Хочу я боли прошлого забыть, и смело глянуть в будущее. Но жертвой случая вдруг станет наша жизнь — такая странная судьба! Давай устроим революцию! Но один вопрос терзает сердце мне: Каков предел игры, в которой душу продал ты за ложный шанс Остаться и найти себя хоть раз?.. Nika Lenina, «More Then Words» (из плей-листа Любушки)
Дома уже не тихо. Рудик — мой младший брат — пришел из школы. Ему десять, и он болен на всю голову баскетболом. — Идиот, я ж говорила не играть с мячом в квартире! Выметайся на улицу! — бью мелкого засранца мокрой шваброй по голове, но это не действует. — Я не идиот, я Ру-удик! — Рудольф Степанович показывает мне язык и продолжает скакать по квартире. Следом за ним скачет и наш пес — Тангенс… Знаю, кличка та еще, но когда-то мне было мало лет и я тащилась по этому слову… Спасибо, хоть не Косинус… Хотя. Короче, мальчик и здоровая лайка мечутся по квартире. Идиллия. Устало вздыхаю и иду на кухню. Все в порядке, главное — поесть, и мир снова будет прекрасен… В холодильнике нахожу борщ, вчера маман сготовила. Сметанка, хлеб… Я в раю. И не важно, что за стеной грохочет мяч и лает пес. Закрываю дверь в свою комнату. Крики детворы еще слышатся, но за закрытой дверью уже намного тише. Кидаю сумку с учебниками в самый дальний угол. Заваливаюсь на диван. Голова вдруг разболелась. Это всё эта школа. Каждый день один сплошной геморрой. Рука опускается с дивана, нашаривает спасение — кожаный, упругий бок. Одними пальцами подбираю, поднимаю над собой. Обнимаю баскетбольный мяч, как любимую плюшевую игрушку. Видимо, это у нас семейное…***
Темно, хоть глаз выколи. Всё вокруг сине-черное. Дальше двадцати шагов уже пустота. Но Тангенса это не сильно заботит. Он важно вышагивает рядом, то и дело наровясь потянуть поводок… Доходим до моей излюбленной площадки. Тут светло, по периметру стоит пара фонарей. Их света вполне достаточно. Тангенса привязываю к футбольным воротам — он уже привык. Завязываю вредные волосы в тугой узел на затылке. Шмяк… шмяк… шмяк… Чувствую, как рука наливается тяжестью. Шмяк… шмяк… шмяк… Обожаю этот звук. Шмяк… Непрерывный акт ведения… Шаг. Ещё шаг. Шмяк. Шмяк. Шаг. Поворот на месте. Ускоряю темп… Быстрее… Еще быстрее… Разгон. Из темноты выплывают воображаемые соперники: рисую себе неподвижные фигуры, вырастающие у меня на пути. Быстрее… Слишком медленно… Обход… Тут был бы уместен пас, но пасовать некому, приходится продолжать двигаться. Тогда — финт… Быстрее. Ложное движение всегда должно быть с нарастающей скоростью… Быстрый прорыв. Столб с кольцом вырастает из тени. Бросок. С такого расстояния — трехочковый. В цель. Недостаточно. Заново. И так до тех пор, пока не начинаю чувствовать назревающий пот под толстовкой. Пора. Разгон. Прыжок…. Бросок. Из-за спины. Одной рукой. Мяч в корзине! Валюсь на землю — раскрасневшаяся, радостная… тяжело дышащая. Улыбаюсь, как дурачок. Еще не разучилась. Умничка! — Тангенс… — все еще прерывисто дышу, пуская ртом пар, — я… я… вышло! Ты видел? Тангенс видел и аплодирует мне хвостом по асфальту. Мне хочется ещё… Но нужно делать уроки. Нужно домой. Поднимаю с земли мяч. Пошивка в пыли, теплая. Кручу мяч в руках. Позволяю воспоминаниям подкрасться незаметно. Позволяю застать себя врасплох. Стряхиваю слёзы, утираю нос рукавом толстовки. Тангенс улыбается мне, высунув язык.***
Ничего не предвещало беды. Ну вот ничегошеньки. Могла бы хоть мизинец с утра об тумбочку ударить — хоть какой-то бы знак свыше был. А тут на тебе, без предупреждений. Напомню, заметностью я никогда в школе не блистала. Но в тот день сложившиеся обстоятельства решили иначе. И всё полетело в тартарары. Под «всё», я в буквальном значении имею в виду всё. На уроках физкультуры я предпочитаю сидеть на лавочке. Да-да, показывать выкрутасы с мячом меня никто не просит, и я в добровольцы не спешу вызываться. Никто не знает о моих «способностях», о моем «прошлом». О моей «отставке» (кроме Любки). Поэтому я старательно делаю вид, что являюсь одним из представителей вида очкариков-криворучек. Что