Даже умирая, он испортил настроение окружающим, какой ублюдок…
В бокале на самом дне колыхалось тёмно-красное вино, недоверчивое лицо Казахстана рябило на бордовой поверхности, искажая эмоции брюнета немыслимым образом. Турция сидел напротив и выглядел совершенно спокойным, он о чём-то говорил, изредка по его губам проскальзывала чуть заметная ухмылка, которая, впрочем, тут же терялась в омуте других эмоций. Садык умел говорить, и говорить настолько красиво и завораживающе, умело уводя своего собеседника совершенно в другое русло, что впервые минуты Арыстан даже растерялся, вступив с ним в диалог. Турок обворожительно улыбнулся, сверкая зелёными глазами сквозь прорези белоснежной маски, поддаваясь вперёд, незамысловатым движением предлагая гостю стукнуться бокалами. Казахстан, непонимающе выгнув брови, всё же принял предложение, пригубив терпкой жидкости, практически тут же отнимая бокал от лица. Он привык идти по сопротивляющейся Европе, которая до сих пор трепыхалась, не понимая, что уже давным-давно зажата в железных тисках. Наверное, именно поэтому Арыстан немного опешил, когда вместо военной техники и выстрелов, его встретили с объятиями. Ни одного выстрела, ни одного раненого солдата или покорёженной военной техники. Турция, сделавший заявление о том, что модернизировал все свои войска, направляя их против армии противника, не сделал абсолютно ничего, когда соединённая армия переступила его границу. Садык, как человек, судьба которого может вскоре решиться, выглядел чересчур спокойным и даже расслабленным. Подвох ожидался буквально отовсюду, но шли часы, а Турция, казалось бы, вовсе не собирался вонзать им нож в спину. Военных приняли буквально по высшему разряду, предоставив жилища в местных отелях и все блага цивилизации. Самого Казахстана же в срочном порядке вызвали на важную политическую встречу. Признаться честно, брюнет не имел никакого желания вести деловые переговоры или вообще встречаться с турком, однако это была его прямая обязанность, с которой он ничего не мог поделать. Аднан широко улыбнулся, свободно проводя рукой по коротким коричневым волосам, плавным жестом отставляя бокал в сторону и складывая руки на груди. Арыстан внимательно наблюдал за поведением турка, прислонив край сосуда к нижней губе, изредка чуть прикусывая хрупкое стекло. Врать не стоит, Казахстан никогда не был силён в психологии людей, что уж говорить о странах. Постоянно общаясь с тем или иным олицетворением, брюнет полагался лишь на собственную интуицию и поверхностную мимику собеседника, поэтому зачастую был для всех открытой книгой, которую все могли свободно читать, совершенно не скрывая этого, что невольно выводило Казахстан из себя. — Что ж, думаю, ты несколько удивлён такому приёму, — Садык говорил не спеша, манерно растягивая слова и смотря куда-то поверх, будто погружённый в какие-то далёкие и лишь понятные одному ему мысли. — Самую малость, — неоднозначно поведя свободной рукой в сторону, парировал Арыстан. — Ты что-то хочешь от меня, ведь так? — Слишком, — Турция на секунду замолк, поджимая губы, пытаясь подобрать нужные слова. — Слишком прямолинейно, мой дорогой Казахстан, ни капли дипломатии. — Не тебе меня учить, — нахмурившись, осадил того казах. — Сейчас ты немного не в том положении, чтобы играть со мной, не находишь? — Безусловно, — подняв руки в защитном жесте и откидываясь на спинку мягкого кресла, подозрительно быстро отступил Садык, заставляя тем самым брюнета нахмуриться ещё сильней. — Пожалуй, мне стоит перейти непосредственно к самой теме разговора, верно? — С этого и следовало начинать, — допив остатки вина, кивнул головой Арыстан. Такое поведение Турции заставляло насторожиться, но в то же время внутренне успокоиться. Мужчина ходил вокруг не просто так, похоже, он желает поднять какую-то важную тему, исход которой много значит для него. — Понимаешь ли, я хотел бы заключить договор… — Россия не заключает мира ни с кем. — … с тобой. Казахстан удивлённо выгнул брови, поддаваясь чуть вперёд, пытаясь заглянуть в глаза собеседника в непонятной попытке понять, правду ли говорят ему. Однако Садык был настолько серьёзным, насколько позволяла ему вся ситуация в целом, и Арыстан задумался. Он не предусматривал такого поворота обстоятельств, пару раз ему предлагали заключить договор о мире, но всё эти дела обязательно решались через Россию, так как именно он стоял во главе всей соединённой армии, пусть и по официальным данным всего главнокомандующих было около семи. — В обход Ивана? — уточнил казах, наблюдая за тем, как турок поддался чуть вперёд, укладывая руки на коленях и сплетая пальцы в замок. — Строго между нами, — согласно кивнул Садык. — Подумай сам, после войны тебе будет нужен союзник, который поможет в восстановление экономики и прочих не менее важных направлений. Основные твои «друзья» будут так же слабы, как и ты. Никто тебе помогать не