City hunter

      Бекхен сидел на диване, вслушиваясь в бесперебойную болтовню Кенсу. Мальчик рассказывал ему обо всем, что произошло за ту неделю, что он спал. Им кое-как удалось отправить Сехуна в кровать. Альфа долго сопротивлялся, но ласковые поцелуи мужа послужили весомым аргументом.       Джонин сидел напротив и что-то тыкал в компьютере Чанеля. Старший был так погружен в себя, что казалось, не замечал ничего вокруг. В такие моменты он, действительно, напоминал Бекхену сурового полицейского, который пытался понять мотивы преступника.       Ким хоть и был нежной заботливой омегой, но сейчас Бекхен видел в нем сильного целеустремленного человека. Бен считал, что им с Чанелем повезло найти друг друга. Альфе не хватало именно такой половинки рядом. — Папочка, — зевнув, сказал Кенсу. — Я тебя теперь никуда не отпущу. Я всегда буду защищать вас с братиком.       Бекхен улыбнулся, целуя мальчика в темную макушку. Омега не понимал как, но он научился чувствовать этого ребенка, словно на самом деле носил его под сердцем девять месяцев. Кенсу сросся с ним в единое целое. Он стал родным. Бекхен вспомнил, как почувствовал боль мальчика там, на чердаке, и сейчас с волнением понимал, что его ребенка тревожит что-то еще. — Кенни, ты хорошо себя чувствуешь? — с беспокойством спросил Бекхен, осматривая мальчика. Джонин оторвал взгляд от компьютера и посмотрел на младших. — Все хорошо, — кивнул Кенсу, пряча взгляд. — Кенни, — ласково сказал Бекхен, поднимая голову мальчика за подбородок. — Ты у кого этого набрался? На отца насмотрелся? Я ему еще выскажу за это. Не нужно держать боль в себе, я смогу тебе помочь. Что случилось? — Я не хочу, чтобы ты переживал. Это пройдет… — Копия Сехуна, — вздохнул Джонин. Кенсу кинул несмелый взгляд на старших, а потом протянул Бекхену ногу.       Омега с беспокойством смотрел на опухшую ступню, которая начала синеть. — Господи, Джонин, неси лед, — спохватился Бекхен. — Малыш, почему ты сразу не сказал, что у тебя болит нога?       Ким пошел в сторону кухни. Ребенок виновато опустил глазки. — Милый, это не правильно. — Я не хотел, чтобы вы волновались. Я сам виноват, что упал со стула. — Сыночек, — обнял мальчика Бекхен. — Ничего от нас не скрывай. Мы всегда рядом и готовы помочь.       Джонин пришел с кухни и приложил к месту ушиба лед. Кенсу зашипел, а Бекхен чмокнул его в макушку. — Все будет хорошо, — сказал Ким осторожно ощупывая ногу. — Перелома нет, но лучше пусть, когда Ухен вернется, осмотрит, он все-таки врач.       Бекхен кивнул, забирая из принесенной Джонином аптечки пузырек с йодом, и стал осторожно рисовать на припухшем месте сетку.       Кенсу обнял старших. — Я так рад, что вы у меня есть.       В прихожей послышались шаги, и в гостиную буквально влетел Джунмен. — Бэкки! — радостно подбежал к брату омега.       Бекхен улыбнулся старшему, принимая его объятия и замечая, как за братом вошли Чанель и Исин. Пак, подмигнув Бену, подошел к Джонину, подарив ему поцелуй. — Что это у вас тут? — заметив опухшую ногу ребенка, спросил Исин. — Кенни неудачно упал со стула, — ответил Бекхен.       Исин сел на корточки перед малышом и осторожно провел пальцами по месту ушиба. Кенсу слегка поморщился. — Очень больно? — уточнил альфа. — Не сильно, уже проходит. — Как же ты так умудрился, герой? — улыбнулся Чанель. — Я не специально, — смутился Кенсу. — Я сейчас сделаю перевязку, видал я ушибы и похлестче этого, — улыбнулся Исин, доставая из аптечки бинты. — Бэкки, ты как? — спросил Джунмен, все еще не выпуская брата из объятий. — Все еще ощущаю слабость, — ответил Бен, замечая шрам на щеке брата. — Это откуда?       Джунмен улыбнулся. — Да так, царапина, не обращай внимания. Главное, что с тобой все хорошо. Я места себе не находил, так испугался. Прости меня… — Ты ни в чем не виноват, это я слишком впечатлительный, — ответил Бекхен, а потом посмотрел на Исина. – Хен, я не имею никаких претензий к Тао, но… — Но пока ему это знать не обязательно, — послышался голос Сехуна. — Се, ты зачем встал? — забеспокоился Бекхен, выбираясь из рук брата и направляясь в сторону мужа. — Ты хоть немного поспал? — Все хорошо, милый, — обнял омегу О, а потом тихо шепнул ему на ухо. — Без тебя в кровати слишком одиноко.       Бекхен почувствовал, как краснеют его щеки. — Какие новости на передовой? — спросил Сехун, не выпуская младшего из объятий. — В Китае все готово, фирма Джонина готова к слиянию с Чанелем. Помощник господина Чхве оказался сговорчивым малым. Узнав, что мы хотим устранить Ву, он согласился нам помогать. Крис многим подпортил жизнь, — ответил Исин, заканчивая перевязку. — Ну все, герой, скоро пойдешь на поправку, только впредь будь осторожнее.       Кенсу кивнул и перебрался на колени к устроившимся на диване Бекхену и Сехуну. Альфа прижал мальчика к себе, а омега ласково гладил ладошкой ушибленную ногу ребенка, что начал засыпать в родных руках. — Вы ужинали? — спросил Джонин, посмотрев на Чанеля. — Да, мы перекусили в офисе, — кивнул Пак, — не переживай. У меня, кстати, тоже есть новости. Завтра мы идем на встречу с дядей.       Джонин напрягся, но почувствовал, что руку сжали сильнее. — Не нервничай, все будет хорошо. Папе уже не терпится встретиться с тобой.       Чанелю нравилось наблюдать, как Джонин волновался. Он понимал, что его малыш боится, что не понравится родителям альфы. Но как раз это его волнение и убеждало альфу в том, что омега обязательно приглянется его папе и отцу. Папа всегда говорил Чанелю, что он хочет, чтобы в жизнь сына вошел скромный омега, который будет заботиться о его сыне. Джонин был именно таким: скромным, заботливым, ласковым, а еще таким любимым. Чанель безумно любил этого паренька. Он знал, что эта любовь обязательно будет заметна его родителям, которые умели чувствовать любые перемены в своем ребенке.       