Цепи

Черт возьми! Кто там еще?! Я тут же отскочила подальше от дороги и спряталась за пушистой елью, искренне надеясь, что меня не будет заметно. Но топот копыт, как назло замедлился. Всадники подошли настолько близко, что я могла слышать, как они негромко переговариваются. Слов разобрать было нельзя, но в речи выделялся явный восточный акцент, что подтверждало самые худшие мои опасения. Неужели Вессаль таки не лгал насчет войны... Но тут лошадиный топот послышался совсем рядом, и мне пришлось сосредоточить все свои усилия на том, чтобы ничем себя не выдать. Я замерла, уставившись прямо перед собой и еле дыша. Только бы не чихнуть, только не сейчас... Всадники медленно поравнялись со мной и потихоньку начали удаляться. И тут конь Вессаля, кобыла эдакая драная, заржал во весь голос в самый неподходящий момент! Какой безмозглой мухе приспичило его кусать – уж не знаю, но это определило мой конец. Я обреченно прикрыла глаза. Здорово, ничего не скажешь. Как и следовало ожидать, всадники спешились и направились узнать, кому же принадлежало сие благородное ржание. Один из них, видимо, каким-то боковым зрением заметил меня и бессмысленно пялился в упор, наверное, секунд тридцать. Все это время, я даже пальцем пошевелить не могла, скованная страхом и отчаянно вжимающаяся спиной в прохладный шершавый ствол дерева, будто это могло чем-то помочь. – Смотри-ка, Юрген, да тут баба, – довольно хохотнул он наконец, и тут я поняла, что отчаянно необходимо что-то сделать, иначе мне наступит окончательная и бесповоротная крышка. Недолго думая, я рванула с места. Благо, бегать в мужских штанах и рубахе было гораздо удобнее, чем в платье с корсетом, но всадник все равно догнал меня в два прыжка даже несмотря на тяжелые латы и, схватив за шкирку, поднял над землей. – Отпусти, задушишь! – прохрипела я, пытаясь оттянуть ворот рубашки от шеи и попутно стараясь пнуть негодяя пяткой в нос. – Вот брыкаться перестанешь – отпущу, – спокойно проговорил он, без всяких усилий удерживая меня над землей. Но брыкаться я перестала, лишь когда в глазах начало темнеть от недостатка кислорода. Из горла вырвался болезненный сдавленный хрип, и тело несколько раз судорожно дернулось в воздухе. Всадник разжал пальцы, и я безвольно грохнулась на землю, ударившись лбом о его ботинок. Для того, чтобы прийти в себя, потребовалось порядком несколько минут. Я все еще сидела на влажной земле, судорожно хватая ртом воздух, кода заметила, что сзади ко мне подошел второй всадник. Пути к отступлению оказались перекрыты. Пока солдаты о чем-то тихо переговаривались между собой, я приступила к оценке ситуации. Их двое, и они, по всей видимости, хорошо вооружены, в отличие от Вессаля. Ясно, значит, звать на помощь не имеет смысла. Даже если лорд и услышит, все равно ему не справится. Остаться одной будет куда разумнее. – Да понятно же, как белый день, что с девками делать полагается! – внезапно повысил голос первый, я быстро вскинула голову, чтобы лучше уловить суть разговора. – Развлечемся да и выкинем ее на дорогу, пусть подбирает, кто хочет. – На руки посмотри сначала, – с укором произнес вотрой, который был, кажется, Юрген. И чего, интересно, им мои руки сдались? Меня тут же грубо потянули вверх за воротник. Второй всадник взялся за мою руку, чуть не вывернув запястье. – Обычные чистые ручонки, – передернул плечами он, – холеные. А чего тебе до них? – А того, что если холеные, значит не служанка какая-нибудь. Можно и выкуп стребовать, коли родители богатенькие. А уж потом и делать... – Юрген замолчал, выдержав многозначительную паузу, – что вздумается... – А ты голова, – довольно усмехнулся второй всадник. – Слышь, девчонка, ты из какой семьи родом