Острова нас не отпустят 2

Кое-как открываю глаза. Кругом темнота, но она не пугает. Просыпаясь, пытаюсь понять, что именно мне кажется знакомым. Может, это запах? Такой странный, где я могла его запомнить… Внезапная головная боль выбивает все мысли. Крепко зажмуриваюсь и поворачиваюсь на левую сторону, прижав нос к коленкам. Лежу так, пока мигрень не отступит, затем вновь выпрямляюсь, открываю глаза и, наконец, замечаю, что меня ничего не сковывает. Это странно, ведь обычно, когда меня «ловят» и вырубают, я прихожу в себя уже связанная либо привязанная к чему-нибудь. Проверяю запястья, но не чувствую даже следа от верёвок. Воспользоваться что ли таким случаем… Здесь тяжёлый горький воздух – дышу, как сквозь плотный слой ваты. Ещё и духота эта. После бетонных стен Волкеровких казарм здесь как-то до испарины жарко. Матрас намок от пота, неприятно трёт кожу. Кожу… ебать! Вытягиваю руки перед собой, но ничего не вижу. Трогаю себя за локти и плечи, в панике перехожу к груди и животу. Меня кто-то раздел до белья. Вот сейчас стало совсем не весело. Осторожно ощупываю пространство вокруг. Правая рука быстро находит край матраса и перемещается на какую-то деревянную тумбу, накренившуюся на меня при малейшем касании. Должно быть, что-то с ножками. На пол тут же падают три гильзы. Их звон заставляет замереть ненадолго и прислушаться, слышал ли их кто-то ещё. На поверхности, не отодвигая шкафчики, нащупываю пистолет. Аккуратно поднимаю его и кладу себе на грудь. Глаза постепенно привыкают к темноте, и я замечаю некоторые очертания комнаты. Со стены на меня глазеет Цитра – старая фотография в разбитой рамке. Такое чувство, будто в неё стреляли. И везде, когда ни посмотри, бутылки. Когда пальцы левой руки касаются чего-то горячего и упругого, отдёргиваю руку. Картинка сложилась – я у Монтенегро. Странно, что сразу не поняла этого – должно быть, начала потихоньку отвыкать. Меня особо не волнует, как я сюда попала. Но вот зачем меня сюда притащили – хороший вопрос. Ваас не шевелится. Спит или притворяется – не знаю. Оглядываюсь на него, нахмурившись. Как же он меня нашёл? Анна что ли растрепала? Больше некому; до её приезда за мной никто так не охотился. Уличала меня в предательстве, а сама-то! Вернула меня туда, откуда я бежала. Чувствую, как подрагивает верхняя губа. Широко раздуваю ноздри. Надеюсь, Хойт с ней что-то сделал. Усаживаюсь на колени спиной к Ваасу и осматриваю бунгало. Чем быстрее найду шмотки, тем быстрее выберусь отсюда. Тёплый палец касается моей спины. Инстинктивно отодвигаюсь, и он соскальзывает неаккуратным движением. Затем чувствую уже более уверенные прикосновения. Ваас чертит узоры щекочущими мазками, а я думаю, играется он или хочет заставить меня сделать что-то, что ему не понравится. Снимаю пистолет с предохранителя и, развернувшись, приставляю ко лбу главаря. Вижу, как блестят его глаза. Одна рука у него под головой, вторая касается пальцами моего живота. Отсаживаюсь подальше, но он всё равно дотягивается. - Где моя форма? Он не отвечает. Ну конечно. Это игриво-выжидающее состояние я знаю наизусть. Вот он продолжает меня щекотать, хотя знает, что мне это не нравится. Бью его по руке. - Хватит. Моё слово – второй удар. Такое рубящее и строгое, что на душе становится холодно. Даже Ваас вместо привычной реакции вдруг выдаёт удивление. - Ты права. Он хватает меня за руку и тянет на себя. - Как тебе каникулы? Нагулялась? – он делает вид, что всматривается. - А где загар? Покажешь фотки? Я готова к его выходкам. Более того, я их ждала. Они раздувают во мне ненависть; я вспоминаю, почему тогда ушла. Сердце