Незнакомец

- Сакура-чан! Донёсшийся до женщины крик принадлежал Наруто. Наруто знал примерное расположение Саске и Сарады, исходя из отчёта друга, который он получил несколько дней назад. Путь до места назначения занял у них слишком много времени, и в итоге они больше суток мчались на восток без перерывов и остановок. Седьмой, не обращая внимания на протесты Сакуры, устроил привал на берегу реки, уносящей прозрачные волны пресной воды далеко за горизонт. И, в конце концов, она сдалась. Как-никак, Сакура всего лишь человек, и рано или поздно силы покинут её совсем, а в данной ситуации это уж точно явление нежелательное. Бывшая Харуно как раз отошла ближе к реке, чтобы привести себя в порядок и смыть с лица въевшуюся за время их отбытия из Конохи уличную пыль, когда её настойчиво позвал голос Узумаки. Она вопросительно посмотрела на него, но заметив в его руках тоненький свиток, перевязанный чёрной лентой со свисающим металлическим символом веера Учиха, чуть слышно охнула. Подставляя мокрое лицо холодным порывам ветра, она подбежала к мужчине и взволнованно произнесла: - Что он написал? Узумаки нахмурился и протянул Сакуре свиток. Нетерпеливо развернув послание от мужа, женщина внимательно вгляделась в аккуратно выведенные иероглифы. «Всё идёт по плану. Выяснил место расположения Рензо. Не смей вмешиваться». Сакура сама не заметила, как кулаки сжались до побелевших костяшек пальцев. Злость, подкатившая комом в горле, вот-вот должна была выплеснуться наружу в виде непрошеных слёз, и ей казалось, что ещё секунда, и она задохнётся, разрываемая болезненным возмущением и бессилием. Наруто, наблюдавший за ней, понял, что Саске, по возвращении в Коноху, отхватит не только от дочери. И, если честно, сейчас, седьмой разделял чувства Сакуры как никогда раньше. - Не сметь вмешиваться, - выдала вдруг женщина, небрежно выбросив безвозвратно смятое послание через плечо. То покатилось к самому берегу реки и упало в воду, где затерялось в волнах и унеслось в неизвестность. – Это моя дочь. Последние слова Сакуры показались Наруто, скорее, угрожающим рычанием. Обычно Сакура никогда не говорила подобным образом, если речь шла о Саске, но сейчас ситуация была немного иной. Она могла бы простить мужу всё, включая попытку её убить, однако, упади хоть один волос с Учихи Сарады, и она готова разорвать его на куски. Седьмой не знал, понимает ли Саске то, что, вот уже десяток лет не является для Сакуры единственным дорогим ей человеком, или же до сих пор полагается на её привычку принимать все его поступки без единого несогласия или упрёка? Скорее всего, Учиха даже не думал об этом, ведь мысли его устремлены лишь на благородную цель – защитить Коноху, а семья явление не столь глобальное. Наруто не мог смотреть на Сакуру, когда она пребывала в таком состоянии. Узумаки ненавидел этот беспомощный взгляд больше, чем что-либо ещё на этом свете. Ему было больно лишь от мысли, что эта женщина может расстроиться, а сейчас её самообладание раскалывалось, будто хрупкая стеклянная ваза, которая вот-вот вдребезги упадёт на пол и рассыплет по нему кучу осколков, зацепив при этом всё его существо. Наруто на секунду показалось, будто земля уходит у него из-под ног. Сглотнув, он отвернулся. Так же, как и Харуно (черт побери, Учиха) Сакура, Узумаки Наруто мог простить Саске всё, включая попытки его убить, однако, если он продолжает причинять боль женщине, заслуживающей счастья больше, чем все остальные в этом мире, то, так уж и быть, Наруто снова вправит ему мозги. Пусть даже потеряв вторую руку.