Чанель обнял немного зависшего омегу, пытаясь снять его напряжение и изгнать все страхи. — Это хорошо, пора заканчивать со всем этим. Мне что-то очень не нравится активность Ву в последнее время. — И правильно, там действительно есть из-за чего переживать, — заметил Джунмен. — Сегодня я присутствовал на переговорах Криса с американцами. Из того, что я понял, эти люди хотят устроить переворот. Свергнуть президента и поставить на его место своего человека. Главный министр и Крис первые на очереди. Они марионетки, которыми управляет сильная рука. Комплекс, который строит Чанель, будет отдан новой власти. — Не думал, что Крис будет кому-то подчиняться, — усмехнулся Исин. — Те люди действуют очень аккуратно, они пока не слишком лезут в дела компании Ву, поэтому Крис и не понимает того, что он уже прочно запутался в умело расставленных сетях, — продолжил Джунмен. — Американцам не нужна фирма Джонина, они хотят полностью контролировать корпорацию Ву, как самую крупную в нашей стране. Они пользуются связями Криса, пробираясь к власти. Они пользуются авторитетом Криса, потому что без его влияния не смогли бы и на сантиметр приблизится к президенту. Ифань «прикормил» главного министра, а теперь нашептывает ему о перспективах сотрудничества с его гостями. Тао не зря переживал, эти люди планируют, получив власть, прогнуть под себя всех. Больше не будет той независимости, не будет единоличного правления, не будет дохода, будут только подачки, приказы и наказания за неподчинение. Крис ослеплен учтивостью, поскольку ему обещают особые привилегии, но он и не догадывается о том, что под «особыми привилегиями» подразумеваются приказы от руководства, которые он обязан будет выполнять, иначе его просто уберут с дороги. Знаете, почему Ву не хочет, чтобы американцы видели Чанеля и знали о том, что комплекс строит компания Пак? — Потому что он боится, что его боссы променяют его на меня? — спросил Чанель. — Верно, — кивнул Джунмен. — Он так и не смог признаться, что проворонил строительную фирму, что сам строить комплекс не в состоянии. Те люди думают, что все вокруг принадлежит Крису Ву. Им не выгодно вмешивать в свои дела посторонних, поэтому узнай, что Ифань ведет дела с кем-то за их спиной, они просто избавятся от него, как от лишнего свидетеля. — Почему же президент так слеп, почему не видит этих крыс? — спросил Сехун. — Почему молчит военный министр, и почему он допустил чужаков в свои владения? — Это нам и предстоит выяснить завтра, — сказал Чанель. — А сегодня уже поздно. Давайте расходиться, нам нужно отдохнуть.       Джунмен поцеловал брата в щеку и поднялся. — Если что, звоните, — сказал Исин, посмотрев на Сехуна, который кивнул ему. — Исин-хен, — неуверенно начал Бекхен. — Можно, когда все это закончится, я встречусь с Тао?       Омега почувствовал, как напрягся рядом муж. — Для чего? — улыбнулся тепло Чжан. — Я сам хочу отпустить его, — кивнул омега. — Сам хочу побороть свои страхи. Потому что иначе тень прошлого будет преследовать меня, а я не хочу, чтобы родные люди переживали из-за меня. Я и так доставил им слишком много хлопот. — Ну что ты такое говоришь, — хором сказали Сехун и Джунмен и, переглянувшись, тихо засмеялись.       Бекхен улыбнулся. — Конечно можно, — ответил Исин. — Я тоже думал об этом. Знаешь, Тао, черт бы его побрал, хоть и последняя скотина, но он пытается хоть что-то исправить в отличие от своего братца, который тонет в грязи. Я все устрою, а пока не думай об этом и посвяти себя любимому мужу и деткам, которые истосковались без твоего внимания. Поправляйся. — Спасибо, хен. — Мы тоже пойдем, — поднялся Пак. — Нужно продумать план завтрашних действий и успокоить это нервное чудо.       Ким фыркнул, но возражать не стал. — Джонин-а, да не волнуйся ты так, — сказал Бекхен, подмигнув старшему. — Родители Чанни замечательные люди. — Да, я понимаю, но все-таки…       Чанель крепче обнял омегу. — Я буду рядом, милый. — Отдыхайте, — улыбнулся чете О Джунмен. — Я заеду завтра.       Друзья разошлись, а в доме стало слишком тихо. Кенсу спал, а Бекхен и Сехун молча смотрели друг на друга. Каждый видел свое отражение в глазах другого. Омега любовался идеальными чертами лица своего альфы, а тот в свою очередь дышал полной грудью, каждой клеточкой впитывая в себя проснувшийся запах омеги. — Я бы, наверное, не прожил бы и минуты без тебя, — тихо сказал Сехун. — Мое сердце чуть не разорвалось за эти долгие дни и ночи. Когда ты успел стать моим всем? Моей жизнью, моей любовью, моей судьбой… Я так люблю тебя, милый. — Прости меня, — шепнул омега. — Я сам виноват в том, что со мной случилось. Я сам пошел по неправильной дороге, если бы… — Если бы все сложилось по другому, мы могли бы и вовсе не встретиться, — прервал омегу Сехун. — Давай смотреть правде в глаза. Мы могли бы и не познакомиться вовсе, так что давай забудем обо всем, что было и начнем все сначала: ты, я и наши дети. — Кенсу нужно уложить, он слишком много пережил за сегодня. Знаешь, он все это время терпел боль в ноге, потому что не хотел нас расстраивать, подвергая себя опасности. А вдруг там было бы что-то посерьезнее ушиба? Се, мы должны ему показать, что он может нам довериться, что мы его защита. Он берет пример с тебя, поэтому, давай ты тоже не будешь геройствовать и всегда будешь открыто говорить мне обо всем, что с тобой происходит? — Хорошо, родной.       Сехун поднялся, взяв Кенсу на руки, и понес его в сторону комнаты. Бекхен, выключив свет в гостиной, пошел за мужем.       Раздев мальчика, Сехун укрыл его одеялом и поцеловал в лоб. Альфа понимал, что, действительно, столько времени скрывал всю свою боль от окружающих, бросая направо и налево слова «ничего страшного», «это пройдет». Он не хотел расстраивать близких, а получилось, что ребенок стал замкнутым, стараясь скрывать все, что может расстроить родителей. Бекхен был прав, с этим нужно было что-то делать. Любимые руки на талии вернули его в реальность. — Ты снова завис. Я спал каких-то семь дней, но почему-то все так сильно изменилось вокруг… чувствую себя виноватым. — Не нужно накручивать себя, — улыбнулся Сехун. — Скоро все придет в норму, просто после сильных потрясений нужно время, чтобы восстановиться. Все мы меняемся, но эти изменения всегда к лучшему. Сейчас мы поняли то, что важен каждый миг, проведенный рядом с любимым, потому что однажды он просто не сможет открыть глаз.       Альфа притянул омегу к себе, крепко обнимая. — Се… — Ничего не говори, просто постой со мной. Я хочу почувствовать тебя до конца.       