будет, конечно, никто, кроме меня. — Слишком сладко поёшь, — нахмурившись, недоверчиво произнёс Казахстан. Слова Турции, безусловно, имели неплохой вес, пусть пока и не были закреплены с юридической точки, брюнет уже видел, сколько возможностей ему может открыться. — О, ты явно обо мне слишком плохого мнения, — демонстративно передёрнув плечами, протянул мужчина. — Сам подумай, для тебя в этом договоре будут одни политические черты, а в случае проигрыша России, сам понимаешь, многое может перемениться, я поддержу тебя в Евросоюзе. Повторяюсь, никто кроме нас знать об этой сделке не будет, в крайнем случае, её можно легко разорвать. — И какая же тебе от этого выгода? — Всё просто, на данный момент война на моей территории не очень выгодна в первую очередь для меня же, — Садык наиграно вздохнул. — Поэтому сейчас мы просто разойдёмся, а после мне будет необходимо твоё веское слово, доказывающие, что в военном плане я никак не навредил вашим армиям. Вроде всё просто, так? — Слишком просто, — недоверчиво сузив глаза, нехотя подтвердил Арыстан, мысленно взвешивая все отрицательные и положительные моменты. — Я согласен, однако если я замечу подозрительную активность с твоей стороны, то разговор будет коротким. — Прямолинейность всегда была одной из твоих слабых сторон, — лениво усмехнувшись, зачем-то поведал Садык, плавно поднимаясь с места и протягивая загорелую руку. Улыбнувшись в ответ, Арыстан в точности повторил движение нынешнего союзника, отвечая крепким рукопожатием. Этим же вечером с огромным количеством оговорок и длительных споров, был подписан договор о мире, который в будущем в народе получит название «Мир на двоих».***
Лондон встретил их с сомнительной смиренностью и покорностью. В воздухе витал едкий запах дыма и пыльного асфальта, забивавший нос и не дававший нормально дышать, буквально удушая за считанные секунды. Иван вместе с Франциском возглавлял основную часть армии, которая, впрочем, по приказу и под присмотром командующих плавно обволокла город, не давая остаткам английских войск и шанса на то, чтобы пробраться внутрь в попытке устроить какую-нибудь диверсию. Мирных жителей было много, похоже, многие не успели эвакуироваться, и теперь обессилено прятались в хлипких домах, в скупой надежде на то, что они их защитят. Впрочем, Брагинский не интересовался мирным населением, и, отдав приказ не убивать безоружных, целеустремлённо направился к конечной цели. Парламент выглядел действительно величественно. По официальным данным было давно известно, что палаты ещё где-то в мае были отправлены на северо-запад, куда-то рядом на границу с Шотландией. Однако в данной войне правили далеко не люди, от них, конечно, зависело многое, и большинство граждан слушалось именно их, однако за политиками на этот раз стояли именно они, олицетворения. Именно поэтому главной целью России сейчас было не свержение палат, а захват главного символа Англии и победа над Артуром Кёрклендом. То, что он не сбежал, поджав хвост, как остальные, Иван был уверен. Англичанин явно рассчитывал на личную встречу, к тому же у него был гарант того, что Брагинский придёт самостоятельно, а не пошлёт кого-либо ещё. В цепких руках британца сейчас находился Гилберт. На территории было пустынно, ни одного выстрела или живого человека. Даже Франциск, державшийся чуть в стороне и готовившийся к нападению с любой точки, был немало удивлён таким ходом со стороны давнего знакомого. Англия, похоже, поняв, что чужими руками победы не добиться, решил встретиться с врагом напрямую, не подключая к этому больше никаких посредников. Россия передвигался совершенно бесшумно, мягко ступая по коротко-стриженной пожухлой траве, ощущая над собой незрячее присутствие Генерала Мороза, который в любую секунду был готов отразить магический удар. Артур всегда отличался своим непонятным уклоном в русофобию, и что именно подвигло его на личную встречу, сказать было сложно. Внутреннее убранство парламента не удивляло, Брагинский был здесь пару раз, однако заходил не с главного входа, так как у него постоянно не хватало времени на церемонии и подобную чепуху. Бонфуа замер в нерешительности, оглядываясь по сторонам и пытаясь понять, в какую именно сторону им следует идти. Скорее всего, Англия дожидается их в одном из северных верхних залов, тот всегда предпочитал проводить политические собрания именно в той части здания, явственно пренебрегая остальными более официальными и подходящими для этого местами. И именно в тот момент, когда Франциск был готов сообщить насторожившемуся Ивану свою догадку, раздался писк. Он был настолько громким и пронзительным, что отдавался эхом в бескрайних коридорах, разносясь, наверное, по всему этажу. Россия весь как-то встрепенулся, Франция видел это по его как-то вмиг подобревшему виду. А когда непонятно откуда взявшаяся птица плавно спикировала на голову Брагинскому, заливаясь неприятным писком, то