***

- Ты когда-нибудь думала, что Какаши – замена твоего отца? Сарада удивлённо взглянула на Суйгецу. И что она может на это ответить? Какаши – человек, с которым, наверное, она проводила большую часть своего времени, на протяжении всей жизни. Мать часто работала в больнице по несколько суток, и тогда он приходил на помощь своей ученице. Какаши неумело готовил ужин, смущённо читал ей сказки перед сном и с большим трудом собирал её утром в академию. Сарада видела, насколько ему трудно, поэтому старалась некоторые вещи делать сама, чтобы хоть как-то облегчить каторгу шестого. Она гордо шла с ним под руку до академии, где он махал ей рукой и желал удачного дня. Многие ученики были больше, чем возмущены, что, отошедший от дел, буквально несколько месяцев назад, Хатаке Какаши – Шестой хокаге, уделяет Сараде столько внимания, однако девочке было всё равно. Этот человек – лучшее, что судьба могла ей подкинуть, и, если кто-то спрашивал, кем он приходится семье Учиха, то Сарада уверенно отвечала – членом семьи. И пусть, пережив столько хлопот с ребёнком, Какаши, доходя до своей холостяцкой квартиры, лицом падал на кровать и клятвенно обещал себе больше не участвовать во всём этом, все эти обещания нарушались при первой же ночной смене Сакуры в больнице. Сарада старалась скрыть своё озадаченное выражение лица, но это не ускользнуло от Суйгецу. Он хмурился всё сильнее с каждой секундой, и девочке казалось, что он вот-вот сорвётся и пошлёт к чёрту её попытки узнать его поближе. Как-никак, этот странный тип не любил ждать ответа слишком долго. Глубоко вздохнув, она, всё-таки, решила ответить. - Возможно, он смог бы стать заменой, если бы я вообще знала о том, что конкретно отец должен делать. У меня никогда его не было, поэтому сравнивать мне не с чем. Какаши – мой учитель, и пока я не узнаю, что же это на самом деле такое – иметь отца, ответить на твой вопрос уж точно не смогу. Суйгецу молчал. Последние лучи солнца пронзали беспристрастное лицо мужчины, не доставая только до его глаз, прикрытых отросшей чёлкой. На поляне постепенно становилось холодно и темно. Сарада наблюдала за странной реакцией мужчины и снова пыталась обдумать сказанные ей только что слова. Ей, ведь, правда, было не доступно понятие «отец». Откуда бы девочке знать, кем в её жизни является Какаши? Однажды бывший хокаге сказал, что он – её учитель. Если Какаши так говорит, значит, так и есть. - Моя очередь, - через какое-то время, протянула Сарада, отвлекая сосредоточившегося на каких-то своих мыслях Суйгецу. Суйгецу, неотрывно глядя на неё, кивнул. Девочка, предвкушая, что, наконец, хоть на тысячную долю, но утолит своё любопытство, ухмыльнулась. - Как я поняла, у тебя есть жена. Но, каждый раз, наблюдая за тобой, я всё никак не могу понять, как ты умудрился не остаться один. У тебя ведь такой паршивый характер, да и свой лимит в десять слов в день ты не особо часто превышаешь. Суйгецу сузил глаза, недовольно фыркнув. - Если когда-нибудь я захочу услышать твои мысли обо мне, то я дам тебе знать. А теперь, приступи к делу и задавай чёртов вопрос. Девочка чуть было не рассмеялась, смотря, как сильно он пытается скрыть своё раздражение. - Хорошо-хорошо, - Сарада покачала головой, поправляя съехавшие вниз очки. – Как ты влюбился в свою жену? Суйгецу, не думая ни секунды, всё так же сверля её своим пустым взглядом, выдал: - Никак. Сарада разочарованно цокнула языком, немного разозлившись его ответом. Да кто эта святая, которая согласилась терпеть такого мужика всю жизнь? - Конкретнее, - холодно пояснила она. – Я просила развёрнутый ответ. - Я знал её с детства, - в тон ей сказал он. – В один момент я понял, что она единственная, кто от меня никогда не отвернётся. Это всё.

