Сассекс

***

Он знает, что не следует идти на поводу своего желания, но всё равно не может удержаться. Несмотря на то, что это вряд ли очень нравится Шерлоку − тот ничего не говорит. Поэтому Джону всё сходит с рук. В конце концов, он считает, что это должно происходить в обоих направлениях. Сколько раз Шерлок обращался с ним буквально как с мебелью: опирался на него, наваливаясь своим хоть и стройным, но всё же довольно-таки тяжёлым телом, ставил кофейную чашку ему на плечо или даже на голову, укладывал ноги ему на колени, как будто это в порядке вещей. Почему бы ему не позволить и себе немного прикосновений? Конечно, Джон никогда не говорит об этом даже сам с собой, а уж вслух − тем более. Но он отдаёт себе отчёт, что всё время находит причины, чтобы коснуться Шерлока, и просто способы, которыми он это делает, ну, в общем, немного более оправданны, чем у того. Например, два дня назад, когда они были на месте преступления, в волосах Шерлока оказалась древесная стружка (конечно, она не могла не оказаться там: охваченный азартом поиска улик консультирующий детектив с головой влез в мусорный контейнер, который был наполнен кедровыми опилками, поэтому такое обязательно должно было случиться). Джон подождал, пока Лестрейд и вся его команда отвлекутся на что-то ещё, прежде чем подойти к Шерлоку и избавить от ароматной древесины его волосы и пиджак. Холмс снисходительно согласился на эту процедуру, хотя и выглядел слегка раздражённым. Видимо, самолюбие, которого у Шерлока хватало с избытком, не позволяло ему выглядеть смешным − поэтому ему и не понравилось указание на то, что он весь покрыт мусором. Хотя Джон действовал очень тактично и тихо, всё равно для Холмса эта уступка была чем-то вроде сражения с самим собой. Тем не менее, тяжко вздохнув, Шерлок позволил доктору очистить себя от стружки и даже немного наклонил голову, чтобы предоставить тому лучший доступ к своим волосам. Джон не скрывает от себя, что любит касаться волос своего соседа. Они мягкие на ощупь даже тогда, когда Шерлок использует какие-то новомодные средства для волос, чтобы поддерживать свои кудри в порядке. Когда волосы отрастают, и локоны начинают немного распрямляться, свисая детективу на глаза и пушась за ушами, Джон, дразня, взъерошивает тёмные прядки и говорит, что надо бы укоротить их немного. Шерлок лишь посмеивается и игнорирует это обстоятельство ещё неделю или даже две, и лишь потом идёт стричься. И на протяжении этого времени он никогда не возражает против того, чтобы Джон касался его волос. Ватсон научился не хвалить Шерлока лишний раз, но, когда тот делает то, о чём его просят − в этих случаях доктор не молчит. Это вовсе не так просто, как вы думаете − сделать комплимент именно Шерлоку Холмсу, но Джон знает, что и как сказать. Когда похвала соседу связана с его умом, Шерлок выглядит так, словно весь мир у его ног. Этот взрослый мужчина по-детски трогательно любит, когда расхваливают его блестящую дедукцию, и часто сознательно преподносит её так, чтобы заставить Джона сказать то, что он так хочет услышать. И, добившись желаемого, Шерлок слушает Джона, получая очевидное, хотя и не высказываемое вслух, удовольствие, и никогда не говорит: остановись, сейчас ты просто преувеличиваешь, это было не настолько умно, всё же так очевидно! Конечно, детектив никогда так не скажет; он любит, когда ему говорят, насколько он умный. И есть ещё другое − похвалы, имеющие отношение к его внешности или к его поведению, к ним Джон научился подходить более тщательно. «Хорошая стрижка», − говорит он небрежно после долгожданного похода его соседа в парикмахерскую. Шерлок переворачивает страницу газеты, потом вроде бы как презрительно, но всё же довольно фыркает, а затем меняет тему. Джон догадывается, что Шерлоку приятны подобные комплименты, но он либо стесняется, либо считает их каким-то образом незаслуженными, внешне реагируя так, как будто Джону вообще не следует тратить на это своё время. Или, возможно, они подходят слишком близко к невидимой черте на песке между «партнёрами по работе» и ...«женат-на-своей-работе». Физическая привлекательность Шерлока несомненна, и, разумеется, он время от времени слышит комплименты. И обращает на них внимание, хоть поначалу и кажется, что абсолютно пропускает их мимо ушей. Как только Джон упомянул, что Шерлоку особенно подходит фиолетовая рубашка, тот поправил его, сказав: «Лиловая». И это было всё, что он тогда произнёс, но когда они на прошлой неделе собирались на ужин в честь дня рождения Гарри, Шерлок вышел из своей спальни именно в той рубашке, и его глаза сразу метнулись к Джону: он как будто ждал, что Джон это отметит. Ну, или, по крайней мере, Джон так думает, что Шерлок этого ждал. И когда он обращает внимание на рубашку, Шерлок, ничего не ответив, набрасывает пальто и поднимает воротник, пряча за ним вспыхнувший на щеках румянец. Джон почти гордится внешностью Шерлока. И иногда задаётся