будешь? – А так я и сказала, пф-ф! – я демонстративно отвернулась, вздернув голову, за что получила больной тычок под ребра и ойкнула, согнувшись пополам. Если так и дальше пойдет, то выкуп им придется требовать за хладный труп. – Ладно, нет у нас времени с ней разбираться, увезем в замок, там пускай герцог у нее все, что нужно, и узнает. Ему-то она быстро все выложит... Вот интересно, она одна здесь? Эй, девчонка, кобыла к дереву твоя привязана? Я только молча кивнула, зло поглядывая на восточных. Ничего, потерплю если надо. Раз выкуп требовать собрались, значит, пока ничего не сделают. А там посмотрим. Главное сейчас - лорда не выдать. – Тащи веревку, – коротко бросил Юрген, притягивая меня за шиворот и приставляя нож к горлу. – А ты спокойно, не дергайся. Ты же у нас девушка умная, не хочешь же, чтоб я тебе глотку вспорол, – почти успокаивающе зашептал он мне на ухо, слегка поглаживая по волосам. – Ясен пень, – фыркнула я, ежась под его похотливым взглядом. Во попала... А еще и в мужской одежде, как назло. И как долго только они воздерживаться смогут от того, чтобы не сделать „что вздумается”. Они ж на войне все-таки, неизвестно, когда еще шанс представится, вряд ли они такую возможность упустят. В это время второй всадник принес веревку, коей и перетянули мои запястья настолько бесцеремонно, что они почти сразу довольно ощутимо заныли, но жаловаться не приходилось. – Будешь ныть или вырываться, перекину через седло и повезу так, – усмехнулся Юрген, подсаживая меня на лошадь, – а коня твоего мы в лесу оставим, не хватало еще с ним возиться, пусть от голода подыхает. Двое всадников дружно рассмеялись, я лишь скривилась, удивляясь людской жестокости. Через некоторое время мы выехали на равнину, где было все еще значительно светлее, чем в лесу. Как бы то ни было, а быстрая езда успокаивала и отвлекала даже в самых сложных ситуациях, и я даже сейчас откровенно наслаждалась ей, подставив лицо ветру, трепавшему волосы. Беспокоило только то, что щекой приходилось прижиматься к холодному и немного шершавому доспеху этого Юргена, но выбирать не приходилось. – А что мы с ней будем делать? Герцогу отдадим? – неожиданно заговорил второй всадник, имени которого я пока не знала. – Именно. Пусть сам и разбирается с ней. Он-то лучше знает, как с такими девицами дело иметь. – Надо же, какая преданность, – наигранно трагично произнесла я и вновь получила тычок под ребра. – Помолчи лучше, – резко одернул Юрген. К замку мы подъехали, когда уже окончательно наступила ночь. Его стало видно еще издалека, по огням из окон. Меня бесцеремонно сбросили на землю, а пока я пыталась подняться, что со связанными руками задача не из легких, всадники уже спешились и, подняв меня за шкирку, грубо подтолкнули к дверям. Тяжелые створки отворились, и полившийся из открывшегося прохода свет вначале даже немного слепил глаза. Я не знала, куда идти, и руководствовалась лишь грубыми тычками в спину и бранью в свой адрес. Связанные руки уже затекли и почти перестали чувствоваться. Всадники переговаривались с другими солдатами слишком быстро, и из-за акцента я не могла почти ничего разобрать. Наконец меня впихнули в какую-то просторную залу и оставили сидеть на ледяном полу, где я занялась изучением его узоров. Юрген встал слева от меня и зачем-то преклонил колено. За перемещением других солдат я не следила. Внезапно с другого конца залы послышались тяжелые шаги, и, судя по всему, тот, кто приближался, был в тяжелых доспехах. Я подняла голову и буквально оторопела. По моим расчетам, он был где-то на две с половиной головы выше меня. – Фридрих Гогенцоллерн, герцог Потсдамский, – произнес он низким раскатистым голосом, глядя на меня в упор.