Иван, казалось, позволил себе мимолётную облегчённую улыбку, протягивая руку к пернатому недоразумению. Однако птица, похоже, не была настроена так же дружелюбно, она незамедлительно клюнула русского в палец, цепко зажимая тот на пару секунд между клювом, а затем взлетала в воздух, не давая опомниться. Иван недовольно поморщился, поднимая голову и наблюдая за тем, как Гилбёрд описывает над ними круги, не прекращая ни на секунду оглушительно пищать, а затем метнулся куда-то в сторону. — За ним, — кратко бросил Брагинский, практически сразу срываясь на бег, оставляя позади себя ошарашенного Бонфуа, который, наконец, смог понять, отчего это надоедливое существо кажется ему столь знакомым. Если бы Россию спросили, с какого именно момента Гилберт Байльшмидт стал ему одним из самых близких людей, то Иван бы скромно улыбнулся и ответил, с того самого, когда они впервые заговорили друг с другом. Гилберт был шумным и самонадеянным, всегда видел впереди лишь победу и стремился к ней изо всех сил. Именно поэтому, невольно находясь рядом с ним, Иван делал тоже самое. Они постоянно дружили, даже в тот момент, когда их власть готова была перегрызть друг другу глотки, даже тогда, когда им в руки силком давали оружие и говорили: «Убивай», они дружили. И их дружба была столь странна и многогранна, что не каждый мог этого заметить или понять. Они видели друг в друге самые ужасные и необратимые черты, но всё равно считали их идеальными. Гилбёрд всего на секунду притормозил около невзрачной двери, а затем, сделав круг и обеспокоенно чирикнув, вылетел в приоткрытое окно, исчезая из виду. Иван переглянулся с Франциском, замечая в глазах француза явное понимание всей ситуации, будто бы тот догадывался, что именно ждёт их там. Бесшумно выдохнув, Россия спешно приоткрыл дверь, окидывая помещение быстрым взглядом, на случай предполагаемой ловушки, однако ничего опасного здесь не было, поэтому русский спешно вошёл внутрь, оставляя дверь открытой. На первый взгляд это был обычный кабинет, скудно обставленный и не внушающий никаких положительных эмоций. Брагинский пошарил взглядом вокруг, видя в углу знакомую макушку. Пару широких шагов, и Иван опускается подле экс-Пруссии на одно колено, протягивая руку к подбородку прусса, однако практически мгновенно отдёргивая обратно. Гилберт выглядел просто ужасно. Сейчас на нём были одни затасканные штаны тёмно-синего цвета, разорванные в нескольких местах и изрядно заляпанные успевшими окончательно въесться пятнами крови. Верхняя часть туловища была обнажённой, и сплошь покрыта огромными кровавыми гематомами и глубокими, не успевшими затянуться царапинами, которые изрядно кровоточили. В некоторых местах кровь засохла и была размазана по всему телу. Смотреть на Байльшмидта было страшно. Столь хаотичные побои Ивану приходилось видеть лишь тогда, когда после окончания Великой Отечественной, они вытаскивали трупы пленных, чтобы захоронить их по-человечески. И это было буквально живое месиво. Кожа кусками свисала вниз, обнажая окровавленные мышцы и глубокие порезы, сделанные явно с целью мучительной и долгой смерти. Неестественно изогнутые руки и ноги, торчащие из ещё тёплой плоти сломанные белые кости, вывернутые в другую сторону ступни и ещё множество ужасов. И сейчас, смотря на избитого Гилберта, Брагинский видел перед глазами яркие вспышки картин прошлого, от которых к горлу невольно подкатывал тошнотворный комок, а где-то внутри поднималась ослепляющая волна гнева. Гилбёрд сидел на голове прусса, то и дело дёргая того за грязные волосы, пытаясь привлечь внимание хозяина. Россия, не глядя в сторону Франциска, аккуратно взял руку Байльшмидта в свои ладони, опуская взгляд вниз, да так и замер. На указательном пальце левой руки ближе к концу было завязано три нитки. Те самые нити, которые Брагинский не так давно отправил вместе с птицей, в нелепой попытке показать, что он уже близко. Нахмурившись, Иван прикоснулся пальцами к запястью, замирая. Казалось, помещение утонуло в идеальной тишине, даже Гилбёрд, который до этого постоянно попискивал, замолчал, настороженно смотря на русского. Россия закрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям, чувствуя, как собственное сердце заходится в сумасшедшем ритме, ударяясь о грудную клетку. Секунда. Пять. Пятнадцать. Ничего. Иван замирает, а затем с непонятным упорством берёт другую руку, проделывая ту же самую процедуру. И вновь не слыша пульса, ругается себе под нос, поднося холодные от волнения пальцы уже к шее, полушепотом прося хотя бы об одном ударе, немецкая сволочь, неужели он о многом просит? Иван давит пальцами сильнее, понимая, что не чувствует. Он ничего не чувствует. Остановился он лишь тогда, когда на его плечо опустилась тяжёлая рука француза, будто ставя точку в этом сумасшествие, которое было готово вот-вот поглотить его целиком, не оставляя после себя абсолютно ничего. Огромная