Шоу должно продолжаться!

Разругавшись с Мишей, Дженсен с оглушающим свистом шин, стирая к чертям дорогостоящий рисунок протектора, погнал машину в сторону своего дома. В нём клокотала необузданная ярость. Она рвалась наружу, бесконтрольно толкая его в спину, и он никак не мог с ней совладать или усмирить. Мозгов хватило только на то, чтобы не показываться в таком состоянии Дэнниель, которая и так уже, скорее всего, понимала, кто именно влиял на наличие "хорошего" настроения у её мужа. В местном баре Дженсен надрался до абсолютно невменяемого состояния, пока, по мере опустошения стройного ряда стопок с текилой, проходил все "основные фазы разбора полётов" с воображаемым оппонентом: 1 - "Какой же ты козёл, Коллинз!" => 2 - "С чего Он вообще решил, что мне может понравится, как невъебическое количество народа будет читать о том, как Именно мы трахаемся!?!" => 3 - "Точнее: как Он меня трахает!.. Ох, как же он, сука... охуенно это делает!" => 4 - "Надо было, наверное, дочитать, чем всё дело кончилось..." => 5 - "А ведь, и правда, красиво пишет, паршивец!" ... "Последней стадии" в своих личных перипетиях Дженсен достиг уже далеко за полночь, заползая на диван в своей гостиной. А точнее, в тот самый момент, когда нажал кнопку "отправить СМС" с одиноким "прости" Мише, прежде чем провалиться в сон. *//*//* Вечером следующего дня Дженсен беспокойно мерил шагами комнаты, когда так и не получил ответ ни на одну из своих СМС, ни на бесчисленное множество исходящих вызовов Коллинзу. Он злился на себя за вспыльчивость, несдержанность и "глухоту" к желаниям дорогого человека. Ему было безмерно жаль этих, выпавших так удачно, трёх выходных дней, которые они могли бы восхитительно, без лишних преувеличений, провести ВМЕСТЕ, если бы только он не оказался таким идиотом! Следующий день не отличился никакими положительными сдвигами. "Тишина в эфире" сводила с ума, но Викки он звонить с расспросами так и не посмел - всё же совесть ещё где-то дремала в его теле, да и, чего уж греха таить, страшно было немного. Так что Эклз вечером выпил успокоительного, чтобы всё-таки уснуть. И твёрдо решил, что завтра же отправится на активные поиски Миши. *//*//* Поздним утром Дженсен примчался к "их" квартире, ощущая себя окрылённым возможным скорым свиданием с Коллинзом. Ему так и не удалось придумать какую-либо "впечатляющую" речь в своё оправдание, но он решил, что в любом случае сделает ВСЁ, но заслужит хотя бы улыбку Своего "Ангела"! Когда ключ провернулся в замке один раз, но дверь не поддалась, сердце Дженсена тревожно сжалось. Он прижался лбом к светлой двери, собираясь с духом. Повернул ключ опять. Дрожащими пальцами обхватил дверную ручку и не смело потянул на себя. Обходя комнаты, он с надеждой ожидал, что Миша вот-вот выскочит откуда-нибудь и будет долго-долго и заразительно смеяться над выражением его лица. Но квартира, а точнее спальня, куда он практически вбежал, была в том же виде, какой он её запомнил с их последнего, недолгого, но разгромного разговора: заправленная, смятая от ёрзанья Коллинза, постель и Мишин открытый ноутбук, так и лежащий на том самом месте, куда тот его отставил, вставая, чтобы ответить на упрёки Дженсена... Резко вдохнув и прикрыв на мгновение глаза, Дженсен в очередной раз набрал номер Коллинза. После первого же гудка, вызываемый мобильник обнаружился около их постели, выпуская из динамиков звуки любимой песни Эклза. Подойдя ближе, Дженсен увидел на дисплее их совместную с Мишей фотографию, которая была сделана его, а может и не "его" уже