Corrupted Mind

       На улице стоял поздний вечер, но меня это не интересовало: впереди было ещё множество дел. В рюкзаке, помимо некоторых личных вещей, у меня лежал новенький паспорт на имя Хэммонда Ли – именно под такой личиной я и собирался жить за границей.    Раненные о тросы ладони до сих пор саднили, хотя я и обработал их купленным в ближайшей аптеке хлоргексидином. Голод давал о себе знать, да и температура окружающего воздуха сильно упала, но я упорно шел вперед, решив закончить всё, что запланировал.    Сначала я активировал свой телефон, купленный в сельском магазине. Услужливые сотрудники салона связи подобрали мне подходящий договор и тут же оформили все необходимые бумаги.     Потом настала пора билетов. Для этого мне пришлось отправиться в интернет-кафе и просидеть почти полчаса онлайн, бронируя ближайший рейс до Нью-Йорка, который выпал на завтра. Мне было непривычно вводить незнакомое имя и чужие паспортные данные, но безопасность шла прежде всего. Воспользовавшись тамошним принтером, я распечатал билеты и вышел из душного зала.    Теперь мне требовалось место, где я мог бы переночевать, и я выбрал пригородный мотель, так как мои финансы после СанЫля были в довольно плачевном состоянии.    Это прекрасное заведение располагалось на подступах к Сеулу и выглядело вполне опрятно. Миниатюрные домики, куда помещались лишь кровать, стол, да стул, казались для меня настоящими дворцами. И пусть ванная была общей на два номера, я с удовольствием принял душ, смыв с себя двухдневную грязь и остатки больничного затхлого запаха.    Застирав с мылом футболку, бельё и носки, джинсы я решил надеть ещё раз – в конце концов, не такими они были грязными.    Развесив стирку на холодной батарее, я улегся на кровать и с удовольствием провалился в спокойный сон без сновидений. ***    Я открыл глаза и улыбнулся лучам солнца, проникавшим в окно моего домика. Нашарив на столе телефон, я посмотрел на время и присвистнул: был практически полдень!    С другой стороны, куда мне спешить? Рейс в новую жизнь планируется только на вечер.    Я весь день провел в номере, приготовив себе несколько порций лапши и уничтожив все запасы бананов. Около пяти часов вечера я выписался из мотеля и на метро доехал до стоянки автобусов, следовавших до аэропорта.    Я купил билет и сел на один из них, с улыбкой глядя в окно. Скоро, уже совсем скоро я буду вне пределов досягаемости полиции...    Аэропорт встретил меня людским гулом и толпами, снующими туда-сюда. Мне не нужно было сдавать багаж, так как из скарба имелся лишь один рюкзак, и я пошел регистрироваться на рейс.    Молоденькая администраторша с искусно сделанными пластическим хирургом огромными глазами, похожими на совиные, и прической, на которую ушла явно не одна упаковка лака для волос, спокойно произвела все необходимые действия, и мистер Хэммонд Ли уселся в зале ожидания.    Мой рейс должен был вылететь через час, и так оно и случилось. Я сел на самолет и проводил прощальным взглядом стремительно удалявшуюся родную землю. ***    Полет продолжался дикую уйму времени и предполагал кучу посадок по пути.    Нью-Йорк встретил меня шквалистым ветром и жутким ливнем, который я пережидал на остановке аэробуса. Аэропорт любезно предлагал и еду, и литературу, и я купил хот-дог и карту города.    Пока дождь со всей силы лупил по крыше остановки, я съел сосиску и изучил местность.    Спрятав путеводитель в рюкзак, я огляделся. Ливень и не думал прекращаться, так что времени на размышления было предостаточно.    Что ж, приступим.    Итак, минусы: я находился в чужой стране, будучи почти без денег, со сменой белья, парой брикетов лапши и несколькими вещами в багаже. Плюсы: я был далеко от своих преследователей, получал шанс начать новую жизнь; мой ум был всё так же ясен, и старина СанЫль расстарался, сработав мне корейский документ, загранпаспорт и американскую визу.    Дождь начал постепенно стихать, и я решил двинуться в путь, на который мне требовалось много времени: дорога моя лежала в Бруклин – туда, где для многих начинался путь к Американской Мечте.    Мне нужна была по возможности недорогая жилплощадь - задача, которую почти невероятно осуществить на территории Большого Яблока. Но попытаться можно было.    Я ничуть не беспокоился за себя, зная, что хорошая голова на плечах выручит в любых обстоятельствах, а нервные клетки, умирая, тянут за собой мозг.    Так что нужно по возможности сохранять спокойствие и идти вперед, несмотря ни на что.    Многие начинали и с меньшего, так что мне ещё повезло. Взять хотя бы этого рэпера, Два Цента, что ли...    Я следовал по улицам, застроенным со всех сторон рыжими кирпичными зданиями, на каждом из которых виднелась аккуратная табличка с названием улицы ("стрит" или "авеню") и пометкой: "Вест-Сайд".    Я дошел пешком до входа в подземку и преспокойно спустился вниз.    