чёрная пропасть, из которой невозможно выбраться. Ты барахтаешься где-то на самом дне, хватаясь за хлипкую надежду, которую под твоими руками обрывается, лишь погружая тебе ещё ниже в эту липкую жижу обречённости. — Мне так жаль, — одними губами шепчет Франциск, заглядывая ему в глаза, и это отрезвляет не хуже холодного ведра воды зимним утром. Россия видит в этих глазах жалость, она плескается на самой поверхности, настолько осязаемая и искренняя, что Брагинскому невольно становится противно. — Ты ничего не мог поделать, Иван, он… мёртв, понимаешь? — Нет, — Россия скидывает руку, резко поднимаясь на ноги, на секунду замирая, ощущая, как его ведёт куда-то в сторону. — Он не умер. — Иван, — как-то обречённо произносит Бонфуа, казалось, готовый броситься вслед за Брагинским и начать утешать, но тот лишь отмахивается от него, словно от надоедливой мухи. Он не Италия и не Америка, ему не нужна лживая жалость и забота, он сам в силах позаботиться о себе, не прибегая ни к чьей помощи. — Иван, прошу. — Оставайся здесь, — Россия движется в сторону выхода, слыша, как в спину ему доносится возмущённое щебетание Гилбёрда, который, впрочем, всё так же продолжал сидеть на безвольно опущенной голове мёртвого хозяина, не в силах понять, почему же Гилберт не хочет, наконец, проснуться и покормить его. — Куда ты? — К Англии, он желает меня видеть, необходимо покончить с этим прямо сейчас, — как само собой разумеющее, произносит Иван. — Местью ты ничего не добьёшься, после неё всегда остаётся пустота, которую заполнить практически невозможно, я то уж знаю это, — Бонфуа смотрит на него пронзительным взглядом, но в нём уже нет того явного желания жалеть и сострадать. Он продолжает сидеть рядом с трупом Гилберта, будто разрываясь между противоречивыми действиями. — Мне не за что мстить, Франц, — Россия усмехается, смотря куда-то вверх, а затем всё же выходит в коридор. До уха Франции доносятся переполненные непонятной весёлостью слова русского. — Англия и без того грешен, как сам чёрт.***
Это было огромной ошибкой. Азиатский союз терпел массу поражений, несущих после себя лишь смерть и отчаянье. После двухмесячного сражения на границе с Соединёнными Штатами и поддержкой с воздуху, они были вынуждены отступить. Их бегство было предусмотрено заранее, обе стороны ещё с самого начала прекрасно осознавали, чем именно это кончится, однако шли до победного конца. Америка умудрился показать себя с лучшей стороны, несмотря на все внутренние распри и вооружённые митинги, на весь тот кризис, который накрыл их неожиданной волной, он смог отстоять собственную границу, при этом отбросив соединённые войска вглубь бывшей Канады. Сейчас тройка азиатов была не в лучшем состоянии. Китай во время последней битвы получил глубокий шрам на половину лица, потеряв возможность видеть правым глазом, Монголии перебили ноги осколком гранаты, взорвавшейся поблизости, поэтому толку от неё в практическом плане было слишком мало. Единственный, кто пока что мог действительно твёрдо стоять на ногах и возглавлять передовые войска, был Япония. Однако проблемы начались практически сразу же, хорошим тактиком из всех них был Китай, но сейчас брюнета сильно лихорадило, и он вот уже неделю валялся в бреду, не в силах ничего предпринять. Монголия также переживала ужасные боли, поэтому помочь с управлением не могла. Япония был хорош в тактике, он мастерски продумывал ходы, грамотно расставлял отряды, но командовать он не умел. Не было в нём тех ноток харизмы, которая помогала в сложные минуты. Америка ликовал. Неумолимое наступление, которое, казалось бы, остановить было просто невозможно, наконец, отступило. Сомнений не было, они могут вступить в бой в любую секунду, однако даже столь эфемерная передышка была ценна, как воздух. Эвакуированные вглубь страны заводы, наконец, заработали. Военным вскоре начали поступать оружие и боеприпасы, патриотический дух возрос. Пусть в некоторых городах волнения всё ещё приносят массу неудобств, сейчас это было не столь важно. Если всё и дальше пойдёт также гладко, то он сможет откинуть Азиатский союз к Аляске, а оттуда уже до территории России рукой подать. Им была необходима война, однако не на своей территории. Нужно было перекинуть основной центр сражения на земли зачинщика, это во много раз облегчит ситуацию в целом. Положительного настроения добавляли новости с Юга, шедшие буквально одна за другой. Мексика смогла откинуть войска Бразилии к берегам и теперь успешно отвоёвывает портовые города, буквально силком заставляя противников вернуться к кораблям. Конечно, ситуация там складывалась намного хуже, чем в Америке, но даже такие вести добавляли надежды. Бразилия начал своё наступление слишком неожиданно, именно поэтому буквально за месяц смог завладеть половиной страны без особых проблем, однако сейчас ему приходится испытывать некоторые затруднения со всей этой авантюрой. Им следовало