Острова нас не отпустят 2

Всё началось стремительно. Как только Хойт передал реакцию Вааса на спектакль, и договор был подписан, мне дали задание. Это удивляло: Хойт был не из тех, кто набирал абы кого. - Испытательного срока не будет? – окликнула я Волкера, когда он выходил из комнаты. Мужчина обернулся и несерьёзно нахмурился. - Мать твою, ты жила бок о бок с психопатом почти год и осталась жива! Да я тебе жизнь могу доверить, - он отвлёкся на наручные часы, не сбавляя шага, - через двадцать минут. Давай не глупи. Затем у меня было несколько минут, чтоб переодеться. Мысли об отсутствии реакции Вааса на время удалось заглушить. Но только на время. К ним мозг вернулся ночью, когда после выполненного поручения я завалилась спать. Вместо того, чтоб набраться сил перед завтрашним днём, только и делала, что ворочалась, размышляя, чему именно не поверил этот мудила. Жаль, я сама всего не видела. Утром всех будит протяжная сирена. Она долбит по ушам; включается на десять секунд, затем замолкает, затем снова начинает неприятно орать. И так пять минут – этого хватает, чтобы поднять всех на ноги и вывести одетыми на улицу. На построение. С непривычки хочется найти источник шума и вырубить нахер, но за такое потом четвертуют. Пока ещё сложно принять, что я больше не на севере, и здешние требования к работе куда жёстче. Наспех натянув серо-жёлтую форму, застёгиваю тугой бронник и шлем, беру снайперку и выбегаю к воротам. Там уже курят наёмники. Надеются закончить до прихода босса. Их взгляды сонные и озлобленные: парни смотрят куда-то в пустоту, стараясь не видеть друг друга. Сдерживают утреннюю агрессию. Руки оттягивает тяжёлая винтовка. Хмурюсь, не могу понять, почему она кажется мне такой увесистой. Модель вроде знакомая, но что-то явно не так. Смотрю на часы – у меня есть время для частичной проверки. Отхожу подальше, встаю на одно колено, осматриваю винтовку. Она старенькая, кое-где поцарапанная – на чёрном корпусе это особенно заметно. Не знаю, скольких владельцев она пережила. Уверенно прислоняю щеку приклада к земле, берусь за магазин и, плотно зажимая пальцем защёлку, отделяю его. Для меня это почти терапия. Хочется закрыть глаза и сделать дыхательную гимнастику. Отпускаю предохранитель вниз и отвожу рукоятку перезарядки назад; проверяю, нет ли патрона в патроннике. Довольно усмехаюсь раздавшемуся щелчку. До оптического прицела дело не доходит – меня окружают четыре тени. Задираю голову и вижу наёмников. Ни один из них мне пока не знаком. Они недружелюбно осматривают на меня сверху вниз, будто присматриваются. До неприятия острый запах прочно оседает в ноздрях – рядом с ними не хочется дышать. - А передо мной на коленки встанешь? Даже под массивным шлемом и в рабочей одежде они видят во мне девушку, над которой можно поглумиться. Вставляю магазин обратно – они точно не позволят мне закончить. Ввязываться в драку совсем не хочется, особенно, перед построением. Особенно в первый рабочий день! Отворачиваюсь от них, нахмурившись. Один из них ставит ногу мне на плечо и старается опустить ниже; остальные одобряюще усмехаются. - Как там снизу? – парни наклоняются, уперев руки в колени. - Видно солнце? На траве всё ещё блестит роса. Сцепление на его ботинках неприятно трётся о плечо. Пытаюсь сбросить парня с себя, одёргиваю плечо, но он держится уверенно и явно не планирует отступать. - Давай пониже, – говорит один. - Пониже? Это так? Мой недовольный скрежет зубами никто не слышит. Не знала, что людям Хойта тоже нравятся издёвки – хоть в чём-то я теперь вижу их схожесть с пиратами. Только эти намного крепче. В подтверждении мыслям наёмник давит ногой сильнее. Схватив его за голень, рывком поднимаюсь на ноги. Не справившись с равновесием, парень падает на спину. Его вторая нога скользит по траве, как на банановой кожуре. На грохот обращает внимание весь