Кажется, я пропал!

      Лим кое-как заставил себя поесть, принял ванну, полистал книги из библиотеки и даже прочитал пару коротких абзацев. Затем совесть его совсем замучила из-за того, что он оставил друга одного. Да, Иф сам попросил. Да, Иф демон, а демоны по-своему справляются со сложными ситуациями. Лим посмотрел на часы, решил, что дал другу достаточно времени на уединение, а теперь можно вновь справиться о его делах, да отправился в путь.       Дорогу от своих покоев до покоев пилота он уже выучил. Они находились в одном крыле, но в разных коридорах. Совсем не далеко идти. И вот Лим остановился возле заветной двери, занес руку, чтобы постучаться, как вдруг по ту сторону раздались голоса. Один из них принадлежал его другу, а вот второй... Лим мог поклясться, что слышит его впервые. Низкий, мягкий... Однозначно мужской.       – … я отменю наказание, – сообщил он.       – Не смей, – возразил Иф. – Ты же сам понимаешь... Если ты это сделаешь, мне навсегда придется снять платье ученика. Другие от меня отвернутся, если я прослыву любимцем наставников!       – В твоем досье числятся сто семьдесят три удара, – возразил мужчина. – Сто за потерянную рукопись и еще семьдесят три за прочие проступки.       – Я не боюсь, – храбро сообщил демон.       – Зато я боюсь. За тебя.       Эльф опустил руку и повернулся, чтобы уйти, но любопытство задержало его. Ровно настолько, чтобы услышать главное:       – Любовь моя, – тихо, но отчетливо произнес мужчина. – Как я могу допустить, чтобы тебя забили до полусмерти?       – Не называй меня так, – смутился демон, – нас могут услышать. И ты должен это допустить. В конце концов, бывало намного хуже...       «Любовь моя»! Лим прикрыл рот руками, дабы ненароком не вздохнуть слишком громко или не издать еще какой звук. Тот мужчина! Тот самый, которого Иф скрывал! Там, за дверью!       – Именно этого-то я и боюсь... Боюсь того, что боль может пробудить...       – Все будет хорошо...       Лим наконец собрал всю свою волю в кулак, чтобы перестать подслушивать и даже сделал шаг в сторону лестницы, но его вновь остановили говорившие.       – Но если так хочешь избавить меня от наказания – давай сбежим, – предложил Иф.       – Сбежим? – удивился его собеседник, а Лим вновь ошеломленно замер.       – Да. Ненавижу его...       – Кого?       – Повелителя... Вот бы его не было... – тихо произнес друг самую кощунственную фразу из всех, что могла прозвучать в этих стенах.       – Родной мой... – растерялся мужчина, – что ты несешь? Повелитель – единственная гарантия мира. Даже принцам вряд ли удастся удержать бразды правления. Хочешь ты того или нет, но Повелитель нужен астар и альянсу.       – Знаю... – грустно согласился Иф. – Но когда-нибудь я его убью... И сбегу. Ты ведь сбежишь со мной, правда? Подальше от дворца... и возможно, даже за пределы альянса. Туда, где нас никогда не найдут...       Лим застыл, медленно осознавая, что только что подслушал. Пусть глупая, случайная фраза, вряд ли сказанная всерьез, но за нее полагалось наказание куда страшнее сотни ударов. Даже ему – Лиму, просто за то, что подслушал и не доложил. Тем временем мужчина саркастически хмыкнул:       – Эгоистичный мальчишка...       – Просто не хочу, чтобы нам постоянно мешали.       – Возможно, когда-нибудь так и будет... Но пока мы оба нужны здесь.       – Мне нужен только ты... И, возможно, маленький, уютный домик где-нибудь на природе.       – Тогда, для начала, прекрати развратничать.       – Не могу... – тихо возразил демон. – Если бы не моя дурная репутация, было бы слишком много вопросов о моих отлучках и всем было бы интересно, кто мой любовник.       – Блядство во имя любви? Как трогательно, – мрачно усмехнулся голос.       – Не издева... – фраза прервалась невнятным мычанием и на некоторое время по ту сторону двери повисла тишина, нарушаемая только шорохами, а затем вновь раздался голос демона: – Может останешься на ночь? Только сегодня... В виде исключения...       – Радость моя... Мне и так не стоило приходить... Если увидят, как я утром выхожу из твоей комнаты, скандала не миновать. Но я еще приду. Обязательно приду. И завтра мы можем встретиться в нашем месте... А навестить раненного ученика и вовсе моя обязанность.       – Какая жалость...       – Да, жалость, но я уже слишком задержался... Кстати... говорят, ты очень много времени проводишь с этим эльфом... как его там?       – Лим.       – Мне стоит ревновать?       – Не говори глупости.       – Тогда зачем он тебе?       – Просто нравится его общество.       – И все? С тех пор, как он здесь появился, мы почти не видимся.       – Он еще не освоился и ему нужна поддержка.       – Но почему именно ты?       – Потому что он мне нравится.       – Хорошо. Я не будут препятствовать вашему общению... Но Иф...       – Да?       – Не забывай о своих обязанностях. Кроме того, ты слишком давно не выполнял свой долг... Мне следовало бы наказать тебя, только вот даже не знаю стоит ли это делать сейчас. По моему, ты и так уже достаточно наказан...       – Я подчинюсь твоему решению.       На некоторое время по ту сторону двери повисло молчание, но потом мужчина вновь заговорил.       – Хорошо... Тогда эта ночь будет принадлежать мне.       – Ты останешься? – обрадовался Иф.       – Нет...       Судя по едва слышным шорохам в комнате что-то происходило, нечто не требующее слов. Потом послышался приглушенный стон и вновь раздался незнакомый голос:       – С утра заберу.       – Обещаешь? – теперь голос демона слегка дрожал.       – Да. И вот еще: никаких любовников этой ночью.       Теперь по ту сторону двери послышались шаги и Лим, догадавшись, что неведомый любовник вот-вот покинет комнату, поспешил к лестнице. Завернул за угол, припал к стене, перевел дух... и любопытство вновь победило чувство такта: юный эльф высунулся из-за угла, чтобы хоть краем глаза глянуть на того, кто покорил сердце его друга.       Дверь скрипнула и показался он. Высокий. Широкоплечий. Прямые белоснежные волосы ровным покрывалом ложились на плечи. А затем он развернулся, чтобы попрощаться, и Лим с ужасом обнаружил белую маску, скрывающую правую половину лица. И все остальное стало не важно – Лим точно знал кто он. Но что еще хуже – это знание могло стоить ему жизни. Так же, как и обоим участникам любовной сцены. О, сколько он успел вообразить, когда понял, что любовь его друга не просто тайная, но и запретная! Вот только такое даже в голову придти не могло. Супружеская неверность... Неравное положение... Все это ни в какое сравнение не шло с государственной изменой! И вместе с тем, не оставалось сомнений, что этот мужчина никто иной, как супруг Повелителя. Эль-лест в белой маске – вряд ли таких было несколько во дворце.       – О Луноликая! – Лим прикрыл рот руками.       Да, конечно, политический брак никого не мог осчастливить... Но не нужно быть экспертом по законам астар, чтобы знать: адюльтер супруга Повелителя – нонсенс, оскорбление, которое можно смыть только кровью, и государственная измена. Да что там государство! Лорд Аэрис – лорд эль-лест и его брак немаловажная скрепа всего Альянса, а значит и предает он весь Альянс!       