сразу догадаться, что страны БРИК будут воевать на стороне Российской Федерации, а не уйдут в нейтралитет, как было предсказано ранее. Однако, несмотря на все эти огромные промахи, сделанные в самом начале военных действий, удача явно была на их стороне и в ближайшее время не собирается никуда уходить. Сейчас главное оставаться на тех же позициях, и по возможности оттеснять армию противников глубже в страну. Армия врагов, скорее всего, находится в невыгодном положении, они воюют практически год на одной и той же территории, не двигаясь с места. Невольно это приведёт к бунтам и недовольствам, которые перерастут в масштабные конфликты и отразятся на внешней обороне. Тогда-то Америка и придавит их к земле, заставляя просить о пощаде. Они ещё повоют. Без сомнений.***
Нападение на Российскую Федерацию было совершенно неожиданным. Казалось бы, Брагинский заранее позаботился о сохранности собственных территорий, окружив себя нейтралитетными государствами и странами союзниками. Казалось бы, военных действий на русских землях быть просто не могло. Иван с самого начала шёл на риск, перебрасывая практически все военные силы на захват чужих территорий, оставляя собственные незащищёнными и лёгкодоступными. Наверное, именно это было одной из его самых больших оплошностей, которое повлекло за собой практически полное разрушение города Мурманск. Поздно ночью воздушное пространство России было грубо нарушено. Три самолёта пересекли границу и, не реагируя на предупредительные команды, направились к одному из важных русских объектов. Предупреждение прозвучало ровно три раза, а потом раздалось три коротких выстрела, выпустив в воздух четыре самонаводящиеся ракеты, которые в течение получаса уничтожили нарушителей, подорвав где-то над лесом. Впрочем, как оказалось, это было обманным манёвром. Когда заметили остальные самолёты, было поздно. В половину третьего ночи на мирное население с высоты был обрушен свинцовый дождь, уничтожающий всё, с чем встречался. Мурманск бомбили долго и упорно, совершенно не реагируя на истребителей, которые с завидной частотой уничтожали вражеские самолёты. Непонятная война длилась всего три часа, но успела нанести значимый ущерб северному городу-порту, унеся с собой жизни, как и военных, так и мирных граждан, которые даже не успели понять, что именно произошло в ту злополучную ночь. Военный флот, в то время стоящий неподалёку от города, подвергся обстрелу и был практически полностью уничтожен. Виновник был обнаружен практически сразу. Подозрения пали на Финляндию, так как именно с его стороны прибыли вражеские самолёты, однако финляндское правительство всё отрицало. Последним доводом было то, что уничтоженные самолёты не носили какого-либо отличительного знака, а значит, не принадлежали ни к одному из государств. Доверие русской стороны к финнам было сильно подорвано, однако развязывать новые военные действия было невыгодно, назревал политический скандал, готовый перерасти в мировой, ситуацию сглаживали послы, и, наверное, именно им нужно было отдать должное. Обе страны стянули к границам военную технику, но хрупкое перемирие нарушать никто не спешил. Мир застыл в предвкушение новой войны.***
Они сошлись. Волна и камень, Стихи и проза, лед и пламень А.С. Пушкин
Ивану доводилось сталкиваться с магией намного чаще, чем хотелось бы. Многие знали, что раньше он был язычником, достаточно сильным и подкованным в этом деле магом, имеющим немаленький запас внутренней силы, которая со временем растворилась в его теле, давая ему невосприимчивость к чужеродным заклинаниям. Впрочем, мало кто помнил об этой маленькой особенности, они наивно полагали, что со времён Руси у него остался лишь Генерал Мороз, сильный дух зимы, постоянно помогающий в любых сражениях, особенно когда те происходят на территории самого русского. Упоминания о колдовских силах славянского народа остались на пожелтевших листах древних книг, охраняющихся столь тщательно, что не каждый имеет к ним доступ. Забыли все, кроме него. Англия всегда отличался своим недоверием и расчётливостью. Кёркленд был мудр, несмотря на его отвратительный характер, с веками потерпевший огромное количество изменений, и на привычку игры за кулисами, Артур как никто другой мог здраво оценить военную мощь врага и не поддаваться непонятной эйфории, кружившейся подле него после первого же выигранного боя. Англия был закулисным королём, привыкшим ненавязчиво сталкивать страны, наблюдая за их падением, наверное, именно от него Америка и перенял эту театральную черту. Но то, что Альфред делал достаточно грубо и чересчур наиграно, у Артура получалось мягко и привычно. А ещё Кёркленд был единственным, кто по-настоящему помнил, насколько сильной может быть магическая мощь русского. Помнил и опасался, и даже в тот момент, когда Россия сам утратил веру в свой волшебный потенциал, Артур продолжал ощущать эти всполохи ледяной