качает кровь с удвоенной мощью, давая силы сопротивляться. Второй рукой стреляю в воздух и с размаху, пока в ушах стоит звон, бью затвором по его руке, высвобождаясь из захвата. Ваас выпускает мою руку, но тут же хватает в полёте пистолет и тянет меня за него вниз. Снова жму на курок, и пуля входит в матрас рядом с его ногой. Другой рукой бьёт меня по запястью – кисть тут же слабеет, и Ваас без труда меня обезоруживает. Вкладываю в крик столько злости, сколько могу: - Отвали от меня! Выпуск ярости ослабляет бдительность. Монтенегро удаётся поймать меня за запястье. На этот раз это мёртвая хватка. Схватив, тянет на себя. Свободной рукой пытаюсь разжать его пальцы, но это не помогает. - Отвали? – он посмеивается. - Я должен отвалить? Значит, ты нахуй съёбываешь, я тебя ищу по всему острову, и я должен блять отвалить?! - Встречаюсь с его взглядом и вижу его увлечённость. Ваас ждёт, когда ярость уйдёт, и я сдамся. - Что я должен блять думать? Что тебя сожрали? Ёбнули или уебали? Или ты блять сама подвернула ногу и сгнила в ёбаной канаве?! Ах, ты переживал, засранец. Да-да, какой ты бедненький. Хочется врезать ему за это враньё. Рваными движениями оттягиваю руки на себя, а после резко расслабляюсь. Сильный рывок Вааса заводит мои руки к его лицу. Тогда я встаю на колени для большей амплитуды и, оттянув руки в сторону, со всего маха впечатываю их в его лицо. Удар приходится в скулу. - Хойт мне всё рассказал. В последний раз спрашиваю. Где моя форма? При упоминании босса Ваас меняется. Схватив пистолет за ствол, он бьёт меня по щеке рукояткой. Меня накрывает болевая вспышка. Ваасу хватает секунды этого замешательства, чтобы уложить меня на постель и придавить грудь коленом. - Какая форма? Какой Хойт? Ты ёбнулась, пока спала? Теперь уже он направляет на меня пистолет. Пока он говорит, растираю щёку и двигаю нижней челюстью, чтоб понять, есть ли вывих. Смотрю на него исподлобья и вижу такой же холодный дикий взгляд. От тяжести его веса едва ли получается дышать. Хриплю, пытаясь откашляться. Хлопаю Вааса по ноге, но он и не думает её убирать. - Я думал, тебя продали! Я не понимаю, злится он или прикидывается, но от его слов колит в носу так, что вот-вот заплачу. Да как он может! Кого строить из себя пытается! Говорит так, будто реально переживал, хотя сам же и проебался. Смотрю ему в глаза, отвечая: - А разве нет? Это ему, как пощёчина. Он тут же приходит в себя. Хорошо хоть в этот раз не стал отпираться. Скидываю с себя его ногу, пока не опомнился, и вскакиваю с кровати. С меня довольно. Злюсь, что теряю время и расположение Хойта. Он наверняка ищет меня. Ищу форму – вот куда этот ублюдок её спрятал? Наверняка же хотел убедить меня, что всё мне приснилось. Но один только шрам говорит, что это наёб. Подхожу к закрытому шкафу. Может, она там. Ищу форму, а хотелось бы деловой пиджак. - Какая ты всё-таки сраная крыса! – кричит, когда я открываю скрипучие дверцы. Замираю на месте. Лицо бледнеет от гнева. Скрежещу стиснутыми от злости зубами. Чувствую, как каждый мускул в моем теле напрягся. Желание Вааса меня удержать переходит в обвинительную стадию. А я вообще не должна тут находиться! Странно, что он до сих пор не уяснил. Мало того, не уяснил, так ещё ушёл в отрицание и до кучи решил обвинить меня в том, что я, между прочим, логично собираюсь вернуться к боссу. Меня колотит от гнева. - Как ты меня назвал?! Собираюсь медленно повернуться к Монтенегро, но не успеваю. Я не замечаю, как он подходит сам. Подходит, разворачивает к себе и впечатывает в дверцу шкафа так, что та с грохотом захлопывается. Навалившись всем