Я в тебя верю

Майкрофт щелкнул зажигалкой и с наслаждением втянул дым тонкой ментоловой сигареты. - Признаться, Грегори, есть в тебе нечто загадочное для меня… - Издеваешься? – устало поинтересовался Лестрейд, вытянувшись на двуспальном матрасе и заложив руки за голову. - Отнюдь. Как такой умудренный жизнью мужчина, в который раз наступает на одни и те же грабли? - Заткнись и дай мне сигарету. - Третья, Грегори, третья жена! Но в своей стервозности она обошла двух предыдущих. Сколько вы были официально женаты? - Я просил дать мне сигарету, а не читать мораль! - На правах твоего старого друга и командира, я напоминаю тебе о том, что ты бросил курить. - Как и ты. Майкрофт поиграл бровями. - Ситуация на политической арене мира… - Я тоже не в санатории. - Убедил, - Майкрофт запустил свои длинные бледные пальцы во внутренний карман пиджака, жестом фокусника выуживая серебряный портсигар с вензелем королевы Виктории. - Когда ты не ломаешься, тебе цены нет, Майкрофт. Усмехнувшись, Холмс, оторвав пятую точку от подоконника, прошествовал к матрасу, лежащему на вытертых досках паркета. Инспектор, приподнявшись, взял сигарету и, прикурив от зажигалки в руке Майкрофта, вновь откинулся навзничь. - Господи, хорошо-то как! - Учитывая твой овердрафт в банке и состояние квартиры, из которой твоя благоверная выгребла все, включая консервы и туалетную бумагу… - Я не к тебе обращался! Не порть мне настроение. Лестрейд, докурив, затушил сигарету прямо о паркет. Встав, откатил разбитую зеркальную дверцу шкафа-купе. Обозрев порушенные полки и кучу тряпья, подвел итог: - Она порезала все мои костюмы. Сука. Майкрофт ненавязчиво кашлянул за спиной: - Если тебе нужна финансовая помощь… Но инспектор продолжал делиться наболевшим: - Вот чего ей не хватало? Конкретно этой? Про алименты она с самого начала знала. В кино ходили. И в эту… оперу. Про психа в затопленном подвале. - "Призрак оперы"? - Вот-вот. В Швейцарию будущим летом собирались съездить. Так какого хрена? - Она не жаловалась на отсутствие внимания с твоей стороны? - У меня случаются авралы, но это особенности моей профессии. - Вот именно. Мужчины посмотрели друг на друга. Лейстрейд нервно взлохматил ежик седеющих волос на своем затылке и с чувством сказал: - Да ну ее к чертям собачьим. Мы же хотели обсудить дело твоего брата. - Вот за что я тебя люблю, Грег, так это за твой оптимизм, - со сдержанной нежностью, допустимой между близкими друзьями, произнес Майкрофт. - Так, отставить лирику, – предупреждающе поднял ладонь инспектор. – И я не хочу знать, как вам удалось подменить вещдоки. Только скажи, неужели для вас нет ничего невозможного? Вы так быстро нашли Билла-со-шприцем, что я начинаю задаваться вопросом, зачем вообще нужна полиция? - О нет, Грег, я не всесилен. Если бы я мог всегда найти виновных, а лучше предотвратить преступления… - Твой брат помер бы со скуки. На лице Майкрофта промелькнула смесь удивления и обиды. - Грег, неужели ты можешь допустить… - Могу. Учитывая твои интимные отношения с системой правосудия, включая меня, можно сказать, что ты зарвался. Ты не полновластный лорд, а Британия не твоя вотчина, где ты можешь творить все, что тебе вздумается, оправдываясь при этом благом государства. Твои игры с Мориарти не привели ни к чему хорошему. Погибли люди. А сейчас, вместо того, чтобы отправить преступника за решетку, я помогаю тебе его отмазать. - Речь идет о Шерлоке, Грег! - Да хоть о наследном принце. Перед законом все равны. Иначе охрана правопорядка не имеет смысла. Только судья властен решать, виновен твой брат или нет. - Грег, ты общался сегодня с Джоном? - Будто ты не в курсе. Иногда я жалею, что я атеист. Ни священнику исповедаться, ни отпущение грехов получить. Только я и моя совесть – чудесная компания, особенно по ночам. - Грег, я сожалею… - Заткнись, если не хочешь схлопотать по роже. Королева не оценит. Джона не особенно воодушевило очередное появление Эллы Томпсон в его жизни. Прежде он обращался к ней, находясь в глубокой депрессии. Сейчас ему тоже было не особенно радостно на душе, но Джон считал, что может самостоятельно справиться с моральными последствиями побоев. Впрочем, психолог верила в целительную силу блога и принесла с собой ноут. Джон с интересом просмотрел свою статистику. Хотя он давно не публиковал описания новых дел, у него прибавилось постоянных читателей, да и количество посещений увеличилось еще на десяток тысяч за последние две недели. Неугомонные поклонники взывали к Уотсону, требуя рассказов о расследованиях. Кто-то строил предположения о затянувшемся молчании. Некоторые версии были уж совсем неправдоподобны. Например, та, где утверждалось, что детектив отошел от дел и занялся разведением пчел в Сассексе. Но все свидетельствовало о том, что интерес к Шерлоку не только не утихает, но и возрастает. Настроение у Джона резко улучшилось, что могло служить доказательством успеха метода психолога. Уотсон даже отвесил Элле пару комплиментов, но та их проигнорировала. Впрочем, его это совсем не огорчило: эта мужикоподобная чернокожая дама даже у всеядного Джона не вызывала никакого желания флиртовать. Возможно, дело было в том, что трудно рассчитывать на роман с тем, кто уверен, что знает о твоем внутреннем мире больше тебя самого. Джон заерзал на кровати, пытаясь принять удобное положение. Кожа зудела под гипсом, ныли ребра на вздохе и болели бедра. Кроме вполне осязаемой физической боли, впрочем, успешно подавляемой препаратами, Уотсона беспокоила какая-то ускользающая от внимания мысль. Что-то связанное с его блогом. Какой-то обойденный вниманием комментарий? Джон решил во время следующей встречи с психологом еще раз проштудировать все записи с самого начала. Уотсон закрыл глаза, тихо проваливаясь в дрему, нормальный человеческий сон без снотворного. И вновь очутился на жестком каменном полу лицом вниз. Чужие руки бесцеремонно тормошили его, стаскивая брюки и белье. Он был так крепко избит, что почти не мог сопротивляться. Когда на него навалилось тяжелое тело, он почувствовал мужскую возбужденную плоть, она грубо вторглась в его тело, причиняя немыслимую боль. Джон закричал. И тут произошло самое страшное в его жизни. Ладонь, которую он не мог перепутать ни с чьей в мире, закрыла ему рот. И голос, родной и любимый голос, сейчас искаженный и задыхающийся, приказал: "Заткнись!" - Тихо, Джон, тихо… - мягкая тёплая рука успокаивающие погладила по волосам, потом заботливо поправила скомканное одеяло. - Гертруда, мне нужно позвонить. Срочно! Принесите мне телефон.