Бекхен не двигался. Он, затаив дыхание, слушал, как бьется сердце любимого мужа. Прерывисто, слишком быстро, взволнованно, но так прекрасно, ведь оно бьется для него. Омега медленно поднял голову, встречаясь с взглядом любимого. Сехун смотрел на него с обожанием. Его глаза блестели, потому что где-то в уголках собирались невыплаканные слезы. Бекхен приподнялся на носочки, касаясь своими губами ласковых губ старшего, которые тут же забрали его в плен. Сехун целовал нежно и очень осторожно, словно в первый раз. Руки альфы скользнули по хрупкой спине, очерчивая контур лопаток и замирая на пояснице. Бекхен обвил руками талию мужа, кончиками пальцев чувствуя каждую клеточку горячей кожи. Поцелуй затянулся, никому не хотелось прерывать этого безумия, потому что это сейчас было необходимо. Каждый из них хотел быть еще ближе, не расставаться никогда, не размыкать рук и замереть в этом мгновении. — Я, наверное, сошел с ума, — шепнул Сехун в самые губы омеге. — Я хочу остановить время. Признаться честно, я уже был готов умереть, каждый день выматывал все сильнее. Мне не нужна жизнь без тебя. — Мы такие безответственные, — тихо всхлипнул Бекхен. — Мы совсем забыли о том, что Бог отдал нам в руки жизнь ребенка, что потерял обоих родителей. Мы чуть снова не заставили его страдать. — Ты прав. Не понимаю, почему нас простили и дали нам еще один шанс? — сказал Сехун. — Может потому, что мы сами пропадем без него? — посмотрел на мужа Бекхен. — Знаешь, не будь его в нашей жизни, я не открыл бы сегодня глаз. — Давай не будем об этом. Теперь все будет хорошо. Идем спать.       Омега кивнул и пошел за мужем, который не выпускал его руки из своей. У самой кровати старший обернулся. — Что? — спросил омега, тая от ласкового взгляда.       Сехун улыбнулся, растрепав волосы на голове младшего, а потом потянул его на себя, снова целуя. — Можно я сегодня побуду немного безумным? — спросил О, заглядывая в глубокие глаза любимого. — Смотря что ты под этим имеешь ввиду, — хихикнул Бекхен. — Я хочу снова чувствовать тебя, всегда, везде, до полного изнеможения. Я хочу благодарить небо за то, что оно не отняло тебя у меня. Я хочу быть с тобой вечно.       Альфа подхватил омегу на руки и понес в сторону выхода. — Мы куда? — удивился Бен. — К звездам, — ответил Сехун, вынося младшего на улицу.       Дул сильный ветер, но Бекхену было жарко от прикосновений мужа и его взгляда, что сейчас проникал в самое сердце.       Альфа медленно опустился на траву, уложив омегу и нависая сверху. Бекхен обвил его шею руками и не намеривался отпускать его от себя. — Какой же ты у меня красивый, — выдохнул Сехун, припадая губами к темнеющей метке на шее омеги. — Весь в тебя, — едва дыша, ответил младший.       Язык Сехуна, скользнувший по метке, лишал рассудка. Омега чувствовал, как подгибаются пальцы на ногах, как тело дрожит в предвкушении. — Се, я хочу тебя, — шепчет в беспамятстве омега. — Как скажешь, любимый.       Альфа ласкал каждый миллиметр на любимом теле, что он его едва не потерял. Омега метался под ним, с алых губ срывались сладкие стоны. Запах меда кружил голову. Наконец-то, Сехун мог чувствовать его полноценно, а еще он чувствовал легкие молочные нотки и свой запах, прочно смешавшийся с этими двумя.       Альфа стянул с омеги футболку, подкладывая ее под спину младшему, хоть вечер и теплый, но Бекхен не должен чувствовать холода. Губы альфы скользнули по бледной коже груди, замирая в районе едва заметного животика омеги. — Малыш, ты же будешь не против того, что я покажу твоему папочке, как сильно я его люблю? — шепнул альфа, затягивая кожу возле пупка младшего.       Бекхен прогнулся, вдыхая полной грудью. Каждое движение губ альфы вызывало толпу мурашек. Бекхен крепче цеплялся за плечи старшего, не сдерживая стоны, когда руки альфы стянули вниз его штаны, а губы сомкнулись на возбужденном члене. — Се, — шепнул омега, пытаясь заглушить стоны наслаждения, но чувства были сильнее, потому что только рядом с Сехуном было так прекрасно и неповторимо.       Сехун оторвался от члена омеги, припадая к его губам. Их языки переплелись. Бекхен на миг забылся, потому что за всю свою жизнь никогда не был так счастлив. Никто не любил его так искренне, не касался его так осторожно, словно он был из хрусталя. Сехун не спешил и выматывал своими ленивыми поцелуями, но Бекхену казалось, что мир вокруг них замер, с восхищением наблюдая за переплетением тел. Открыв глаза, омега невольно ахнул: на небе не было ни облачка и каждая звезда сейчас с любопытством подсматривала за тем, как альфа любил своего омегу, трепетно, ласково, искренне. Щеки омеги налились румянцем. Сехун, заметив это, засмеялся, уткнувшись лбом в лоб младшего. — Знаешь, что ты чудесный? — выдохнул альфа. — Никогда не встречал того, кто смущается звезд. — Просто не хочу делиться. Никто не должен видеть тебя таким… только я, — ответил омега, ловя губами капельку пота, что стекала по виску старшего. — Никто и не увидит, я только твой, — сказал альфа, даря младшему ласковый поцелуй, в то время как его рука скользнула ниже, обводя контур пульсирующей дырочки омеги. — Мы кое о чем забыли.       Бекхен дотянулся до руки альфы и потянул ее к себе, облизывая длинные пальцы старшего. Сехун немного завис, наблюдая за этой картиной, но, взяв себя в руки, стянул с себя штаны и навис над омегой, который последний раз проведя языком по фалангам пальцев, выпустил их из своего ротика. — Потерпишь? — шепнул Сехун, целуя. — Ради тебя все, что угодно.       А дальше они забылись друг в друге. Альфа осторожно растягивал младшего, Бекхен метался, сильнее цепляясь в его плечи, а потом громко вскрикнул, чувствуя, как его заполняет твердая плоть.       Омега понимал, что благодарен Сехуну за то, что он спас его и продолжает спасать. Та любовь, что дарит ему этот альфа, может заменить все чувства на этой планете. Хочется раствориться, смешаться, стать воздухом, которым дышит Сехун, стать его сердцем, что так учащенно бьется сейчас. Омега громко крикнул, изгибаясь и сжимая Сехуна в себе. Перед глазами взрывались фейерверки, но сейчас самое главное это губы, что замирают на его собственных. — Люблю тебя, — шепнул альфа, а Бекхен сладко простонал, чувствуя узел внутри. Он снова полноценный человек, любимый человек, желанный человек, нужный человек. — Я тоже люблю тебя, Хунни.       Звезды сияют, но еще ярче сияют искорки в любимых глазах.       Джонин сидел на кровати и нервно теребил уголок одеяла. Чанель был в душе, он никогда не позволял себе зайти в их комнату, когда на его теле был запах постороннего омеги. Сегодня Джонин снова слишком четко почувствовал Лухана, но снова промолчал, потому что знал, что, что бы ни случилось, Чанель расскажет. Джонин научился верить своему альфе, ведь доверие было первым пунктом в списке качеств идеальной семьи.       