же касается самой Любушки, то она баскетбол не переносит — от мяча шарахается только так. Как-то в начальной школе ей угодили баскетбольным мячом по носу, кровь аж пошла, с тех пор у неё и зародилась паника перед спортом Тарахтит звонок на урок. Ждем физрука Анатолия Игоревича. Мы с Любкой сидим тихохонько, как наседки, на лавочке. — Слушай, — Любка заговорщицки тычет меня локтем в бок. — Узнала я у Олежки насчет вчерашнего типа… Олежка — двоюродный брат Любы, по совместительству учится в другом классе нашей параллели. Плюс является непосредственным участником баскетбольной секции школы, одним из лучших игроков, между прочим — защита. — Да мне не интересно, в общем-то… — я как бы пожимаю плечами. Наигранно. Все-таки интересно, что это за страшный тип. Не маньяк ли? — Марат Рыков, претендует на роль капитана команды. Хороший игрок. — Так он тоже баскетболист? — признаться, не удивлена. При таком росте ему как раз. Любушка кивает. — Олежка говорит, странный он чуток. Но игрок превосходный! Не знаю, чего ему от тебя нужно было… — Построились! — а вот и физрук. Все дружно встаем в линейку. Руки по швам! Любка стоит от меня через троих, от этого мне немного не комфортно. Как обычно. Физрук у нас уже пожилой, но полон энтузиазма. Тоже очкарик, как и я. Преподает йогу и пионербол. Весь сухонький такой, поджарый, с важными усиками. Меж седых волос лысина, как будто его головой об потолок терли. В трениках, красных, как обычно. Класс наш стоит, пряча улыбку. Анатолий Игоревич начинает что-то говорить… класс хохотать. Как обычно. Жизнь идет своим чередом. Меня никто не трогает (а это самое главное), скоро домой… … скоро капут. Дверь в спортивный зал с грохотом распахивается, и в народ является сам Рыков. Вначале мне не видно, что это он, но он любезно проходит вдоль линейки и встает рядом с физруком. Ошарашенный Анатолий Игоревич во все глаза смотрит на опоздавшего. — Значит так! — провозглашает Рыков. — Девка в очках, шаг вперёд! Ля-ля-ля, тополя. Это же он не мне? Отвернуться, не смотреть в глаза… Не дать ему почувствовать страх. Слиться с толпой… Меня долгое время не замечают. Все, кроме Рыкова. Взглядом он находит меня очень быстро, я аж теряюсь. Он медленно возводит руку, повелевающим перстом указывая мне на нос. Всеобщее внимание разом устремляется на меня. «Прожектора светят мне в глаз — ага, вот она!» Ура, школа, считай, в считанные секунды разом узнала о моем существовании. Так, включаем дурачка. — Я?! — удивленно мотаю головой, сама тыкаю в себя пальчиком. — Марат, что ты хочешь? — любезно спрашивает Анатолий Игоревич. Класс в непонятке. — Хочу с ней сразиться, — как ни в чем не бывало, отвечает Рыков. Такого поворота событий никто не ожидал, куда там говорить обо мне. Класс начинает ржать, я начинаю мысленно рыдать — за что?! — Ренат… — Любка подкралась сзади и дергает меня за руку. Не поворачиваюсь к ней, слишком уж я шокирована. Мозг судорожно обдумывает всевозможные комбинации дальнейших развитий событий… Этот придурок хоть понимает, что вытворяет? С какой стати ему взбрело в голову побить на публике очкарика? Это новая мулька у них такая? Почему я? Взгляните на меня, товарищи — круглые очки и две идиотских косички. Кому я что дурного успела сделать? Или меня и хотят поколотить за мое несоответствие нынешней моде? Я не нахожусь с нужным вопросом. — За что?.. — тупо блею я. — За всё хорошее, — цедит Рыков. — Рык, ты чё удумал? — рядом вырисовывается Олежка. Белобрысый, солидный и с обворожительной мягкой улыбочкой. — Она, — Рык снова тычет в меня пальцем (это уже начинает бесить), — эта… как там. Малышева! — Елена Малышева? — ржет кто-то из класса. Шутканул. — Она вообще-то Малашенко… — вставляет Любка. Рык (ничего умнее не могли придумать?) отмахивается (не в этом соль!). — Не важно! Шаг вперёд! Мне не остается ничего сделать, кроме как сделать этот несчастный шаг…. Рык оценивающе смотрит на меня какое-то время, потом разворачивается и быстрым шагом идет в тренерскую. Все тем временем ржут. А Анатолий Игоревич