Заблудшие овцы

Ванда встает с земли и вытирает кровь с подбородка — совершенно ненужный жест, потому что нос, кажется, сломан, и вообще она только бестолково растерла все по лицу вперемешку с грязью с рукава. Вижен неодобрительно смотрит на это действо и молчит. Ванда ясно может прочитать по его глазам — он просчитывает результативность действия в голове и чуть ли не вздыхает от его бесполезности. Но жест кажется ей успокаивающим напоминанием, что она все еще жива, поэтому Вижен может думать что хочет — молча, конечно же. Вот только Кэп молчать не умеет, а Наташа слишком хорошо его знает, поэтому утром следующего дня, когда команда в лице Сокола счастливо дрыхнет после задания, а Вижен исчезает непонятно куда, они подсаживаются к Ванде, сидящей за стойкой домашнего бара и угрюмо прижимающей лед к носу. Она догадывается, зачем эти двое пришли, но демонстративно не поворачивается к ним. Между ними повисает неловкая пауза. Первым начинает Стив: — Послушай, нам нужно кое-что обсудить. — По его серьезному и немного неуверенному тону Ванда сразу понимает, что не ошиблась и это касается ее провала, почти стоившего им удачной миссии и нескольких жизней. — Последние задания... Были для тебя не очень удачными. Он ненадолго замолкает. Ванда лишь слегка меняет положение пакета со льдом и старается не выдать панику ни жестом, ни словом, ни звуком — а ей чертовски страшно, что сейчас Стив скажет что-то вроде: «Гудбай, милая, мы ошиблись на твой счет, тебе не быть в команде». Не так, конечно, это же Кэп, за которым еще и Наташа смотрит, в конце-то концов, но это не отменяет того, что вот прямо сейчас ее попрут из башни куда подальше, и тогда... Что ей делать тогда? Ванда только зовется Алой Ведьмой, но на деле она просто маленькая девочка без места в жизни. У нее теперь нет абсолютно ничего, кроме вот этой вот башни, ее команды и магии. И на одной магии она явно не протянет остаток существования. За несколько секунд Ванда успевает передумать тысячи вариантов того, что попытается сказать или сделать в свое оправдание — и падение на колени с последующим обниманием ног там присутствует далеко не в конце списка, но, к ее почти что удивлению, Стив говорит немного не то, что она боится услышать. — Признайся честно — дело в твоей магии? — Ванда поворачивается к нему и непонимающе моргает. — Агх, не то. Что-то не так с твоими силами? Они ослабели? Может, со здоровьем проблемы? Или?.. — Стив, — Наташа с легким смешком хлопает его по плечу, — выключи режим опекающего пингвина, ты ее пугаешь. Ванда бы и рот открыла от удивления, если бы у нее остались моральные силы. Но вместо этого она просто молча смотрит на Стива в ожидании объяснений, даже забыв про все свои страхи. — Он хотел сказать, что в последнее время твоя магия работает не на полную мощность, — милостиво поясняет Наташа. — И это может быть связано с твоим здоровьем и с побочными эффектами экспериментов Гидры. — В общем, я хочу, чтобы ты сходила на обследование, — заканчивает Стив. В первые секунды Ванда чувствует облегчение — не придется ползать по полу и умолять, — но потом осознает смысл слов. Она стала слабее? И ей надо в лабораторию? Ох. *** В лаборатории как всегда — мнимый порядок и вонь, которые люди по ошибке принимают за стерильность. Ванда не в восторге от этого обследования, но куда уж ей против Стива и Наташи, стоящих на своем с упорством Великой Китайской стены. Поэтому она сидит на кушетке и послушно ждет, пока рядом снуют специалистки — естественно, лучшие из лучших, других Фьюри и Хилл не держат, — и проводят свои тесты. Чем дольше длится вся