магии, кружившие подле русского с завидным постоянством. Англия был слишком восприимчив к магии, что и сыграло с ним злую шутку. Он постоянно пытался соперничать с тем, кто давно утерял свой дар, шаг за шагом загоняя себя в могилу. И Брагинский видел это, прекрасно видел, но говорить ничего не спешил, в некотором роде было приятно наблюдать, как всегда величественный англичанин губит себя для того, чего больше не существует. Артур встретил его в просторном зале с огромными чистыми окнами, солнечный свет слепил глаза, а в воздухе летала еле видимая пыль, или же это и вовсе не была пыль, кто разберёт. Генерал Мороз ощутимо напрягся, Иван почувствовал это сразу же, стоило ему переступить незамысловатый порог. Впрочем, вскоре русский смог обнаружить причину волнения зимнего духа. Кёркленд стоял посередине огромного помещения, гордо выпрямив спину, и держал в руке известный на всю Британию остроконечный меч. Меч короля Артура. Экскалибур. Брагинскому часто доводилось слышать о нём, но видеть этот магический артефакт в живую было странно. Россия ждал незнамо чего, не спуская взгляда фиолетовых глаз с холодного оружия. Некстати вспомнилось, что Англия старше его, насколько именно, сказать он не мог, но сейчас почему-то разница в их возрасте казалась слишком сокрушающей. Очнулся Брагинский лишь тогда, когда нечто с оглушающим звоном упало на гладкий пол, подлетая к его ногам. Иван непонимающе выгнул брови, опуская взгляд вниз, встречаясь с собственным отражением на гладкой поверхности. Под его ногами лежал другой меч, рельефная рукоять, отлитая явно из какого-то металла, остро заточенный клинок, отполированный до блеска. Он сильно уступал экскалибуру, но в то же время был с ним на равных. — Здравствуй средневековье, верно, Англия? — усмехнувшись, поинтересовался Иван, свободно поднимая оружие, проводя по нему подушечками пальцев. Меч был средней тяжести, рукоять приятно ложилась в ладонь, будто бы оружие было выковано специально для него. — Последняя дуэль, Брагинский, — Артур говорит это уверено, передавая меч из левой руки в правую, поднимая остриём вверх. — Что получает победитель? — Всё. — А условия? — Смерть одного из дуэлянтов. Россия улыбается, столько искренне и открыто, что Кёркленд даже на секунду опешил, непонимающе выгибая брови. Брагинский никогда бы и не предположил, что Англия, тот самый Англия, избегающий открытых сражений, предложил подобные условия. Что же это: уверенность в победе или полнейшее отчаяние? Иван расправляет плечи, а затем послушно повторяет действие англичанина, поднимая меч вверх. Если Артур хочет закончить всё подобным образом, то он не в силах препятствовать этому. Страна, возглавляющая Великую Британию, оказывается, таит под подолом своего плаща ещё множество секретов. Они сошлись мгновенно, на жалкую секунду скрестив мечи в неравном поединке. Безумное сражение, которое в конце принесёт смерть одного из них. Бешеный ритм преследовал их с первых секунд, не позволяя ни на секунду перевести дыхания. Рваные удары, необдуманные атаки и слишком слабая защита, всё это преследовало их чёрным куполом. Оба государства будто сорвались с крепкой железной цепи, которая все эти столетия так жестко держала их у самого горла, сдерживая всё их безумство и ненависть, переполнявшие душу, перекрывающие горло и не дающие возможности вздохнуть. Режущий уши металлический скрежет, казалось, глубоко засел в их голове, перед глазами лишь враг, никаких поблажек, они борются не за себя, а за мирное будущее, которое каждый видит по-своему. Англия мастерски владеет мечом, он описывает такие удары, что сложно вообразить, а в глубине насыщенных изумрудных глаз плещется магия. Неудержимый поток, который сметёт всё на своём пути, если хозяин того пожелает, и Россия отступает. Судорожно дышит, ощущая, как невидимая глазу сила непосильным грузом давит его вниз, в упрямой попытке раздавить о пол, не оставив после себя ничего. Истинный магический потенциал Британии, тот, что скрывался веками и, спустя столько лет, получил долгожданную свободу. Брагинский хрипит, чувствуя как внутренности под действиями магии, скручиваются в узел, слишком сильно. Россия отбивает его удары, которые с каждым замахом становятся более мощными. Артур явно спустил собственную магию слишком резко, и теперь вряд ли контролирует её. Это видно по его безумному взгляду и совершенно непродуманным атакам, идущими прямо в лоб. Он совершенно не думает, и это его самая огромная ошибка. Брагинский отступает назад, столь резко и внезапно, что англичанин опасливо накреняется в сторону. Иван шатается, чувствуя, как кровь вытекает из его организма, голова невольно кружится, а во рту непередаваемая тошнота, но он продолжает упрямо стоять, наблюдая за тем, как Артур медленно идёт в его сторону, предвкушая победу. Иван не лгал, когда говорил, что магия растворилась в его теле. Обычные колдуны черпали магию