Сегодня, наблюдая за Бекхеном, Джонин задумался, почему Кенсу именно в нем увидел своего папу, почему он не выбрал Джунмена, ну или на крайний случай самого Джонина? Неужели он не видел в них людей, способных подарить родительскую любовь? Почему Кенсу воспринимал его только, как друга? Неужели Джонин не подходил на роль папы, потому что сам не задумывался о детях? Ким поймал себя на мысли, что никогда не думал о том, «а какой из него мог получиться папа», он не знал, как нужно правильно общаться с детьми. Кенсу превратился для него в младшего друга, брата. Никаких других чувств. Джонин еще сильнее начал дергать угол одеяла, думая о том, что однажды Чанель захочет малыша, а омега ведь ничего не знает о родительских инстинктах. Вдруг омега пошел в своего папашу, что не задумываясь оставил ребенка на соседей. Джонин не хотел этого, он хотел стать для своих детей хорошим папой, хотя даже не знал как это.       Ким вспомнил, как подскочил Бекхен, когда Кенсу упал, как почувствовал его больную ногу. Бекхен был примером идеального папы, а Джонин… сможет ли он так? — О чем задумался, сладкий? — спросил Чанель, заходя в комнату. — Чанни, смогу ли я стать хорошим папой? — прямо спросил младший.       Чанель немного опешил. — Почему ты спрашиваешь? — Я сегодня целый день наблюдал за Бэкки и Кенсу. Я думал о том, почему Кенни выбрал именно его, почему он не смотрит на нас с Джунменом так же, как смотрит на Бекхена. Что в нем есть такого, чего нет в нас? Бэкки чувствует боль Кенсу, представляешь? .. — Бекхен-и потерял ребенка, Кенсу потерял папу. Организм омеги принял этого малыша, как часть себя. А насчет боли…       Чанель сел рядом с омегой и поймал его ладошки в свои, прижимая их к губам и ласково целуя. — Вся наша боль и наши эмоции отражаются на нашем запахе. Если наш мозг и наше сердце признает какой-то запах родным, любые изменения в нем становятся заметными. Мозг улавливает сигнал и в зависимости от изменений выдает другой, который сообщает нам о том, плохо ли родному человеку, хорошо ли, взволнован ли он или счастлив. У истинных пар и родителей с детьми это все выражено четче, остальным же снова и снова приходится тренировать эту способность. Главное — это сердцем признать, что этот человек достоин быть частью твоей жизни. Бекхен признал Кенсу частью своей жизни, поэтому все вышло именно так. Ты просто еще не до конца понял, чего ты хочешь от жизни, поэтому сомневаешься в себе. У тебя перед глазами слишком много не очень положительных примеров, но все будет хорошо, просто поверь мне. Хватит себя терзать по пустякам. Ты все поймешь, когда придет время. — Я не терзаю… — Уж мне-то можешь не говорить, — грустно улыбнулся Чанель, поднимаясь и откидывая в сторону полотенце. — Давай спать, а утром обсудим завтрашний ужин.       Альфа потянулся к выключателю. — Подожди, — остановил его Ким. — Ты хочешь сказать… — Я хочу сказать, что на твоих ладошках останутся шрамы, если ты так сильно будешь впиваться в них ногтями. Давай поговорим об этом потом? — Чанни…       Ким не веряще смотрел на альфу. Неужели он настолько сильно его любит, что признал его истинным? Что стер всю связь с Луханом и теперь повязан с Джонином навсегда? Неужели этот альфа чувствует его? Омега смотрел на фигуру альфы и пытался понять, что с ним не так? Расстегнутая рубашка скрывала плечи и спину, Чанель снова повернулся к выключателю, а Джонин думал о том, что пора, действительно, забыть все страхи и нырнуть в омут, ведь Чанель сильный, Чанель смелый, Чанель красивый, Чанель безумно любит его, Чанель…       Свет погас, а по телу омеги прошла легкая дрожь. Он, наконец, понял, что Пак тот человек, что кинется в огонь и в воду за него, стерпит любую боль…       Ким подскочил на кровати и подбежал к альфе крепко обнимая его со спины, замирая носиком между лопаток и судорожно вдыхая уже полюбившийся запах. Он тоже хотел чувствовать малейшие его изменения, хотел читать своего альфу, понимать его без слов. Кофейный запах проникал в каждую клеточку, и Джонин понимал, что кроме своего волнения, начинает чувствовать и чужое, помимо своего сердца, он слышит стук сердца Чанеля, а наряду со своей болью в ладошках, чувствует тупую боль в сильном теле.       Джонин дотягивается до выключателя, включая свет, и медленно тянет вниз рубашку альфы, потому что сигналы боли очень четкие. — Что ты делаешь? — теряется Чанель. — Ты же хотел, чтобы я принял тебя, так что, милый мой, давай объясняйся, сколько это уже длится? — Что? — наивно похлопал глазами Чанель.       Джонин провел пальчиками по светлым шрамам на теле любимого, замечая, что при прикосновении к одному из них, Чанель поморщился. — Вот это, — ответил Джонин. — Не обращай внимания, это пройдет, — ответил Чанель, сгребая младшего в охапку. — Пора спать. — Нет, Чанни, боль терпеть вредно. Может, есть что-то, что сможет ее смягчить? — Это старая травма, Нини. Я получил ее в том проклятом люке, когда прогремел взрыв. Осколки разлетались в разные стороны, и один из них пронзил меня. Он ушел глубоко, поэтому доктор, которого вызвал дядя, не решился его вытаскивать, боясь, что это может меня обездвижить. Вот так и живу. Он не часто ноет, обычно к непогоде или на нервной почве. — Погода на улице замечательная, так что… — Ну, я не хотел тебе говорить, это не столь важно. — Чанель… — Ладно, хорошо. Сегодня Крис чуть не уничтожил нас с Ханем, если бы не Тао. — От этого твоего омеги одни неприятности, — буркнул Ким. — Он не мой, — напомнил Чанель. — Но согласен, он еще та заноза. Крис не хотел верить мне и просил показать ему моего омегу, а я понял, что не хочу, чтобы он видел тебя. Никогда, ни за что…       Альфа обернулся, крепче обнимая младшего. — Я так испугался за тебя… — За себя должен был бояться, дубина, — прижался к старшему Джонин. — А если бы он разбираться не стал? Я так понял, Лухан слишком ценная игрушка. — Да я вообще не понимаю отношения Ифаня к этому омеге. Он грозится его убить, но в то же время не отпускает от себя ни на шаг. Это не любовь, и даже не привязанность. Это настоящее безумие. Знаешь, на какое-то мгновение мне стало даже жаль Ханя. Он в ловушке, у него только один выход, конечно, если кто-то не вступится за него. — Ты же… — Нет, не я, — хитро усмехнулся Чанель. – Там, кажется, есть более ярые защитники. Давай не будем об этом, сейчас главное это мы с тобой и завтрашняя встреча. Нам нужно хорошо отдохнуть, поэтому пора ложиться. — Да, вот только надо что-то делать с твоими мышцами. Доктор Суман где-то мне оставлял обезболивающую мазь, не знаю сможет ли она помочь при такой ране, но попробовать стоит. — Почему ты у меня такой идеальный? — спросил Чанель, обнимая крепче. — Да обычный я, — улыбнулся Джонин, нежась в сильных руках. — Стараюсь тебе соответствовать. Ложись, я намажу твою спину.       