эта беготня, тем больше в груди у Ванды шевелится смутное предчувствие: червячок не то сомнения, не то страха, почти такой же, как и перед историей с Альтроном. Не то чтобы она опасалась чего-то этакого, нет, но слова Кэпа и Наташи... В конце концов, их профессионализм сомнению ни в мыслях Ванды, ни в реальности не подвергался ни разу, так что, может быть, но, конечно, только может быть, вероятность этого мала, но... Но вдруг они правы? Вдруг с ней что-то не так? Ее сила опасна, уж кому как не ей об этом знать, но пока она контролирует себя — все в порядке. И это «но» иногда так опасно балансирует, что Ванде страшно — не то за саму себя, не то от себя. Обследование внезапно кажется не такой уж бестолковой затеей. — Все готово, мисс Максимофф, — говорит кто-то прямо у нее над ухом. Ванда почти подскакивает от неожиданности, но вовремя вспоминает, где она и что происходит. Над ней стоит одна из этих девушек в халатах и с вежливым любопытством смотрит в ожидании ответа. После еще нескольких секунд она наконец-то понимает, что от нее нужно, и неловко кивает. — Пройдемте, мы вам все расскажем, — все так же спокойно говорит девушка и указывает на дверь. Ванда поднимается и с тяжелым сердцем делает шаг к двери. Вот сейчас и выяснится, накручивала ли она себя почем зря или уже стоит заказывать кремацию. *** Злополучная бумажка лежит на столе и портит Ванде жизнь одним своим существованием вот уже два часа подряд. Она сверлит документ взглядом, но не решается поджечь его во избежание... всякого. А еще злится на Кэпа и Наташу. Почему они всегда правы? А еще эти их сочувствующие взгляды, когда она со своей бумажкой быстрым шагом прошла в свою комнату — Ванда сразу понимает, что вся команда уже в курсе. Черт-черт-черт. Написанное в документе заумными словами гласит, что здоровье ее неумолимо портится от использования силы, и это только вопрос времени, когда Кэп заявится к ней и с виноватым видом — о да, эти его глаза в пол — скажет, что она отстраняется от заданий. И Ванда не сможет ничего ему возразить — только бессильно злиться, вспоминая, как Пьетро постоянно держался за бок после бега и вымученно улыбался ей, силясь скрыть, что откат от применения способностей бьет по нему каждый раз. И если бы он был жив, то они узнали бы об этом намного раньше и, может, уже исправили... Но Пьетро лежит в могиле почти что год, и Ванда может присоединиться к нему гораздо раньше, чем рассчитывала. И это почему-то пугает ее сильнее, чем она ожидала. *** Ванда почти подскакивает второй раз за день, когда кто-то стучит в дверь. Она ждала этого момента и боялась — видимо, Кэп уже созрел. А может, он все это время готовил речь, потому что да, вести на смерть Стив умеет, а вот сообщать о чем-то таком — не очень. Заставлять его ждать некрасиво, так что Ванда берет себя в руки, встает с кровати и с содроганием тянется к ручке. За дверью оказывается Наташа. Она слегка наклоняет голову, отчего ее рыжие волосы невесомо меняют положение и почти касаются руки Ванды, которую та держит на косяке двери. Сердце Ванды пропускает удар. Пришла ли Вдова сказать вместо Стива, или?.. — Впустишь? — спрашивает Наташа, и голос у нее как всегда не то насмешливый, не то сама серьезность — Ванда никогда не может понять этого, пока не прочтет ее мысли, но и тогда остается что-то загадочное толи в тоне, толи в самой манере поведения. — Или мне с порога говорить? — Конечно, — Ванда отходит от двери, пропуская гостью. Наташа мягкими шагами вплывает в ее комнату, разворачивает стул, бесцеремонно занимает его, опираясь подбородком на спинку, и кивает в сторону