вопросом, не странно ли это, но в те моменты, когда Холмс использует свою абсолютно необыкновенную, яркую и очень привлекательную внешность, чтобы добиться допуска куда-то или получить на что-то разрешение, доктор чувствует, что неизменно гордится детективом. Джон чувствует себя достаточно уверенно со своей собственной внешностью, и не смущается под пристальным взглядом Шерлока. Да, конечно, его собственной − обыкновенной, но всё же симпатичной внешности не хватает блеска и почти потусторонней притягательности аристократичного, театрально изящного Шерлока, но ему этого и не надо. Он − другой, он и должен быть другим, непохожим на Шерлока. Джону нравятся те моменты, когда они одновременно одеваются для выхода куда-то и поправляют перед зеркалом галстуки и воротники, и оба смотрят на Шерлока. При этом Шерлок действительно иногда украдкой кидает взгляды и на него тоже. Он никогда ничего не говорит, но иногда едва заметно кивает. Джон тайно любит это и старается сохранить этот факт для себя. Конечно, если бы Шерлок думал, что в облике его соседа что-то не так, то он сказал бы об этом. Лично он, Джон Ватсон, считает, что вместе они идеально смотрятся, хоть и совершенно не похожи друг на друга. Шерлок Холмс − удивительный, утончённый, социально неприспособленный (не считая тех моментов, когда общение нужно ему для того, чтобы получить ответы для расследований − в этом случае он может быть пугающе точным, даже Джону есть чему поучиться). Он весь состоит из длинных конечностей и работы интеллекта. И не то чтобы он не может обращаться с оружием − отлично может, но его предназначение − «стрельба» дедуктивными выводами его разума, а не оружием с рук. Джон − нормальный, обычный, и, очевидно, всё же не глупый и не скучный, если Шерлок терпит его уже так долго, и Джон к настоящему времени оценил, какой на самом деле это комплимент. Он знает, как себя вести, много узнал о наблюдательности и дедукции, реагирует и двигается как солдат − намного более проницательный и быстрее ориентирующийся в обстановке, чем Шерлок, когда дело доходит до опасных ситуаций, особенно если всё внимание Холмса сосредоточено на загадке, а не на окружающем его мире. Это работает: Джон наблюдает за потенциальными бандитами, в то время как Шерлок анализирует состав пыльцы. Они − идеальная пара. Когда он думает об этом, постоянная потребность прикасаться к другу кажется довольно очевидной для него. Он не помнит, чтобы до того, как Шерлок «умер», это происходило так часто (он всегда должен напоминать себе, что «умер» − в кавычках). Таким образом, ясно, что это желание касаться вызвано небольшим остаточным беспокойством, связанным с этим фактом: необходимость в физическом подтверждении присутствия и реальности Шерлока. Да, это беспокойство не настолько маленькое, но Джон предпочитает не думать об этом слишком много. Он поймал себя на том, что проверял пульс Шерлока, по крайней мере, один раз в день в течение первых трёх или четырёх недель после его возвращения. После того, как он прекратил пытаться убить его за это. (Шерлок сказал бы, что это − преувеличение; Джон точно не пытался его убить, но... Джону не нравится вспоминать это. Это было ужасное время. Главное, что Шерлок вернулся). Он думает, что это разумно: тот, к кому неожиданно возвращается близкий человек, которого он перед этим потерял, нуждается в подобных подтверждениях, не так ли? Он чувствует, что это нормальный ответ. Не то чтобы он об этом спрашивал. Он прекратил ходить на консультации к психологу Элле. Возвращение Шерлока было единственной терапией, в которой Джон когда-либо нуждался. «Ещё одно, последнее чудо для меня…» Он умолял, и оно свершилось. Он теперь совершенно всем доволен. Ну, или, по крайней мере, так же доволен, как, возможно, будет доволен любой, кто живёт с социопатом с захватывающей индивидуальностью и чрезвычайно низкой концентрацией внимания на окружающих, если это не касается его работы. Джон никак не может понять, как ему удалось продержаться так долго. Он не только не наскучил детективу и продолжает жить вместе с ним, но тот ещё и вернулся обратно. Как же тогда Джон был зол! Он чуть не съехал с катушек от злости и негодования, но потом справился со вспышкой гнева, возникшей из-за того, что Шерлок не дал понять ему, что он не был мертв (сама мысль об этом всё ещё бросает Джона в жар от ярости, если он позволяет себе думать об этом слишком долго). Но всё это не важно, главное − Шерлок вернулся. Вот что Джон всё время напоминает сам себе и, внутренне сжавшись и стиснув зубы, соглашается с тем, что по-другому сделать было нельзя. Шерлок вернулся. Теперь он или находится в гостиной, в своём синем халате, уронив себя на диван, как увядшее растение, или сидит за столом, и его пальцы, размываясь в воздухе, летают над клавиатурой ноутбука, когда он печатает кому-то письмо со скоростью 140 слов в минуту, или делает какие-то безобразные вещи с паяльной