***
— Не ёрзай, — чей-то невнятный шёпот. Сначала я не придал этому значения, решив, что это лишь часть реалистичного сна. Но, осознав, что это уже не сон, я с трудом разлепил глаза и обнаружил в своей постели незваного гостя. — Какого хрена?! Мы лежали на боку, лицом друг к другу, и я чувствовал его тёплое дыхание. — Заткнись и дай поспать, — ответил Адам, всё ещё не открывая глаз. Его бледно-золотистые волосы небрежно спадали на лоб, а под ресницами лежали тёмные тени. Только сейчас я заметил, что наши ноги плотно переплелись под одеялом. Столь опасная близость пугала меня до мурашек. — Убирайся, блять, из моей спальни, — прошипел я. Еще чуть-чуть, и я истеку ядом прямо на подушку. Спросонья инстинкт самосохранения еще не начал работать в полную силу. — Нет, я устал, — сказал он на выдохе. Адам выглядел измученным и потрёпанным. И, боги, ситуации абсурднее я и представить не мог. Клянусь, я никогда ещё не был так растерян, как в тот момент, когда сам Дьявол нежно запустил пальцы мне в волосы, и вымученно простонал на ухо: — Я так устал…Сны с плюшевыми зайцами
5 января 2018 г. в 13:41
В день отъезда Адама я твердо решил, что буду смаковать каждый день, каждую минуту свободы, и, что самое главное, проанализирую ситуацию и найду оптимальное решение проблемы. Но уже на следующие сутки я умирал от боли в мышцах. От вида собственного отражения в зеркале меня мутило, хотелось истерично жалеть себя, размазывая по лицу сопли, и безостановочно нашептывать самому себе «Всё будет хорошо».
Тело хотелось обозвать рубленным мясом. Царапины, засосы, гематомы. Кошмары, апатия, потеря аппетита. Ненависть, жалость, надежда. Штрихи на ладони, лице, шее, плечах, руках и спине постепенно затягивались. Тонкий шрам, делящий левую бровь на две равные части, похоже, останется со мной на всю жизнь. Утром я сжёг коробок спичек, поджигая одну за другой, лишь бы занять руки.
Первые три дня тянулись медленно, потому что боль я ощущал перманентно. Четвертый и пятый были ощутимо полегче, но мысли все равно путало вязкое ощущение боли, которое заглушало любое желание обдумать происходящее. На шестой день я уже не мог себе позволить откладывать то, что давно пора было сделать.
Большую часть времени я лежал пластом. Серьёзно. Я не ходил на уроки, не делал домашку, я лежал в своей комнате или в гостиной, а теперь, вот, я лежал под звездами.
На заднем дворе, как всегда, было тихо. Я лежал на траве и смотрел в небо. Вот это созвездие похоже на вешалку. А это на паучка.
Да, такого я совсем не ожидал. Поначалу мне казалось, что Адам — просто тупой и пошлый, но, по сути, обычный парень. Кто же знал, что он окажется конченным извращенцем и моральным уродом, у которого, к сожалению, неплохо варил котелок. Следующее, что стоило бы признать, так это то, что он гей. Или полу-гей. Я не силён в этих терминах.
— Вставай, сейчас система полива газона включится, — крикнул Томас.
Я поднял руку и указал вверх большим пальцем.
— Я не шучу, тебя же обрызгает, — продолжал Том.
Простуда — пожалуй, наименьшая из проблем, которые меня поджидают. Мое тело равнодушно распласталось по зеленой травке, принимая водные процедуры.
— Боже, Марк, ты с ума сошел!
Том подбежал ко мне и помог встать с мокрой земли. Автоматические поливалки атаковали нас отовсюду. Парень взял меня под руку и поволок за собой, в дом. В тепло. Я лег на диване в гостиной, а он накрыл меня пледом и ушел делать чай.
Я бы сказал, что чувствовал себя паршиво, но… Когда за последнее время я не чувствовал себя паршиво? Время шло, состояние стабильно было плачевным, менялись только причины. Боги, а ведь совсем недавно меня напрягало то, что Адам меня игнорирует! А как я убивался из-за того, что мы чуть не поцеловались на вечеринке! Всё это выглядело теперь таким нелепым и глупым. Раньше у меня дрожали руки и сбивалось дыхание от любого пустяка, а теперь для этого меня и к стене прижать недостаточно.
Томас принес мне чай с запахом лимона, в котором не было самого лимона.
— Ты что, заболеть хочешь? — спросил он.
Почему в чае нет лимона? Какой в этом смысл?