кровати, приглашая присесть. Значит, тот самый разговор все же состоится. Ванда послушно садится на краешек кровати и ждет. Оттого, что говорить она будет именно с Наташей, волнение будто бы сходит на нет — черт его знает, почему, ведь Черная Вдова впятеро опаснее Кэпа и в двадцать раз смертоноснее. Но факт остается фактом — так Ванде отчего-то спокойней. — Итак, мы были правы — сила подтачивает твое здоровье. Ванда едва заметно дергает плечом, избегая смотреть в глаза Нат, словно нашкодившая кошка — хозяйке. Ее сердце в замешательстве: с одной стороны, самое время паниковать, но с другой — Вдова, уютно устроившаяся на стуле напротив, к панике не располагает совершенно. — И с этим надо что-то делать, — продолжает Наташа. — Так вы избавитесь от меня?.. — невпопад спрашивает Ванда. Ее голос похож на шелест листьев — но никак не на вопрос от одной из элитного подразделения. Но ей не хочется тянуть. Пусть сразу скажет, что надо выметаться из башни или что они там придумали, — и все. Наташа замолкает, и когда пауза становится слишком уж затянувшейся, Ванда нерешительно поднимает взгляд и понимает — только что она совершила нечто... странное? Потому что да, Черная Вдова кажется если не удивленной, то точно слегка сбитой с толку. — Ты дура? — неожиданно произносит она. Ванда удивленно моргает. — Подумать только, Кэп срочно вызывает Тони Старка, чтобы тот подтянул специалистов, Фьюри поднимает старые каналы, а она — избавимся! — Наташа даже привстает со стула от возмущения — не то напускного, не то почти настоящего. — Избавимся!.. Нет, Ванда сразу подозревала самое худшее, чтобы было не так больно потом, но и текущий вариант теплился где-то в подкорке. Была ли вся эта суета вокруг нее только ради ее способностей, необходимых для Мстителей, или Кэп и Нат волновались именно за нее — но и того что было оказалось вполне достаточно, чтобы почувствовать нечто, похороненное вместе с Пьетро год назад. Ванда ощущает почти-семейное-тепло. Наташа улыбается своей «лихой» (по-другому она не воспринимается) улыбкой и грациозно поднимается на ноги: — В общем, нас ждут на втором подземном, пошли, будем спасать юное дарование. *** Прошло всего от силы три часа, но — Наташа не соврала — Старк уже был здесь. Точно такой же, каким его запомнила Ванда с их последней встречи пару месяцев назад: с синяками под глазами, ухмылочкой, бесконечно тоскливыми глазами и темным шлейфом разума, который иногда чувствовали даже люди без способностей. Ее не такой уж и бывший кошмар из детства — какая ирония — собирался спасти ей жизнь. Но да, в нынешнем мире Ванды бывает и такое. Тони сосредоточенно смотрит на экран и даже не оборачивается, когда они заходят, только рассеянно машет в сторону кушетки — ровно такой же, что и несколько часов назад. Ванда послушно садится, Наташа останавливается рядом со скрещенными на груди руками, и обе они ждут, пока Старк скажет хоть что-нибудь. Конечно же, ждать приходится недолго — потому что он не умеет молчать даже в одиночестве, а уж когда у него есть слушатели... Из всей его тирады Ванда выносит одну вещь — кажется, Старк придумал какой-то способ стабилизации сил. Как всегда, сделал он это полчаса назад на ходу, толком не рассчитав риски и последствия, как всегда, план ненадежный, сырой, но выбора у них — у нее — нет. Поэтому когда Тони спрашивает согласие, Ванда послушно кивает, чувствуя, что стоящая рядом Наташа почему-то не одобряет это решение, но делает она это молча, так что, видимо, оно не так уж и важно. Процедуры назначают через три дня. *** Ванда вот уже час как сидит в кресле и старается