вовсе (?!), сумасшедшим выдумщиком в Тот Самый Главный (в какой-то мере даже Переломный) День, когда Дженсен пришёл с утра пораньше репетировать новый сценарий. Он безошибочно понял это потому, что на снимке Коллинз был одет в Его белоснежный кашемировый пуловер, который очень искушающе сползал со смуглого плеча, обнажая острую ключицу. Сам Эклз в тот момент хохотал без устали и старательно пытался спрятать своё обнажённое тело за спиной любовника, в то время, как проказник-Миша, заведя одну руку за спину, ловил уворачивающегося Дженсена за упругую ягодицу, притягивая ближе, и всячески мешал тому избежать такого откровенного сэлфи. На этом фото они были такие очаровательно раскрасневшиеся, а главное - бесстыдно счастливые, что у Дженсена предательски сильно защипало в глазах и спазмом сдавило горло. Бережно проведя пальцами по экрану, он включил на своём сотовом автодозвон и свернулся клубочком на их холодной постели. Прижимая к себе подушку Коллинза, в поисках его хотя бы едва уловимого запаха, Дженсен неотрывно вглядывался в высвечивающуюся фотографию на экране. Он и сам не заметил, как его веки, постепенно тяжелея, сомкнулись, а картинки окружающего мира сменились сном-воспоминанием об "их первом совместном Рождестве"... //*// Их заливистый смех оглушающе отражался от стен фотостудии, где они провели впоследствии бОльшую часть дня: вместе позировали, чаще всего в обнимку, перед внимательным объективом фотокамеры; то и дело переодевались во всякие разные свитера со смешными рождественскими принтами, в купе со всяческими праздничными атрибутами, вроде забавных шапочек Санты, лосиных рожек и т.п. Даже профессиональный фотограф, который пытался руководить процессом и всячески приструнить, ржавших без устали, парней, не смог, в конце концов, сдержать умиления, глядя на них. Несмотря на довольно тёплое помещение, и толстой вязки свитера, они жались друг к дружке, словно ни на одно мгновение не могли расстаться. И в итоге ВСЕ остались довольны проведённой работой! Нежный румянец на их щеках все посчитали отличным дополнением к общей тематике: будто бы они только что вошли с морозного воздуха в тёплую, красочно оформленную комнату. Им также пришёлся по душе подобный вывод, хотя оба знали истинную причину такого эффекта: тайком прокравшиеся под одежду ловкие пальцы, лёгкие пощипывания друг друга за задницы, когда звучала команда: "Улыбочку!"; и совместный жар (вызванный отнюдь не тёплыми одеждами) их тел, которые мечтали поскорее остаться наедине… Вечером они устроились прямо на полу в гостиной своей уютной квартирки, возле небольшой рождественской ёлки. Она была украшена красными и золотыми шарами, звёздочками, блестящими лентами и алыми бантиками. Миша, конечно, нахмурился и совершенно по-детски надул губки, когда Эклз, посмотрев на результат его труда, лишь насмешливо фыркнул. Но потом Дженсен, взглянув на надувшегося Коллинза и быстро осознав свой прокол, торжественно водрузил на самую верхушку рождественского деревца небольшого ангелочка, смутно напоминающего "его личного Кастиэля". И Миша тут же оттаял, сдавленно хихикая в кулак над его выдумкой. Скромный праздничный ужин, который они накрыли там же, на маленьком столике, возле нарядной ёлки, был незамысловатым, но вкусным, а красное вино просто отлично его дополняло. Дженсен, довольный и сытый, развалился с закрытыми глазами на ковре, удобно положив голову на бедро Коллинза, и иногда что-то тихо напевал себе под нос, выводя в воздухе витиеватый рисунок. Миша, не спеша, потягивал багровый напиток