из специального резерва, который имел привычку заканчиваться и пополняться, у России не было таких способностей. Его магия тесно переплелась с жизненной силой, а это значит, используя её, он использует собственную жизнь. За всё в этом мире приходится платить, и с завидной частотой оплата происходит не на равных условиях. Россия на секунду прикрывает глаза, абстрагируясь от всего мира, а затем медленно выдыхает, ощущая, как из его рта идёт холодный воздух. Англия допустил оплошность, позволив пользоваться магией, каким бы британец не был опытным в этом плане, Иван имел одно большее преимущество перед ним. Магия, черпающаяся из жизненных запасов, была самой сильной и опасной из всех. Любой, против кого она была направлена, обречён на смерть. Артур невольно вздрогнул, встретившись взглядом с неестественно яркими лиловыми глазами. Брагинский смотрел на него с неимоверным спокойствием и равнодушием, но этот пронизывающий душу взгляд явно не принадлежал ему. Вокруг вмиг похолодело, а пол, начиная от ног русского, с неприятным скрежетом начал покрываться ледяной корочкой, которая за пару секунд расползлась по всему залу. Кёркленд невольно усмехнулся, склоняя голову поочередно к каждому плечу, хрустя. Иван не выдержал и показал свою силу. Ну, что ж, вот и открылась его истинное обличие. Как был грязным язычником, так и остался. Бесконечная череда ударов, подкреплённых магией, уничтожающая всё на своём пути. Многочисленные царапины, оставленные острым лезвием. Казалось, воздух в помещении был настолько напряжён, что один неверный шаг, и здание с громким грохотом рухнет, мгновенно сравнявшись с землёй. Когда бьются две страны, это страшно, но когда в войне встречаются маги, практически равные друг другу по силе, это ещё страшней. Бесконечное противостояние, не оставляющее вокруг ничего живого, убивающее даже то, что по своей сути и так давно мертво. Никаких ограничений или здравого смысла, одни инстинкты, направленные на полное истребление противника. Война волшебников была красива. Красива и до безумия опасна, Россия наносил молниеносные удары, они постоянно перемещались в пространстве, не контролируя этого. Мельтешащие образы и разноцветные вспышки, вот что увидел бы обычный человек, наблюдавший за этим непонятным побоищем. Дуэль, не имеющая ни правил, ни конкретной цели. Хаотичные атаки, неумелые блокировки, но огромное желание к победе. Артур сделал несколько шагов вперёд, нанося череду ударов, ловко избегая ответных нападок. Его магия уже не столь сильна, она практически исчерпала себя, в то время как потенциал России, казалось, возрос в разы после начала настоящего сражения. Безграничная сила, доставшаяся не в те руки. Зелёные и фиолетовые глаза встречаются, и Англия теряет концентрацию. На какую-то никчёмную долю секунды он ослабляет вокруг себя магический купол, позволяя экскалибуру стать обычным мечом. Жалкое мгновение, стоившее ему доминантного положения. Брагинский разворачивается, нанося мощный удар ногой в грудь, позволяя противнику отлететь к стене, с силой впечатываясь в твёрдую поверхность, частично покрытую льдом. Артур смачно падает на пол, заливаясь в мокром кашле, буквально выплёвывая под себя кроваво-красную жидкость, заливая ей пол. Он задыхается, хрипя, постоянно жмурится, видя перед глазами сплошные чёрные точки, но упрямо встаёт на ноги лишь для того, чтобы получить очередной удар по рёбрам и словно подкошенный упасть на спину. Дикая волна боли прошлась по всему телу, отдаваясь взрывной волной в голове. Кёркленд хрипит, понимая, что это всё. Старое правило, работающее практически всегда: «Если ты упал, то прощайся с жизнью». Артур судорожно дышит, чувствуя, как острые сломанные рёбра упираются ему во внутренние органы, но поделать с собой ничего не может. Магический резерв практически полностью исчерпал себя, блондин, было, хватается за меч, выпавший из рук, но не успевает. Россия без сожалений отбрасывает тот ногой, а затем опускается сверху на англичанина, окончательно придавливая того к земле. Англия жмурится, чувствуя, как чужая кровь капает ему на лицо, медленно стекая вниз, оставляя красные дорожки. — Последнее слово, сэр? — Россия всё ещё безумен, об этом говорят ярко-фиолетовые глаза и неровные всполохи магии, клубящиеся за спиной и приобретающие очертания острых лезвий, готовых вонзиться в ослабевшее тела врага по первому требованию. — Кха-кха, — Артур захлёбывается в собственно крови, несильно сжимая ладони в кулаки, будто напоследок пытаясь почувствовать всю прелесть боли. — Кровь за кровь, верно, Брагинский? Кхх, твой Калин, кхе, град был ещё той язвой. — Почему же был? — Иван мило улыбается, видя, как непонимающе округляются глаза Британии. — Гилберт часть меня, и он умрёт только тогда, когда я ему это позволю. А сейчас, прощайте, господин Кёркленд, было приятно иметь с вами дело. Тихий свист, а затем приглушённый крик. Меч легко