не ерзать, но от волнения у нее чешется то нос, то ухо, то пятка — она терпит, конечно, но план теперь кажется ей еще более безумным, чем раньше. Старк колдует над панелью управления, время от времени командуя ассистенткам подключать те или иные провода. Наташа стоит тут же и недовольно хмурится. С того самого разговора с Тони они почти что не пересекались — Ванду постоянно таскали на всякие тесты и анализы, и времени на что-то другое совсем не оставалось. У нее не было даже шанса спросить, почему Нат так недовольна. И вообще не было шанса поговорить с ней. Ванда с досадой думает, что настройка могла бы успешно закончиться без нее — лучше бы она посидела в комнате, чем ловить сейчас негативные эмоции Вдовы, — но вместо этого аккуратно чешет тыльную сторону ладони. Наташа косится на нее и качает головой. В ее мыслях явно читается: «ведешь себя как дите». Ванда фыркает в ответ. Так заканчивается их первый почти-диалог за три дня. Спустя несколько минут подтягивается Кэп и Вижен, потом Сокол — кстати, все они уже принесли ей свои соболезнования по поводу. Стив выглядел особенно виноватым: он, как всегда, считал, что раз уж командир, так должен двадцать четыре на семь отслеживать ее состояние. Объяснять ему что-либо она уже давно перестала — пенсионеры редко меняют свои привычки, в конце концов. В общем и целом приготовления занимают еще примерно час — Ванда успевает перебрать кучу причин плохого настроения Наташи, ни на шаг, кажется, не приблизившись к истине, прочитать разумы ассистенток, узнав, что у девушки одной из них завтра день рождения, порыться в мозгах Сокола (занятие так себе, да) и полюбоваться стройными рядам мыслей Вижена, лишь бы только отвлечься от волнения и потеющих из-за этого ладоней. Наконец, Старк объявляет, что все готово. Настроение в комнате резко меняется — тревожность подскакивает до небес, и Ванда жалеет, что чувство такта не позволит ей выгнать команду вон. Ассистентки становятся к панелям управления, и процесс начинается. Сначала Ванда не чувствует ничего. Потом — легкое покалывание в пальцах. А еще у нее все еще чешется спина, но почесать ее времени уже нет. По лицу Старка понятно, что все идет хорошо. Ровно до того момента, как происходит взрыв. *** Ванда открывает глаза и щурится от слишком яркого света. Она пытается поднять голову и понимает, что что-то не так. Движение ощущается как будто бы... не в той плоскости? Или это взрыв так стукнул ей в голову? Ванда поворачивает голову направо, и вот тут до нее доходит, что движение и правда не такое, как обычно. Она пытается не паниковать — ведь, в конце концов, двигаться-то получается, — но утешение выходит слабым. Затем краем глаза Ванда замечает что-то совсем уж не то. Но додумать мысль не успевает: в палату — а это именно больничная палата — забегают те самые ассистентки с эксперимента (значит, взрыв не повредил им?) и Наташа с Соколом. У Сокола ошалевшие глаза, но это не удивительно — удивительно то, что у Наташи на лице написано слишком много эмоций, которые обычно надежно скрыты. Все так плохо? — Ванда, послушай, ты меня понимаешь? Понимаешь, что я говорю? — с какой-то непонятной интонацией спрашивает Наташа, и Ванда видит, что она действительно волнуется. — Если понимаешь, то не волнуйся, ладно? Не бойся, мы это исправим, все будет в порядке. Она говорит и медленно приближается к кровати, выставив вперед руки, Сэм и ассистентки — прямо за ней. И вот тут Ванда замечает нечто действительно страшное — они слишком большие. СЛИШКОМ. Она медленно вдыхает воздух и пытается успокоить себя тем, что уменьшение — это не