую решетку забора… Не успеваешь добежать до того самого края, как девахи и след простыл… Не успеваешь вообще ничего, только в собачью говешку успеваешь вляпаться.***
Звонок для учителя. Сидим. Математичка продолжает что-то бубнить себе под нос. Все мы тут сидящие догадываемся — прекрасно она слышала этот грохот, просто никак остановиться не может, всё бубнит и бубнит, как заведенная. Для нас же звонок — отомри. Особенно, если это звонок с последнего урока. Ну, давай, кончай уже пыхтеть, Тамара Васильевна, видишь же, уже никто не слушает, все уже вещи собирают. Все встают со своих мест, начинают галдеть, шебуршать… На зомбированную Васильевну даже не смотрят, ухом не ведут в её сторону. Как же хочется есть. Все ещё сижу, не спешу вставать. Даже учебники не трогаю с края парты. Наконец, Тамарка издает протяжный вздох, словно из неё разом выходит всё вдохновение, и опускается за учительский стол. Урок закончен, господа. Так и хочется ей за это спасибо отдельное сказать. Не люблю складываться, когда учитель еще говорит, даже если я его уже не слушаю… Так сказать, правила приличия обязывают. Стоит мне встать, как математичка ловит меня, даже не вставая из-за учительского стола одной лишь своей фразой: «Рената, вымой доску». Всё. Меня отловили. И не важно, что тут в кабинете еще стоит толпа мальчишек, которые страдают фигней, и которые страдали ей все последние сорок минут, мешая вести урок. И не важно, что я выгляжу как вареный овощ, и что я единственный человек во всем этом классе, вообще умеющий включать мозг. Нет, я, конечно, не хвастаюсь, но ведь это правда. Спросите любого из нашей параллели «Кто у вас самый умный?» — все единогласно тыкнут пальцем в мою сторону — «Малашенко!». Только не вдавайтесь в подробности, большего вам никто ничего не скажет. Обо мне только и известно, что я «мегамозг». Даже имени не скажут, потому что не каждый вообще такое имя в наше время знает — Рената. Могут только тупо описать по внешности (наверное) — ну… э-э… светлые волосы длинные, очки, роста небольшого и «мегамозг». Всё, на этом список моих совершенств прерывается. С кем якшается, спросите? Тоже никто толком не скажет, поэтому я считаю, что из меня выйдет идеальный шпион или партизан. Меня мало того, что через все посты пропустят, так как не заметят, так еще и информацию на меня накопать не смогут. Пусто в базе. Видите сколько у меня редкостных benefits? Хотя, что-то я уж больно скромничаю. Отыщите Любку, может, удастся у неё что-нибудь выпытать. Но учтите, она всегда выдает только профильтрованную информацию о человеке — её послушать, так все мы тут на этой земле грешной ангелы во плоти. Так что её тоже можно в партизаны записывать. Кого угодно запутает. Ну, так вот. Решаясь не влезать в перепалку, я покоряюсь доске и тряпке. Терпеть не могу мыть эту вонючую доску этой вонючей тряпкой. Какой-то кретин намазал её к тому же мылом и доска вся теперь пузырится. Прибить таких шутничков мало, а у нас тут целый класс (выводок) таких. Класс дебилов, так я их называю. А в этом году нас еще и перемешали с другим классом, вообще теперь песня. Плач просто-таки. Любка тем временем пробирается ко мне с задних парт и как верный друг (пес) встает рядом. Что я могу еще сказать о Любке? Да много чего, но лучше, конечно же, вкратце. Выше меня на голову, темнее по цвету волос и (глупее) общительней. Общительностью своей предпочитает пользоваться в крайних случаях, так как со своей дружелюбностью быть всегда рядом со мной ей нелегко. Я не особо люблю «веселиться» со всеми подряд. Я имею в виду, что в классе у меня не так уж много друзей (одна Любка). Просто понимаете, тяжко мне общаться… Скучно, что ли. Все последнее время сидят в своих гаджетах, обсуждают фотки в соц сетях, вздыхают по изображениям разных иностранных актеров… А я? Есть у меня телефон, есть, но я не понимаю, как можно пялится в него беспрерывно и получать от этого удовольствие. Телефон нужен, чтобы звонить! И всех этих актеров я знать не знаю, все эти имена, рожи… Ну актер. Ну, рожа, как рожа. Ну, а вообще, я долгое время пыталась прорваться в общении, тыкая в каждого темой насчет. Ну, допустим, книг. Но как выяснилось, большинство проголосовало, так сказать «против». Последней «вишенкой на торте» была фраза, брошенная одной девкой: «Как вообще можно читать книги? Это ж невыносимо». Невыносимо смотреть на тебя, безмозглое ты создание. Я не кичусь, просто доношу сведения. В общем, не понимаю я этих прелестей жизни, ну вот что поделать? Несчастный я человек. А вот Любка — вот это я понимаю. И книги читает, и вообще, как человек вполне состоялась в этой жизни. Я не о том, что у нас только это и есть общее, это я как один из примеров привожу. И не брезгует общением со мной, за что ей отдельное спасибо. Подводя итог: общается со мной только Любка. И мне её достаточно. — Пошли, — я бросаю тряпку в раковину. Мы с Любкой тихо покидаем кабинет. Последними.***