из хрустального бокала и, откровенно любуясь телом своего "довольно мурлыкающего кота", поглаживал другой рукой его плечи, грудь, лицо и волосы, во время непринуждённой беседы. - Ой! У меня же есть подарок для тебя! – встрепенувшись, Коллинз скинул расслабленную голову Дженсена со своих колен и сорвался с места, исчезая в темноте соседней комнаты. Вернувшись, Миша грациозно опустился перед, потирающим ушибленный затылок, Эклзом на ковёр и протянул ему небольшую коробочку в яркой обёрточной бумаге. Как только окончилось "торжественное вручение", Коллинз, положив руки на колени, уставился горящими глазами в улыбающееся лицо Дженсена, подгоняя: - Ну же, Дженс, открой! – всем своим видом выражая крайнее нетерпение, он нервно барабанил пальцами по грубой ткани, своих «домашних» и горячо любимых Эклзом, джинс. Дженсен хотел было ещё немного подразнить Мишу, нарочито медленно и очень аккуратно освобождая подарок из цветного плена бумаги, но рядом с ним послышалось тихое нетерпеливое рычание, и Дженсен, хихикая, сорвал обёртку буквально в два счёта. - Ой, какой грозный мишка, - в притворном ужасе он прикрыл ладонью рот. - Не нарывайся,.. Дженни! – Коллинз лукаво улыбнулся, глядя на своего храброго шутника исподлобья и сверкая, слегка потемневшими, глазами. - Всё, всё, не буду! – тут же ответил Эклз, поднимая раскрытые ладони, и быстро открыл коробку. Внутри оказалась шапочка-обезьянка, которую обычно носили Мишины миньоны, пара толстых носков с ангелочками и чёрная футболка с принтом. Этот рисунок Дженсен охарактеризовал для себя, как: «Кас и Дин – счастливые и влюблённые в эпицентре сверхъестественного мира». «Жаль, что в Нашем мире всё не может быть таким же простым и возможным…» - немного с грустью подумал он. - Не нравится? – заметив, промелькнувшую тенью на дорогом лице, мысль, Коллинз напрягся. - Нееет, ты что! Просто офигенный подарок, Миш! Спасибо большое! – Дженсен моментально притянул к себе в объятия, подозрительно взиравшего на него, Мишу и впился поцелуем в его мягкие губы. Отстранившись, взъерошил и без того взлохмаченные волосы, и стал быстро облачаться в подаренные вещи. Такая смена настроений вызвала радостный смех, успокоившегося и совсем не злого «гризли». Дженсен покрутился вокруг своей оси, перед сидящим по-турецки и оценивающим его внешний вид, Коллинзом. Заметив, что тот всё ещё хихикает, Эклз повалил его на ковёр и начал покрывать жаркими поцелуями нежную кожу за ухом, спустился к пульсирующей венке на красивой шее и влажно лизнул её по всей длине. - Ах, тебе всё ещё смешно? – без намёка на обиду, угрожающе зашипел Дженсен, прикусывая Мишину мочку уха и проводя ладонями по его по бокам. Миша содрогнулся всем телом и выгнулся навстречу Дженсену, охотно отзываясь на такие волнующие ласки, а его довольный сдавленный стон утонул где-то в русых волосах, выглядывающих из-под вязанной шапочки. - Ммм… извини… - дыхание Коллинза сбилось, тяжелея с каждым новым вдохом, - но эта шапочка… тебе Ооочень идёт! – тонкие пальцы сжали ягодицы Дженсена. - Я отныне… Твой… главный миньон, - прикусывая гладко выбритый подбородок Миши, Эклз спустился к кадыку, посасывая загорелую кожу, и, остановившись, уткнулся на мгновение в маленькую впадинку между ключицами. Затем поднял взгляд и пристально посмотрел в прекрасные синие глаза. – Мой… Оверлорд! - с этими словами, он приник к Мишиным губам. Коллинз с удовольствием потянулся к Дженсену, заключая того в кольцо своих рук, сталкиваясь телами и губами, призывно потираясь о его бёдра своим пахом и углубляя