так страшно, вот есть же, как там Сэм его называл? Он что-то там говорил об уменьшающемся человеке. Это нестрашно. Нестрашно. И вот тут Ванда, наконец, замечает то, от чего ее отвлекли вошедшие — темное пятно на краю зрения. Она наклоняет голову вниз и перестает думать вообще. Пятно оказывается темной шерстью. *** Спустя полчаса Ванда обнаруживает себя в углу под кроватью. Ей все еще не верится. Нет, всякое бывало, куча чудесных и не очень вещей, но такое... Такое было с ней впервые. То есть, она видела, как Брюс Беннер превращается в Халка, шоком для нее это не стало, но все же... На превращение в кошку Ванда ну никак не рассчитывала. Да, у нее случилась позорная истерика, когда она осознала, что именно пошло не так в эксперименте Старка. Да, она забилась в угол и кого-то поцарапала. Ну... Хоть в окно не выпрыгнула, а то падать пришлось бы этажей тридцать, не меньше. В общем, на данный момент Ванда просто-напросто боялась высунуться из укрытия, хотя, по привычке просканировав мысли рядом стоящих и обнаружив, что эта способность у нее точно осталась, она распрекрасно знала, что ничего плохого не будет. Но иррациональный страх перед теперь гигантскими людьми по-прежнему держал ее на месте. Наконец, не выдержав ожидания, Наташа решается действовать. Она подходит к кровати, садится, тянет руку и... подзывает ее, как кошку. Ванде хочется рассмеяться агентке в лицо, но физиология теперь не позволяет. А еще неожиданно оказывается, что кошачье ухо очень четко слышит звук «с». С непривычки Ванда рефлекторно дергает ухом. Ощущения от этого совершенно необычные — мышцы на голове теперь расположены как-то иначе. Она мигом забывает об унизительном жесте Наташи и пробует повторить движение. Сначала получается не очень, но Ванда не сдается и постепенно входит во вкус. Кошачьи уши становятся даже некоторым плюсом сложившейся ситуации, вот только остаться с ними навсегда не хотелось бы. Тем временем Наташа тянет руку все ближе и совершенно неожиданно касается ее головы. Ванда пытается отпрыгнуть, забыв, что места в углу мало, и в результате ударяется головой и спиной. Это оказывается довольно больно. — Ну же, Ванда, выходи уже, и мы попытаемся все исправить, — говорит где-то там Сокол. Наташа шикает на него и снова аккуратно тянет руку. Ванде все еще не хочется выходить, но... Это правда выглядит глупо. Поэтому она, преспокойно обогнув пальцы (это оказывается довольно просто с кошачьим телом), вылазит на свет и садится на пол рядом с ногой одной из ассистенток. — Ну наконец-то! — на радостях восклицает все тот же Сэм. Ванда фыркает и отворачивается в сторону Наташи. Та, встав на ноги, смотрит в ответ и, кажется, не знает, что еще сказать. Или сделать. — Может, кто-нибудь возьмет ее на руки? — тихо предлагает Сокол. Наташа неуверенно переводит взгляд на Ванду и отвечает через плечо: — Давай, попробуй. Ванда вздыхает и сама идет к двери. Правда, путается в четырех и чуть не падает, но делает вид, что так и задумано. Все остальные в комнате остаются на местах. Решив проверить свои связки, Ванда пытается мяукнуть. Звук получается похожим на кашель умирающего (это оказывается сложнее, чем она могла подумать), но производит нужный эффект — люди наконец-то начинают двигаться. Наташа, как самая догадливая, подходит и открывает ей дверь. *** Старк сидит напротив и сверлит Ванду задумчивым взглядом. Все остальные тоже тут, как и тогда, только теперь настроение не то чтобы мрачное, а скорее полное недоумения. Кажется, никто вообще не представляет, что делать. — Хм, — все так же задумчиво произносит Тони. — На такой эффект я