Хорошую вещь браком не назовут

Утро знаменовалось сильной головной болью и ненормальной слабостью во всем теле. Аластер как раз положил мне на лоб мокрое полотенце, когда я проснулся. Глаза не сразу сфокусировались на супруге, но прикосновение прохладной ладони к горящим щекам и шее было крайне приятным. — Проснулся? – голос тихий, с нотками заботы и беспокойства. Или это галлюцинации начались? – Долго же ты спал. — Сколько сейчас времени? – от долгого сна голос стал сиплым, а язык плохо слушался, но получить ответ на свой вопрос казалось крайне важным. — Скоро полдень, — Аластер поднялся с кровати, направляясь к двери. – Сейчас принесу завтрак. Поешь и примешь настойку. И без возражений. Дверь закрылась, стоило черноволосому выйти в коридор, а я только удручённо вздохнул. Вчерашнее купание не прошло бесследно, все же вода была достаточно холодная – вот и результат. Надо было вечером принять что-нибудь для профилактики, но я, как всегда, понадеялся на свое здоровье. К слову, болел я крайне редко, так что отказ от лекарства, можно сказать, был оправдан. Просто не повезло. С кем не бывает. От мыслей оторвал вернувшийся Аластер с подносом в руках. Честно, раз за разом он не переставал меня удивлять, ломая все прошлые стереотипы о себе и открываясь совершенно с новой стороны. Подойдя к кровати, он поставил поднос с тарелкой на тумбочку возле кровати, а сам присел рядом, помогая мне принять сидячее положение. Не то что бы я совсем не мог двигаться, но движения были вялыми и после сна давались с трудом. — Сам поешь, или тебя с ложечки покормить? – Аластер смотрел мне прямо в глаза, едва заметно улыбаясь уголками губ, от чего щеки вспыхнули не то от злости, не то от смущения, хотя было ли это заметно, если они и так, скорее всего, были красными из-за температуры? — Спасибо, сам справлюсь, — ответил я, на что супруг лишь легко кивнул головой, перенеся поднос на мои колени. Есть и так не хотелось, а странная серая масса, источающая неприятный запах гари и вовсе отбивала всякое желание. Но делать было нечего, ведь на пустой желудок настойку принимать нельзя. Понадеявшись, что хоть на вкус странное нечто, по-видимому, бывшее некогда какой-то кашей, окажется более-менее, я зачерпнул вязкую субстанцию ложкой, отправляя в рот. И тут же чуть не выплюнул, заходясь приступом кашля. Ума не приложу, как можно было сварить кашу так, что она стала горько-солёной на вкус, да еще и противно прилипала к нёбу вязкой пленкой, не желая глотаться. Только запив кашу водой, я поднял глаза на Аластера, у которого было крайне обеспокоенное лицо. Видимо, он из тех людей, что не пробуют то, что они готовят, предлагая «наслаждаться» другим. И это Аластер, наследник рода Сандервайлдов, лучший ученик школы и просто мистер совершенство. От этой мысли, внезапно пришедшей мне в голову, захотелось рассмеяться, что я, собственно, и сделал, явно заставив усомниться того в своем психическом здоровье. — Не такой уж ты и совершенный, как все говорят, — улыбался я, стирая выступившие на глаза слезы. — Уж прости, какой есть, — буркнул в ответ Аластер, оставляя на тумбочке лекарство и настойку, а тарелку с кашей забирая обратно. Через несколько минут он вернулся, на этот раз с бутербродами, которые точно не смог бы испортить своими кулинарными навыками. Перекусив хлебом с маслом, я выпил тёплую настойку, под пристальным взглядом мужа, после чего мне ясно дали понять, что сегодня из постели вылезать мне категорически запрещено. Благо, от настойки быстро начало клонить в сон и уже через десять минут я крепко заснул. *** Холл наполняло множество детских голосов, возбужденно обсуждающих предстоящие занятия. Чувствую, как на меня с опаской и недовольством смотрят несколько