Альфа кивнул, опускаясь на кровать и переворачиваясь на живот. Джонин достал из аптечки тюбик и вернулся к нему, усаживаясь на бедра любимого. Ладошки скользнули по сильной спине, осторожно разминая. Чанель тихо мурчал от удовольствия, позволяя омеге прогнать все тревожные мысли. Когда ладони сменились нежными губами, что дарили поцелуй каждому шраму, что остался на этом идеальном теле, Чанель почувствовал, что на глаза стали наворачиваться слезы, ведь он уже и не рассчитывал на такое счастье. Запах Джонина кружил голову, но альфа держал себя в руках. Завтра вечером случится то, чего они так ждали и дай бог, что дядя согласится им помочь. — Ты еще расплачься, — захихикал Джонин, замечая блестящие глаза старшего. — Да ну тебя, — прикусил губу альфа и улыбнулся, потому что в глазах омеги не было ни капли осуждения, а только безграничная любовь. — Чанни, осталось пару дней и… — Если завтра все пройдет успешно, ты станешь моим по всем обычаям. Мы станем семьей, и ты возьмешь на себя роль не только мужа, но еще и папочки. — А я справлюсь? — с сомнением спросил Джонин. — Несомненно, — ответил Чанель, чувствуя, как прохладные пальцы осторожно ласкают больное место, втирая мазь, которая, действительно, успокаивает боль. — Я ведь буду рядом.       Исин потянулся, рассматривая пейзажи за окном. Джунмен стелил постель нерешительно глядя в сторону альфы. — Что ты хочешь? — спросил старший. — Я же вижу, что тебя что-то беспокоит. — Тао просил передать тебе, что у него для тебя кое-что есть, — сказал Джунмен. — Он просит о встрече. — Как он? — спросил Чжан. — В смысле? — В прямом. Ты, как его омега, должен чувствовать все изменения в нем: страхи, боль… — Он настроен умереть, — ответил омега. — Он считает, что Бекхен не сможет его простить. Он готов умереть, но после того, как уничтожит Криса. Тао не нравятся мотивы американцев. Он понимает, что ничего хорошего из этого не получится, а Крис чувствует, что брат не пойдет с ним по этому пути. Поэтому я боюсь, что скоро Крис попытается убрать Тао с дороги. Сегодня что-то произошло между ними, потому что в глазах Криса мелькнуло явное презрение к своему брату. Мы должны что-то сделать? — Что, например? — обернулся к мужу Исин.       Джунмен застыл в нерешительности, он не знал стоит ли озвучивать свои мысли, поймет ли его Исин. После сегодняшнего разговора с Тао, Джунмен почему-то начал менять отношение к своему альфе. Нет, он не влюблялся, и он до конца своих дней будет предан Чжану, но смерти Тао омега тоже не желал. — Нам нужно защитить его, — сказал Мен, глядя прямо в глаза старшего. — Мы должны дать Тао второй шанс. — Ты же понимаешь, что если Крис что-то решил, он не остановится. Ты думаешь, Тао сможет спокойно жить после того, как брат подпишет ему смертный приговор? Да люди Ву доберутся до него в любом месте, пока он жив…  — Тогда пусть Крис думает, что Тао мертв, — сорвалось с губ омеги.       Исин удивленно вскинул брови. — Мы должны что-то сделать, он осознал все, — ответил Джунмен. — Ты же сам сказал, что хочешь отправить его в Китай, так почему бы нам не сделать так, что здесь Хуан Цзытао исчезнет для всех, а там появится новым управляющим, никому не известный, но со смертельной хваткой и желанием работать. Син, кому как не тебе известно, что это лучший выход в нашем случае. — Почему ты так для него стараешься? — спросил Чжан. — Чувствуешь себя обязанным? Виноватым? — Возможно, а еще немного благодарным, ведь если бы не было его, я бы не смог получить шанса спасти тебя. Он неосознанно спас мою жизнь, потому что без тебя бы я просто исчез.       Омега подошел к Чжану, крепко обнимая. — Давай поможем ему, пожалуйста.       Альфа обнял мужа, целуя в лоб. Он знал, что так будет, поэтому уже продумал и этот вариант. Джунмен был предсказуемым, но альфа все равно до безумия его любил и готов был на все, чтобы его омега был счастлив. — Хорошо, если только он сам захочет этого. Я поговорю с ним завтра. Не переживай. — Спасибо, Син-а.       Альфа обнял младшего, целуя в висок. — Идем спать? — Да, — кивнул Джунмен, потянув Чжана к кровати.       Когда свет погас, а омега устроился под боком альфы, несмелый голос младшего прервал тишину. — Син-а, у меня скоро течка… — Я знаю, — сдержанно ответил альфа.       Джунмен вздохнул, а потом набрался смелости и спросил: — Ты все еще не хочешь детей?       Омега каждой клеточкой почувствовал, как напряглось тело альфы. — Могу я хотя бы узнать причину? — продолжил омега. — Ты всегда говоришь, что еще рано, что наши дети должны появиться в мирное время, а что если…       Омега сжал кулаки, собираясь с мыслями, он решился, наконец, поговорить начистоту, потому что этот вопрос прочно засел в подсознании. — Что если я не смогу? — выдохнул омега. — Я чувствую, как слабеет мой организм, как лекарства, что я когда-то принимал, теперь действуют против меня. Син, я боюсь, что потом будет поздно, я…       Омега заплакал, но тут же почувствовал руку альфы на своем лице, а потом и нежные губы. — Почему ты раньше не говорил об этом? — спросил Исин. — Почему переживал в одиночестве? Почему, черт возьми? — Я боялся, что тебе будут неприятны такие разговоры, да и ты был так занят своей миссией. Я думал, вот все закончится, а потом… Но глядя на Бэкки, я понял, что так больше не могу. Я хочу полноценную семью. Хочу, чтобы мой альфа был рядом, хочу прижимать к груди родного сына, хочу… — Прости, — шепнул Исин, касаясь губами любимых губ.       