Не отдамся, сотри я даже руки в кровь

- Почему ты боишься грозы? – спросил Митя, сидя в их маленьком убежище. - Не знаю, может из детства… Я не задумывался об этом. Мне неприятен гром. Когда я его слышу, начинаю забывать как дышать и… Но теперь мне нечего бояться, ведь доктор Митрий Копылов меня излечит. - Забудь. Я передумал становиться врачом. - Эй, Митька, ты чего такой надутый? – спросил Саша. - А если нас не заберут? - Значит переплывем, – Саша был полон позитива. Он раздвоился, один он мило беседовал с другом, а второй переживал и переживал случившееся ранее, вспоминал поцелуи Мити, о которых мог только мечтать, вспоминал как ласкал его член, он даже и надеяться не мог, что он встанет на него – натурал же, вспоминал как целовал его шею, на которую столько смотрел, и на каждый поцелуй друг отвечал едва слышным стоном, и этого было достаточно, сейчас это даже более, чем достаточно. - Саш, я не умею плавать. - Что? – Саша непонимающе смотрел на друга. - Что-что! Плавать я не умею, утону, нах, в реке. - А! Ну… Митька, это ведь мелочи. Тогда пойдем на север, будем идти на Полярную звезду. Со мной не пропадешь, – улыбнулся Саша самой ехидной улыбкой, и порадовался, что они сидят в темноте. Он был искренне рад, что Митя сидит и никуда не денется от него, что сейчас, он от него зависим. – И Катерину с собой заберем. - Я вообще-то, хотел услышать, что-то типа «Какой не заберут? Завтра же приедут», потому как перспектива ночами плестись по лесам и полям, с геем и коровой меня мало прельщает. - Чего ты так на Катюху? Она, между прочим, тебя кормит. - Ого, уже Катюха, смотрю вы сблизились с ней, – Митя ерничал, - Ладно, давай спать. И да, - немного подумав, добавил, - не смей ко мне лезть, я тебе доверял, но сейчас не уверен. Все, что утром я тебе говорил, все в силе. - Не вопрос, – спокойным голосом ответил Саша, - все, что говорил я – тоже. Твоя персона будет избавлена от меня. Не переживай. Пока ты меня не попросишь, да так, чтобы я поверил, ничего не будет. Митя готов был поклясться, что видел ухмылку, ту самую, с которой познакомился утром, слышал стальные нотки в голосе, которые впивались в его уши, он поежился от неприятного чувства, что его бросают. Хотя должно было быть совсем по-другому, ведь это он дает отворот-поворот. «Лживый урод. Чуть тебя не по шерстке, так вот как щетиниться стал. Или решил тактику сменить. Думаешь, побегу в слезах за тобой?», физически было больно думать о расставании. «А вдруг побегу?». - Я ненавижу твою ухмылку, – Митя смотрел лицо друга, и его трясло от злости. – Где твоя вечная улыбка до ушей? Саша лежал под Митрием, смотря холодными голубыми глазами. Его лицо выражало безразличное высокомерие. - Ненавижу, слышишь? Ненавижу! Митя входил в него полностью, желая причинить боль, желая, чтобы мука отразилась на лице Саши. Он раздражался на самого себя, что ему так хорошо. Хорошо смотреть на обнаженный торс Александра, загорелый живот, коричневатые соски, его возбуждали широко разведенные ноги друга, жар, который окутывал его член. Даже не смотря на неудобность позы из-за маленького помещения, и пускай сводило руку, он все равно чувствовал приятную негу. Но лицо Саши, это безразличие, этот взгляд из-за которого становилось холодно, не менялось. - Я сотру твою ухмылку с лица, – процедил Митя сквозь зубы, все резче и резче входя в друга. Он сам удивлялся себе, как долго может не кончать, удивлялся удовольствию, которое испытывает, имея Сашу. - Что тебе снится? – Сашин шепот был нежный, что никак не сочеталось с его лицом, потом его губы сделали трубочку. – Мууууууууууууууу! - Твою мать. Митя сидел в душном влажном сарае, сквозь щели просачивалось проснувшееся солнышко, Катерина на весь лес просила ее подоить. Саша сидел рядом и улыбался нежной улыбкой, глаза смотрели