весом, зажимает в неудобном положении. Он смотрит на меня очень надменно и раздражённо, но, вместо страха, видит во мне то же самое. - Что? Не нравится? – передразнивает он. – Ты блять не в восторге?! Хотя, погоди. Может, ты не расслышала, я повторю. Ты та бешеная крыса, которая приспособилась жрать своих, - он нащупывает шрам на ключице и вгрызается в него ногтем. Надеется получить реакцию. Но рана так хорошо затянулась, что я ничего не чувствую. Это его бесит, он потерял ещё одну нить, за которую дёргал. - Нравится, блять? Или я не с той интонацией это говорю!? – он достаёт нож из-за пояса и продолжает уже сдержано. - Знаешь, что я думаю? Ты слишком ахуела. Не дожидаясь, пока он поднесёт нож, налетаю на него и сильно кусаю в трапециевидную мышцу сбоку от шеи. Судя по мату, он этого не ожидал. Затем хватаю его за запястье и выхватываю нож. Ваас медленно вертит головой, зажав место укуса. Сплёвываю соль, оставшуюся на языке от его тела. - Больше меток ты на мне не оставишь. Ваас отвлекается на меня. У него как-то странно горят глаза. Нож у меня, но надолго ли? Держу его наготове. «Мать твою, что он удумал?» Волнение подбирается к горлу, когда он подходит ближе и, чуть наклонившись, впивается мне в губы. Это происходит так быстро, что я ничего не успеваю сделать. Поцелуй пылкий, отрывистый; Ваас ведёт в нём. Но, так же внезапно, как начал, он вдруг прекращает, больно укусив меня за губу. - А ты на мне? Блять, я же так яростно вырывалась. Ему понравилось, что ли?! Монтенегро улыбается, игриво сощурившись. Будто минуту назад ничего не было: никто ни на кого не кричал и не пытался порезать. Держа за талию, он уводит меня за собой, пока не упирается ногами в матрас. Он садится на него, утаскивая за собой. От такого резкого рывка я падаю на его колени, едва не проколов ему глаз ножом. - Давай признаемся? – он облизывает потёкшую из губы кровь на моём лице. - Что нам приятно делать больно друг другу. Обращаю внимание на его шрам, рассекающий бровь. Думаю, как бы он не наделил его каким-то сакральным смыслом. - Изводи кого-нибудь другого, а не меня. Он смеётся в ответ. - Я страдаю безумием, а не тобой. Сердце сильно бьётся. Одной фразой он перечёркивает всё, что можно было бы назвать чувствами. Просто болезнь. Убеждаю себя, что меня это не задевает, но, сука, задевает. Собираю все силы в кучу, чтоб ответить максимально уверенно и фатально: - Ну вот и я больше тобой не страдаю. - Видишь, блять! У нас снова получилось. Хочет ли он сказать, что на самом деле не любит, а боится того, что я с ним делаю, потому что испытывает чувства? Это же может его бесить. Хладнокровный аморальный шизоид, который не может спать ночами, потому что кое-кто не даёт его мыслям покоя. Наверняка он приходит в ярость, а так как никаких других чувств больше не знает или не помнит, это и кажется ему положительными эмоциями. Их же он проецирует в истеричных криках и ими же пытается наделить и меня. Вот только мне в этот омут прыгать не хочется. Пусть захлёбывается там один. Мне просто надо научиться использовать это в свою пользу. Пора заканчивать – я почти забыла, что здесь делаю. - Знал бы ты, как мне было херово, когда я очнулась в камере. А потом, когда Хойт сказал, что ты меня продал, - опускаю взгляд. - Я тогда подумала, как же так. Неужели ты настолько меня не любишь, что мог так поступить. Я же правильно сделала, что не поверила ему? Смотрю ему в глаза, подобно маленькому ребёнку. Так наивно, что аж зубы сводит. Жду от него его правды. Жду, чего он скажет. Но вместо того, чтобы ответить, он не беззастенчиво улыбается и проводит рукой по моему