Во что поверит сердце

*** Артиан. - Вставай, соня, вставай, обед уже проспал. Я улыбнулся про себя. Проспал впервые в жизни! Это как же надо было поверить и насколько почувствовать себя в безопасности, чтобы не проснуться, когда Лин встал с постели? И глаза открывать не хочется. Пусть он меня еще поуговаривает, это так сладко. Впервые просто так, ничего не делая, понежиться. - Угу... – я попытался поглубже залезть под одеяло. - Ну, значит, зря я тебе печенье принес, придется уносить, - я чувствовал, что Лин сдерживается, чтобы не рассмеяться. - А? Печенье? – я среагировал, как Лин и ожидал. Когда, наконец, сонные глаза открылись, Лин уже вовсю смеялся. Я укоризненно посмотрел на него, но, не выдержав, сам рассмеялся. И потянулся, словно сытый кот, а увидев на своей левой руке черно-серебряный узор, замер, изучая, затем, поймав Лина за правую руку, принялся разглядывать и его узор. - Интересно, - наконец, хмыкнув, произнес я. - Что? - Оказалось, что Дом, созданный на земле, не подчиняется Повелителю чиэрри, впрочем, как и Повелителю нираахов, да и человеческим владыкам тоже. Или это из-за знака смерти? Ну, все равно это значит, что мы можем творить что угодно, руководствуясь только своими желаниями. И никто нам не указ! Мы сами себе Повелители! - Ну, ты и сказал. А мораль, а Боги? - Ты мой Бог, - я обнял Лина, целуя, - ты моя мораль. - Значит, я твой Повелитель? – Лин, смеясь, смотрел на меня. - Ты моя жизнь! Я уронил Лина на кровать, наклоняясь к нему для поцелуя, и вдруг замер от неожиданности. Золотая энергия единения, я почувствовал ее. *** Валент. Ну, вот зачем нужно было меня спаивать. С утра теперь сплошная головная боль и пить хочется так, что умру сейчас просто. Мне бы еще встать. Когтистые руки кольцом прижимают меня к чужой груди. Ну, почему, как только я расслаблюсь немного, эта зараза рогатая оказывается в моей постели? И теперь надо выползать по миллиметру, чтобы руки, рефлекторно сжимаясь, меня не удушили. Так мало выползти, еще и не разбудить его надо, а то опять будет допрос, куда пошел да что делать. У, морда наглая. Да еще я без рубашки, я вообще не представляю, что он с ними делает, засыпаю, вроде, как все, а просыпаюсь как младенец. Вот ведь! Все! Кажется, мне удалось выскользнуть и не разбудить. Теперь халат найти и на кухню. В поисках халата я начал озираться, крутясь на месте, а взгляд мой невольно все возвращался и возвращался туда, где на кровати лежал мой мучитель, наказание мое господне, тот, кто будил в моей душе целые ураганы чувств. С тех пор как Рэн появился здесь, он не оставлял меня в покое. А хочу ли я покоя теперь? Этого ничем не замутненного состояния, когда нет ни боли, ни волнений, ни стыда. Состояния, когда ты не чувствуешь, что нужен хоть кому-то, когда никто не надоедает тебе, не добивается твоего внимания, когда нет ни любви, ни счастья. Хочу ли я этого? Нет. Точно не хочу. Вчера, глядя на Лина с Артом, я понял, чего я хочу больше жизни. Я тоже хочу вот так доверчиво класть голову на чужое плечо, я тоже хочу, не задумываясь, отдаваться родным рукам, не ожидая, что меня оттолкнут. Супруги. Только вот вряд ли кто захочет назвать меня супругом, если только для объединения капитала или слияния земель, но так не захочу я, следовательно, все это не для меня. Все это лишь мечты и ничего больше, а мне не надо даже и мечтать, не надо резать и резать по едва заживающей ране. Надо успокоиться, в конце концов. И все же я смотрел на Рэна и не мог отвести глаз. Мне всегда казалось, что он старше меня, сильнее, опытнее, злее наконец-то, но сейчас, когда он спал, Рэн выглядел таким беззащитным, таким доверившимся мне. Я воевал с ним, дрался, оскорблял, а он спокойно спит в моей кровати. Почему? А если мне придет в голову прирезать его? Нет, бред, конечно, но он-то об этом не знает... А я все смотрел и смотрел на Рэна. Почему я раньше не замечал, какой он красивый? Или только сейчас, когда во сне разгладилась скорбная морщинка между бровями, когда нет горьких складок у губ, сейчас он выглядел моложе и доступнее для меня, сейчас его хотелось приласкать... О чем это я? Совсем с ума сошел? Ласкаться