Corrupted Mind

       Воцарилось пятисекундное молчание, нарушаемое лишь хрустом упаковки для лапши быстрого приготовления, которую ХиЧоль мял в своих длинных пальцах. – К-как р-разделиться? – подал голос ХёкДже.    Я пожал плечами. – Если мы останемся вместе, то нас будет легче выследить и поймать. Каждый должен пойти своим путем, чтобы уменьшить риск.    Фантазер, вытащив всю еду из пакетов, махнул рукой. – Я в одиночку пересек пустыню Гоби, – заявил он. – Это не станет проблемой. – А мы можем остаться здесь? – с надеждой в голосе промолвил ипохондрик. – Нет, – отрезал я. – Раз против нас развернули такую мощную операцию, то вычисление местоположения этого домика – лишь вопрос времени. Мы разделим еду и завтра же уедем отсюда.    ХиЧоль кивнул, спокойно откладывая в сторону три брикета лапши для нашего ужина. ХёкДже сморщился, будто готовился заплакать, и так сжал упаковку с бельем, что она начала рваться. – Что же мне делать? – проныл он. – Мне некуда идти... Я... Я не знаю...    Я подошел ближе и потрепал его по плечу. – Основная охота развернута за мной, – я доверительно наклонился к сотоварищу. – Видимо, из-за того, что родственники надавили. Так что вы можете остаться вдвоём – ваших фотографий даже не показывали в новостях.    Мои соратники переглянулись, и на лице ХёкДже появилось выражение столь явного облегчения, что я с трудом удержался, чтобы не рассмеяться. – С утра мы отправимся в путь! – продекламировал ХиЧоль, вытаскивая электрический чайник и отправляясь во двор, к колодцу. – Постой! – ипохондрик дернулся за ним. – Ты уверен, что эту воду можно пить? – Уверен, – проговорил фантазер, даже не обернувшись. – Когда я путешествовал по Баффиновой Земле, мы пили кровь морских котиков.    ХёкДже позеленел и чуть было не упал в обморок. Я придвинул ему стул, и мой товарищ, с благодарностью посмотрев на меня, опустился на сиденье. – Это всё так ужасно, – поделился он, положив упаковку с бельем на столешницу и обмахиваясь руками. – Тут в воздухе, кажется, есть что-то вредное – у меня в горле першит. – Вот с утра и уедешь, – размеренным тоном выдал я, слегка нажимая двумя пальцами на точку посреди его шеи. – В столицу, где бытует более привычная атмосфера мегаполиса.    ХёкДже с благодарностью посмотрел на меня.    Глупенький, ты даже не представляешь, что тебя в скором времени ждет.    Улыбнувшись ему, я вышел во двор и направился туда, где ХиЧоль мужественно сражался с колодцем. – Эта вода лучше, чем та, что была у нас с собой, когда я ездил с экспедицией в Антарктиду, – сказал он, вытаскивая покореженное ведро и наливая мутноватую жидкость в чайник. – Нужно сделать так, чтобы ХёкДже этого не увидел, – усмехнулся я, подходя ближе и прикасаясь к шее собеседника. – Это точно, – кивнул он, отпуская ведро обратно и поднимая чайник с земли. – Ничего; я научу его походной жизни, когда он будет пересекать со мной монгольские степи.    Эх, мечты... К сожалению, нашему фантазеру пока не дано узнать, что ни ему, ни нашему трусоватому другу не суждено прожить дольше двадцати четырех часов.    Смертельный механизм был запущен, и я ни капли не жалел об этом, продолжая улыбаться товарищам и помогая им раскладывать хрупкие брикеты лапши по одноразовым мискам.    Слава богу, в домике нашлась одна работавшая электрическая розетка, и нам удалось вскипятить чайник. Незатейливый ужин показался нам самым вкусным блюдом на свете, и даже ХёкДже проглотил его, ничего не сказав о процентном содержании генетически модифицированных продуктов в этой лапше.    Мы легли спать прямо на полу, проигнорировав кровать, комфортабельность которой была довольно сомнительной.    Дыхание моих товарищей сразу же стало ритмичным, а я всё время пролежал без сна, размышляя о том, какой она будет, та самая новая жизнь, что лежала передо мной... ***        В пять часов утра я разбудил своих подопечных. Позавтракав бананами, мы быстро разделили покупки (я отдал им большинство брикетов лапши, оставив себе чайник и телефон), и мы, упаковавшись, вышли из домика, который послужил нам славным прибежищем.    Я посоветовал ХиЧолю и ХёкДже пойти на автобусную остановку, которая располагалась на другом конце деревни. Каждый день оттуда отходили рейсы на Сеул, и они могли бы, купив по билету, преспокойно добраться до столицы.    