поцелуй. Нехотя разорвав объятия, Дженсен попытался совладать с участившимся пульсом и, чуть запинаясь, произнёс: - Миш, у меня тоже… есть для тебя… кое-что, - при этом он отчего-то слегка покраснел и отвёл смущённый взгляд в сторону. – Закрой глаза. Коллинз подчинился и сел на пятки, послушно зажмурив глаза, но постоянно ёрзал на одном месте, сгорая от любопытства. Эклз бесшумно вытащил из-за ёлки объёмную корзину, тихонько поставил её перед Своим «Ангелом» и решительно скомандовал: - Теперь открывай! Совершенно онемев, Миша открыл рот от удивления и восхищения. В огромной корзине не было свободного места: небольшие мягкие игрушки, держащие полосатые карамельки-тросточки в своих маленьких лапках, хаотично ютились в окружении гармонично подобранных живых цветов. «Жемчужиной» этого «скромного» сюрприза была небольшая бордовая коробочка, скрытая в самом центре всего ансамбля из буйства красок и запахов. - Господи… Дженсен… - впервые Миша произносил полное имя Эклза с такой неподдельной теплотой и нежностью. – Это… это то, что я думаю? Дженсен робко кивнул, поясняя: - Я хотел сначала приурочить это к твоему Дню Рождения, но потом подумал, что сегодня это будет более «волшебно»… - он сглотнул и осторожно вынул бархатную коробочку из благоухающего плена. Набрав побольше воздуха в лёгкие, негромко продолжил. – Дмитрий Типпенс Крашник, Ты – самый необычный, неординарный, непредсказуемый и сумасшедший человек из всех, кого я когда-либо знал! – Дженсен осторожно открыл оригинальную крышечку. – Только рядом с Тобой… моё сердце бьётся чаще! И пусть я, к сожалению, не могу рассказать об этом всему миру, но для меня главное, чтобы об этом знал Ты! Дженсен взял немного дрожащую руку Коллинза и, поднеся её к губам, невесомо поцеловал каждый пальчик. А затем одел на безымянный палец крупное кольцо, выполненное из платины, с широким двойным плетением. Поглаживая большим пальцем гладкую кожу на запястье Миши, Эклз лучезарно улыбнулся. И, неотрывно глядя в плескающийся океан родных глаз, процитировал Джейн Остин: «Не могло быть двух сердец Более открытых… Вкусов более похожих… Чувств… более невинных…» «Если Это не признание… в любви, то я… даже не знаю…» - на этой мысли глаза Миши влажно заблестели, еле сдерживая упрямые слезинки. Он тихо выдохнул, пытаясь ослабить хватку эмоций, и высвободить, застрявшее в горле, вместе со всеми на свете словами, счастье. - Дженс! – только и смог выдавить Коллинз, падая в раскрытые и тёплые объятия Своего неожиданно романтичного и волшебного «солнечного мальчика». //*// Ближе к вечеру Эклза разбудил телефонный звонок – жена настойчиво требовала внимания: - Дженсен, ты забыл в прихожей свой загранпаспорт. Дженсен молча хлопнул себя по лбу. Он ведь сам приготовил его уже несколько дней тому назад, начав лениво готовиться к предстоящим конвенциям. Меж тем, Дэнниель продолжала щебетать в трубку: – Я уезжаю… по работе, так что… - Да, хорошо. Эээ, спасибо, - он устало потёр переносицу. – Я скоро приеду за ним. - Ты… ничего не хочешь мне рассказать? – со вздохом спросила Дэнниель. - Нет. Ничего, - просто ответил Дженсен. Хотя, по сути, он просто не был готов к этому разговору сейчас – потом и не по телефону. Он вообще не хотел об этом говорить теперь ни с ней, ни с кем-либо другим. А тот Единственный, с которым он действительно жаждал поговорить и в котором очень нуждался, был абсолютно недоступен. Захватив с собой Мишин севший телефон, Эклз на прощание обвёл тоскливым взглядом их спальню и ушёл, дважды провернув ключ в замочной скважине.