захотелось? Придурок! Топай давай отсюда, а то еще какая-нибудь глупость в голову полезет! Найдя наконец-то халат, я благополучно выскользнул за дверь и только тут вспомнил, что мы теперь в поместье, а где тут кухня... Пошел по коридору направо, ибо все равно уже. И вдруг услышал тоненький тихий скулеж. Щенок, что ли? В дом зашел и заблудился? Я открыл дверь. Посередине комнаты в большущей корзине спал давешний найденыш. Вернее, не спал, а метался во сне, мокрые волосы прилипли к головенке, слезы непрерывно стекали по щекам из закрытых глаз, а сам он стонал и все твердил: «Не надо, я буду послушным мальчиком, не надо!» Не знаю, мне на миг показалось, что сердце сильно сжали и оно остановилось, и за секунду стало нечем дышать. - Проснись! Маленький мой! Не плачь! - я подхватил малыша на руки, укутал его в одеяло и, гладя по спинке, принялся шептать. - Все хорошо, малыш! Уже все хорошо, я больше никому не дам тебя обидеть, никогда! Теперь ты в безопасности! Маленькая белобрысая головка лежала на моем плече, уткнувшись носом в шею, а мне даже в голову не пришло, что малыш может спросонья меня за нее же и укусить. Но, наверное, все-таки таким беспечным, как я, везет, малыш проснулся и кусаться явно не собирался. Он приподнялся, ладошкой развернул мою голову к себе и, заглянув мне в глаза, вдруг серьезно спросил: - Ты теперь мой папа? В душе вдруг что-то дзынькнуло, словно охраняющая меня ледяная оболочка, в которую я заключил сам себя, дала трещину. - Да, - смог прохрипеть я, глядя в детские глазенки. Сзади нас вдруг обняли сильные руки, даря поддержку враз ослабшим ногам, и рогатая голова прижалась с другой стороны к моей щеке. - Доброе утро, мои хорошие, - тихий мурлыкающий голос подействовал на меня словно магнит, и я прижался щекой к щеке Рэна, закрывая глаза. А нас всех троих медленно, но неуклонно начал окутывать золотой свет. Под ним плавились остатки моей ледяной скорлупы, и растаявшие осколки выливались слезами облегчения. - Валент! - спереди меня вдруг обнял Линарэс. - Ты что, брат? Ведь все же хорошо! Он рукой вытирал не перестающие течь слезы. Но вот и еще одни руки обняли меня. Арт. Золотой кокон сразу стал набирать силу, он переливался и словно сплавлял нас воедино. Все чувства, все желания. Я так давно мечтал о семье, о большой семье, и думал, что с моими предпочтениями у меня ее никогда не будет. Но понял я только сейчас, когда все души так обнажены, что просто больно, понял, что семья у меня уже есть. Вот она, обнимает меня всеми своими руками. - Теперь вы все мои папы? - Да! - одно слово на четыре голоса. ***Артиан. - Ребята... - я вдруг стал каким-то неуверенным, - спросить хочу... – и обвел всех взглядом, - что ты, Валент, знаешь о разделении демонов на Дома? - Не очень много, - проговорил Валент, - Лорд дома – это что-то вроде нашего графа, ну, и у него там вассалы и все такое... - Ну, похоже примерно. Только вассалы называются кинары. Вы знаете, что мы с Лином создали свой Дом, там пока только мы вдвоем, и так уж получилось, что Дом наш не подчинен никому, и я спрашиваю тебя, Рэн, хочешь ли ты из бездомного чиэрри стать полноправным членом нашего Дома? Я обязуюсь защищать и заботиться о тебе. Я предлагаю тебе вступить в наш Дом без привязи подчинения, только клятва верности кинара, рабы мне не нужны. И тебя, Валент, приглашаю, хочешь ли ты, оставаясь людским графом, стать еще и кинаром демонского Дома, соправителем которого является твой брат и мой Лорд? Обещаю заботиться и защищать тебя, и тоже возьму с тебя только клятву верности кинара, – я поднял глаза на Лина и вдруг почувствовал себя таким неуверенным, я остро ощутил, как это страшно, ждать и бояться быть отвергнутым. - Я с радостью принимаю твое предложение, мой Лорд, для меня это честь, - проговорил Рэн, опускаясь на одно колено, - такое щедрое предложение не слышал еще ни один чиэрри. - И я согласен, - Валент, глядя на Рэна, кивнул головой, но на колено вставать не спешил. - Лин, подойди ко мне, - я протянул левую руку и, взяв его за правую, вытянул их перед Рэном. - Тебе надо только сказать нам, что ты присоединяешься к нашему Дому, положа свою