Мои товарищи решили так и поступить, и мы попрощались, дав друг другу обещание ещё увидеться.    Вполне искреннее с их стороны.    Как только их субтильные силуэты скрылись из виду, я, поправив лямки рюкзака, отыскавшегося среди хлама в платяном шкафу, направился к железнодорожному полотну, пролегавшему неподалеку.    До него вела обычная проселочная тропка, местами заросшая: сразу было видно, что пользовались этим путем редко.    Пусть деревенька эта была небольшой, она являлась важным железнодорожным узлом. Тут прицепляли и комплектовали различные торговые составы, распределяя гружённые товарняки на пути.    Сам полустанок был небольшим, но полотно радовало глаз аж шестью парами рельсов. На некоторых из них уже стояли тяжелые вагоны.    К счастью, охраны здесь не было, да и зачем? Захаживали на полустанок редко, а особо ценные предметы поездами уже давно никто не перевозил.    Но я всё равно решил быть поосторожнее и, соскочив с края платформы, перебегал от полотна к полотну в полусогнутом состоянии.    Добравшись до одного из составов, я прошел вдоль него, пока не обнаружил открытый вагон. Он был весь уставлен ящиками с наклейками "Следует в Сеул", и я понял, что это как раз то, что мне нужно.    Забравшись в вагон, я, напрягшись, выдвинул вперед первый ряд ящиков и зашел за него. Сняв рюкзак, я опустился на пол и приготовился к длительному путешествию, понадеявшись, что никто не будет проверять содержимое перед отправкой поезда.    Так и получилось: вагон заперли, и вокруг воцарилась кромешная тьма. Через минуту состав стартовал.    И тут я понял основную разницу между пассажирскими и товарными рейсами. Машинист гнал на огромной скорости, и я начал реально бояться за целость своих костей, которую никто не мог бы мне гарантировать в случае, если один из ящиков сорвался бы.    Но этого, к счастью, не произошло, и я доехал до родного города в целости и сохранности.    Седой смотритель раскрыл засов, и я, улучив момент, выскочил прямо ему навстречу. Он отшатнулся, и я бросился наутек.    И только меня и видели. ***    Итак, я был в Сеуле, что означало претворение в жизнь половины моего плана.    О сотоварищах я позаботился, и их судьба больше меня не волновала. Теперь стоило подумать и о себе.    Я находился на территории своего родного города, который, правда, не особо хорошо знал. У меня имелись деньги, но отсутствовали документы, которые были мне необходимы, потому что я задумал бежать из страны.    Это был явно не тот счастливый конец, на который я рассчитывал.    Или нет, не так: это был вообще не конец.    Я зашел в одну из кофеен и, заказав американо, уселся за угловой столик. Потягивая крепкий напиток с богатым и давно забытым вкусом, я смотрел в окно и наслаждался свободой. И в тот самый момент я решил, что ни за что больше не окажусь взаперти; что я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы не попасть в лапы к этим изуверам.    Больше в "Тисах" меня не будет.    Я сидел за столиком, а на соседнем стуле примостился мой рюкзак. Я давно нормально не ел и не мылся, но всё это отходило на второй план, когда я поворачивал голову направо и смотрел на оживленные столичные улицы, на спешивших по своим делам людей, на мелькавшие мимо машины.    И я бы ни за что не променял эти минуты ни на какие сокровища мира. ***    Я просидел в кофейне около двух часов, и, в конце концов, мне пришлось пусть с неохотой, но убраться оттуда, так как официанты стали весьма недружелюбно смотреть на меня.    Я шел прогулочным шагом по таким родным мостовым, радуясь, что дышу этим загазованным и отяжеленным вредными испарениями воздухом, медленно цедя каждый вдох. Денек выдался погожий, и я чувствовал себя вполне комфортно в футболке и джинсах.    Я решил сразу же направиться в бар, о котором прочел в интернете, ведь это дело явно не стоило откладывать на потом. Мне нужно было бежать из Кореи, пока ретивые полицейские не нашли трупы моих товарищей, а для этого мне необходимы были документы.    Идти пришлось долго, часто останавливаясь перед уличными электронными гидами, но я-таки дошел до бара с романтичным названием "Приют Дьявола".    