двор. - Вот так, - отвечаю и брезгливо отпускаю ногу, которая ещё недавно сдавливала мне плечо. Пока разминаю сустав, он хрустит. Поднимаю винтовку и закрепляю её за спиной. Ремень неприятно впивается в кожу, где ещё недавно давил ботинок. - Ты сейчас сама нарвалась. Совсем ахерела?! Хочешь настоящую дедовщину? Пока один задира поднимает с земли другого, третий делает выпад. Я отскакиваю, и его пальцы соскальзывают с моего бронежилета. У него почти получилось меня схватить. Наёмник бежит на меня, но вдруг в шаге останавливается и встаёт в стойку смирно. Вижу, как остальные делают то же самое. Упираюсь спиной в чью-то грудь и тут же отскакиваю в сторону, готовясь ударить. Позади меня, скрестив руки на груди, стоит недовольный Хойт. Пристально сощурившись, он наблюдал за нами. - Проблемы, мальчики? - Никаких! – резво отвечают почти хором. Они сильно изменились. Их лица помрачнели, а голос стал пугливей. Хойт долго смотрит на нас, будто ждёт чего-то. Всё это время лишь я не стою смирно. Наёмники же боятся пошевелиться. Хотелось бы знать, какой участи они опасаются. В конце концов Волкер расплывается в неискренней улыбке. - Славно! Наёмники выдыхают, когда босс отворачивается и уходит к шеренге у ворот. Вся эта ситуация не укладывается в голове. Не знаю, что злит меня больше: на время заглушённый конфликт или то, что в его заглушил Хойт. Я бы прекрасно справилась со всем сама, а эта выходка подчёркивала обратное, - что без защиты я никто. Ускорив шаг, догоняю Волкера. - Думал, меня не удивит твоя реакция, - отмечает он, закуривая. - Не нужно было мне помогать, - игнорирую его псевдо-комплемент. - Я не помогал, а решал вопрос дисциплины, - он уверен в каждом своём слове. – Тебе тоже достанется. Хойт затягивается. Какое-то время мы идём молча. - Даже не возразишь? Кажется, он удивлён. Ну не буду же я жаловаться и говорить, что не поладила с мальчишками в детском саду. Не исключаю, что он и сам всё подстроил, чтобы посмотреть на мою реакцию. Об этом по крайней мере говорит его опоздание. Раз все появились на улице ко времени, значит, до сегодняшнего дня построение всегда начиналось вовремя. Пожимаю плечами, соглашаясь с собственной участью. - Я не оспариваю решений командира. Ответ Хойта – сухой кивок. Он не улыбается и не смотрит на меня. Никаких речей и шутливых дифирамб; слов «что, думаешь, самая ахуенная здесь?! Каску надела и всё, звезда? Уёбывай давай!». Просто кивок. Блять. Зачем я его вспомнила… Половину отправили в патруль, десятерых на аванпост, двоих в сопровождение. Мне и оставшимся без работы поручили ставить медвежьи капканы. За последнюю неделю гризли пожрали достаточно наёмников, чтобы Волкер забеспокоился. Хотела напомнить себе, кому было бы плевать на своих людей, но не решаюсь это сделать. Вместо этого обращаю внимание на тех, с кем буду работать. Тяжеловесы и подрывники. И я ещё, снайперша. Хойта не смущает такой набор. Под командованием огнемётчика мы погружаем капканы в прицеп и едем по маршруту. Всю дорогу слушаем лишь брюзжание двигателя и автоматную очередь где-то вдали. Тишина напрягает. Никто не переговаривается даже во время работы. Диалог сводится к коротким командам и сухим ответам. Все воспринимают друг друга, как напарников, которых, возможно, уже завтра не будет в живых. А если так, то и незачем привязываться и что-то обсуждать. Надеюсь, я к этому привыкну. Капканы тяжёлые и ржавые, где-то даже заляпанные подтёками давно засохшей крови. - Пятьдесят метров, через пятьдесят, через… - кричит огнемётчик, пока мы обкладываем периметр ловушками. Смотрю на раскрытый капкан в траве. Его зубья не сверкают на солнце; они едва ли видны в этих зарослях. Даже зная, где спрятаны железки, ноги гудят от напряжения. Не могу сделать шаг, не посмотрев на землю. Думаю, что отпускать пленных прогуляться по минному полю очень даже гуманно… в