точно не рассчитывал. Ванда пытается закатить глаза в ответ, но у нее снова ни черта не получается — физиология не позволяет и этого. Однако Старк интуитивно понимает, что она хотела сделать, и со смешком говорит: — Ну-ну, не надо делать такое лицо. — Технически, у нее теперь не лицо, а морда, — поправляет его Вижен. Ванде хочется повторно закатить глаза. — Так ты исправишь это? — спрашивает Наташа. Ванда чует, что она прямо-таки сочится недовольством. Из-за нее? Или из-за сорванных теперь заданий? — Ммм, — тянет Старк, — конечно! Я исправлю это... Но мне нужно время. Не знаю даже, сколько. Много. Дня три. — Постарайся уж, — говорит в ответ Нат. Кэп согласно кивает. На том и заканчивается разговор. Потом над Вандой проводят кучу тестов, в ходе которых она выясняет, что писать лапой ну очень уж неудобно, и отпускают в свою комнату. Точнее, относят — к ней приставляют одну из ассистенток, чтобы открывала и закрывала двери и все такое. Ванде не очень нравится, но она прекрасно осознает, что без этого не справится — ее силы теперь ограничены только чтением мыслей и эмоций. Без магии — как без рук. В комнате она обнаруживает миску и кошачий туалет, пахнущие Сэмом (да, теперь ее нюх намного острее, не говоря уж о слухе). «Дебил», — думает Ванда про себя и в который раз жалеет, что не умеет закатывать глаза. *** Так проходят два дня, за которые Ванда многое узнает о жизни кошек. Например, учится мяукать (с попеременным успехом), управлять ушами и хвостом (обнаружив, что балансировать им очень удобно) и не царапать Сэма каждый раз, когда он пытается пошутить (когти она осваивает в первую очередь). Каждый день Тони проводит тесты и пытается решить проблему. Каждый день происходящее все менее и менее кажется Ванде проблемой. На миссии ее теперь не отправляют, ничего не требуют, здоровье, оказывается, нормализуется, а еще... На второй день она обнаруживает нечто потрясающее. Оказывается, когда тебя чешут за ухом, это... классно. Ванда понимает это, когда Наташа берет ее на руки в зале совещаний (она зачем-то приходит и слушает план Стива вместе со всеми — работу Фьюри не останавливал — не то от скуки, не то от желания не отрываться от команды даже сейчас). От нее пахнет очень приятно, немного одуряюще, а руки шпионки такие мягкие... И когда Нат рассеянно начинает поглаживать ее за ухом, Ванда впервые начинает мурлыкать. Это оказывается не совсем так, как она себе представляла (почему-то казалось, что будет щекотно) — рокотание зарождается внутри нее и первые пару минут остается незамеченным. Ванда даже прикрывает глаза от удовольствия и не слышит ничего вокруг. Потом она случайно сканирует чувства сидящих вокруг и замечает нечто странное. Умиление? Удивление? Да еще и у всех? Затем до нее (опять с опозданием) доходит, ЧТО она делает. Мурлыкание тут же прекращается само по себе. Ванда со смущением поднимает глаза и... Обнаруживает, что обсуждение плана оказывается сорвано одной мурлыкающей особой. Стив смотрит с улыбкой, Сэм — с выражением лица «я же говорил». На Наташу она даже не решается взглянуть, но от нее тоже исходит это чувство умиления. Ванда спрыгивает на пол и выбегает прочь из зала — благо, дверь легко открывается. Ей чертовски стыдно непонятно из-за чего. В смысле, она же кошка, а кошки мурлыкают, когда им приятно, это нормально... Но Ванда не кошка. А еще... Мурлыкать на коленях у Черной Вдовы — это постараться нужно, чтобы такое провернуть. Но да, это потрясающе. А было бы вдвойне, если б после этого Сэм не пытался каждый раз взять ее на руки и провернуть то же самое. Серьезно, он просто