вошёл в податливую плоть, мягко разрезая напряжённые мышцы. Брагинский поднимается на ноги, смотря на труп под своими ногами мутным взглядом. Сухой кашель накрыл Ивана с головой, русский спешно отходит в сторону, взмахнув мечом, оставляя кровавые вкрапления на ледяном полу. Магия покидает его организм, оставляя после себя ничем не заполняющуюся пустоту, которая отдаёт где-то в глубине души предупреждающим покалыванием. Россия с силой жмурится, пытаясь прогнать слабость, которая столько некстати поселилась в голове. Мотнув головой, Брагинский опустился рядом с блондином на корточки, последний раз смотря в потухшие зелёные глаза. Отведя взгляд в сторону, Иван провёл рукой по лицу англичанина, закрывая тому веки. Они никогда особо не любили друг друга, но даже такой человек, как Артур Кёркленд, не заслуживал смерти. От мыслей Россию отвлекают хлопки, в неестественной тишине морозного зала, они кажутся какими-то немыслимыми, иллюзорными. Брагинский поднимается на ноги, неосознанно сжимая в руках рукоять меча, и оборачивается в сторону выхода. — Король умер, да здравствует король! — манерно растягивая слова, отозвался хриплый голос, а спустя секунду, из коридора вышел рыжеволосый мужчина, дымя дешёвой сигаретой. — Поздравляю с победой, мистер Брагинский. — Что тебе нужно, Шотландия? — недовольно отозвался Иван, напрягаясь. Ещё одну магическую дуэль он вряд ли выдержит, слишком много потратился на Англию. Впрочем, Скотт не выглядит так, будто хочет вступить в сражение. — Мне? Самую малость, — Кёркленд идёт медленно, чуть пружинистым шагом, ведя сигаретой из одного угла рта в другой, чуть щуря тускло-зелёные глаза. — Хочу мир, и возглавлять Соединённое Королевство. — Прости? — непонимающе выгнув брови, переспросил Россия. Шотландия закатил глаза, будто стараясь всем своим видом показать, какие же все вокруг идиоты. — Англия пал, а значит, прости, прощай Соединённое Королевство и здравствуй три самостоятельные страны, — разводя руками в стороны, отозвался Скотт. — Я предлагаю тебе наилучший вариант развития событий. — Мы даже от тела Англии не успели отойти, а ты говоришь подобное. — Я любил Англию, да, но он больше не в силах сделать что-либо, а я всё ещё здесь и всё ещё смертен, знаешь ли, — лениво фыркнул Кёркленд, сбрасывая пепел на пол. — Мы совместно уничтожаем Великую Британию, ты ставишь меня во главе Соединённого Королевства, а я гарантирую тебе вечный мир с нашей стороны. — Слишком заманчиво звучит, — холодно пресёк шотландца Иван, подходя ближе, несильно постукивая лезвием по бедру, пачкая то в крови. — С чего бы тебе так внезапно переходить на мою сторону? — Видимо, потому что перевес сил пока что у тебя, — беззаботно пожав плечами, протянул Скотт. — Без обид, здоровяк, но если бы сейчас выигрывали Штаты, я бы пошёл к нему. — Твоя задача на данный момент не дать новостям о смерти Англии широкого распространения и сделать так, чтобы ставшие вмиг независимые страны Королевства не вступили в войну. Пока только на таких условиях я могу принять твоё предложение, дальнейшее будет обсуждаться с юридической точки зрения и за закрытыми дверями. — По рукам, Российская Федерация, — усмехнувшись, отозвался Кёркленд, засунув руки в карманы. — Я знал, что не ошибусь в тебе.***
Экс-Пруссия судорожно вздохнув и поперхнувшись воздухом, закашлял, резко поддаваясь вперёд, но чувствуя просто адскую боль в спине, облокотился обратно о стену, болезненно прикрывая глаза. Гилбёрд, до этого дёргавший прусса за волосы, вспорхнул вверх, заливаясь радостным щебетаниям, описывая полные круги под потолком. Франциск испуганно подскочил на месте, непонимающе смотря на недовольного Гилберта, устало потирающего грязную голову, кажется, пытаясь найти кровоточащую рану, которая давно затянулась. — Гил, ты жив? — ошарашено поинтересовался Бонфуа, подползая поближе к альбиносу, аккуратно обхватывая лицо парня, поднимая вверх, чтобы заглянуть в красные глаза. Байльшмидт недовольно шипит, смахивая руки. — Конечно, блять, жив, — хрипло отзывается Гилберт. — Чёрт, как же рёбра болят, кха, Англия мудак полнейший. — Гилберт, ты был мёртв, — зачем-то уточнил Франциск, всё ещё находясь в шоке. Он никогда не видел, чтобы у мёртвой страны вдруг появлялся пульс, и она вела себя так, будто ничего необычного не произошло. — У тебя пульса не было, я… Я не понимаю. — Знаешь, что я тебе скажу, Бонфуа? — протянул Байльшмидт, медленно поднимаясь на ноги, держась за стену и пытаясь при этом не упасть. Альбинос подвигал плечами, удостоверившись, что руки в полном порядке. — Всё это ложь, после смерти света нет. Тьма, тишина и дурацкое чувство сожаления. Отогнав не в меру радостную птицу, Гилберт медленно побрёл в сторону выхода, оставляя позади себя ошарашенного Франциска, который теперь, кажется, начал понимать ту необдуманную фразу, случайно брошенную Россией. В тот момент ему действительно не за что было мстить.