бедру. - И, - якобы неуверенно продолжаю, - он даже не сказал тебе? Он раздражённо хмурится. - Hermana, хули ты доебалась? Я нихуя не знал. - Вот мудак! – вырвалось. Сдерживаюсь, чтоб не прописать Ваасу по лицу. Вместо этого запускаю нож в стену. – А мне ведь пришлось подписать контракт. Теперь я принадлежу ему, - подбираю слова так, чтобы Вааса это точно задело. Прикасаюсь к своему укусу на его шее и успокаивающе поглаживаю его. – Он будет меня искать. И очень скоро найдёт! Чувствую, как он сжимает мою кожу до белых отметин. - Ты моя. - А он придёт и скажет «нет». И ты ничего не сделаешь, если только не… - делаю вид, что придумала что-то. - Тебя же тоже бесят его требования, согласись, - подбираюсь к нему ближе и шепчу. - От него так много запретов. Подталкивая корпус взад-вперёд, едва ощутимо трусь о его брюки. Провожу руками по мышцам на его плечах. Это его обезоруживает. Чувствую, как его хватка становится крепче. - Представь, как было бы хорошо, если бы Хойта не было, - смотрю куда-то в сторону, мечтательно улыбаясь. - Никакого лимита на наркоту. Делаешь с пленниками, что захочешь. Полная свобода действий. Ты действительно становишься царём. Вижу, что Монтенегро задумался. Он сомневается. Ему определённо нравится перспектива, которую я описала, но решиться на неё не осмеливается. - Без Хойта тут нахуй всё рухнет. В этом он прав. Волкер выстроил такую систему, в которой непосвящённому разобраться будет нереально. Наверняка, то, что я о нём знаю, лишь верхушка того, что он реально делает. Толкаю Вааса на постель, сама остаюсь сидеть сверху. Интересно, что крепче, его стояк или убеждения. - Ну, мы же не глупы. Справимся без него. Он снова пытается изобразить глубокую задумчивость. Однако уплотнение в его брюках указывает на то, что он почти определился. - Не, хуйня какая-то, - он ещё сопротивляется. - На его месте должен кто-то быть. Вижу, что загрузила его. Не могу поверить, что он никогда не думал о том, чтобы сместить своего босса. Казалось бы, столько терпел от него, но остаётся верен. - Может, я? – говорю это тише обычного, чтоб ему пришлось улавливать каждый звук. - Я могу. Привстаю и тянусь к его приоткрытым губам. Осторожно касаюсь их, зная, что он очень быстро перехватит инициативу. Его пальцы лезут по мне под бельё. Улыбаюсь про себя, когда чувствую его язык. Поцелуй становится жёстче, в его стиле. Но, как только его пальцы проводят линию вдоль влагалища, растерев смазку, резко всё прекращаю слезаю с постели. Недоумение Вааса надо видеть! - Я должна идти. Хойт… - Ну уж нет блять! – он рывком отрывает корпус от матраса и хватает меня за руку. – Ты остаёшься со мной. Я хочу, чтоб ты осталась. Он тянет на себя с такой силой, что сопротивляться уже не получается. У меня нет шансов. Даже, если бы я продолжила играть недотрогу и попыталась уйти, он бы переломал мне ноги, но не позволил переступить через порог. Давно я не видела в нём такого пыла. Первозданно-грубой силы. Сейчас каждое его слово безапелляционно. Я довела его до той точки, когда он был готов пойти на всё. Подмяв меня под себя, он нависает сверху. Смотрит на меня с абсолютной уверенностью. Сегодня он меня сожрёт. Закусываю губу, отвожу взгляд, изображаю учащённое дыхание – делаю всё, чтоб выглядеть напуганной. Ему же это сейчас надо. - А Хойт скажет… - Хватит о нём! – рычит он мне в губы. - Я прекращу о нём говорить, когда мы решим с ним проблему. «Которая случилась из-за тебя». - Я разберусь. А ты блять сегодня остаёшься со мной. Забираюсь рукой под его майку и провожу пальцами по груди. - Конечно разберёшься. Как я могу в тебе сомневаться?