Джунмен крепче вцепился в любимого, боясь, что это все очередной сон и скоро он проснется, Сина снова не будет рядом и он молча, глотая слезы, будет прижимать к себе одеяло. — Я слишком погряз в этой своей мести, но в Китае… — Я все понимаю, просто буди меня, когда уходишь. Очень тяжело просыпаться одному в остывшей постели. — Родной мой, — крепче обнял омегу альфа. — Скоро все будет. Я останусь рядом, у нас обязательно будет малыш, а твой альфа будет жить счастливо. — Син-а, зачем было упоминать Тао? — Знаешь, как бы смешно ни звучало, но он тоже постепенно стал частью нашей жизни. — Я надеюсь, что он тоже будет счастлив, что у него будет своя семья. Я хочу, чтобы он начал свою жизнь с чистого листа. — Все будет хорошо.       Исин притянул младшего к себе. — Син-а, можно вопрос? — Спрашивай, — улыбнулся альфа. — Как познакомились Мин с Чонде? Я ведь ничего о них не знаю, хотя они стали для тебя семьей. Как вы встретились, почему ты был совсем один до встречи с «охотниками»? — Я расскажу тебе сейчас одну очень грустную историю, но обещай, что она останется между нами. Это не моя тайна, поэтому… — Я все понимаю, — кивнул омега. — Когда-то давно у меня была большая семья: папа, отец и два милых братика омеги, но все пошло кувырком, когда один из братьев привел в дом своего альфу, статного военного офицера…       Лухан, зажмурившись, сидел в комнате Тао, переводя дыхание. Все внутри тряслось. Крис хорошенечко утомил его, заставив побегать по дому.       Он, действительно, играл, как кот играет с пойманной мышью. Отпуская на небольшое расстояние, а потом с новой силой набрасываясь на свою жертву. — Ханни, милый, — донесся слишком близко ненавистный голос. — Ты можешь прятаться, сколько угодно, но я все равно тебя найду. Твой страх выдает тебя.       Лухан чувствовал пробирающиеся по позвоночнику мурашки, ужас сковал тело. Омега вздохнул, замирая, потому что понял, что сбежать уже вряд ли получится. Альфа стоял за дверью и ждал того момента, когда омега полностью почувствует его. — Ну что ж, куколка, открой дверь, — прошептал Крис.       Омега вскочил, пятясь к окну. — Согласись, ты сегодня вел себя не слишком хорошо. Пришло время наказать тебя.       Дверь распахнулась от сильного удара. — Ну, привет, — оскалился Ифань. Омега попятился, упираясь в подоконник.       В глазах альфы было столько ярости и ненависти, что Лухан отчетливо понимал, что простым минетом он не отделается. Крис прижал его своим телом к окну, заглядывая в глаза. — Страшно? — спросил он. — Какие же вы все лживые твари. Сперва бесстрашно петушитесь, а потом прячете голову в песок. Ты же хотел свободы, так что же сейчас трясешься передо мной? Ты же догадываешься, что выход отсюда только один, для тебя персонально он ведет в ад. Давай, оттолкни меня, убегай, тяни время, а я пока придумаю куда спрятать твое холодное тельце, когда твои глаза застынут от ужаса. — Крис, я… — Что ты там лепечешь? Говори громче, как тогда. Скажи мне глядя в глаза, как ты меня ненавидишь, за то, что я снова поднял в гору твою протухшую карьеру. Скажи, как я раздражаю тебя, когда все смотрят на тебя, как на звезду, что сияет рядом с королем этого мира Ву Ифанем. Давай, расскажи, как тебе было плохо. Может, хочешь вернуться в свою захудалую квартирку и снова погрязнуть в долгах? Ты стареешь, Ханни. Радуйся, что я еще не отказался от твоего тела, потому что вскоре оно станет дряхлым.       Омега чувствовал слезы, что потекли по щекам. Он сам себя ненавидел, потому что Крис был прав. Ву сделал из него нового идола для поклонения, но он, и правда, старел на глазах. В свои двадцать восемь он не мог козырять направо и налево своей «неземной» красотой. Да, по сути, Крис были единственным, кто смотрел на него еще как на омегу, с желанием и похотью, а остальные…       Перед глазами мелькнули сцены в офисе и беспокойный взгляд Тао, с которым он просил Лухана остановиться, не загонять себя в петлю. Почему этот мальчишка заботился о нем? — Давай поговорим утром, — попытался спасти себя омега. — Ну уж нет, мы решим все сейчас.       Альфа крепко вцепился в запястья омеги и повел носом вдоль его шеи. Лухан напрягся, дыхание участилось, потому что его нос уловил запах сильного, раздраженного альфы, что сейчас зубами был готов разодрать омеге горло.       Коленки Лухана тряслись, он едва стоял на ногах. — Ублажи меня, детка, и тогда я подумаю простить тебя или нет. Пора бы тебе запомнить, что ты принадлежишь мне. Ты жив, пока мне не надоест твое общество, и никто другой не имеет права прикасаться к тому, что принадлежит мне по праву. Даже если он хоть десять раз истинный. Никто, только я! — По какому праву? — не выдержал Хан. — Ты мне никто! — Я купил тебя, — засмеялся Крис. — Я твой хозяин.       Альфа швырнул омегу на кровать. — Если услышу еще хоть раз что-то подобное, ты умрешь подо мной на этих самых простынях. — Убей! — начал вырываться Лухан. — Может тогда я смогу, наконец, найти покой. — Э-э нет, мой мальчик, это было бы слишком легко…       Альфа склонился над омегой, жадно сжимая его бока. Лухан поморщился, все еще пытаясь вырваться. Страх куда-то делся, осталась лишь тупая ненависть, с которой он смотрел на своего мучителя. Крис лишь усмехнулся, коленом раздвигая ноги омеги, что все еще пытался освободиться.       Альфу забавляла реакция младшего. Ему было интересно наблюдать за его попытками противостоять силе альфы, но Крис знал, что это было бесполезно.       Сейчас он вспомнил, как впервые увидел этого мальчишку на одном из приемов. Как понял, что хочет этого парня, ведь этот омега был копией того, кого Ифань так тщательно пытался забыть. Того, чьи мертвые глаза иногда являлись ему в пьяном бреду. Ифань вспомнил, как выловил Тао и приказал доставить этого парня в свой кабинет. — Завтра же он должен раздвинуть подо мной свои стройные ножки.       Младший кинул равнодушный взгляд на омегу и кивнул, ведь прекрасно понимал, почему Крису захотелось именно эту куколку. Тао никогда не одобрял тяги старшего к своей шлюхе. — Ты же говорил, что у нас не должно быть слабостей, — говорил Тао. — Этот мальчишка делает тебя зависимым. — Я? Завишу от него? — смеялся Ифань, но понимал, что брат отчасти прав.       Он не любил Лухана, нет. Он любил того, другого. Любил и ненавидел до скрежета в зубах, до ломоты в костях. Он любил этот образ, от которого сам и избавился.       Крис вспомнил, как наблюдал за тем, как задыхались те, кто посмел посмеяться над ним. Он прекрасно видел, как та машина, трижды перевернувшись, впечаталась в асфальт и загорелась. Он помнил, как хотел увидеть в глазах тех людей хоть каплю сожаления, но снова видел лишь презрение, что подпитывало силы его внутреннему монстру.       