лампой, копаясь в образцах на кухне. Джон спокойно терпит всё это, напоминая себе, что он был счастлив не тогда, когда кухня была безупречна, и никто не играл на скрипке в три утра, а сейчас − когда прежде чем сделать сэндвич, кусочек мяса приходится искать среди человеческих органов на полке холодильника. Сейчас он счастлив. И для этого ему не нужны никакие напоминания. Он включает чайник, подходит к Шерлоку, склонившемуся над микроскопом, и рукой касается его плеча. − Над чем ты работаешь? Несмотря на халат, ощущается, что плечо Шерлока тёплое; полчаса тому назад он принял душ, и его кожа всё ещё остывает… − Я изучаю, как цепочки ДНК разрываются после смерти. Некоторые вещи вернулись, чтобы быть точно такими же, как и прежде, но другие неуловимо изменились. Одно из них в том, что теперь Шерлок иногда разрешает Джону отвлекать себя в то время, когда он работает. Прежде он издал бы один из тех неопределённых звуков или сказал бы Джону, что он работает и попросил бы оставить его в покое… Сейчас же он время от времени делает уступки, и Джону они нравятся. Сейчас он уже не чувствует себя отстранённым. − Это ногти? − спрашивает он. − Получил их из лаборатории в Бартсе, − объясняет Шерлок. Он не поднимает голову, но, немного повернув лицо к доктору, заглядывает в его глаза. − Хочешь посмотреть? Это удивительно. Джон раньше никогда не спрашивал, и Шерлок никогда прежде не предлагал. Новая территория. − Да, хочу, − говорит Ватсон, и Шерлок встаёт, чтобы уступить ему место. − Итак, что мне искать? Шерлок объясняет и, меняя слайды, показывает образцы, взятые с ещё неостывшего тела − образцы от недавно умершего и образцы от давно покойного. Он запускает режим объяснения с трёх тысяч слов в секунду и набирает скорость, но Джон успевает за ним более или менее. В конце концов, когда-то он всё это изучал, хотя, конечно, меньше всего с патологической стороны − его больше интересовало то, как сохранить жизнь, а не экспертиза разлагающихся трупов. Он понимает, в чём разница, когда Шерлок переключает слайды и объясняет свои выводы. Джон соглашается с ними. И честно, в то время как он никогда не будет считать это расслабляющим хобби, хорошо знать то, о чём думает Шерлок. И ему по-настоящему интересно; Шерлок великолепен. Впустую потраченные дни действительно плохо влияют на такой ум, как у него. Джон иногда задаётся вопросом, как получилось, что Майкрофту удалось направить почти идентичные, такие же выдающиеся способности на то, чтобы достичь чрезвычайного успеха в карьере и быть довольно убедительно социально нормальным, в то время как Шерлок − ...это Шерлок. Тем не менее, у него никогда не было никаких проблем с тем, что он предпочитает делать, просто социальные правила приличия − не для него. Майкрофт мог бы устроить рождественскую вечеринку, и только подразумевалось бы, что он может сделать оскорбительные выводы обо всех гостях, в то время как Шерлок всегда испытывает недостаток в желании фильтровать что-либо вообще. Однако, тем не менее, он разрешил Джону увидеть один из его драгоценных экспериментов на разлагающихся частях тела, и это являлось, конечно, признаком, что он узнал что-то о том, как сосуществовать с другими людьми. Или только с одним человеком. Джон всё ещё цепляется за твёрдую веру в то, что для Шерлока он особенный. Он не знает, почему, но ему дали понять, что его длительное присутствие в жизни Шерлока − во всех отношениях исключение из правил. Он даже больше не спорит, когда люди считают, что они − пара. Сейчас он привык к такому мнению окружающих, и честно говорит себе, что больше этого не стыдится. А вдруг это приглашение на более близкий уровень? Ведь Шерлок не только допускает Джона в свою жизнь, но и, кажется, активно желает видеть его там. Это − ещё бóльший комплимент, чем тот, который он сделал, назвав Джона коллегой. Как будто Джон или кто-нибудь ещё может не отставать от него интеллектуально. И окружающие их люди знают его как единственного человека, которого великий Шерлок Холмс назвал своим другом. И кое-что ещё − Джон, наконец, начал рассматривать всё это как гораздо более важное, чем просто неуважение к его очевидной гетеросексуальности. Джон задаётся вопросом, заметил ли Шерлок, что он прекратил возражать, и если так, что он думает об этом. ...Когда вода в чайнике закипает, Джон встаёт со стула и передаёт микроскоп Шерлоку. − Очень интересно, − говорит он, и это является плохим ответом на ту волнующую информацию, которой только что поделился Шерлок, но это самое большее, что он может сказать в данный момент. − Чай? − Пожалуйста, − Шерлок садится обратно на свой стул и отводит глаза. Джон думает, что снова «потерял» его из-за исследования, но потом Шерлок добавляет с лёгкой надеждой: − Эрл Грей? Джон улыбается, хоть Шерлок уже не смотрит на него: − Конечно. Он прекратил возражать уже давно. Он − тот, кто всегда делает чай. Это не меняется. (Джон не уверен, что хотел бы только этого).