человек. Плевать. Что они могут сделать? Правильно, ни-че-го. Потому что боятся подойти и заговорить. Были, правды ради, парочка подхалимов, но, думаю, ясно дал им понять, что не желаю водиться с такими, как они. — Привет, — чей-то звонкий голос возвращает из мира невеселых дум в реальность. Оборачиваюсь и вижу перед собой мальчишку со смешно растрепанными волосами и карими, словно молочный шоколад, глазами. Стоит и смотрит, словно ждет, что я ему отвечу. Много чести. — Меня зовут Майкл МакЛарен. А тебя? – задает вопрос это непонятно откуда взявшееся недоразумение. Игнорирую его, но он не отходит, все еще надеясь получить ответ. Глупое создание. — Невежливо игнорировать, когда к тебе обращаются, — от такого наглого заявления чуть не давлюсь воздухом. Нет, он это серьезно? Да кем он себя возомнил, если смеет обращаться ко мне в подобном тоне?! Все же держу себя в руках, подавляя желание высказать ему в лицо все, что уже успел надумать про него, а вместо этого лишь небрежно бросаю: — Не разговариваю с нахалами, — и отхожу к дальнему окну, игнорируя его, от удивления не способного вымолвить ни слова. Со всех сторон раздаются тихие смешки, направленные на него. Надеюсь, до него все дошло и больше он не подойдет. *** Тесный класс, в котором проходит урок травоведения. Учитель, высокая дама с длинными седыми волосами, собранными в высокий хвост, который абсолютно ей не идет, бубнит себе под нос про целебные свойства диких трав, не замечая, что никто её не слушает. Взгляд бесцельно скользит по пучкам засушенных трав, развешанных вдоль стен; плакатам с увеличенными изображениями цветов; одноклассникам, занимающихся посторонними делами, и, наконец, останавливаюсь на нем. После своего неудачного знакомства он больше ко мне не подходил и не пытался заговорить, ограничиваясь утренним «Привет» и широкой улыбкой. Странный он. Все еще ищет друзей, прекрасно понимая, что ни один из учеников не станет водиться с отпрыском алхимика. — Кто может рассказать о свойствах полыни? – задает вопрос учитель, поднимая глаза на учеников. В классе мгновенно наступает гробовая тишина, ученики подбираются и, кажется, съеживаются, стремясь стать как можно незаметней. Только одна единственная рука поднята вверх. Этот странный Майкл каждый урок тянет руку, но учителя в упор игнорируют его. И когда он уже поймет, что все его усилия тщетны? — Неужели никто не знает? – притворно удивляется учитель. – Ладно, раз никто не хочет отвечать добровольно, я сама выберу. Тонкий палец, как у египетской мумии, двигается по строчкам в классном журнале, пока не останавливается на одном из имен: — Аластер Сандервайлд, что вы можете рассказать нам про свойства полыни? Встаю из-за парты, под прицелом тридцати пар глаз и выдаю то, что вычитал еще под присмотром гувернантки. — Полынь — многолетнее травянистое растение, с сильным пряным запахом и очень горьким вкусом. С древних времен использовалась для проведения большинства сильнейших магических ритуалов и заговоров. Высушенную траву, в виде порошка, добавляли в лекарственные настойки при болях в животе, язве желудка, мигрени, бессоннице, ожирении, туберкулезе, лихорадке, частых обмороках и других различных заболеваниях. А также в виде мази и примочек для лечения ран, язв, обморожений, ожогов, суставов, глаз, ушибов. — Очень хорошо, — довольно произносит учитель. – Что и следовало ожидать от наследника древнейшего рода. Четкий и полный ответ, к которому нечего прибавить. — Учитель! – Майкл, все еще не опуская руки, встает. Сейчас он до смешного серьезен, намереваясь обратить на себя внимание. – Он забыл сказать, что настойку полыни добавляют в большинство сильнейших приворотных снадобий, а также… — МакЛарен, сядьте! – резко