Я толкнул дверь и прошел внутрь.    В небольшом помещении оказалось довольно чисто. Высокая стойка рассекала единственный зал по всей длине правой стены, а слева скученно стояли столики, которые не пользовались особой популярностью.    И пол, и стены были выкрашены в черный, и такого же цвета была отполированная поверхность стойки, на которую я облокотился.    Бармен, услужливо подошедший ко мне, был уже в возрасте, но следил за собой, судя по подтянутой фигуре. Седые волосы, стянутые на затылке в хвост, были густыми и волнистыми. Он носил бородку на манер итальянского мафиози из фильма, который я смотрел вечность назад, а глаза скрывал за солнечными очками с зеркальными стеклами. – Что желаете? – спросил он, опираясь о стойку.    Я пристально посмотрел на него. – Стакан лимонада и документы, – пойдем-ка ва-банк!    Он приподнял брови, но потом тут же вернул лицу бесстрастное выражение. – Не полицейский? – дежурно спросил он, быстро оглядываясь.    Кроме меня, в баре было ещё трое посетителей, и все они сгрудились в противоположном конце зала, горячо обсуждая недавний футбольный матч. – Нет, – помотал головой я.    Он спустил очки на кончик носа и пристально просканировал меня прищуренным взглядом. Оставшись, видимо, удовлетворенным осмотром, он приподнял часть стойки, вышел из-за неё и знаком велел мне следовать за ним.    Бармен подвел меня к низенькой неприметной дверце, расположенной в дальнем углу заведения и скрытой за черной портьерой. За ней обнаружились бетонные ступени, которые вели вниз. Сломать здесь шею было делом пяти минут, потому что путь нам освещала лишь одна жалкая лампочка без абажура, а перил предусмотрено не было.    Но обошлось без приключений и полетов.    Внизу оказалось довольно большое помещение, специально оборудованное для выпуска фальшивых документов. В углу висела белая простыня и стоял фотоаппарат на треноге, чуть поодаль примостился высокий стол, заваленный корочками от паспортов. Весь левый простенок занимали металлические архивные шкафы, некоторые из которых были распахнуты и являли зрелище далеко не самое аккуратное. Справа стояли какие-то принтеры, сканеры и прочие устройства, чье назначение осталось для меня загадкой. Посреди помещения по-царски расположился письменный стол с зеленой лампой. За ним сидел низенький и плюгавый субъект с сигаретой во рту, что-то сосредоточенно изучавший через лупу и отвлекшийся от своего занятия при нашем появлении. – Я привел тебе клиента, СанЫль, – проговорил бармен.    Низенький кивнул и, встав из-за стола, подошел ко мне. – Откель дёрнул, молодой? – поинтересовался он, не выпуская свою сигарету изо рта.    Я ничего не понял, но сразу уразумел, что это за жаргон: этот мастер подделок пытается выяснить, сидел ли я тюрьме. Почему бы не сказать ему правду?    И я спокойно вымолвил: – Я вас не понимаю.    СанЫль удовлетворенно улыбнулся и кивком отпустил бармена. Как только тот ушел, низенький указал мне на стул, стоявший в углу. – И кепец сыми, – скомандовал он, налаживая фотоаппарат.    Я послушно стянул бейсболку и пригладил волосы. – Сразу вижу, что не легавый, – промычал мастер, настраивая резкость. – И хорошо, что не сиделец, а то те и на перо наколоть могут.    Я решил хранить молчание, пытаясь про себя перевести на нормальный язык то, что плел этот умелец. Итак, он тут же заметил, что я не полицейский, и обрадовался, что я не был уголовником, а то последние могут и пырнуть ножом. – Сейчас всё сляпаем, и никаких проблем, – он показал мне пальцами "раз, два, три", а потом нажал на затвор, и вспышка на долю секунды ослепила меня. – Сколько времени уйдёт на изготовление паспорта? – деловито спросил я, вставая. – А прямо сейчас и сбацаем, – откликнулся СанЫль, грызя свой окурок. – Тебе важно, как тебя звать будут? – Важно, – я подошел ближе. – Сколько всё это будет стоить?    Низенький тип хитровато посмотрел на меня. – Десять кусков по курсу, – ответил он.    Я нахмурился и отрезал: – Сойдемся на пяти. – Идет, – он протянул ладонь, и я начал рыться в рюкзаке, переводя в уме пять тысяч долларов в воны.    Отдав мастеру пачку купюр, я снова примостился на стул и принялся ждать.