Лим рванул прочь прежде, чем его кто-то заметит. В ушах оглушительно пульсировала кровь и сердце едва не выскакивало из груди. Это же надо было так попасть! Он проклял себя, свое беспокойство за друга и любопытство, задержавшее у двери. Попал! Ой, как попал! Даже в спальне Повелителя было не так страшно! А главное... Главное, что он между огней и нет спасения. Не доложить – означает смерть, если все раскроется. Доложить – предать друга и возможно погибнуть за то, что стал свидетелем действий, компрометирующих семью Повелителя. Хранить тайну – а ведь если вдруг узнает не Повелитель, а лорд Аэрис, то его попросту могут ликвидировать. Что значит жизнь одного безродного эльфа, когда на кону весь Альянс и честь правящей династии Темной стороны? Он захлопнул дверь своих покоев, впервые за все время запер ее на замок и упал на кровать, уткнувшись носом в подушку. Давно он так не ревел! Казалось, где-то внутри проснулся маленький напуганный ребенок, который не умел сдерживать слез и не знал как побороть страх. Наверное со стороны он сейчас смотрелся ужасно глупо... Лим всхлипнул, представив себе, как нелепо выглядит взрослый парень, захлебывающийся в истерике, попытался остановиться, но не смог. ***       Темную ночь разрезал взмах черного крыла и тень пронеслась так низко над головой, что поток воздуха едва не сбил Лима с ног, а затем взвилась вверх, изобразила мертвую петлю и обрушилась на эльфа, раскрыв здоровенную зубастую пасть. Он упал на колени, безмолвно вскрикнул и закрыл голову руками. Тишина. Гулкая тьма до самого горизонта... Он поднялся и обнаружил, что рядом никого нет. Только тени... Мелкие, едва уловимые тени словно кошки прыгали и танцевали, стоило отвернуться, а затем исчезали, как только он пытался их рассмотреть. Одиночество. Темнота. Решив, что стоять на месте бессмысленно, он побрел. Ничего не изменилось. Черные тени, едва уловимые краем глаза, ехидно смеются. Страшно. Страх захлестывает его словно волна и он, срываясь с места, бежит из последних сил. Ничего не меняется: все та же бесконечная темнота. Все те же тени снуют за спиной. Негде спрятаться. Кажется, будто кто-то подкрадывается со спины, но стоит обернуться... и ничего не меняется. Все бессмыслено. Бессмыслено убегать. Бессмыслено стоять. Бессмыслено смотреть... Он закрывает глаза и опять ничего не меняется. Лишь тени все громче и ехиднее перешептываются. А потом его кто-то зовет по имени. Он не слышит, он знает. И он бежит. Бежит на спасительный голос. Чей голос? Он есть и его нет. Черные тени мечутся за спиной. Свист рассекает воздух и тонкой полоской ложится на спину, сбивая с ног. Кто-то зовет. Лим вскакивает и бежит на отсутствующий голос. И вновь свист. И вновь удар, сбивающий с ног. Нужно торопиться. Голос – это спасение. Голос – это безопасность. Бежать... Мечутся черные тени... Он спотыкается и падает. Пол... Еще недавно ровный пол, весь в буграх и неровностях. Лим медленно оглядывается, чтобы рассмотреть то, обо что споткнулся и обнаруживает шлем. Пустые глазницы черепа смотрят в пустоту. Тени... Тишину разрезает отдаленный лязг стали. Смерть... Всюду смерть... Здесь нет места живым. Он медленно поднимается, не отводя взгляда от черепа. С меча капает кровь. Кап. Кап. Кап... И Лим понимает, что сам убил его... Того, чьи глазницы теперь смотрят в пустоту. Кап... Кап... ***       Лим проснулся едва солнце поднялось над горизонтом и заглянуло в его комнату сквозь матовое окно. Кап... Кап... Вымученно простонав да силясь согнать остатки тяжелого сна, он перевернулся на бок, протер глаза и тряхнул головой. Кап... Обнаружив, что жуткий звук никуда не исчез, юный эльф свесил ноги с кровати, встал и побрел туда, откуда он доносился. Кап... Теперь он уже не был зловещим, только раздражающим... Кап... Лим заспанно ткнул пальцем в сенсор, но вместо того, чтобы капанье прекратилось, на юношу обрушился поток холодной воды. Обиженно вскрикнув да выругавшись он отпрянул назад и, уже на расстоянии вытянутой руки, вновь ткнул в панель. Поток исчез. Капанье тоже. Лим взял полотенце, вытер лицо, чтобы вода не стекала в глаза и принялся снимать мокрую одежду. Зато проснулся, – решил привнести в это гнусное утро немного оптимизма Лим.       