планомерно действовал Ванде на нервы все два дня своими шуточками и фамильярностью. Отчего-то Сокол не мог понять, что она не обычная кошка, да и вообще хватать любое животное вот так вот неожиданно не есть хорошо. Но Сэм, в конце концов, всегда вел себя немного странно — оттого ли, что вернулся с войны, или сам по себе был таким — этого Ванда точно не знала, а отмахиваться лапой с выпущенными когтями почти привыкла. Либо он сдастся, либо Тони все исправит (и она поджарит Соколу зад), но рано или поздно этому придет конец. *** На десятый день Ванда почти паникует. Ей начинает нравиться ее нынешнее состояние — она сидит у Наташи на коленях все чаще и чаще (та все еще пахнет одуряюще, словно валериана, от которой, как говаривала ее старая бабушка, кошки совершенно теряют голову), привыкает прыгать на ручку, чтобы открыть дверь, учится правильно лакать, правда, умываться ей все еще как-то неловко, — а Старк не находит решения. Еще примерно столько же дней, и Ванда напишет ему — если все еще будет помнить алфавит, — что к черту это все, пусть будет как будет. Перспектива на самом деле пугающая, потому что она чувствует, как мысли текут все медленней и расплывчатее, становятся... нечеткими, будто в голове поднимается туман. Возможно, ее человеческое сознание скоро погаснет. Ванда никому не пишет об этом и продолжает шипеть на Сэма. Возможно, так будет лучше. Не больно. Еще через пять дней Старк все так же далек от решения. К нему присылают специалисток, но все они разводят руками. Это случилось из-за нестабильности ее магии, которую изучали только в Гидре, никто не знает, что с таким делать. Стив все больше хмурится, Сэм тоже выглядит встревоженным, даже Вижен — и тот беспокоится. А Наташа... Наташа мрачнеет день ото дня и шепчется со Старком. Ванде кажется, что она догадывается (конечно, не стоило сидеть у нее на коленях, не стоило вообще подходить к ней, еще бы она не увидела странностей!), но это все неважно. Ванда решается и порывается рассказать ей. Она не хочет исповедоваться ни Старку (только не ему и не теперь), ни Стиву (он скажет, что это глупое решение, что нужно было сразу признаться... бла-бла-бла), ни Вижену (хотя он бы все понял, наверное), ни уж тем более Сэму. Но Наташа ее поймет — Ванда прочла в ее разуме столько всего и знает, что они похожи. Что она не осудит. Только она слишком тянет, и правда раскрывается сама собой. Сэм (провалиться ему в Ад и дальше) все портит — снова пытается погладить ее, и на этот раз кошачий разум берет верх. Он радуется первые секунд двадцать, потом приходит осознание, что что-то не так. Его подозрения только укрепляются, когда Ванда залазит к нему на плечо и трется пушистой щекой об лицо. — Ванда? — неуверенно спрашивает он. Она никак не подтверждает, что слышит его. В ее разуме бьется одна-единственная мысль — человека надо пометить своим запахом, чтобы все в округе знали, кто здесь хозяйка. — Ванда?! — Сэм слегка повышает голос. Она лениво мыркает в ответ и спрыгивает на пол. Ей не нравится, когда орут прямо в уши. А еще человек — как же его звали? — помял ей шерсть. Ванда поворачивается и приглаживает ее языком. Сэм удивленно таращится. Он все еще не понимает. Но Наташа совершенно не удивлена, когда Сокол ей все рассказывает, держа Ванду на руках. Она лишь кивает. Она знала. *** Ванда снова сидит на кушетке, Старк сидит тут же и чешет ей за ухом — он не вызывает доверия, но она знает его, боятся нечего, так почему бы и нет? Наташа разговаривает с ним и оживленно машет руками. Ванда лениво приоткрывает глаз и следит за ней. Она почти не разбирает слов, но