обрывает его учитель. – Во-первых, для вас не «он», а мистер Сандервайлд, а во-вторых, вам слова не давали. Еще одна такая выходка и мне придется жаловаться вашему классному руководителю, что вы срываете урок и настаивать на соответствующем наказании. Вам все ясно? Тогда прошу больше не мешать мне вести занятие. Тихое «да, мэм» почти не слышно. Майкл садится, положив голову на руки и остается в таком положении до самого конца урока. Все, что я вижу сейчас – хрупкие плечи, изредка вздрагивающие от беззвучных всхлипов. Подобная ситуация происходит из урока в урок, и, если ты не был готов к такому, зная, кто твои родители, то нечего реветь. Почему же он никак не поймет столь очевидных вещей? *** Каждый день вижу его в библиотеке, штудирующего учебники, учебные пособия и другие книги, с кучей дополнительной информации, которую не требуют даже учителя. То, как он упорно старается, заслуживает восхищения. И немного бесит. Но ничего, пусть не думает, что так легко станет первым. Не зря же я вторую неделю не вылезаю из этого, похожего на склеп, места, заполненного одними книгами. Друзей у него все еще нет, хоть прошло почти два месяца с начала учебного года. Ладно, я ошибся в нем. Его не интересуют ни социальный статус, ни богатство рода. Он действительно хотел подружиться. Увы, но мне и одному хорошо и друзья мне не нужны. Хотя, может, стоит как-нибудь спросить его о чем-нибудь? К примеру, о тех же настойках полыни…. И совсем я не хочу заводить с ним дружбу! Мне всего лишь надо выяснить насколько много он знает. Да, именно. *** За всю неделю шанса так и не представилось. Более того, кто-то начал втихаря вытаскивать его вещи из сумки, изрисовывать и рвать конспекты, выбрасывать ингредиенты, нужные для уроков практики. Из-за этого он ходит совсем подавленный, пусть и продолжает улыбаться, делая вид, что ничего не происходит. Арррр! Попались бы мне только эти шутники! *** И что я сейчас делаю? Ага, сижу в засаде и жду тех уродов, что совсем зарвались. Кто-то совсем недавно попортил его личные вещи, и после этого он весь день ходил сам не свой. Все, хватит. Если уж учителя ничего не предпринимают, значит, мне придется разобраться с этим. Если разберусь, то он вновь будет приходить в библиотеку, и тогда я наверняка улучу шанс поговорить. Дверь класса открывается, и в помещение проникают двое мальчишек из моего класса, направляясь к парте Майкла. Вот и попались. По лицам этих двоих понимаю сразу – меня здесь не ждали. Молча стою и смотрю на них, даже не улыбаясь от вида их перекошенных от паники лиц. Раздражают. — И что вы здесь делаете? – в голосе ни одной нотки раздражения или подозрения, лишь самая толика ненавязчивого любопытства. Мальчишки сразу становятся более уверенными. Ну ладно, дам им шанс оправдаться. — Да так, пришли забрать одну вещь, — произносит один, в то время как второй уже достал из парты конспекты. — Это чужая парта, — намекаю и призываю всю свою выдержку, отточенную дома, чтоб не сорваться. – И это чужие вещи. — А мы и не говорили, что пришли за нашими вещами, — посмеивается первый, с чего-то решив, что я решу закрыть глаза на их гадости. – Ты же сам видел, какое лицо у него было. Разве не здорово? Призыву духов обучают не раньше третьего класса, но отец включил этот пункт в обязательную часть моей дошкольной программы. Тихим голосом зло произношу имя духа и с мстительным удовольствием смотрю на перепуганных неудачников, вжимающихся в стену, стараясь спрятаться от рычащей крылатой пантеры ярко-багряного окраса с зелеными витыми узорами, украшающими шею. — Это предупреждение. Еще хоть раз подойдете к нему или тронете его вещи… — делаю многозначительную паузу, во время которой Лапитос демонстрирует внушительных размеров