— Ты меня слышишь вообще, алё?
Почему Адам занимает в моей голове столько места, что другим его не остается? Я даже о себе столько не думаю. Что он выкинет на этот раз? Чем мне защищаться? Неужели я сам виноват, что оказался в позиции жертвы? Мама говорила, что с тобой всегда будут обращаться так, как ты себя поставишь. Чем я заслужил такое обращение? Что во мне не так?
— С-спасибо, Том, я просто очень устал, — хрипло пробурчал я.
В глазах у парня было столько жалости, что мне стало неловко. Видимо, выгляжу я не очень.
— Можно вопрос?
— Да, — растерянно ответил Томас, поставив поднос с чаем на журнальный столик.
— Тебя неделю назад почти сутки дома не было. Помнишь, мы тогда еще у беседки курили?
— Помню, — неловко улыбнулся он.
— Ты где был, а?
Том выглядел озадаченно. Я не хотел, чтобы мой вопрос прозвучал так.
— У меня каждый год выходной в этот день, даже если график говорит, что рабочий. Адам отпускает на день рождения моей дочери.
— У тебя есть дети?! — от удивления я даже позабыл для чего задавал тот вопрос.
— Да, — смутился он, — Дороти, ей уже целых пять лет. Мы редко видимся. Её мать меня терпеть не может из-за моего нынешнего… образа жизни. Я нанёс ей слишком серьезный удар по женскому самолюбию.
— П-погоди, и Адам вот так просто тебя отпускает?
— Нет. Ещё плюшевых зайцев дает каждый раз. Но один раз осла. Я не помню, почему…
Либо я оглох, либо это Томас из другого измерения, который работает на Адама из параллельной вселенной, где всё иначе. В ней он дарит детям игрушки, кормит бездомных собак и хранит невинность до брака.
— Слабо в это верится, — признался я.
Том вымученно выдохнул и как-то печально на меня покосился.
— Он не плохой человек. Резкий — да, неуравновешенный — возможно, но… не плохой.
Ха! Конечно. Ох, парень, у тебя под носом цербер зубы скалит, а ты всё ещё веришь, что это ласковый щеночек. Больно же тебе будет, когда погладить потянешься. По локоть лишишься руки.
— У него крышу рвёт, когда мать приезжает. Сам не свой становится. Должно быть, какие-то семейные проблемы. Но после поездки в Торонто ему всегда лучше. Вроде, там его бабушка живет. Я в эти дела не лезу. Ты чай-то пей, простынешь.
— Мда.
Что ещё я знал об этом человеке?
Он устраивает вечеринки. Любит пить, курить и трахаться. Такой себе портрет.
Богат, умен, хитёр, красив. Хорошо относится к детям, старикам и прислуге. Плохо — ко мне и к отчиму. Наркоторговец. Извращенец. И, возможно, он на мне зациклился. Я плохо помнил ту самую ночь, но он, вроде, говорил что-то о том, что никак не может «вытрахать меня из своей головы».
Чай был горячим, вкуса я не чувствовал. Адам не вызывал у меня сочувствия. Какое бы дерьмо не происходило с тобой, оно не может быть поводом для мудачества. Состояние аффекта — смягчающее, но не оправдывающее обстоятельство.
Адам кто угодно, но не ранимая душа, не жертва обстоятельств и жалости он не достоин. Если я прямо сейчас признаюсь полиции, что он хранит дома наркотики, то он точно об этом узнает. Скорее всего, скроется прежде, чем до Торонто дойдет приказ поймать его. С такими деньгами он сможет спрятаться чуть ли не в любой стране, но самое страшное — достать меня оттуда. Так рисковать я не намерен. Будет безопаснее вызвать полицию тогда, когда он будет спать в своей комнате. Осталось совсем немного.
Моя кожа приобрела здоровый цвет, а засосы теперь не ярко-красные, а жёлто-зеленые. Ко мне окончательно вернулся голос. Я тщательно готовился к этому дню. Завтра ночью все решится.
Трясущимися руками было сложно открыть гель для душа. Нервы. Все мысли были об этом дне. Душевую комнату заполнял чудный запах карамели. Что же будет, когда он вернется?
Такое чувство, будто каждый раз, когда в моем поле зрения появляется Адам, боги бросают монетку. Орёл — насилие. Решка — брань. И только если она встанет ребром, парень не будет ко мне жесток.
Долгое время я не мог уснуть. Царство Морфея меня отторгало, но я не терял надежды. Напряжение и страх не покидали меня аж до полуночи, и уснул я лишь измученный скукой.