теперь ее это не волнует. А вот когда ей можно будет выйти на улицу погулять — очень даже. Наташа поворачивается к ней и что-то говорит. Что-то просит, кажется? Ванда не понимает. Она тянется к ней и принюхивается. Ничего. Наташа снова повторяет, по слогам, но теперь на другом языке. На Заковийском. Ванда понимает. — Напиши что-нибудь, — просит Наташа. Написать? Ванда встает и подходит к краю кушетки, ставя передние лапы на стол. В ее мозгу смутно мелькает что-то такое — буквы? Она макает лапу в краску и выводит слова на своем родном языке. «Прости» «Я» И тут Ванда понимает, что забыла слово. В мозгу немного проясняется, она осознает — все плохо. Глупый Сэм. С лапы капает краска, но Ванда не знает, что еще написать. «Забываю», — пишет наконец-то она. Наташа выдыхает. Снова начинает разговор с Тони. Ванда смотрит на лапу, слизывает краску и фыркает. *** Ночью она приходит к Наташе и запрыгивает на кровать. Шпионка не спит или, быть может, просыпается при ее приближении. Ванда тыкается носом в ладонь и довольно выдыхает, когда ее чешут за ушком. Прижимается к груди и мурлыкает. Наташа почему-то расстроена. Ванда успокаивающе трется головой о ее руку. Устанавливается почти что тишина. — Пьетро, — внезапно говорит Наташа. — Ты помнишь Пьетро? Ванда дергает ухом. Что-то такое маячит на грани тумана в ее разуме, но оно слишком далеко, да и ловить его откровенно лень. — Не помнишь? — голос у Наташи отдает печалью. — Вот, значит, как. Этого ты хотела? Ванда продолжает мурлыкать. Ей тепло и хорошо, когда она слушает биение сердца Наташи. Ее больше ничего не волнует, кроме этого. Наташа снова вздыхает. — Знаешь что, может, это не так уж и плохо. Переедешь в мою квартиру, будем с тобой вдвоем. Кстати, сейчас вспомнила кое-что. Песню. Тебе понравится. И Наташа начинает петь. Раным-рано, да по-над чистым небом Поднималося ой да красно солнце, Оживали в степи цветы, шёлковы травы, Выпрямлялися к свету малы-молоды стебли, Да просыпалися птицы да звери. Снова утро, слава ему. Песня на Заковийском, и Ванда даже почти ухватывает смысл слов. Пролетал мимо низко чёрный ворон. Уж не горькой беде ли приключиться? По дорогам идут ратные войска, Солнце озаряет клинки. Ванде начинает казаться, что она уже слышала такие слова где-то раньше. Где-то... давным-давно. Кто-то тогда... Поднималося солнце на полдень, Завязалась в степи кровавая битва, Не видать, где то друг, а где тоже ворог. Разлеталися копия да острые стрелы, Да проливалася на зелены травы Алая тёплая кровь. Кто-то пел. Кто-то плакал. Кто-то... Кто?.. Соклонялося солнце к вечере, Приходили родны да малые дети, Обмывали мертвых слезами, Засыпали мать-сырой землёй. Ванда закрывает глаза и медленно погружается в дремоту. Наташа все еще тихонько поет, и голос ее звучит все дальше и дальше. Хоронилося солнце за горы, Поднималися да могилы со крестами, Ни травиночки во степи да не осталось, Им уж не подняться до весны... Ванда спит, и ей снится что-то знакомое. Что-то родное. Кто-то родной. Женщина улыбается, смотрит на закат и напевает песню. У мальчика глаза совсем как у нее. Мальчик бегает быстрее ветра и смеется. На бомбе написано «Старк». Руки выпускают алые искры. Ванда плачет. Кричит. Вырывает сердце. *** Утро наступает неожиданно. Ванда открывает глаза и утыкается носом в ярко-алые волосы. Зевает. Потягивается. И осознает, что не может двигать ушами. И что у нее руки. Она больше не кошка. Пелена не мешает ей думать. Ванда улыбается и снова зарывается в подушку поближе к волосам. Если приблизиться, то дурманящий запах Наташи улавливает даже ее человеческий нос.