стоит, словно это вообще к нему никаким боком не относится — очечи протирает. Любка трется сзади, готовая чуть что вступиться за меня… Я ей хоть и благодарна в этот момент, но прекрасно понимаю, что чтобы сейчас не произошло, она мне мало чем сможет помочь… Олежка тоже стоит рядышком, искоса поглядывает на меня. — Чего ему от тебя надо? — тихо спрашивает он. — Я еще никогда не видел его таким озабоченным. Теряюсь еще больше. Никогда еще не говорила с братом Любки… Молча пожимаю плечами. Рык выходит из тренерской, в руках у него баскетбольный… мяч. Идет прямиком на меня. Останавливается в пяти-шести шагах, не доходя вплотную. Кажется, я начинаю понимать… но это просто невозможно. Любка, кажется, тоже что-то просекла. Тоже напряглась. — Иди сюда, — мрачно велит Рык. — Зачем? — я и не замечаю, как голос мой сдает позицию. Роль дурочки плывет… Парниша задел недозволительную тему. — Хватит прикидываться! — огрызается. — Ты ведь та девчонка! И еще эта… Капитан команды в средней школе. Два года назад. Год. Ты! Я знаю! Я тебя вчера вечером видел! Ладони вспотели. Откуда… он прознал. А однокласснички кругом тем временем ржут, как полковые кони. — Ты… меня с кем-то путаешь, прости, — меня начинает бить озноб. Стараюсь не смотреть ему в глаза. — Видел я тебя вчера, ты это, — цедит сквозь стиснутые зубы Рык. — Ты это… Иди сюда! Несколькими размашистыми шагами преодолевает разделяющее нас расстояние. Грубо хватает меня под локоть и тянет в центр площадки. Не поддаваться искушению. Строить неумеху… Не трогай меня. Не трогай. Что я тебе сделала? Ты ничего не знаешь… зачем ты меня достаешь?! Стоим друг напротив друга. Я смотрю в пол. Очки сползают на носу… Поправляю их пальцем. Чувствую на себе его жгучий взгляд. Внутри меня разгорается желание набить ему морду. Терплю. Почему-то на глазах наворачиваются слезы. Странно… Рык бросает мне мяч от груди. Делаю вид, что не готова к приему, и мяч больно ударяет меня по груди… Новые смешки. Мне нельзя… Как же ты не понимаешь. Отстань от меня. А вы не смотрите… Робко приседаю, нащупываю мяч. Мне не приходится притворяться — мне становится плохо… Слышатся голоса тех, кого здесь не должно быть. «Ты виновата….» «Мы покидаем команду» «Она больше никогда не сможет играть из-за тебя, Рената…» — Хватит дурака валять, Рык… — Давай, очкастая! «Ты больше не имеешь права быть капитаном…» — Бросай, иначе я выбью, — голос Рыка звучит приглушенно. «Ты не имеешь больше права играть в баскетбол». Я поднимаю взгляд на Рыка, и в ту же долю секунды… Вначале я вижу Марию. Она стоит передо мной, в форме нашей команды. Её номер — первый, разыгрывающий защитник… Она делает быстрый шаг и летит на меня. Мяч всё еще в моей руке… Я вскрикиваю. Это Рык. Он с такой силой выбивает у меня из рук мяч, что в руках у меня отдает болезненным гудением. Я чувствую удар плечом… Идиот, я ж мелкая… Пока я думаю, что он идиот и что Мария больше никогда не сможет играть в баскетбол, я падаю назад. Больно ударяюсь копчиком и локтем. Свист подошв по полу. Слышу, как мяч дрейфует в воздухе за моей спиной. Грохочет кольцо. Только тут я понимаю, что гляжу на мир без очков… Вожу рукой по полу — вот они… Дужка сломана. — Рената!!! — Любка уже бежит ко мне, помогает встать. Ноги не слушаются. Больно. Класс уже не ржет, как было в начале. Избиение младенцев никому не пришлось по вкусу. Недовольное гудение заполняет спортивный зал. Рык поворачивается ко мне. — И это всё? И это всё на что ты способна?! Почему ты не увернулась? — Отстань от неё, — голос Олежки. Маячит где-то рядом. — Дура! Наконец-то я на ногах. Черт возьми, это было действительно быстро. Если бы не образ Марии, я бы еще сумела среагировать, увернуться. Глупый великовозрастный детина! Анатолий Игоревич треплет меня по головке, но я его не слышу. Отмахиваюсь от Любки… Не обращая внимания на выкрики, нетвердым шагом направляюсь к выходу… У самой двери останавливаюсь. Кроссовок шаркает по полу. Поворачиваюсь и гляжу Рыку прямо в глаза. — Годзилла неотесанная… Закрываю за собой дверь.