Ифань склонился над брыкающимся Луханом, втягивая его приевшийся уже запах. Он настолько смешался с его собственном, что будь в альфе хоть какие-то чувства, то он бы прыгал от радости, но ему было абсолютно все равно, поэтому, громко прорычав, он вдавил омегу в матрас, прекращая все его попытки сопротивления.       Лухан закричал от боли, пытаясь скинуть с себя старшего. На запястьях скоро распустятся бутоны синяков, но это сейчас не так страшно, страшнее всего взгляд старшего с неконтролируемым бешенством, что скользит по лицу омеги.       Альфа втягивает носом воздух, зверея с каждым вздохом. — Тао прикасался к тебе? — шипит Ифань.       Лухан в панике мотает головой. — Тогда почему от тебя пахнет им? — Мы в его комнате и в его постели, идиот, — рычит Лухан.       Телефонный звонок нарушает их противоборство. Крис заметил, как в миг замер омега, а потом его глаза начали заполняться ужасом. Ифань знал, что у омеги была очень полезная привычка, он на каждый контакт ставил отдельную мелодию, а значит сейчас Хан прекрасно знал, кто звонит ему. Альфа вытащил из кармана омеги телефон и посмотрел на экран, замечая знакомое имя. — Ну, давай, ответь своему ангелу-хранителю, — засмеялся Крис, нажимая на кнопку. — Хан, — послышался голос Тао. — Ты в порядке? Крис вернулся? Ты… — Все в порядке, — прервал младшего Хан, его голос дрожал, но он не должен был позволить Тао раскрыть своих планов. — Но…       В голосе Цзытао было слишком много беспокойства, что взбесило Криса. — Он же сказал, что все в порядке, — прорычал Ву. — Но что-то мне подсказывает, что скоро мне все это надоест. — Крис, — выдохнул Тао. — Успокойся, давай поговорим… — Не дождешься, — зло выплюнул старший. — А если поторопишься, то успеешь застать своего подзащитного еще теплым… — Он не мой… Ифань, ты пьян… — Пошел к черту, — ответил Крис, сбрасывая вызов, а потом ослабил хватку. — У нас есть как минимум полчаса до его визита, так что давай начнем второй раунд, малыш.       Лухан, собрав последние силы, оттолкнул альфу, срываясь с места. Крис, даже не смотря на количество выпитого, был проворнее. Он развернулся и схватил омегу за шиворот, с силой дернув на себя так, что Лухан попросту повалился на пол. Альфа обошел младшего и захлопнул дверь, заперев ее на ключ, который спрятал в кармане брюк. Хан попятился по полу и опрокинулся на локти, глядя на старшего с паникой. Крис шел в его сторону медленно, не отрывая наливающихся кровью глаз, а потом резко подхватил омегу за ворот, потащил в сторону кровати, швыряя Лухана на шелковые простыни. — Ну, вот и все. Теперь ты мой, сладкий, — с безумной улыбкой прошипел Крис, а потом достав из кармана какой-то пузырек, он помахал им перед омегой. Звон ударяющихся о стенки капсул, напоминал барабанную дробь. — Что это? — дрожащим голосом спросил омега. — То, что унесет тебя в твой ад, но сначала я получу то, чего хочу, — ответил Крис, хватая омегу за волосы и впиваясь ему в губы. Лухан снова попытался вырваться, но получил пощечину, чувствуя кровь на своих губах. Сильная рука сжалась на его подбородке, пальцы альфы проникли в рот, открывая. Крышка пузырька со стуком упала на пол, а Лухан почувствовал на языке первую таблетку. Он попытался выплюнуть её, но руки альфа не дали ему этого сделать. Горько-соленый привкус остался на языке. Крис засмеялся, языком слизывая кровь с губ омеги, смешивая её со слезами, что, не переставая, текли по щекам младшего.       В голове туман, все картинки кружатся, лицо альфы расплывается, но омега все еще пытается бороться, он не сдастся, нет. Лухан чувствовал себя безвольной тряпичной куклой, которую закинули на кровать и пытались раздеть. Руки и ноги плохо слушались, болезненная вялость и тяжесть во всем теле не позволяла в полной мере дать отпор. Дыхание стало сбиваться, пальцы, вцепившиеся в рубашку на груди альфы в тщетной попытке оттолкнуть, немели. Перед глазами начали мелькать непонятные тени. Страх сводил с ума, а желание жить заставляло адреналин бежать по венам. Лухан кричал, умолял, упрашивал, хныкал, лишь бы его отпустили, но Крис с остервенением вжимал чужое тело в матрац, перехватывая запястья и припечатывая их по бокам от головы омеги. Сжимал так сильно, что у младшего скрипели зубы, сквозь которые прорывалось шипение, а альфа лишь смеялся, оставляя на нежной коже багровые синяки.       Тело омеги извивалось, брыкалось, крутилось в попытке выпутаться из расставленных Ву сетей его рук, но действие неизвестной химии сводило на нет все усилия. Лухан с паникой осознавал все, что сейчас происходило, но не имел возможности хоть как-то поменять исход. Он словно наблюдал со стороны за тем, что происходило, в ужасе понимая, что не в силах помешать. Тело слишком стремительно слабело, вынуждая безжизненно ронять руки, принимая поражение, в то время как сознание судорожно искало выход.       Дернув уже слабо соображающего Лухана за ворот рубашки, Крис бешено разорвал ее прямо на его груди, под звон осыпающихся пуговиц, и отбросил ее в сторону. Тело под ним еще слабо пыталось сопротивляться, словно по инерции. Омега, зажмурив глаза, глотал слезы, шепча что-то в пустоту и крутя головой из стороны в сторону, будто отрицая, что это все происходит на самом деле, на что альфа лишь хищно скалился, забавляясь чужим ужасом и трепетом перед ним. — Никто не смеет оставлять меня в дураках. Ты — лишь жалкая омега, — Крис, упиваясь властью над младшим, одной рукой припечатал запястья Лухана над его головой, второй дернув за волосы, заставил его посмотреть на себя. — И я хочу видеть страх в твоих глазах. Хочу видеть, как ты рыдаешь, захлебываясь слезами. Хочу, слышать, как ты будешь меня умолять. Давай же, моли! — пальцы сильнее сжали черные пряди, вырывая из саднящего горла Лухана крик боли и отчаяния. — Кричи!       Из глотки альфы пророкотал гортанный рык, и он впился в изможденное тело губами. Поцелуи Криса не несли в себе удовольствия. Грубые, агрессивные, жестокие, эгоистичные. Словно печати, оставляющие после себя россыпь алых засосов с кровоподтеками от чувствительного места за ушком, вниз по всей шее. Поцелуи сменялись на укусы, а захват на запястьях, на царапины, багровыми рубцами, растекающимися через всю спину.       