На первом этаже у раздевалок — Содом и Гоммора. Каждый раз так, но все равно никак не привыкну. За десять лет никак не привыкну, о чём я вообще… Мы с Любкой втискиваемся в поток из живых, неугомонных тел. Любка пристраивается сзади меня, держится при этом за мою сумку, чтобы не отстать. Где-то под ногами жалобно пищат давимые первогодки. Где-то над головой (спасибо лилипуточному росту) гогочут «великаны». Я нахожусь где-то посередь — вроде и не в самой попе, а где-то на перепутье. Любке хорошо: она выше, ей и дорогу виднее и дышится легче… Какой-то придурок толкает меня, и я отлетаю в сторону: очки аж на носу подлетают. Ничего не говорю — в таких случаях это бесполезно. Шажок за шажком. Виден вход в раздевалку. Схватить с крючка куртенку и прочь отсюда…. Уже почти. — Стоять. Я отказываюсь понимать, что обращение это адресовано мне. Продолжаю перебирать ногами, когда меня за шкирку начинают тянуть прочь от входа в разде… Черт, я же выстояла такую очередь, что за фигня? Почему неведомая сила тянет меня куда-то не туда?! Первая мысль, пришедшая в голову — меня как щенка вынимают из кучи других щенков… Я моментально бросаю взгляд в сторону — успеваю зацепить удивленное лицо Любки. Ей то сейчас, в отличие от меня, видно, что происходит там, за спиной, кто меня тащит столь наглым образом… Какая-то девчонка отдавливает мне ногу, и я взвываю от досады. Любка слышит мой горестный крик, сразу же оставляет «очередь» и начинает протискиваться за мной следом. А после я еле беру над собой контроль, чтобы не перекреститься. Знаете, я конечно не из боязливых, но ведь всякий невысокий человек, да побаивается человека выше ростом… Да тут дело даже не в этом. Тут блин и высокий в штаны наделает с перепугу Первым, что ударяет в мозг — чей-то огромный силуэт загораживает свет из окна… Затем, что «силуэт» этот не только загораживает, но и держит меня… Потом, что этот «силуэт» имеет лицо не самого доброго молодца… Я аж не сразу признаю, что это пацан из нашей параллели… Кажется. Имени его — и как по батюшке — я не знаю. Для более четкого изображения внесу еще кое-какие уточнения. Во-первых, как уже становится ясно из вышесказанного, тип этот выше меня на две-три головы. Во-вторых: лицо, не имеющее ничего общего с теми смазливыми физиономиями на фотках в телефонах у девчонок из класса — но не то чтобы кривое-косое, но какое-то грубоватое. Особый эффект придает выражение — рот скривлен, глаза прищурены, брови сдвинуты. Еще и черные, короткие жесткие волосы торчком стоят, как дьявол какой-то, еще и имя спрашивает… Точно удавить удумал. Одет тоже черти-как: синяя футболка, на ней расстегнутая белая рубашка, черные широкие джинсы и… маленький крестик на цепочке на шее. Нет, все-таки не дьявол. Тварь божья. — Слышь, — тоном укуренного гопника протягивает он, — Рен…ата? На имени моем у него вышла осечка — в этот момент злостные морщины меж его бровей сделались еще мрачнее, видимо, с трудом вспомнил. Я с готовностью поправляю съехавшие на носу очки и… — Доклад по биологии — 100 рублей, доклад по истории или искусству 150 рублей, презентация входит в стоимость. Реферат по ботанике — 200 рублей + на усмотрение темы. Написать тему по английскому — 70 рублей, письмо — 65 рублей… С каждым моим сказанным словом физиономия парня меняет свое исходное выражение. Такое ощущение, будто он наступил в собачью какашку, прошел несколько шагов, ничего не замечая, а затем заметил и… — Чё?! — не понимает он. — Могу дать буклетик. — Какой к черту буклетик?! Его рука отпускает мой шкирок. Медленно, нерешительно. Он будто схватил не того, а теперь не решается отпускать, терзаемый сомнениями… А вдруг? Но видимо, я выбила его из колеи окончательно. Я пожимаю плечами — мое дело предложить, ваше — отказаться. Парень растерянно скребет затылок, продолжая смотреть на меня сверху вниз. Такое ощущение, что он сейчас на меня плюнет. Уж больно долго он ворочает мозгами. Любка нерешительно трогает меня за локоть: — Пошли? Чего стоишь?.. Я киваю. Парень в недоумении провожает нас с ней хмурым взглядом. — Пошли. На крыльце школы Люба не выдерживает: — Ты его знаешь? — Первый раз вижу, — глумливо показываю ей язык. Но Любушка в ответ не улыбается. Ежится, как от неприятного предчувствия. — Жуткий, не находишь? — снова спрашивает она. — Есть немного, — мне вовсе не хочется разговаривать с ней о каком-то непонятном парне, и я открыто ей это демонстрирую. Мы сходим с крыльца и направляемся вдоль школы. — А чего хотел-то? — подруга настырно продолжает стоять на своём. Я снова пожимаю плечами. А чёрт его знает!