сравнении с этими железными челюстями, дробящими колени, как орехи. Отработав своё, наёмники уезжают в бар. Прошу их подбросить меня до ближайшего пляжа. Они соглашаются, но лишь потому, что им по пути. - Только мы тебя выкинем посреди дороги, - усмехается один из них, и я киваю, неосознанно радуясь, что мне отвечают без проблем. У Хойта нет ублюдских заморочек. Машина тормозит на обочине. Как только за мной захлопывается дверь, наёмники укатывают в закат. Я остаюсь совсем одна. Перекинув винтовку на другое плечо, оглядываюсь и вижу у воды неплохое место. Оно отлично проглядывается с дороги. Разминаю мышцы шеи, устало прикрыв глаза. Приятно осознавать, что за мной не следят. Не держат за пленницу или ещё кого. И разговаривают со мной, как с любым другим наёмником! Вода штормит – отсюда слышно, как волны пенятся и шипят. Кроме меня, в округе никого. Я могу делать всё, что захочу, и пойти туда, куда хочу, и никто от этого не захлебнётся яростью. Перелезаю через низкий забор и с тёплого асфальта становлюсь на белый песок. Кожу обдаёт лёгкий бриз. Я буквально чувствую на себе ту свободу, что даёт работа на Волкера. Прикрываю глаза, надеясь уловить звуки природы, но, кроме ветра и океана, ничего не слышу. Даже камни не перекатываются, запутавшись в волнах. После ленивой рутины у Вааса, сопровождаемой скандалами и внезапными выходками, здесь чувствуется спокойствие. Новый босс всего-то и требует качественно выполнять работу, а на остальное ему плевать. Хоть пропей всю жизнь за вечер, но утром должен быть готовым вкалывать вновь. У пиратов не было ни должностей, ни графиков. Работал, пока сил хватало. Выполнил что-то? Заебись, держи другое задание. И так, пока тебя не грохнут, или ты не научишься делать вид, что занят, пока играешь в карты с такими же раздолбаями. А тут у каждого наёмника свои обязанности, каждый прикреплён к своему периметру. Все планы выполнены в срок и с минимумов косяков. Наверное, потому что здесь платят. Да, поэтому. И платят деньгами, а не наркотиками. А ещё после завершения контракта можно свалить обратно на материк. А у пиратов свалить получается только в могилу. Сажусь на песчаный берег и, высоко подвернув штанины, вытягиваю ноги к океану. Винтовка и сапоги покоятся где-то за спиной. Рядом со мной лежит выброшенная медуза; её щупальца направлены к воде и, когда волна касается их, те переливаются перламутром. Упираюсь руками в песок и вглядываюсь в горизонт. Где-то там мой остров утопает в стрекоте светлячков и дыму костров. А за моей спиной обочина и старенькая асфальтированная дорога. И тишина. Помню, что когда-то хотела тут побывать, но не думала, что это выйдет при таких обстоятельствах. Что придётся отрабатывать. Носить иную форму. Слушать чужие истории. И просуществовать в таком темпе минимум полгода. Здесь песок жёсткий и плотный – не такой, как на севере. Чтобы привыкнуть к нему, мне потребуется слишком много времени. Хотя, похоже, Хойт в этом заинтересован. Когда придут первые деньги, отправлю их Анне. Надеюсь, к тому времени её не укусит какая-нибудь змея. Грустно улыбаюсь, вспоминая девушку. Наверное, она единственная, по кому я искренне буду скучать. Буду верить, что она где-то там. Так же, как она верит, что её брат где-то в России. От ощущения полного одиночества кожа покрывается мурашками. Я хмурюсь, а не улыбаюсь. Казалось бы, такой дивный момент, а мне почему-то печально. Наверное, из-за мыслей. Мозг предлагает вспомнить не радостное, а грузящее, что в принципе никогда не хотелось бы вспоминать. «Мне надо привыкнуть. Просто привыкнуть». Соглашаюсь с этим, но мысли не уходят. Общества Анны будет не хватать. А Вааса… От одного его имени вздрагиваю. Хотелось бы его забыть. Правда хотелось бы. Но он слишком сильно меня травмировал. Я чую это по тем воспоминаниям, что предлагает мозг для ретроспекции. Там