Руки скользнули вниз по телу омеги, срывая оставшуюся одежду, оставляя его полностью обнаженным лежать на чужих смятых простынях. Тело Лухана слабо дрожало. Его начал бить озноб, силы физически сопротивляться исчезли окончательно. Руки и ноги, казались ватными и совсем чужими, разум начинал тонуть в трясине, хватаясь за обрывки реальности. Паника еще маячила на задворках сознания, сменяясь на злость от бессилия. — Твой братец будет в бешенстве, — голос был похож скорее на свист. Лухан постарался придать своему лицу дерзости, втягивая через нос запах Тао, пропитавший постельное белье под ним. В глазах напротив блеснула ярость, а губы исказила гримаса гнева. Омега довольно хмыкнул, но через мгновение его щеку поразил еще один удар. Ржавый привкус крови заполнил рот, а из глаз снова брызнули слезы. — Не переживай, — прошипел сквозь зубы Крис, резко и дергано стягивая с себя рубашку и звеня пряжкой на ремне брюк, — твой защитничек успеет оплакать твое коченеющее тело. Можешь даже не сомневаться.       Отшвырнув ненужные вещи в сторону, альфа рыкнув, слишком быстро оказался нависающим над беззащитным омегой. С губ Лухана сорвалось хныканье, а на дне глаз плескалась боль, что совершенно не трогала ледяное сердце альфы, а лишь сильнее разжигала в нем извращенную страсть и желание обладать, подавлять и властвовать. И это желание топило все. Длинные пальцы обвились вокруг тонкой шеи омеги, перекрывая доступ к кислороду. Лухан судорожно сглотнул, все еще чувствуя солоноватую кровь на языке, округляя глаза в ужасе. Сейчас над ним нависал не человек, а самое настоящее животное, монстр. На чужом лице не было ничего человеческого. Глаза лихорадочно блестели, губы кривились, вены на висках и лбу распухли, и было видно, как двигаются желваки. Недостаток воздуха прожигал легкие, перед глазами плясали цветные и белые пятна. Лухан раскрыл рот, судорожно пытаясь вдохнуть, но руки, окольцевавшие шею, сдавливали ее все сильнее, раскрашивая синяками, нерасторопно лишая омегу жизни. Ладони Лухана медленно разжались и скатились вниз, падая на кровать. Глаза стали закатываться, а сопротивление стремительно угасало с каждой секундой. Но через мгновение Крис убрал свои руки, и омега судорожно вздохнул, откашливаясь и хрипя, жадно глотая воздух. Удар по лицу пришелся неожиданно. — Ты сдохнешь, только когда я скажу, — еще удар. Щека распухла, под глазом стремительно наливался фингал. С губ и рассеченной скулы стекали тонкие струйки крови, раскрашивая белое лицо подобно акварели. Крис смотрел на него, вспоминая день аварии. Те же раны, то же выражение лица и лютая ненависть, заставляющая скручиваться все внутренности, с желанием уничтожить все вокруг. Удар, снова удар. И почему даже в таком состоянии он похож на осуждающего ангела, сводящего с ума?       Лухан снова попытался вырваться, но Крис нависал над ним, блокируя любые пути к отступлению. — Куда собрался? — альфа грубо дернул младшего на себя. — С этой постели есть только один выход, — хищная ухмылка снова вернулась на лицо Криса. — И тебе он вряд ли придется по душе, детка.       Тяжелые жесткие руки вдавили хрупкое тело омеги в кровать, когда альфа коленом раздвинул его ноги, не давая пошевелиться. Сердце готово было раскрошить ребра в хлам, застревая где-то в глотке. И прежде чем Лухан успел что-либо сказать, его тело прошила острая, неистовая, жгучая боль. Из глаз новым потоком полились слезы, а из горла вырвался отчаянный крик. Ифаню было все равно. Безумство ярко читалось на его лице, руки скользили по гладкой груди омеги, выцарапывая молнии на ее поверхности. Лухан всем телом ощущал эту пытку. — Лежи смирно, — Крис с силой надавил на уже изрядно истерзанную шею омеги, заставляя его хрипеть и цепляться тонкими пальчиками в его ладонь, в попытке соскрести чужие руки с шеи.       Тело Лухана выгибалось, из глаз не переставая текли слезы, а губы грубо подвергались насилию извне. Крис кусал их, вылизывал, оттягивал, игрался, пока жесткими фрикциями вколачивался в омегу. Голос охрип, дыхания не хватало, но жгучая обида не позволяла расслабиться и принимать все как есть. Хотелось вырваться и бежать … и впервые в жизни по-настоящему захотелось умереть. Стереть из головы все воспоминания и боль, просто исчезнуть. Лухан чувствовал альфу в себе. Раз за разом, заставляя спину выгибать сильнее. Казалось, что еще немного и его разорвет на части. Он не ощушал ничего кроме тупой боли и всепоглощающей обиды.       Крис уже был на грани. Отпустив саднящее горло омеги, он вцепился в его волосы, с извращенным удовольствием наблюдая страдания, так красочно отражающиеся на изуродованном им же лице. Еще пара движений и с громким рыком альфа кончает глубоко внутрь истерзанного тела. Лухан чувствует, как сознание постепенно покидает его. Руки трясутся, а сам он превратился в одну большую болевую зону. Альфа выходит из не сопротивляющегося тела, и омега, словно ощущает, как сперма медленно вытекает из него, пачкая и так уже напрочь испорченные простыни Тао. — Вот, держи, детка, — сказал Крис, натягивая на себя штаны и бросая омеге пузырек с оставшимися капсулами. — Сделай мне подарок — сдохни!       Альфа направился к двери, даже не глядя на парня, которому только что окончательно сломал жизнь. Хлопая дверью и натягивая рукава рубашки, Ву спустился вниз, у самого выхода сталкиваясь с растерянным Тао. — А… — Избавься от этого мусора. Думаю, что он уже готов. Знаешь, ты был прав, я слишком зависел от него, что ж, теперь я освободился.       Ифань закурил, а Тао в ужасе смотрел на окровавленные руки брата.       Лухан из последних сил потянулся к оставленному пузырьку. Крис прав, ему нужно исчезнуть, он не сможет так жить. В этой клетке стало слишком тесно и больно. Этот монстр не позволит ему нормально существовать, и если он сам не постарается, Крис обязательно добьет его лично.       Белые капсулы одна за другой скрывались во рту омеги, пока пузырек не опустел. Их горьковатый вкус по-прежнему смешивался с солоноватым вкусом крови, но все это сейчас волновало меньше всего, потому что под действием наркотика становилось легче. Боль уходила вместе с сознанием, и омега невольно улыбнулся, понимая, что падает в пропасть, навсегда. — Хан, — беспокойный голос Тао на границе сознания. Он, возможно, уже мерещится. Омега тянет руки к такому красивому лицу, но все меркнет и становится холодно.