Американское метро было похоже на наше: сероватый минимализм в дизайне, практичность и почти что аскетизм, отдававшие прохладцей, да толпы народа, который здесь был более разноцветным, чем в Сеуле.    Я купил билет и устроился у самого выхода в одной из железных птиц.    Внутри было не особо вдохновляюще: в вагон часто входили подозрительные личности, которые косились на меня волчьими взглядами. Я величаво кивал в ответ, и эти ребята почему-то опускали глаза и уходили прочь, предпочитая собираться в другом конце вагона.    В Бруклине я вышел, поднялся на поверхность и замер...    Как-то раз я читал один философский опус, в котором говорилось, что разочарование – это самое сильное чувство в человеческом арсенале. И вот в этот самый момент я убедился в том, что это действительно так.    Выход из подземки был разрисован неаккуратными граффити, причем одни рисунки накладывались на другие, более ранние, и это создавало крайне неприятную картину. Улица больше походила на свалку: кучи мусора прямо посередине мостовой; газеты, летавшие туда-сюда подобно диковинным птицам; покореженные металлические урны для отходов, вокруг которых собрались бездомные...    И это и есть один из богатейших городов мира?!    Что ж, негативный опыт – это тоже опыт.    Я двинулся вперед по улице, которая, если верить погнутому указателю, называлась "Сто тринадцатая авеню". В этом районе тоже любили кирпич: им было облицовано каждое второе здание. Узкие задние аллейки были настолько тесными, что даже двум людям там было весьма проблематично разойтись. Они пересекались бельевыми веревками, а внизу примостились крупногабаритные мусорные контейнеры. То тут, то там периодически раздавалось громкое мяуканье, и из урны высовывалась мордочка уличного животного с горящими глазами.    Я шел всё дальше и дальше, пока не набрел на поворот, заинтересовавший меня.    Металлическая стрелка на столбе, указывавшая влево, сообщила мне, что я собираюсь направиться на "Сто тридцать вторую улицу".    Что ж, я так и сделал.    Здесь было намного чище, чем во всех прочих кварталах Бруклина, а обилие красных бумажных фонариков, как и симпатичных маленьких магазинчиков с причудливым орнаментом на дверях, ясно дало мне понять, что я нахожусь в Китайском Квартале.    Я заходил всё дальше, вертя головой во все стороны, будто турист. Запахи, царившие здесь, просто завораживали, а национальные азиатские языки на вывесках привлекали взгляд и так и манили зайти.    Я остановился перед деревянной дверью, над которой висела табличка на корейском. Пусть и с ошибками, но на прекрасном родном для меня языке там было написано: "Сдаётся комната внаём".    Постучав, я толкнул дверь и вошел внутрь, оказавшись в небольшой чистенькой прихожей, пол которой был покрыт полосатым ковриком. Где-то в глубине комнаты тоненько зазвонил колокольчик, и я услышал семенящие шажки, быстро приближавшиеся ко мне. Дверь, расположенная напротив, широко раскрылась, и передо мной возник мальчик лет одиннадцати-двенадцати в новом спортивном костюме и домашних шлепанцах. Ребенок окинул меня внимательным взглядом серьезных карих глаз и, бросив: "Подождите", быстро удалился тем же путем, каким и пришел.    Я покорился. Сняв свою уличную обувь, я прикоснулся к окрашенным в темно-коричневый деревянным панелям, которыми были обиты стены. Помещение, в котором я находился, было тесным и узким, абсолютно лишенным мебели, но отчего-то уютным и милым.    Я успел изучить всю прихожую, когда дверь напротив снова распахнулась, и мне навстречу вышел крупный мужчина лет тридцати пяти в рубашке с галстуком и в отутюженных брюках, которые уже успели покрыться морщинами на бедрах. – Марк Кан, – проговорил он, протягивая мне руку. – Хэммонд Ли, – ответил я, принимая ладонь.    Быстро же я привык использовать этот псевдоним! Но оно стоило того: именно под этим именем у меня были открыты счета на Каймановых Островах.    Рукопожатие Марка сразу располагало к себе: крепкое, сухое, деловое. Было видно, что этот человек привык сразу переходить к делу. – Я частный адвокат, – сообщил он. – Моя практика находится как раз над моей квартирой. На втором этаже есть ещё одна жилая комната, и я сдаю её. Мне принципиально важно, чтобы её снимал кореец, так как мы постепенно теряем наши корни, и я бы хотел, чтобы кто-нибудь дал Коди, – он кивнул на парнишку в спортивном костюме, стоявшего за отцом и неотрывно смотревшего на меня, – пару уроков родного языка, который лично я уже давно забыл.    Я улыбнулся и ответствовал: – Это не будет проблемой, мистер Кан. Я кореец, прожил в Сеуле всю жизнь, а сюда приехал за американской мечтой. Сколько будет стоить аренда комнаты?    Адвокат схватил мою руку и снова потряс. – Несколько часов вашего времени в неделю для того, чтобы вдолбить типичному ребенку из Штатов премудрости азиатского языка, – вымолвил он. – И зовите меня Марк.