только жуть. Его голодный взгляд. Нервный смех. Запах перегара. Трясу головой, не хочу его помнить. Как он волок меня через весь лагерь, чтоб я увидела пепелище, которое осталось от моего ангара. Как сильно он хватал меня за руки и за горло. Как больно ковырял рану на ключице. Как выводил на эмоции. Не только в ПБ. Как когда-то изнасиловал. Вскакиваю с места и пинаю песок в океан. - Да хватит! КАК ПРОДАЛ МЕНЯ ЗА ДОЗУ И НИСКОЛЬКО НЕ ПОЖАЛЕЛ! Обхватываю голову руками. Ваас сидит внутри и нашёптывает несвязный бред. Как вытравить его из головы? Как? Он сделал так много, что о его выходках можно вспоминать неделю и ни разу не повториться. Я вспоминаю его сутулые плечи, нервную жестикуляцию и подрагивающие уголки губ. Я не хочу это вспоминать! Не хочу! Он не достоин этого. Подхожу к медузе и вдавливаю её ногой в песок. Её тело трескается под сцеплением на моей подошве. Я разрываю её ногами, явно представляя кого-то другого. Только мысли всё равно не уходят. Может, стоило всё-таки поехать в бар? Херовая какая-то медитация получилась. Так проходили день за днём. Я не следила за временем, за ним следило тело. Ёжик на голове стало приятно мацать руками. Злость всё ещё не отпускала, но я пыталась направить её в работу. Хойт почти не сидел в кабинете. Каждый день был расписан по часам: переговоры, встречи с покупателями, покер. И на каждой такой встрече требовалось сопровождение. Мне пришлось повозиться, чтоб занять это место. Не знаю, было ли это желанием стать выше других по званию или нет, но эта работа была привлекательно серьёзной. Не интересной, а именно серьёзной, потому что зачастую приходилось сидеть и несколько часов пялить в одну точку через оптику, пока босс решал свои важные дела. Упорная работа не заглушала мыслей о прошлом, но давала новые воспоминания, которые обдумывать в ночи было намного приятнее. Так я и пыталась забыться. Пляжам стала предпочитать бар, одиночеству – компанию. А когда у Хойта было хорошее настроение, вечера превращались в обучение покеру. «Ты слишком честная, - говорил он, раскладывая карты. – Это не сделает тебя победителем». В те дни, когда у Хойта нет планов – он их создаёт сам. Пленников только привезли, даже акклиматизация не прошла, а он уже шёл в кабинет, намереваясь обзванивать клиентов. Все номерные книги хранятся там. Меня заслал чинить вышку на другом конце острова – должно быть, перестраховка, чтоб перед пиратами не засветилась. Со мной отправил ещё четверых парней. Зайдя к себе, Хойт задерживается в дверях. Он почуял чьё-то присутствие. В кабинете темно; как он уходил – так всё и осталось. Но что-то явно не так. Настороженность не подводит: в гостевом кресле у стола кто-то сидит. Силуэт утончённый, женский. Он не знает, кто она и чего хочет. Хойт делает шаг, и девушка разворачивается к нему лицом. От света, бьющего из окна, её черты смазаны, почти не видны. Зато его ей видно очень хорошо. - В городке сотня наёмников. Половине поручено докладывать о гостях и стрелять на поражение, если я никого не жду. Откуда ты… нет, переформулирую: как тебе удалось оказаться здесь, не подняв тревогу? Он даже не рассматривает вариант, что это одна из пленниц – у тех бы не хватило наглости прийти сюда и чего-то ждать. Да и охрана бы тут же подняла тревогу, не заметив кого-то в камере. Анна улыбается, припоминая слова Бака. - Выходит, плохо работают. Она не упускает возможности разглядеть Волкера. Скользящим взглядом проходится по костюму, волосам и лицу, будто перед ней не человек, а герой масляной картины. Затем она тут же прячет взгляд, но не понимает, почему. На неё это не похоже. - У тебя кровь. - Где? Вершинина проводит указательным пальцем под носом и чувствует, как влага касается её губ. На вкус, действительно, кровь. Она смотрит на Хойта и виновато улыбается. Это её обезоруживает. Он понимает, что нужно с ней делать.