с любовью. В какой-то момент Мите даже захотелось обнять его, таким родным он показался. - Твою мать. - Так что тебе снилось? Может я? – спросил Саша. - Кошмар, мне снился кошмар. – проговорил Митя, придя в себя, - Бля, рука то как болит, онемела прям, хочу на волю. Кое-как распрямившись, потирая руку, Митрий выбрался на улицу. Жизнь пришла в обычное русло. Сначала корову подоить, из леса на поляну вывести, поговорив с ней, чтобы не грустила. Потом отправиться умываться, приводить себя в порядок, по пути не забыть ягод набрать, в рубашку, которая стала уже бордово-синей, да воды перед умыванием в бутылки налить. Все, как обычно, пустые разговоры, вот только Митя не мог оторвать взгляд от обнаженного торса друга, который умывался, наклоняясь над ручьем. А когда Саша стал мыть живот, более тщательно, чем все остальное, Митя вздрогнул, поняв остатки чего он смывает, перед глазами у него встала картина его друга, но уже в другой позе, с широко разведенными ногами, но с возбужденным лицом, приоткрытыми влажными губами и глазами, полными желания, а не как во сне. «Я педераст!» - подумал он. - Что? – спросил Саша. По его удивленным глазам Митя понял, что сказал мысли вслух. - Я говорю – ты пидераст, – выкрутился он. - Ну, спасибо. И тебе не обгореть, – сказал Саша и продолжил водные процедуры. На этом диалоге и закончились все разговоры про лиц нетрадиционной сексуальной ориентации. День длился мучительно. Солнце палило нещадно, в лесу не вздохнуть, есть хотелось еду, а не то, что было. Ребята валялись около ручья, разморенные духотой, дремали, когда не пили воду и пили воду, когда не дремали. - Как так можно жить? Есть ведь люди, которые в лес от цивилизации уходят. Мясо хочу, – с новой силой начались стенания Мити, поужинавшего сыроежками, которые упав в желудок начали неприятный пищеварительный процесс, отдававшийся раздражением во всем организме. - Так пошли. - Куда? – не понимающе, Митя смотрел на друга. - На север, – Саша же, как всегда, улыбался. Митя посмотрел на ночное небо, на Полярную звезду, или на похожую на нее звезду, и помотал головой. - Нееее. Так они и заснули на одной телогрейке, прижавшись друг к другу, под нависающим на ними небом, под звездами, охраняющими их сон. - Епти, я ж говорил - голубки! Ну, что, голубятня, уединение закончилось, пора на большую землю. Ребята с непониманием уставились на грузовик, в котором сидели люди, которые казались незнакомыми, как будто прошло не несколько дней, а года. - Сашенька! – залилась слезами Катюха и повисла на шее у Александра, она напросилась поехать с ними, когда узнала о начале спасательной операции. - Катерина! – заливаясь слезами, повис Василий на шее коровы, который никак не мог не поехать за своей скотиною. Митя оценивающим взглядом посмотрел на их «старшего» товарища, потом перевел взгляд на водителя Семена, примеряя, кто бы из них мог кинутся к нему на шею, дабы не разрушать трогательную идиллию, воцарившуюся на поляне, но мужчины были крепки в проявлении своих чувств. Тогда Митя посмотрел на Сашу, от его взгляда у него защемило сердце, голубые глаза смотрели с тоской, болью, и если прибавить немного воображения, то можно было и слезы разглядеть. «Елки, я ведь не на войну ухожу и никуда не пропадаю», - подумал он, улыбнувшись другу. В этот момент у Саши крушились все надежды, он осознавал, что если и могло хоть что-то у них получится, то момент был упущен, смят, как трава под грузовиком. За ними приехали слишком рано, слишком мало он побыл с человеком, которого любит вдвоем, может, если бы у него было еще пару дней… «Ты ведь не заставишь меня уйти от тебя, как просил?» - Саша умоляюще смотрел на друга. «Ты ведь не уйдешь от меня, как обещал?» - Митя не готов был сейчас объяснить свои чувства, - «И скинь уже эту бабу со своей шеи».