***

Сарада ненавидела останавливаться на ночлег в шумных местах. Ночь стояла холодная, несмотря на жаркое начало дня. После того разговора, в котором Суйгецу озвучил свой ответ на вопрос Сарады, девочка, на протяжении всего их дальнейшего пути до ближайшей таверны, не заговорила с ним ни разу, лишь угрюмо сверля его спину взглядом. Она специально была чуть медленней, чем обычно, и отстала от широких шагов мужчины, чтобы не показывать ему своей обескураженности. Учиха не могла понять, действительно ли этому человеку может быть настолько всё равно, или же он просто не стал отвечать ей честно. Ведь Суйгецу – человек закрытый и замкнутый, и, задавая ему эти вопросы, она старалась хоть как-то приблизиться к нему. Что будет, когда они вернутся в Коноху? Он попрощается с ней и уйдёт. Возможно, что навсегда. И Сарада, почему-то, желала оттянуть этот момент настолько, насколько это было возможно. Суйгецу вернётся к себе домой, к своей жене, в которую никак не влюбился. Немного грустно и обидно. Через некоторое время, они, наконец, наткнулись на небольшое здание, построенное из дерева. Двери скрипели так, что зубы сводило, а на первом этаже, у бара, шумели жители ближайшей деревни, но делать было нечего. Стрелки на наручных часах Сарады показывали одиннадцать часов ночи. Дальше продолжать путь было небезопасно. По крайней мере, для неё. Суйгецу указал девочке на столик за дальним углом комнаты. - Сядь туда. Я закажу еду. Сарада послушно кивнула и направилась в указанном мужчине направлении. Деревянные стулья шатались, будто, одно её неосторожное движение, и они с треском разделятся на два. Глубоко вздохнув, она всё-таки решила рискнуть и аккуратно присела на один из стульев. Обстановка гостиницы была бедной, да и еда, судя по запаху, исходившему из кухни, не была такой уж съедобной, но жаловаться на подобное – не в её правилах. На миссиях ей попадались ситуации и похуже этой. Первая заповедь Какаши, которую он когда-то повторял каждую минуту, оставшись наедине с ней, тогда ещё пятилетним капризным ребёнком – «не ной». - Не ною, - снова вздохнула Сарада, не заметив, что произнесла это вслух. - Ты что-то сказала? Суйгецу сел на соседний стул и поставил перед ней поднос с едой. Он принес какой-то странного вида суп и большую чашку риса. - Ничего, - буркнула она, понимая, что ужин ей предстоит не самый приятный. – Спасибо за еду. Суйгецу ухмыльнулся и принялся за свою порцию. - А чего мне помидоров не захватил? – Сарада приподняла бровь, смотря на него. Он бросил взгляд на тарелочку с крупно нарезанными кусками свежих помидоров, мирно покоившуюся на его подносе, и, внимательно посмотрел на девочку. Для неё эта игра в гляделки была недолгой. Ведь, что бы ни случилось, она всегда проигрывала. Однако когда Сарада уже готова была отвести глаза в сторону, она вдруг увидела, как уголки его губ поползли вверх. - Бери, - всё так же загадочно полуулыбаясь, он пододвинул тарелку с помидорами ближе к ней. – Любишь помидоры, значит? «Чёрт подери, я никогда не пойму, что же у этого мужика на уме». - Спасибо, - неловко улыбнувшись, выдавила из себя Сарада. – Да, люблю. Я ведь всё-таки салат, - она развела руками, отчего-то засмеявшись. Долгое время, имя, данное ей отцом, немного напрягало, однако со временем, девочке это имя даже понравилось. Оно было забавным и неординарным, не похожим на другие. Собственно, хотя бы на что-то, сделанное Учихой Саске, она не злилась. - Эх, ужинала бы я сейчас дома, - вдруг вздохнула Сарада, взглянув на свою порцию супа. – Мама так прекрасно готовит! Мне иногда кажется, что в Конохе никто не может приготовить онигири так, как готовит его моя мама. Суйгецу, всё это время, не отрывавшийся от поедания пищи, посмотрел на девочку. Его глаза вмиг сузились, а на губах появилась привычная ей усмешка, которая никогда не предвещала ничего хорошего. С вызовом взглянув на него, она вопросительно изогнула бровь. - Неправда - сказал он, отодвигая в сторону свой поднос с едой. – Лучше всех онигири готовит моя жена. Учиха закатила глаза. Этот человек и правда, странный.