левую руку поверх наших, и все. - Я присоединяюсь к вашему Дому, - а затем посмотрев мне в глаза, добавил, - обязуюсь служить этому Дому не из страха, и слово «верность» для меня не пустой звук, обязуюсь, не щадя жизни, защищать своих Лордов, обязуюсь заботиться и оберегать нынешних и будущих членов этого Дома. Отныне и навсегда я с вами. У меня от этих слов перехватило дыхание, он мог сказать только одно слово «присоединяюсь» и все, клятвы я не просил и она, данная от чистого сердца, стала для меня подарком. - Мы принимаем тебя в наш Дом, – с улыбкой сказал Лин, видя, что я не могу вымолвить ни слова. И тут же над рукой Рэна показались серебряные и черные искры, чертя на ней рисунок язычка пламени, рассеченного посередине черной тенью. Рэн довольно хмыкнул и встал, привязь подчинения в ауре растаяла, словно и не было. А мы с Лином протянули руки Валенту, он положил свою руку сверху и посмотрел на Лина. - Я знаю, что был для тебя не лучшим братом, можно даже сказать, наоборот... Я сам всем всегда навязывался, потому что никто, никогда и никуда меня не звал. А вы позвали... И я... - голос его сорвался, - я присоединяюсь к вашему Дому. И я сделаю все, чтобы вы гордились мной, - он поднял глаза на Лина, - и это не пустые слова, я действительно сделаю. И я с радостью присоединяюсь к вам. - Мы принимаем тебя в наш Дом, – теперь уже я совладал с собой. Валент тоже обзавелся знаком Дома на левой руке. Я развернулся к Ташеру. - Так, а с тобой, птичка, что делать? – и подойдя, забрал у Валента завернутого в одеяло малыша, - для кинара ты больно тощий, - и я увидел, как глаза мальчика сразу погасли, став отрешенно замкнутыми, - придется тебя усыновить! Мальчишка в изумлении вскинул голову, маленький ротик приоткрылся, глаза распахнулись на пол-лица, и весь он сейчас напоминал выглянувшего из дупла совенка. - Меня? – почти неслышно прошептал он. - Тебя, солнышко, – подошедший Лин поцеловал паренька в макушку. Я взял его за левую руку и сказал. - Я, Лорд Дома Теневого Пламени, называю тебя, Ташер, своим сыном и отныне прихожусь тебе отцом. Лин положил свою руку на руки Ташера и мою и повторил за мной. - Я, Лорд Дома Теневого Пламени, называю тебя, Ташер, своим сыном и отныне прихожусь тебе отцом. На этот раз кружение искорок было намного дольше и Ташер обзавелся не только знаком пламени на тыльной стороне ладони, но и браслетом на запястье, правда, браслет был тоньше, чем у Лордов, но он был. Ташер зачарованно смотрел на искорки. - Я... я... – Когда все закончилось, он вдруг разревелся, уткнувшись мне в шею, судорожно обхватывая ее ручками. И столько облегчения было в этих слезах, столько надежды, что комок стоял в горле не только у меня. Лин и Валент попеременно тихонько гладили мальчишечку по спинке, успокаивая, а рядом, молча сопереживая, стоял Рэн, малыш постепенно затихал и вскоре только хлюпал носом. - А мы? - вдруг подал голос Валент, - мы тоже хотим его усыновить, - он обернулся к Рэну и тот утвердительно кивнул головой. - Я, Рэн - кинар Дома Теневого Пламени, называю тебя, Ташер, своим сыном и отныне прихожусь тебе отцом. - Я, Валент - кинар Дома Теневого Пламени, называю тебя, Ташер, своим сыном и отныне прихожусь тебе отцом. Рука Ташера легла поверх их соединенных рук и искры опять начали свой хоровод, теперь язычок пламени на руке Ташера украсился новыми линиями, показывающими, что у маленького принца Дома четыре отца. - Ну, ладно, птичка, теперь надо тебя действительно во что-нибудь одеть. Ну, что, пойдем, посмотрим, чем нас порадует деревня? Довольные и радостные, накупив огромную кучу даже ненужных вещей, мы возвращались домой. Ташер, уже приодетый и довольный, нес в руках свой главный трофей, купленного Валентом большого тряпичного зайца с глазами пуговицами. Когда за деревьями стал виден дом, Лин вдруг остановился. - Арт, в доме кто-то чужой, - сказал он, кивая на дым из трубы, - слуги никогда не стали бы разводить камин в главном зале. - Я вижу, - губы сжались в узкую линию, и я пошел к дому. Рэн бегом догнал меня. - Нет, останься здесь, присмотри за ними, - властный голос и взмах рукой возымели действие, и я ушел один.