После завтрака из остатков ужина, день лучше не стал – книги не читались, фильмы не смотрелись, навещать друга, после вчерашнего, не хотелось. Лим почувствовал даже некое облегчение от того, что тот не объявлялся сам, потому как смотреть ему в глаза, казалось, попросту невозможным. Беспокойство появилось, только когда Иф не явился на занятия и вообще выяснилось, что его с вечера никто не видел. Видимо, искал утешенье в объятьях возлюбленного... Лима передернуло от этой мысли. Ну зачем? Зачем он пошел на такое? Почему из всех бесчисленных любовников, именно супруг Повелителя? Почему именно его приятель не может быть как все и видеть в нем только изуродованного калеку? Ответ тут же пришел сам: от того, что сам этого калеку лечил, сам протезы делал, сам к жизни возвращал. И все равно его поступок казался бесконечно глупым.       Зато вид мрачного, как грозовая туча, и хромающего Шена, послужил какой-никакой компенсацией. Судя по лицам соучеников, не только ему – небось узнай они, чьи острые коготки послужили тому виной, Иф мигом бы стал героем. Что зачинщик хулиганов, что его дружки, угрюмо молчали, время от времени огрызаясь на всех, кто осмелился подойти слишком близко, обратиться с вопросом, или, да упасет Луноликая, задеть. В остальном весь день не лучшим образом походил на затишье перед бурей. Напряжение перед предстоящим наказанием отпечаталось на всех без исключения. Даже на тех, кого оно не касалось.       Вечер тем более не отличился: Иф все так же не давал о себе знать. Другие демоны не спешили брататься с эльфом. Только Радаэль мельком заскочил, убедился, что с его подопечным все в порядке, да вручил каталог модных эскизов, велев ознакомиться перед фестивалем. А потом началась ночь... ***       Холодный каменный пол морозом впивается в обнаженную кожу. Мерзко. Противно. В воздухе витает запах сырости и плесени. Чьи-то шаги эхом разлетаются в воздухе. Темнота. Свист рассекает гулкую тишину и обжигающей полосой ложится на плечи. Второй. Третий. Боль есть и ее нет. Лим лежит, застыв на шершавом полу. Четвертый. Пятый. Кажется, он должен кричать... Но крика нет. Есть только тишина и свист. Затем и он исчезает. Мелкий дождь сотнями брызг разбивается о камень и растекается по обнаженной коже. Нет холода. Нет тепла. «Любовь моя» – кто-то целует в самое основание шеи. Тихий шепот волной нежности разливается по телу. «Радость моя...». Железные пальцы смыкаются на плечах мертвой хваткой. Его накрывает новой волной, но на этот раз волной ужаса – страшно чувствовать холод метала там, где должна быть теплая плоть. И хочется кричать, потому что сердце разрывается от боли. Хочется... Но невозможно. И уже другой голос, страшный, пробирающий до мозга костей, шепчет над самым ухом: «ты будешь моим»... Он пытается вырваться, но тщетно. «Только моим». Забери меня... Обними меня... Строки звучат в голове, словно молитва. Назови меня... И люби меня... Где тот, кто называл его «любовь моя»? Ты храни меня... Береги меня... Почему? Почему он не прогонит это чудовище, что держит его мертвой хваткой? Удержи меня... Приручи меня... Но только ты... Потому что страшно. Страшно принадлежать кому-то другому. Страшно, когда чья-то темная воля сковывает, лишая свободы. И страшно от того, что некому закончить стих... (ред. 19.03.2023)