клыки. Угроза, пусть и фальшивая, - лучший способ внушения. – Вам все ясно? Мальчишки активно кивают. Все, теперь можно и отпустить этих идиотов. От мысли, что теперь все вернется на круги своя, настроение резко улучшается. Отбираю конспекты Майкла и хочу уже вернуть их на место, но мимо проносится золотой вихрь, заслоняя собой мальчишек от пантеры. Большая птица с золотым оперением и насыщенными синими полосами на хвосте и крыльях, предупреждающе щелкала клювом. Я обернулся, ожидая увидеть учителя, ну или кого-то из старшеклассников – все же призвать Саранжи, одного из двадцати духов воздуха второго уровня, требует большой затраты магической энергии и наличие сильной воли. Каково же было мое удивление, когда вместо них увидел замершего в дверях Майкла. Растрепанный, запыхавшийся, бледный, он смотрел мне в глаза с нескрываемой злостью и презрением. — Что ты делаешь? Вспыхнувшие в груди радость и надежда неизвестно на что тут же погасли. Я молча протянул ему конспекты, но вместо того, что бы взять их, он с силой ударил меня по руке, отчего тетрадь отправилась в непродолжительный полет в сторону доски. Словно испугавшись того, что только что сделал, отступает, опустив голову и не поднимая глаз произносит: — Не думал, что ты такой…. Не верил, а ты…. Почему его слова переполнены обидой и разочарованием? Чему он там не верил? Плевать. Не хочу его больше видеть. Отозвав духа, я прошел мимо него, не касаясь, не задевая, остановившись у двери. — Бесишь, — одно единственное слово, что я сказал, заставившее его вздрогнуть, словно от удара хлыста. Сорвавшись с места, побежал прочь от класса. Бежал до тех пор, пока не оказался в своей комнате. Злюсь. На него. На себя. На всех. *** Украдкой смотрю на него, хоть со стороны кажется, что я с головой погрузился в чтение книги. Занимается. Недавно стало известно, что какие-то третьеклассники призывали духов и запугивали первогодок, но учителя довольно быстро их поймали и заставили отрабатывать. До чего же неудачное стечение обстоятельств. Знаю, если и подойду к нему, он меня не станет слушать. Зато к нему больше не лезут, хотя он, скорее всего, даже не догадывается, кто ему помог. Мог бы и «спасибо» сказать. Мысленно одергиваю себя. Да какая теперь разница? Все, в следующий раз пускай выкручивается сам, как хочет. С этого момента его для меня не существует. *** Из ускользающего сна меня вывело легкое прикосновение. Сил открыть глаза не было, потому я только прислушивался к собственным ощущениям. Прохладные руки скользили по шее, плечам, предплечьям. Влажные ладони поглаживали грудь, спускаясь ниже по ребрам, животу, бедрам, охлаждая горячую кожу. От ступней поднялись обратно вверх, к животу. Приятно. Потянувшись вслед за ускользающей лаской, выгнулся, вновь чувствуя чужие и одновременно такие родные руки. Тихо, а может и не очень тихо, я млел от каждого прикосновения пальцев, слышал, как с губ срывался стон, или, может, только померещилось? А так ли уж интересно знать, когда столь приятно чувствовать эту теплую прохладу. Кто-то нежно гладил меня по щеке, большим пальцем обводя контур нижней губы. — Спасибо, — прошептал я, подчиняясь внезапному приступу благодарности, вызванного не то ласками, не то сном, содержание которого не мог вспомнить. Но не могло же это чувство возникнуть на пустом месте, а раз возникло, значит, на то была причина, и поблагодарить все же стоило. — Спи, — шепнул чей-то знакомый голос, вот только кому он принадлежал, так и не мог понять. Осталось лишь чувство теплоты к говорившему, словно роднее его у меня никогда никого не было и не будет. *На самом деле полынь применяется для лечения еще очень многих болезней. Кому интересно — к вашим услугам все просторы интернета)